Западня

Лиззи усердно роется в груде платьев. Гардероб у Гризельды просто огромный. Она попросила найти ей платье для поездки к подруге и покинула комнату, оставляя всё на нас. — Да что же это такое, — служанка злится, поворачивается ко мне и кидает очередное платье мне на руки. — Всё это не то… Я внимательно изучаю платья, что уже попали мне в руки. Одно серовато-серебристое, другие два шоколадного оттенка. Каждое выглядит очень дорогим. Не понимаю, что Лиззи так не устраивает, но ничего не говорю, так как она снова скажет что-нибудь наподобие — «Глупая девчонка, ты всё ещё не понимаешь сколько на тебе ответственности?» Я всё прекрасно понимаю. Но дело это не меняет. Я нахожусь в этом мире уже три дня с момента побега от таксиста. Я бы попробовала вернуться в лес и поискать дорогу назад в мой мир, но Лиззи не даёт мне и минуты покоя. Более того, дел действительно целая куча. Пока я работаю под руководством Лиззи, я обязана ежедневно протирать полы, поверхности, постоянно поливать ядовитые растения от которых болит голова и хочется стошнить. Это ещё не всё, помимо этого, мне нужно мотаться на кухню вместе с Лиззи, смотреть как она заказывает на день блюда для четырёх приёмов пищи. — Кажется это подойдёт, — Лиззи с восхищением смотрит на пышное голубое платье с красными вставками. Оно полностью залито блеском кристалликов, отражающих солнечный свет. Для лета оно очень даже подходит, ведь сшито из тонкой ткани. — Пошли, нам нужно подготовить всё остальное. Предполагаю, что под «всем остальным» имеется в виду украшения, зонты и шляпы. На столе лежат пара не отвеченных писем. Их содержание мне неизвестно, меня не подпускают к делам Гризельды. Даже еды я никогда не касаюсь руками, лишь помогаю Лиззи донести блюда до комнаты под её строгим надзором. В целом всё это логично и не сказать, что мне очень важно втереться в доверие. Главное не быть убитой и найти способ вернуться. Остальное — не моя проблема. Этот мир целиком и полностью не мой. Здесь я чужая и даже сейчас прекрасно это осознаю. Лиззи достаёт из ящика тумбы шкатулку целиком и полностью, заполненную драгоценностями. Подозреваю, что это далеко не все запасы, коими обладает дочь богатого аристократа. Служанка открывает шкатулку и сосредоточено подбирает серьги. Находит с голубыми сапфирами и выкладывает их на коричневую подушку неподалёку, чтобы не потерять. Мне этот выбор разумеется не нравится, он неплохой, но не тот. — Здесь намного больше подойдут рубины, — решаю открыть рот, но чувствую, что зря. — С чего это вдруг, девчонка, найденная голой на улице, позволяет себе судить об украшениях? — заносчивость в голосе Лиззи не перебить ничем. — Узнаем, кто прав у госпожи, — позволяю себе вступить в безобидный на первый взгляд спор. Мой выбор обоснован огромным количеством голубизны в платье, если его ещё больше подчеркнуть сапфирами, то красная ткань будет выглядеть не броско и не так значимо, как должна была бы по задумке дизайнера. Поэтому найти рубиновые серьги было бы лучше. — Глупость, будто она будет слушать безродную девку, которую подобрала пару дней назад. Я не на шутку её разозлила. Лиззи захлопывает шкатулку и возвращает на место. Вскоре Гризельда заходит в комнату, немного уставшая, хотя сейчас только одиннадцать утра. Может была в питомнике с ядовитыми растениями и животными, а может ходила к отцу. Впрочем не имеет значения. Гризельда смотрит на платье, не говоря ничего наподобие «хороший выбор» или «мне нравится», но я этого от неё и не жду. Она аристократка, для неё всё это в порядке вещей. А вот Лиззи будто немного озабочена тем, чтобы госпоже всё понравилось. Наблюдаю за её поведением третий день и вижу, как она делает всё не просто качественно и внимательно, а так, чтобы госпожа её не раскритиковала. Думаю, она просто боится потерять своё место, не более. Хотя… Кто её знает? В конце концов, все жители поместья Агриче сходят с ума. Я буду молиться, чтобы эта учесть не настигла и меня. После того, как мы помогаем Гризельде переодеться, она внимательно изучает себя в зеркало. — Эти серьги великолепны! — неожиданно восклицает она. Я замечаю, как брови Лиззи стремятся к переносице, она наклоняет голову вперёд, чтобы госпожа не заметила её лица. Я лишь легко улыбаюсь, немного радуясь победе в споре. Позже мы провожаем её к выходу. По словам Лиззи, Гризельда никогда не берёт с собой горничных, но в этот раз всё иначе. Она оборачивается, стоя прямо у дверей, протягивает мне руку, как бы приглашая идти за ней. — Лиэр, пойдём со мной, — её персиковые губы растягиваются в хитрой улыбке. Мне это уже не нравится, краем глаза замечаю удивлённое лицо Лиззи. — Я хочу, чтобы ты сопровождала меня на этом чаепитии. — Как пожелаете, — я делаю лёгкий реверанс и следую за ней в карету. Предпочитаю не оборачиваться, думаю, что Лиззи раздражена, а может даже взбешена… Сначала я порываюсь сесть рядом с кучером, ведь, как правило слуги не садятся в кареты с господами. То же было и в моей прошлой жизни, правда вместо карет там были дорогие автомобили, в которых я всегда чувствовала себя жертвой хищников. — Лиэр, не обижай меня, как твою хозяйку. Присаживайся рядом напротив внутри кареты, — её лицо как и прежде выражает искреннюю доброжелательность. В новелле Гризельды почти не было, так что не могу сказать, подозрительно это или нет. Сажусь на бархатное сиденье напротив неё. После того, как карета трогается, некоторое время мы молчим. Гризельда первая решается прервать тишину. — Ты, верно, думаешь, что я странная? Брать служанку, которая работает в поместье третий день глупо, — она смотрит на меня, ожидая какой-нибудь реакции. Не зная что делать, просто робко улыбаюсь и отвечаю лёгким кивком. В конце концов, это действительно странно. — Не переживай, тебе не придётся делать ничего сложного. Просто стой около меня и выполняй маленькие поручения. Что ещё за поручения? Надеюсь, что-то в роде налить чай, подать салфетку, принести вон тот бутерброд. На большее я не способна. Пока я размышляю над тем, что Гризельда может мне приказать, она снова начинает со мной говорить. — Так что с тобой произошло? В тот день, когда я обнаружила тебе в лесу без одежды… — для точности поямняет она. — Я… — немного молчу, взвешивая каждое слово у себя в голове. Что я могу сказать? Что я была напугана, впрочем и немного сейчас… Бежала от таксиста — маньяка, желавшего моего тела. И вообще изначально жила в другом мире. Бред. Самым лучшим и правильным будет сказать, что: — я потеряла память. — Хмм… Потеряла память? — чувствуется, что девушка мне не верит. — Тогда ты сказала, что бежала от какого-то «водителя такси». А ещё, что он желал тебя изнасиловать. Перед глазами снова вспыхивают моменты той ночи. Вот его голубые глаза внимательно изучают моё тело, липкая рука касается бедра… Я чувствую тошноту. — Я такое сказала? — лучше всего прикинуться удивлённой. — Я совсем ничего не помню. Последнее воспоминание это то, как вы сказали мне, что я сошла с ума и мне нужна помощь. — Ясно, — кажется, этот ответ удовлетворил её. — Ну а своё обещание, данное мне три дня назад, ты ещё не забыла? — она посмееивается. Видимо она говорит о моей клятве верности. Она предаёт этому такое значение? — Разумеется, госпожа. Вы спасли мне жизнь, теперь я буду вашей верной служанкой. — Это приятно слышать, — в голосе слышиться нотка безумия. Надеюсь, что я приняла верное решение, оставшись здесь с Гризельдой. Я ведь ни черта не умею, и в моём мире я даже школу толком не окончила, так что я буду делать здесь? Да ещё и в совершенно другом мире, где я, попав на улицу, просто могу умереть. Конечно, у меня есть навыки выживания. Моя жизнь никогда не была сладкой, мне ежедневно приходилось скрываться от наёмных киллеров и бандитов. А всё это из-за идиотских денег. Приезжаем мы достаточно скоро. Скорее всего, подруга Гризельды — это аристократка с земель, подчинённых герцогству Агриче. Мы выходим из кареты. Вместо кучера, я подаю руку и помогаю Гризельде спуститься. В ответ получаю благодарную улыбку и в сотый раз, думаю о том, что с Гризельдой безопаснее всего. С остальными персонажами новеллы я ещё не встретилась, но ни один из них психически не здоров. Если я сунусь к Роксане, буду тотчас убита. Она посчитает меня помехой на своём пути, особенно, после того, как я расскажу ей о своём чудесном попадании в этот мир. Я просто убеждена в этом. У входа в небольшое поместье из серого камня нас встречает милая девушка с тёмно-зелёными волосами. Она ярко улыбается, так и пестрит комплиментами в сторону Гризельды, впрочем, не ошибается. Госпожа и в правду красивая. Я приветствую незнакомку поклоном. — Леди Агриче, сегодня я попросила нашего шефа приготовить для вас особенный десерт, — своей рукой она слегка жмёт руку моей госпожи. — Спасибо, приятно быть желанным гостем, — не могу разобрать, лукавит госпожа или говорит искренне. Пожалуй, первое будет вероятнее. Мы проходим внутрь поместья. Держусь немного позади, как и говорила Гризельда. Стены поместья украшены безвкусными натюрмортами. Повсюду стоят аляпистые вазы, нелепые статуэтки и пыльные зеркала. Либо здесь нет достойного хозяина, либо порядочных слуг. Входим в довольно большую по площади комнату. Потолок простирается вплоть ло второго этажа, длинные окна уходят в пол. Из них открывается вид на поля, зеленоватую реку и лес. Пейзаж неплохой, но и не шедевральный. Хотя, я просто мысленно предераюсь к мелочам от скуки несусветной. Вот Гризельда уже подносит чашку к губам, раскрывает их, обхватывает ими край форфоровой чашки, отпивает, размыкает их и ставит чашку на место. Параллельно наблюдению за действиями госпожи, слушаю лепет леди из этого поместья. То что, я уже успела понять это — её возраст, имя и положение. Как и Гризельде, девушке восемнадцать лет. Её имя Минория, она родом из виконства Зелит. Виконство Зелит не упоминается в новелле. В потоке речи, осознаю, что они находятся в прямом подчинении у Агриче и занимаютчя поставками корма для животных и прочей небольшой продукции. В целом эта информация не имеет для меня никакой ценности. Я смогу служить Гризельде и так. Потом, думаю, я попрошу её написать рекомендательное письмо и уеду работать горничной в какую-нибудь дворянскую семью в деревенской глубинке. Поработав горничной три дня, я поняла, что в этом мире — это единственная годная работа для шестнадцатилетней меня. Встреча длится ещë некоторое время, а после мы наконец покидаем особняк. Минория провожает Гризельду, обнимает еë, словно они лучшие подруги. Правда это или нет, думаю не так уж важно. Главное, чтобы меня пореже брали на такие встречи, иначе мои уши опухнут от количества ненужной информации. Попрощавшись с Минорией, Гризельда подходит к карете и грациозно падаëт мне руку, будто я еë парень или экскорт. Я улыбаюсь и открываю дверцу кареты свободной рукой. Гризельда садится внутрь. Я собираюсь всë-таки сесть на положенное для меня место, тем более здесь есть посторонние… Но Гризельда окликивает меня: — Лиэр, куда ты собралась? Садись внутрь, на улице прохладно, — она смотрит на меня ангельским взглядом. «Холодно? Летом?» Я усмехаюсь про себя и залезаю в карету, прямо на глазах у Минории, впрочем она почти никак не реагирует. Разве что еë губы слегка приоткрываются. Карета трогается. Мы опять едем друг напротив друга. Мой взгляд упирается в пол, чтобы ни в коем случае не встретится с Гризельдой. Какое-то время мы молчим, но я чувствую на себе еë взгляд. Спустя пару минут я решаюсь поднять глаза, однако она смотрит в окно. «Видимо показалось» Заключаю про себя я. Но прежде чем, я успеваю отвести взгляд, еë глаза впиваются в меня. Я начинаю улыбаться, чтобы хоть как-то скрыть неловкость, которую я чувствую. Она тоже улыбается, еë лицо абсолютно расслабленно. Только фиалковые глаза опасно поблëскивают. «Она Агриче, буду ссылаться на это» — Госпожа, мы возвращаемся в поместье? — единственное, что мне приходит в голову. Уже чувствую, как мои щëки краснеют от стыда. — Да, ты хотела куда-то заехать? — она говорит достаточно добрым голосом. Странно, что она вообще это сказала. Разве еë должны волновать дела какой-то служанки? — Вовсе нет, разве могу я куда-то захотеть заехать? Она лишь усмехается и отворачивается. Я расцениваю это, как знак, что мне лучше помолчать. Впрочем, это правда. Я тоже начинаю смотреть в окно. Пейзаж самый обыкновенный: поля, леса где-то в дали. Возможно я всегда холодно относилась к чему-то подобному. Не видела смысла или красоты. Сейчас всë также. Спустя пару минут мы уже въежаем в лес. Карету начинает потряхивать. Я замечаю, что мы едем по каким-то кочкам. Мы явно свернули с дороги. Смотрю на Гризельду, она всë поняла. — Лиэр, сейчас мы должны выпрыгнуть из кареты. Немедленно, — она совершенно спокойна, только взгляд становится более состредоточенным. Я не нахожусь, что ответить. Это очень опасно, но другого выхода у нас нет. Карета может запросто перевернуться, и мы не выживем. Гризельда вскакивает, собираясь открыть дверцу, параллельно хватает меня за локоть и тянет на себя. В этот момент карета подпрыгивает, будто наехала на каменную глыбу, что-то трескается, а мы с Гризельдой кувырком вываливаемся через открывшуюся дверцу. Когда мы оказываемся на влажной лесной земле, Гризельда крепко прижимает меня к себе. Я оказываюсь в еë объятиях. Через секунду хватка исчезает, она теряет сознание. У меня ноет всë тело. Я не сразу соображаю, что именно произошло. Выбравшисл из объятий госпожи, я аккуратно поднимаюсь. На первый взгляд, я цела, есть пара царапин. Так как, я всë ещë пребываю в шоке, медленно обхожу обломки кареты. Она раскололась на три части. Вокруг валяются деревянные щепки и лежит погибшая лошадь. Остальные три видимо убежали. Единственное, что я не понимаю — куда делся кучер? Обойдя место происшествия, я понимаю, что мы упали с небольшого обрыва, предварительно наехав на каменную глыбу. Когда я вернулась к Гризельде, она всë ещë была без сознания. Бросить еë тут и сбежать? Или помочь ей.? Какой путь правильный? Конечно, мне выгоднее бросить еë здесь, посреди леса. Но мы всë ещë на территории Агриче, поэтому куда я пойду? Меня здесь будет легко найти. Кроме того, не мог же кучер просто так исчезнуть. Либо с ним что-то случилось, либо его ранили… Либо он предатель. Пока не понятно, какой ответ правильный, но если всë же это было спланированное происшествие, то опасно тут находится. Неважно как: одной или вместе с Гризельдой. Шанс умереть сейчас, как никогда высок. Хорошо, что у меня есть хотя бы небольшие навыки выживания, наработанные в моëм настоящем мире. Не найдя правильного решения, я присаживаюсь на корточки, чтобы осмотреть Гризельду. На лице почти нет следов аварии, лишь разбитая губа. Правая рука возможно сломана. Задираю еë юбку, от шикарного платья остаëтся одно название. Обе ноги в плачевном состоянии, либо сломаны, либо вывихнуты. Идти она в любом случае не сможет. Я отрываю лоскуты от моего подъюбника, нахожу более-менее подходящие крепкие палки и начинаю туго перематывать каждую повреждëнную конечность Гризельды. Я слышу еë тихое дыхание. На миг еë глаза приоткрываются, она смотрит на меня очень волнительно. Такой взгляд, словно я самый могущественный человек на свете или вообще божество. Еë губы разлепляются: - Мама... - она тихо бросает эти слова и вновь закрывает глаза. Я трогаю еë лоб - у неë жар. Ей срочно нужна помощь лекаря. Я окидываю взглядом местность вокруг. Сплошной лес. Видимо мы заехали очень далеко. Внутри становится холодно, ноги подкашиваются, когда я осознаю всю обстановку. Здесь некому нам помочь. Кроме того уже темнеет, а в этом лесу наверняка водятся звери. Кричать сейчас - привлекать опасность. Я мысленно прошу местного бога оказать нам хотя бы маленькую помощь... Возвращаюсь к Гризельде, лежание на холодной земле точно ей не поможет. Смотрю на обломки от кареты. Там остались мягкие сиденья. Нахожу их и пытаюсь вытащить хотя бы одно из-под наваленной кучи. Сиденья оказываются очень тяжëлыми, мои руки стираются в кровь, когда я наконец вытаскиваю их. Приволось Гризельду тоже оказывается весьма сложным заданием. Я успеваю подвернуть ногу, пока укладываю еë на кривые сиденья. Я не ела и не пила с самого утра, в животе пусто. Я ищу взглядом нет ли поблизости хотя бы чего-нибудь съестного. Как только я собираюсь встать, чтобы отыскать еду, рука Гризельды впивается мне в запястье. - Не уходи! - она отчаянно вскрикивает. Я пугаюсь, но остаюсь. - Госпожа, мне надо найти нам немного еды. Завтра я доставлю вас в поместье, - если мы выживем, конечно, думаю про себя. - Не надо, просто будь здесь! Мама, пожалуйста! Я умоляю тебя, - еë глаза начинают слезиться, а лоб горячаеет с каждой минутой. Она может не пережить эту ночь. Я понимаю это и прихожу в дикий ужас. Она не плохой человек. Я не желаю ей смерти. Кроме того, видеть труп на своих коленях кажется мне омерзительным. Я выбрасываю эти мысли из головы и наклоняюсь к Гризельде, чтобы поцеловать еë в лоб. "Мама, так мама" - дкмаю я и говорю: - Не бойся, я здесь, я с тобой. Всë будет хорошо, - ещë раз целую еë в лоб. После еë хватка немного ослабевает и я встаю. Разворачиваюсь, чтобы направиться вглубь леса, искать еду. Из темноты на меня смотрят два алых глаза, а острое лезвие впивается мне в глотку.