Санечка

      – Санечка.       – Заткнись.       – Ну Са-а-анечка.       – Блять, Яр, я же тебя просил...       – О чём просил?       – Да не называть меня так, когда мы... когда люди вокруг, Баярунас!       – Так нет уже никаких людей. На служебке остались.       – А мы ещё не дома, если ты не заметил. И в двух шагах от этой самой служебки!       – Да ладно, никто не услышит, а тебе нравится, я знаю.       – Не нравится вообще. Звучит глупо.       – Самоубеждением занимаешься или что?       – Не нравится мне, ясно?       Всё-то он знал, этот невыносимый человек. Знал прекрасно, что у Саши это слово исключительно с прошлой ночью ассоциируется, когда Ярик жарко шептал ему на ухо: «Да, Санечка, вот так... хороший мой мальчик». Ни разу прежде так его не называл... и вот. Саша в принципе возмущался всегда этим сокращениям своего имени – ну какие Сашеньки, Яр, я же тебя Ясенькой не называю, вот и прекращай, ну не нравится мне, да, совсем, хватит. Ему нравилось. Но признаться в этом почему-то сложно было, словно кто-то его заставлял серьёзным взрослым человеком притворяться даже в отношениях; Ярик эти не нужные никому попытки высмеивал и продолжать выливать на Сашу такие потоки нежности, что в них и захлебнуться недолго.       При фанатах, разумеется, у него случайно вырвалось – никогда он следить за языком не умел, но вот потом... когда, нагруженные букетами и подарками, к машине шли, когда остановились эти самые букеты-пакеты разобрать и в багажник запихать... Случайностью даже и не пахло.       – Дорогой, что случилось? Неужели ты злишься на меня?       Руки Ярика легли Саше на плечи, медленно соскользнули ниже, и даже сквозь плотную куртку эти прикосновения вызывали мурашки по всему телу. Ярик и не думал останавливаться. Заслонив Сашу от любопытных фанатов, поглядывавших в их сторону от театра, опустил ладони ниже, Саше на пояс, настойчиво притянул его к себе и почти в самые губы проговорил:       – Са-неч-ка... Хороший, милый, самый любимый мой...       Околдовывал он Сашу вкрадчивыми интонациями в голосе, опутывал своей лаской – при людях, боже, ни стыда, ни совести, ни инстинкта самосохранения у этого Баярунаса нет и не было никогда... У Саши слабели руки, подкашивались колени, дыхание сбивалось, и никак не получалось принять сердитый вид, оттолкнуть увлёкшегося своей игрой Ярика и сесть уже, наконец, в машину.       – Я же просил...       Жалко и беспомощно прозвучали эти слова. Саша вывернулся из рук Ярика и поспешно укрылся в машине – но Ярик-то с ним сел, а значит, сладкая пытка не закончилась.       – Ты… слишком много себе позволяешь.       – Нет, это ты много мне позволяешь, Санечка.       Да попробуй не позволь тебе что-нибудь, всё равно по-своему сделаешь… Так думал Саша, нервно посматривая в окно, потому что, хоть машина и была чуть в стороне припаркована, а глаза коллег и фанатов везде, но Баярунаса это не смущало абсолютно. Ничего предосудительного он пока не делал – только взял Сашину руку в ладони и аккуратно перебирал пальцы… наклонился, чтобы прижаться губами, и на выразительный взгляд Саши невинно улыбнулся.       – Ничего такого. Совсем ничего, и никто не видел, успокойся.       – А если видели? А если опять про нас на этих форумах анонимных сплетничать начнут? Я задолбался скрины в личку получать – опять, мол, Казьмин с Баярунасом…       – Да успокойся, Саш, всё в порядке будет, ты преувеличиваешь.       – А ты что делаешь? Специально меня провоцируешь, да? Я устал, между прочим, у меня сил нет даже глаза открытыми держать, а ты лезешь с этими своими…       Саша, если терял над ситуацией контроль, раздражался очень быстро, к любому слову прицепиться мог, а на ласку чем-то злым и обидным ответить. Он за собой эту манеру знал, твёрдо обещал себе проработать и прекратить уже на людей, ни в чём не виноватых абсолютно, кидаться. Но такие вещи сложно отслеживать. Секунда – и вот уже вырвалось, а назад-то не вернёшь, и тут либо продолжать злиться, либо подальше эмоции свои засовывать, извиняться… первый вариант обычно побеждал, и Саша хотел ещё что-нибудь ядовитое выплюнуть (потом вину загладит перед Яриком, потом, всё потом), но Ярик посмотрел на него без тени обиды и спокойно сказал:       – Нет, Саш. Просто люблю тебя. Очень сильно тебя люблю.       И Сашино раздражение словно рукой сняло. Он уставился на Ярослава Сама Непредсказуемость Баярунаса и почувствовал, как внутри разливается тепло, проникая в каждую клеточку тела. Ярик потянулся к нему, обнял и прижал к себе; Саша ткнулся щекой ему в плечо, закрыл глаза и едва слышно пробормотал:       – Прости, пожалуйста. Я психанул и… так глупо это. Прости.       – Я и психом тебя люблю, Саш.       – Всё равно, я не должен… вот так.       – Хочешь заслужить моё прощение?       – Да.       – Можно называть тебя Санечкой?       Саша тихо рассмеялся и ещё крепче прижался к невозможному своему Ярику, позабыв, что ещё минуту назад боялся фанатских сплетен. Да чёрт с ними, с фанатами и сплетнями… пусть болтают что хотят.       – Яр?       – Что?       – …я тебя тоже люблю.       – Сильно?       – Сильнее, чем ты можешь себе представить. И… называй меня так, сколько захочешь. Соврал я, мне… нравится на самом деле.       – Я знаю, Санечка. Врать ты не умеешь от слова «совсем».