НОВАЯ «ЗОЛУШКА» ИЛИ КАК ДИДИ ВСТРЕТИЛ СВОЕГО ГЭГЭ

      Как группа дезертиров и остатки армии бунтарей смогли просочиться в долину и пройти незаметно вдоль течения Веселушки от низовьев к самому замку, так и осталось загадкой. Но однажды холодной ноябрьской ночью эти оборванцы, вооружённые до зубов и злые словно черти из ада, появились на околицах поселения Тренажорки и напали на тихо спящее местечко со всей своей звериной яростью. Не прошло и часа, как всю округу заволокло дымом пожарищ, а воздух наполнился криками и стонами раненых и гибнущих от меча жителей. Горели дома, как щепы вспыхивали лавки и склады с товарами, принося в мирный, богатый край разорение и страдания.       Нападение было настолько неожиданным, что повергло гарнизон Кастл-Иехуа в мистический ужас. Как никем не замеченная небольшая армия скрытно и быстро смогла подойти под самую замковую гору? Не иначе здесь либо приложил руку тёмный колдун или колдунья, либо, что намного более вероятно, это происки вражеского шпиона, а может даже целой шпионской сети. Любому, кто мало-мальски смыслил в военном деле и был знаком с географией Лоянской долины было понятно, что без «крысы» здесь не обошлось и дело с этим нападением явно было нечистым. От него просто-напросто за версту разило предательством и подкупом.       Защитников крепости подвело время. Пока чудом вырвавшийся из огня гонец от старосты Тренажорок смог добраться до наружных врат, пока стражник от врат подал сигнал своим товарищам на внутренней стене и пока дружина успела собраться, построиться и спуститься к конюшням, чтобы оседлав коней двинуться на врагов стройными рядами вышколенных, профессиональных воинов — прошло не меньше полутора часов. За это упущенное время под стенами замка и на обеих берегах реки Веселушки уже стоял кромешный ад.       Беснующиеся разбойники, лишь отдалённо напоминающие регулярную армию, а больше смахивающие на сброд мародёров, под командованием одного из главарей восстания, в прошлом беглого каторжника по имени Вэнь Чао, уже вовсю хозяйничали в Тренажорках, грабя, насилуя и убивая ни в чём не повинных жителей, чьи предсмертные крики оглашали всю округу и доносились печальным стоном баньши* до самых отдалённых построек замка Кастл-Иехуа.

***

      От шума внизу и зловещего зарева, осветившего небосвод, Ван Ибо проснулся и заметался по комнате не понимая до конца, что происходит. Он слышал через тонкое оконное стекло и не закрытые ставни, как бряцало оружие споро собирающейся дружины. А когда быстро натянув на себя расшитый камзол с его личным гербом на груди и схватив лёгкий, острый меч с тонким как игла лезвием, выкованный по заказу князя Вана лучшим оружейником Хмурых Гор, названный тем шпагой и подаренный Ибо на четырнадцатилетие, выбежал из своих покоев и метнувшись к внутренней замковой стене поднялся на неё, чтобы оглядеть окрестности и понять, что же, чёрт возьми, происходит, — то просто испугался открывшейся его взору картине жестокого нападения. В этот момент юноша с ужасом осознал сразу три неприятные и весьма пугающие вещи.       Во-первых, тихий городок Тренажорки, превратившийся в бушующее море огня и боли, был захвачен неприятелем.       Во-вторых, ворота замка Кастл-Иехуа по недосмотру стражи или по злому умыслу в эту ночь остались открытыми, а подъемный мост через замковый ров опущенным, что дало возможность нападающим пробиться за первую стену наружных замковых укреплений. И это обстоятельство здорово мешало дружине князя выступить против захватчиков, развернув боевые порядки. Проще говоря, конные дружинники, открыв большие дубовые ворота попали в ловушку замковых укреплений и оказались в замкнутом пространстве внутреннего двора и коридора главных врат, как между молотом и наковальней. Со стороны главных ворот через каменный мешок проезда в наружной стене, внутрь крепости тек неиссякаемый поток напавших на долину оборванцев, заполняя собой всё свободное пространство и тесня замковую стражу и конную дружину назад к запертым дубовым воротам, размазывая их по стенам и мешая любой маневренности — беря числом, а не умением.       И пусть нападающие гибли десятками от стрел, засевших в бойницах коридора и двора лучников, но их мёртвые тела создавали в тесном пространстве внешних оборонительных укреплений ещё большие завалы, мешая замковой дружине выехать из ворот и развернуть боевые порядки. Кони скользили по крови и кишкам убитых и раненных, спотыкались и падали, увлекая за собой совершенно бессильных в этой ситуации закованных в броню воинов, которые умирали задавленные своей же собственной лошадью или забитые копытами лошадей боевых товарищей.       Да и захватчики, хоть и несущие огромные потери от стрел и мечей бронированных конников, легко не сдавались и пользуясь моментом старались продать свою жизнь подороже: кололи, резали и тыкали копьями в любую щель в доспехах латников с восторгом крича и улюлюкая, когда острие копья, пики или меча достигало цели и воин падал.       Из-за дикой давки во внутреннем дворе, расположенном между двумя наружными стенами, получилось так, что лучники вынуждены были стрелять по всем находящимся в узком пространстве воинам, не разбирая свой или чужой и кося как незваных захватчиков, так и собственных защитников. Ко всему прочему, не успев вовремя сориентироваться выдвигающиеся конники, открыв вторые ворота удержать их не смогли. Поэтому пока часть дружины принимала бой у этих врат, а вторая часть гибла под стрелами собственной стражи в узком дворе, небольшой отряд нападающих смог пробиться на лестницу ведущую наверх к внутренней замковой стене, а еще какая-то часть разбойников рассосалась по парку, прячась в тени деревьев, за кустами и в беседках. Они крадучись пробирались тропинками всё выше и выше по склону, подходя вплотную к верхним замковым стенам.       В-третьих, на чем Ван Ибо сосредоточил своё внимание и, что по-настоящему напугало его до смерти — это отсутствие в замке родителей. И если князя Ван Чжулю в момент нападения в крепости не было по причине его отъезда в столицу, куда ещё неделю назад он отправился усмирять по приказу короля народные волнения во главе соединённой дружины Лоянской долины, в которую вошли основные силы замка Кастл-Иехуа и военные отряды его знаменосцев; то о-папа, будучи на сносях на последнем сроке беременности, в целях укрепления своего итак весьма хрупкого здоровья, а в последние годы ещё изрядно пошатнувшегося от множества выкидышей, временно проживал в просторном и совершенно не укреплённом загородном доме, находящемся недалеко от селения Тренажорки, в обширном поместье, доставшемся ему в наследство от покойной матери.       Страх за жизнь о-папы мерзкой змеёй вполз в сердце юноши и заставил его похолодеть. Но долго рефлексировать по поводу допущенных ошибок и думать о том, как всё могло бы повернуться если бы да кабы, Ван Ибо было некогда — надо было действовать… И действовать срочно.       Из-за ухода с князем большей части замковой дружины, на момент атаки бунтовщиков в Кастл-Иехуа оставалась лишь пятая часть княжеского войска и она сейчас гибла от стрел стражников, не способная вырваться из ловушки каменного мешка наружной стены. Ван Ибо был в ужасе, но осознавая свою ответственность, как будущего лорда за жизни людей долины, присягнувших на верность его дому, он просто обязан был что-то придумать и быстро предпринять.       Парень метался отчаянно взглядом по длинной лестнице, на которой видел скопления факелов, что несли в руках нападающие, освещая себе путь по крутым, скользким и истёртым от времени ступеням. В их неровном свете вспыхивали кровавым блеском острия мечей и копий замковой стражи, которая не успела укрыться за крепкими верхними воротами и сейчас принимала неравный бой с численно превосходящим противником, оглашая предсмертными криками и звоном скрещивающихся клинков всё тихое пространство осенних садов.       Но вдруг потайная боковая калитка, располагающаяся в сотне метров от верхних ворот и скрытая от посторонних глаз зарослями плюща, приоткрылась и в лунном свете блеснули кирасы небольшого отряда дружинников, тихо потёкших тонкой струйкой по узкой тропинке вдоль верхней стены, стараясь бесшумно спуститься по склону и ударить в тыл основной ватаге нападающих, которые уже вплотную подошли к верхнему ряду крепостных стен. Отряд возглавлял сам бравый воевода Не Минцзюэ.       Ибо было хорошо видно со стены как совершив круговой манёвр дружинники князя выскочили на лестницу и вступили в бой с разбойниками. Но, во-первых, силы были явно не в пользу отряда воеводы. Во-вторых, сзади в спину бравым защитникам крепости ударила подоспевшая свежая когорта захватчиков, видимо преодолевшая сопротивление конников у больших дубовых ворот. Развязка боя для защитников Кастл-Иехуа была неутешительной.       Но вдруг рядом с юным наследным князем раздался тонкий девичий вскрик. Это Лань И, взлетевшая на стену с натянутым луком в своих не по-женски сильных руках и стрелявшая по нападающим, вдруг заметила отца, которого теснили три вооружённых пиками оборванца, наступая на него и пытаясь столкнуть воеводу вниз по ступеням аккурат в руки подступающей дюжине своих товарищей.       Господин Не Минцзюэ бился отчаянно, — не даром столько лет служил под началом князя воеводой — но будучи отрезанным от своих воинов он мог рассчитывать только на свой меч против полутора десятков вооружённых и озверевших от вседозволенности и крови противников. Нападающие прекрасно понимали, что в случае проигрыша их ждёт смерть или того хуже — жесточайшая вечная каторга на железных рудниках глубоко в Хмурых Горах, что равнозначна медленной, но верной смерти. Поэтому разбойники сражались отчаянно и наступали на воеводу истово.       Вот один из них сделав обманный выпад проткнул копьём правое бедро храброго воина. Наконечник копья попал в щель между латами и пробил по всей видимости бедренную артерию из-за чего серебристые доспехи окрасила струя алой крови. Не Минцзюэ припал на одно колено, явно теряя силы от кровопотери, но не сдаваясь, а продолжая быстро орудовать мечом разя противников одного за другим. Но в случае такой раны и при невозможности быстро наложить жгут наступление смерти от потери крови оставалось лишь вопросом времени и окружившие воеводу разбойники прекрасно это понимали, как и его смелая и безрассудная дочь на стене возле Ван Ибо.       Решение у юноши созрело мгновенно и посмотрев в глаза Лань И он быстро понёсся к боковой калитке, через которую вышел на склон замковой горы отряд воеводы. Лань И от него не отставала и бежала вровень с Ибо не задавая вопросов, полностью доверившись ему, как бесспорному лидеру их маленькой компании. А практически возле самых ворот их нагнал её брат Не Хуайсан. За ним примчались и верные близнецы-альфы, которых звали Эрик и Алан. Эти крепкие парни никогда не задавали лишних вопросов, а просто следовали за друзьями молча, охраняя и защищая их своей недюжинной альфьей силой.       Маленький отряд постарался без лишнего шума выбраться наружу, чтобы попытаться отбить воеводу и по возможности спасти как можно больше его людей. А ещё, если получится, подать сигнал сторожевым дозорам и военным гарнизонам в фортах по всей долине, чтобы те организовали народное ополчение и поспешили на подмогу в крепость. Для этого надо было пробраться через сад и выйти в густой подлесок к трем специальным железным вышкам, поставленным в отдалении от крепостных стен на обрывистых склонах замковой горы, чтобы запустить с их вершин фейерверки, которые будет видно во всех уголках Лоянской долины и которые сообщат всем дозорным в округе о том, что на замок Кастл-Иехуа напали.       План был прост: постараться бесшумно подобраться поближе к раненному воеводе и неожиданно ударив в спину его противникам, разорвать их кольцо и умыкнуть у них из-под носа отца Лань И и Не Хуайсана. Как после этого они будут добираться до заветной калитки ребята пока ещё не придумали. Так же, как не придумали, что будет в случае, если враги увяжутся за ними и узнают о тайном ходе, скрытом от глаз врагов за буйной растительностью, и смогут прорваться во внутренний двор верхней крепости.       Тихо выскользнув за стену и крадучись на полусогнутых ногах, пробираясь по узкой, неровной тропинке поближе к лестнице, юные герои внимательно разглядывали открывающуюся перед ними нерадостную картину безнадёжного сражения. Нападающих было слишком много, а силы отряда Не Минцзюэ таяли на глазах. Быстро поняв, что спасать надо всех, а не только воеводу и, что надо обязательно постараться вывести за стену остатки почти полностью разбитого отряда защитников крепости, тем самым сохранив их жизни и укрепив и без того слабый гарнизон замка, Ибо принимает решение взять командование на себя и повернувшись к друзьям шёпотом обращается к ним со словами:       — Что будем делать? Нам надо помочь нашим людям организованно отступить и добраться до калитки, желательно прихватив с собой раненных и воеводу, а также постараться не выдать нашего местоположения.       — Я отвлеку их внимание на себя, — тихо, но твёрдо произносит Лань И. Они не смогут устоять и погонятся за мной, но я дорого продам им свою жизнь…       — И бесславно погибнешь, а может и того хуже… — парирует Ибо, крепко задумавшись над тем как же им поступить. Но потом смотрит на свой камзол с вышитым княжеским гербом и принимает быстрое решение, рискованное, но вполне на его взгляд разумное. О чём и сообщает своим товарищам тоном, не терпящим возражений:       — Отвлекать пойду я. Более того, именно я буду предметом торговли, который позволит вытащить за стены всех наших людей и даже раненных.       — Ибо стой! Тебя ведь убьют… — тихо вскрикивает Лань И.       — А могут сначала изнасиловать, а потом убить… — вторит ей Не Хуайсан.       — Названный брат, мы пойдём с тобой, — эхом в унисон откликаются близнецы-альфы.       — Никто никого не убьёт и не изнасилует — я слишком ценная добыча, слишком дорого стою, чтобы так бездарно расходовать такой денежный приз. И идти со мной никому не надо. Лучше притаитесь в кустах и ждите удобного момента и моего знака, чтобы в нужное время тихо подкрасться и вытащить воеводу, а также постараться подать знак нашим людям к отступлению. И… Я думаю, с этим лучше всех справится Лань И — так как она самая быстрая и ловкая — надо обязательно запустить фейерверки с сигнальных башен, чтобы позвать подмогу. Но сделать это нужно аккуратно и в определенное время. Только после того, как воевода и все защитники крепости, включая раненых, будут в безопасности. Иначе увидев распускающийся в небе огненный цветок, нападающие разбойники могут сообразить, что это сигнал и разозлившись всех убить… Это понятно? — Спрашивает твёрдо княжич и потом добавляет уже мягче: — Ребята, всем всё понятно? Ну, тогда друзья до встречи в раю… Я пошёл! — Губы юноши слегка трогает кривая ухмылка и он кидает, напоследок озорно сверкая глазами: — Не поминайте лихом если что… — и выскакивает из кустов на встречу врагам не таясь.       Бежит открыто, размахивая руками и стараясь привлечь к себе как можно больше внимания. А на стене среди защитников в этот момент поднимается ропот и их удивлённые возгласы доносятся до слуха юноши. Но он, не обращая внимания ни на что, продолжает двигаться в направлении лестницы совершенно не скрываясь.       Нападающие разбойники заметили его почти сразу и один из них, одетый богаче и опрятнее других — явно предводитель — даёт команду десятку своих людей окружить беглеца, но не убивать, а взять в плен.

***

      Ван Ибо позволяет пленить себя без сопротивления и окруженный чужаками, угрожающими ему острыми копьями и пиками, подходит невозмутимо к их командиру, старательно напустив на себя как можно более чванливый и высокомерный вид богатого наследника дворянского рода. Это не укрывается от внимания предводителя разбойников и он цепко оглядев юношу, останавливает свой взгляд на его камзоле с вышитыми на рукавах серебряной нитью фамильными гербами дома Ван и с личным гербом юного князя на груди. Смотрит внимательно, а потом спрашивает хриплым резки голосом с нотками пренебрежения и некоей брезгливости:       — Кто таков?       — Я — Лань Ванцзи, пятый князь рода Ван, наследник Великого Канцлера и будущий владетель всех этих земель, приказываю вам отступиться!..       — Чего ты там мне приказываешь, мерзкое отродье канцлера?!.. — яростно взвился главный разбойник. А в том, что этот человек предводитель, Ван Ибо даже не сомневался.       — Отступитесь говорю от замка и получите приличный выкуп за меня от князя…       — А на кой мне, Вэнь Чао, отчего-то там отступаться, если этот замок и ты, омежка, принадлежите мне с потрохами?.. — насмешливо тянет мерзкий тип своим неприятным скрипящим голосом.       — О-о-о! Это вы, тот самый знаменитый Вэнь Чао, покоривший половину страны и несущий в массы либеральные идеи?.. Не может этого быть?!.. Я просто не верю своему счастью… Дайте же пожать вашу мужественную руку… — Ибо включает дурака уже на полном серьёзе, вполне правдоподобно выдавая себя за простофилю из знатного рода. Он невинно округляет глаза, изображая на своём красивом лице щенячий восторг полного идиота, чем вызывает у Вэнь Чао недоверие, но спустя минуту взгляд предводителя разбойников смягчается и он приосанившись и подбоченясь, важно произносит так, чтобы его слова расслышали все присутствующие при этой сцене, включая и защитников замка:       — Да, это я!       — Боже, какой же у вас выдающийся профиль… — задумчиво тянет Ибо очень внимательно и сосредоточенно рассматривая мужчину перед собой. — Сразу видно неординарного человека…       На этих словах Вэнь Чао натурально ведёт и он, расправив плечи и выкатив колесом свою впалую грудь, подступается ближе к красивому омеге княжеского рода, произнося с придыханием в голосе и выпуская свой — если честно весьма отвратительный на запах — альфий феромон:       — А ты малыш понимаешь толк в настоящих мужчинах… Я даже заинтересовался.       — Ой, ну что вы, уважаемый господин. Я ещё слишком молод и неопытен, чтобы разбираться в людях, но ваша аура такая мощная…       — Ты даже не представляешь на сколько… она мощная… — хрипло шипит Вэнь Чао, плотоядно сверкая глазами.       — О-о-о! — Только и может произнести Ван Ибо практически задохнувшись от нестерпимой вони прокисшей браги, когда альфа-предводитель разбойников решает искупать его в своём феромоне, пытаясь подчинить, соблазняя и заигрывая… Правда безуспешно. Но Ван Ибо деланно закатывает глаза а-ля «кисейная барышня во время ночной оргии в лупанарии**»       Пока происходит эта двусмысленная перепалка, перевзглядка или как там ещё можно назвать это несуразное действо, между княжичем и главарём нападающих все локальные сражения на лестнице замирают сами собой, а их участники наплевав на распри и перманентную опасность быть убитыми, дружно поворачиваются к главным участникам этих импровизированных переговоров и внимательно прислушиваются и присматриваются ко всему, что уже происходит или будет происходить.       Именно этим моментом и пользуются юные авантюристы, пробираясь поближе к замершей толпе, готовой в любую секунду вернуться к прерванному занятию взаимного истребления, и смешавшись с людьми, окружающими юного князя и Вэнь Чао, начинают нашёптывать на ухо замковым стражникам и дружинникам, предлагая им тихо, скрытно и осторожно уходить по склону к тайной калитке, чтобы незаметно покинуть поле боя спасая свою жизнь и, если получиться, также помогая раненным товарищам. Но главное, что отступление должно быть максимально аккуратным и незаметным для противника. Просто то там, то здесь люди вдруг начнут пропадать, растворяясь в ночном сумраке среди пожелтевших, но ещё не потерявших свою листву, деревьев и кустов.       А на главной сцене этого комического спектакля, в котором участвуют такие колоритные персонажи, как Вэнь Чао и юный княжич, разворачивается форменный фарс. Ван Ибо — вот умер в парне великий актёр — к вящему удивлению столпившихся на внутренней стене жителей замка от млада до велика, никогда ранее не проявлявший омежьих повадок, а скорее статью и поведением больше напоминавший крепкого бету, вдруг начинает жеманно дуть губы и призывно вскидывать глаза, выпуская феромоны и очаровывая своей юной безыскусностью, смешанной с ярким цитрусовым запахом с нотками морского бриза, яркого солнца и бесконечной свободы полёта, всех альф в радиусе ста метров.       От этих томных взглядов Вэнь Чао просто уплывает на небеса, совершенно позабыв зачем и почему он тут оказался, а хитрюга княжич, робко потупив взгляд, закидывает ему сладкую наживку:       — Знаете господин Вэнь Чао, я так испугался всего этого шума и… пожаров… Ведь отца нет дома и меня просто некому защитить. Князь Ван очень любит своего сына и никогда мне ни в чём не отказывает. Поэтому если вы, благородный рыцарь, защитите меня и моих людей от ужасов этой ночи, то я думаю мой отец проявит невероятную щедрость и по-королевски наградит всех героев, кто так отчаянно спасал его наследника… — Несколько взмахов ресниц, слегка покрасневшие щёчки и улыбка юной институтки, только что переставшей молиться и вдруг заметившей воркующую пару голубей, окончательно добивают главаря бунтовщиков, делая его послушным комнатным шпицем, плавящимся в умелых руках своего хозяина.       — Конечно же милый малыш, братец Вэнь непременно защитит тебя и сохранит в целостности и сохранности до приезда твоего папаши, — сально улыбается альфа в очередной раз окуная юношу в тошнотворный запах перезревшей браги и вызывая у него непроизвольный желудочный спазм, который Ибо удается скрыть за скромным покашливанием, продолжая играть роль юной девственницы в логове у змия-искусителя.       — Спасибо благородный господин Вэнь. Может тогда… хм-мм… в подтверждение ваших добрых намерений, вы отпустите воеводу отца? Он ранен и почти при смерти, совершенно вам не опасен, но мой батюшка очень привязан к старику и воистину будет счастлив и весьма благодарен за сохранение его жизни. — Нежно воркует парень, уже практически вжавшись в грудь альфы, раскрасневшегося и пышущего желанием защищать и оберегать своего омегу от всех тревог окружающего мира.       — Конечно дорогой князь. Я сохраню жизнь вашему воеводе и отпущу его за стены замка, но… при одном условии… — И тут с предводителя разбойников враз спадает вся елейность и услужливость. — Если ты, милый малыш, останешься со мной и пообещаешь мне свою руку и сердце. В этом случае я не трону ни твоих людей, ни воеводу, ни даже этих мелких крыс, которые пользуясь тем, что все взоры прикованы к нам, потихоньку выводили ваших людей за стену. Я даже не подожгу и не выломаю потайную дверь… Не буду разрушать замок и городишко у его подножия… Как можно уничтожать то, что станет после свадьбы моим по праву.       Сказав это мерзкий альфа начинает дико ржать, каким-то лающим смехом, разевая свой вонючий рот полный гнилых зубов и хватаясь за ходящие ходуном худые бока с выпирающими рёбрами.       Ибо становится дурно. Но он, сделав над собой усилие опять широко улыбается, смотря прямо в блёклые, слезящиеся и подёрнутые мутной пеленой альфьи глаза, произносит максимально спокойно:       — Я согласен, но у меня есть несколько условий…       — Согласен? — Недоверчиво тянет Вэнь Чао, приподнимая в изумлении правую бровь. — Ну-ну… И какие же у юного князя условия?       — Ничего необычного и выходящего за рамки того, что вы мне предводитель буквально пару минут назад пообещали. Во-первых, отпустите за стену всех раненных. Во-вторых, все защитники крепости в полном обмундировании и при оружии покидают поле боя и также уходят за стены. В-третьих, ваши люди прекращают разорять Тренажерки, перестают обижать тамошних жителей и сражаться с замковой стражей, а покидают внутреннюю территорию Кастл-Иехуа и становятся лагерем у главных ворот крепости.       — Хитро, ничего не скажешь… Хочешь собрать нас всех в одно место, чтобы как только мы уснём твои молодцы вышли и всем перерезали глотки?..       — Я слишком юн и не так искусен в дипломатии и… предательстве, — вскидывается Ван Ибо, зло сверкая глазами и всем видом выражая оскорблённую невинность. — Я и есть ваша гарантия! Пока я с вами, то никто не нападёт на лагерь потому, что не захочет рисковать жизнью наследника Великого Канцлера. Мой отец второй человек в королевстве, правая рука короля Алекса, верная опора трона, а я его прямой и единственный наследник! — Гордо заканчивает юноша и вскидывает заносчиво подбородок в жесте «вот он я, раздувшийся словно индюк важный лорд».       Но на удивление его нарочитая тирада на Вэнь Чао и его прихвостней таки производит впечатление и главарь нападающих немного подумав и поцокав языком примирительно произносит, обращаясь не только к Ибо, но и к приличной толпе своих соратников, которые всё прибывают и прибывают, практически полностью заполнив лестничные пролёты и близлежащие садовые террасы с беседками.       — Хорошо, господин наследник… Я согласен отпустить всех и покинуть территорию замка, забрав своих раненных. Мы станем лагерем у подножия замковой горы, аккурат перед главными воротами крепости. Но… Вы останетесь с нами и… — Тут Вэнь Чао масляно усмехнувшись и облизав своим влажным, мерзким языком тонкие губы произносит хрипло, двусмысленно поигрывая бровями: — Для пущей надёжности и в качестве гарантии нашего договора, я поставлю свою метку на эту прекрасную шейку…       Ван Ибо чуть не упал в обморок от такой невероятной возможности проститься со своей девственностью. Не то, чтобы он особо сильно за неё держался, — было пару раз, что милым молоденьким служаночкам он юбчонки то задирал, запуская свои большие и нахальные руки туда, куда приличные девушки посторонним мальчикам до брака лазать запрещают — но чтобы вот так… и с таким мерзким типом… Однако отец всегда говорил, что быть лордом это великая честь, но и большая ответственность. «Мы в ответе за тех, кого подчинили…» — кажется именно так князь Ван видел обязанности сюзерена по отношению к вассалам. Поэтому задавив в зародыше страх и отвращение к этому отталкивающему, вонючему человеку, парень, пока ещё не теряя надежды, в последний раз попытался возразить, внутренне уже смирившись со своей тяжёлой судьбой, но решивший без боя не сдаваться:       — Я думаю, моему отцу не понравится если вы обесчестите его сына, — твёрдо произносит он, смотря прямо в глаза разбойничьему главарю. — И мне кажется, что с этим… хм-мм… надо подождать до свадьбы, а я…       — Кто говорит о бесчестии? Я не сказал, что трахну твою великокняжескую задницу сегодня, а лишь хочу поставить метку, чтобы вы, юный господинчик, никуда не сбежали и были послушны как котёнок… — Лыбится альфа, подмигивая Ибо и отвратительно причмокивая губами повторяет ещё раз, видимо, чтобы каждый из присутствующих расслышал: — Я ставлю тебе княжич метку подчинения и все твои люди остаются целыми и невредимыми. Вон посмотри на воеводу, мой денщик ему наложил жгут из сыромятного ремня… и кровь остановилась… Но он может его случайно снять…       — Не надо ничего снимать! Я согласен на метку. Только пусть сначала все, кто из замка, уйдут и убийства с грабежами в Тренажорках прекратятся. А потом уже метка… Я не сбегу и буду подле вас, господин разбойник.       — Ну, какой я тебе разбойник?.. Называй меня… «мой дорогой жених» … Ну, или любимый, — язвительно насмехается предводитель бунтовщиков весьма довольный проведенными переговорами.       Тут среди шумной толпы оборванцев Ван Ибо вдруг замечает полные слёз глаза Лань И и обращаясь к альфе, своему потенциальному мужу, вежливо и тихо просит:       — Господин Вэнь, позвольте мне переговорить с подругой…       — С подругой? У тебя есть возлюбленная? — Зло перебивает юношу Вэнь Чао, не в силах скрыть в своем голосе ревнивых и собственнических ноток.       — Нет, у меня нет девушки… Это подруга детства или скорее названная сестра и я хочу её попросить передать о-папе, чтобы он обо мне не волновался и… что я в надёжных руках. Я ведь могу вам доверять господин Вэнь?       — Абсолютно! Ты можешь мне доверять, как Центральному банку Срединных земель — то есть безоговорочно! — Добродушно обещает альфа и даёт знак своим людям пропустить Лань И к Ван Ибо.       Девушка подходит к юному омеге еле сдерживая слёзы и, сжимая от не выплеснутой злости свои красивые, сильные руки в крепкие кулачки, начинает быстро и искренне извиняться:       — Ваша светлость, простите… Простите моего отца, ради спасения жизни которого вы идёте на такие жертвы… Я недостойна вашей милости…       На эту сбивчивую тираду Ван Ибо отвечает объятиями. Он просто берёт и легко обнимает Лань И за плечи. Затем наклонясь к самому уху девушки, тихим шёпотом так, чтобы было слышно только ей, произносит всего одно слово:       — Сигнал! — А потом добавляет ещё тише: — Не забудь запустить фейерверки сразу после того как мы спустимся с замковой горы и устроим лагерь… После того как он… Как он сделает это… Поняла?       Девушка, омертвев лицом, с трудом отвечает побелевшими и дрожащими губами:       — Да, ваше сиятельство наследный князь, ваша слуга всё сделает… — и чуть громче, так чтобы слышал предводитель нападающих, добавляет с подобострастием в нежном голосе: — Ваша служанка всё передаст его сиятельству младшему князю… Скажет, чтобы он не беспокоился о вас и… Что вы, молодой господин, под надёжной защитой вашего… жениха.       — Да-да, именно так и скажи, — вмешивается в разговор Вэнь Чао. А потом добавляет, покопавшись в поясной сумке и протягивая Лань И несколько серебряных монет: — Вот возьми милая себе на гребешки… За труды… Только всё непременно передай слово в слово, как сказал юный господин. Поняла?!       — Благодарствую господин разбойник… Ой, господин жених… — Пищит не своим голосом ставшая вмиг придурковатой Лань И. — Я всё всенепременнейше передам и распишу его сиятельству какой вы импозантный и симпатичный… — Ах, ты ж негодница! Такая… красноречивая… — Притворно возмущается альфа так и светясь от восторга и удовольствия после похвалы, произнесённой симпатичной девушкой. — Ну беги, беги…       А потом повернувшись к толпе оборванцев зычным голосом командует:       — Отступаем и не грабим! Всех замковых отпустить и не убивать!.. Быстро спускаемся с горы и становимся лагерем у врат… Молчать! Я сказал молчать! Это теперь всё мое, поэтому вы обязаны беречь добро и людей господина… Ясно вам мразоты?!.. А ну быстро развернулись и раз-два… бодро зашагали. Своих раненных и покойников забираем тоже. Сейчас в этом чахлом городишке, если вы его окончательно не спалили, насобирайте дров и сложите погребальные костры, чтобы достойно отправить за край горизонта наших павших братьев.       После этих слов своего предводителя волнующаяся и разношёрстая толпа, слабо напоминающая регулярное войско, но невероятно опасная в своей коллективной жестокости, вдруг из бурного моря враз превратилась в спокойную озёрную гладь и начала медленно стекать вниз по лестнице, оставляя за собой только трупы защитников крепости или раненных стражников. Ведь те, кто мог передвигаться самостоятельно, уже давно, под шумок развернувшейся мелодрамы, ушли через осенний парк к спасительной калитке, ведущей в относительную безопасность внутренних замковых стен. Юные авантюристы всё-таки сумели справится с поставленной задачей и постарались максимально убрать с поля боя своих выживших и раненных.       «Ребята молодцы! Но Лань И… Какова чертовка! Настоящая актриса…» — думает Ван Ибо и слегка улыбается одними губами.       — Чему вы так радуетесь, юный господин? Неужто так хотите мою метку? — раздаётся с боку от юноши скрежещущий ржавым железом голос его будущего жениха-альфы и по совместительству главаря разбойников.       — Просто подумал, что хорошо всё, что хорошо кончается…       — А ты, малыш, философ, как я погляжу, — усмехается альфа уже без агрессии и как-то даже приязненно. — Думаю у нас с тобой всё срастётся…       «Даже не надейся на это, урод» — злится про себя Ван Ибо, а вслух произносит елейным голосом, соглашаясь с предводителем:       — Конечно, господин Вэнь, можете даже не сомневаться…

***

      Когда спустя два часа, разбойники разбили лагерь у замковых ворот, поставив вокруг него в качестве импровизированной стены подоспевшие за время набега на крепость массивные крытые повозки обоза, и разведя костры принялись готовить не то поздний ужин, не то ранний завтрак, Ван Ибо стоял тихо в центре огромного лагеря, гомонящего тысячами разнообразных голосов будто доисторическое чудище и могущего враз сожрать его, ещё совсем юного омегу, и думал о том, как несправедливо с ним обошлась злая судьба.       Всю свою недолгую жизнь юноша мечтал лишь об одном — об исполнении самого заветного желания. И описать это желание можно было всего лишь несколькими словами: Ван Ибо страстно мечтал встретить своего истинного альфу и жить с ним долго и счастливо…       С раннего детства засыпая под ласковый голос кормилицы, длинно и витиевато рассказывающей старинные сказки и предания, он представлял своего единственного и ненаглядного принца-альфу, которого он, смелый и могучий омега, вырвет из лап огнедышащего дракона или отобьёт у кровожадных великанов, а может освободит из заточения в высокой колдовской башне, взобравшись на её стены с помощью спущенной ему из окна темницы роскошной косы своего избранника… Но теперь этим мечтам не суждено сбыться и на всю свою оставшуюся жалкую жизнь он будет связан… Нет, всё ещё хуже!.. Он будет полностью подчинён отвратительному разбойничьему атаману… Этот урод станет его хозяином… Его альфой!       От этих невесёлых дум юноше хотелось утопиться, но он помнил то, чему учил его отец: «Давши слово, держи его сынок…»       «Папа, ну, где же ты? С тобой всё нормально? Жив ли ты? А как там мой нерождённый братик?.. И отец, мне так тебя не хватает… Сейчас, как никогда я нуждаюсь в твоих советах и наставлениях…» Из глубоких раздумий и от созерцания красивого звёздного неба Ван Ибо вырывает хриплый, режущий слух голос его будущего мужа:       — Ну, что застыл малыш? Пора выполнять своё обещание… Пойдём, народ уже собрался и ждёт!       — Вы… Вы хотите сделать это при всех? — ужасается юноша, представляя себе, как тысячи альф и бет станут свидетелями его позора, когда после метки подчинения он превратится в безвольную куклу, живущую лишь для того, чтобы доставлять удовольствие своему хозяину-альфе.       — Не бойся, я тебя не обижу! Я же уже говорил и слово дал… Я собираюсь жениться на тебе и стать владельцем состояния семьи Ван, а может и будущим Великим Канцлером… Твой батяня ведь не откажет в такой мелочи своему зятю, от которого в прямом смысле будет зависеть счастье и здоровье его сыночка? Правда ведь?.. — Задаётся вопросом альфа и мерзко ржёт, с сальным намёком поигрывая бровями. А затем хватает Ибо за руку и тянет к самому большому шатру, возле которого разведено целых пять костров. — Пошли ставить метку, и я обещаю, что до свадьбы и пальцем тебя не трону. Всё будет по закону, красиво, как и полагается княжескому отпрыску. С белыми нарядами, шумными пирами и первой брачной ночью! Я даже после готов вывесить простынь с подтверждением твоей девственности, чтобы никогда и ни у кого не возникло сомнения в законности нашего союза.       Предводитель ещё долго разорялся бы на тему своих планов и желаний, но они уже подошли к освещённому кострами месту сбора почти всех альф в разбойничьем лагере.       Под одобрительный гул тысяч голосов, Вэнь Чао вытаскивает Ван Ибо в центр большого круга и обращается к соратникам с короткой речью:       — Дорогие мои братья по оружию, мы прошли с вами немало битв и вот пришли сюда в прекрасную Лоянскую долину, которая в будущем станет нам домом. Здесь будут жить наши семьи и расти наши дети. Отсюда мы начнём великое возрождение и построение нового государства, свободного от тирании короля Алекса и всей этой никчёмной династии Сяо. А первым шагом на пути реализации этого великого замысла я считаю приведение к подчинению моего будущего мужа, наследника князя Ван, юного господина Лань Ванцзы, а для меня — его возлюбленного жениха — просто Ван Ибо.       После этих слов и под громкие крики «Браво!» альфа хватает растерявшегося парня, крепко его сжимает и быстро подтягивает к себе юное тело омеги, выпуская длинные клыки для решающего укуса в основание шеи. Для укуса, который лишит молодого князя собственной воли и сделает его альфьей игрушкой…       Ибо поднимает в немой мольбе глаза и… невольно вскрикивает от изумления. Вэнь Чао, не успевший вонзить свои острые зубы в нежную кожу омежьей шеи, от этого неожиданного крика вздрагивает и тоже поднимает затуманенный желанием взгляд вверх, как и сотни альф, стоящих вокруг них. На тёмном небосводе далеко на востоке разгорается кроваво-красная звезда. Огромная и яркая подобно луне, но неподвижно висящая на самом краю горизонта.       — Колдовской Альтаир проснулся и боги посылают на землю свою ярость… — раздаются в толпе громкие крики и напуганные альфы начинают шумно переговариваться, нервно озираясь по сторонам в поисках поддержки и опоры.       — Древнее пророчество возвращается в мир, чтобы наполнить волшебную страну ужасом и горем…       — Колдовской Альтаир — это кровавая звезда хаоса и смерти…       Возбуждённый ропот в толпе только усиливается, а феромоны глубинного и какого-то животного страха наполняют округу удушающим смрадом.       — Это всё из-за него… Из-за княжича! — кричит кто-то истошно и тысячи глаз опять устремляются на Ван Ибо.       — Его надо сжечь, принеся в жертву богу хаоса и тогда страшное пророчество минует наше поколение и не наступит при нашей жизни и при жизни наших детей…       — А я слышал, что когда родился наследник князя Вана на небе тоже взошла кроваво-красная звезда востока — Колдовской Альтаир. Эта жуткая звезда приветствовала рождение монстра… Этого монстра!       Толпа начинает шуметь и волноваться сильнее, всё плотнее сжимая кольцо вокруг застывших в ужасе и недоумении альфы и омеги — Вэнь Чао и Ван Ибо.       Первым отмирает Вэнь Чао и грозно порыкивая кричит с металлическими нотками в голосе:       — А ну отставить панику! Хватит нести бред!.. Я приказываю…!       — Но предводитель… Когда родился этот… этот омега, — пожилой крепкий альфа по виду бывший кузнец указывает дрожащей рукой на юношу и обращаясь к своему лидеру уверенно произносит: — Моя жена знакома с кумой бывшей кухарки Великого Магистра из Башни Звёзд, что в Срединном городе и вот эта женщина сказывала. Что её кума в бытность свою в доме Великого Магистра слышала о древнем пророчестве, которое начинает сбываться с приходом в мир нового героя… Тут я не уверен героя ли, так как она не поняла до конца, но короче этот человек из пророчества рождается всегда в великом роду, обладающем большой властью и при его рождении на небе появляется кровавая звезда Колдовской Альтаир. А вот с какой стороны небосклона она встанет оттуда великая война и начнётся. А то, что война будет можете не сомневаться… Альтаир — это звезда смерти! И когда он — этот омега-княжич — родился, на востоке этот самый Альтаир и поднялся. Он тот, с кого древнее пророчество должно начаться… Его надобно уничтожить… Убить без жалости, принеся в жертву богам… Слышите предводитель!       — Чего ты мелешь, дурак!.. Кем мы с вами были ещё семь месяцев назад? А?! Никем!.. Да, мы были никем и никому не было до нас дела! Всем плевать было на наши страдания и страдания наших детей… Но, что же изменилось друзья? Что вынесло нас сюда, в эту благодатную долину? Что, я вас спрашиваю?! ВОЙНА! Нас подняла из грязи война и именно война привела нас в этот благословенный край и дала нам всё, что мы имеем — право жить, как хотим, не подчиняясь королевским законам! Сами по себе… Мы воины — дети войны! И значит Альтаир наша колдовская звезда! Наш кормчий… А этот омега, рождённый под кроваво-красной звездой востока, должен стать главным оружием нашей мести и нашего будущего — нашим талисманом! Вы согласны со мной братья?!       Толпа на мгновение притихла, но потом сорвалась в бешенный крик исступлённо вопя и потрясая кулаками:       — Да! Да, наш господин, мы дети войны!.. Мы воины!       — Берите этого омегу предводитель и совокупитесь с ним для чествования Колдовского Альтаира!..       — Разорвите ему горло…       — Овладейте им…       — Отдайте его нам — он принадлежит всему войску…       — Тише я сказал! Заткнули пасти мразоты! — Утробно рычит альфа, бешено сверкая глазами. — Этот омега МОЙ! И только МОЙ! И я собираюсь на нём жениться согласно древнему закону омегаверса. Поэтому подобрали свои похотливые слюни и сдули узлы — больше никто из вас не смеет даже посмотреть в его сторону. Ясно?! Я спрашиваю вы всё уяснили? Он талисман, наш живой символ и МОЙ БУДУЩИЙ МУЖ!       — Да господин…       — Он будущий муж предводителя!..       — Мы поняли…       — Приняли…       — Вот и здорово! Послушные пёсики, — зло осклабился альфа-предводитель разбойников и прижав к себе задыхающегося от волнения и ненависти Ван Ибо выпустил клыки и… УКУСИЛ!       В момент укуса омеге показалось, что его разорвало на миллиарды маленьких частичек, не видимых человеческому глазу, а потом собрало заново воедино уже совершенно другим человеком. Обновлённым… Свободным от дум и желаний… Без мыслей… Без угрызений совести… Абсолютно счастливым от того, что его сжимает в объятиях его альфа — главный альфа его жизни, её светоч и цель всего его омежьего существования. От этих приятных мыслей Ван Ибо растёкся ванильной лужицей в руках разбойничьего атамана и вытянув губки трубочкой счастливо урча потянулся за поцелуем.       — Тише малыш, ещё не время… Я своё слово держу — до свадьбы ни-ни! — ласково проговорил альфа поглаживая по спине враз размякшего Ван Ибо, который от этих слов натурально заскулил выпрашивая ласку и распуская по округе убийственный феромон с запахом моря, солнца и цитрусовых. — Ничего, ничего малыш… Завтра будет легче, когда тело адаптируется к метке, а через неделю ты уже будешь почти прежним… Только лучше — послушнее!       Но вдруг, оглашая окрестности громкими взрывами и шипящим рёвом, разрывая серую черноту предрассветного неба яркими всполохами, над головами всех собравшихся расцвели в вышине три огненных цветка. Толпа оборванцев-разбойников в недоумении пялилась ввысь, а скулы их предводителя сжимались от гнева.       — А всё-таки ты, юный князь, оказался не так прост, как я думал… Хитёр и изворотлив… Достойный сын своего отца! Ну ничего-ничего… Я тебя выдрессирую и ты у меня станешь шёлковым. А сейчас тебя ждёт небольшое наказание… Ничего сексуального — просто порка! Отхожу твою задницу плетью всласть, чтобы в следующий раз не смел хитрить. — Альфа уже не скрываясь орёт на Ван Ибо, а тот продолжает улыбаться ярко и открыто блаженной улыбкой полного идиота. — Ему, что вообще мозг отшибло от этой метки? Он теперь дурачком стал?.. — В сердцах вопрошает предводитель и потеряв всякий интерес к наказанию, утаскивает своего жениха в самый большой шатёр.       Заскочив внутрь со своей драгоценной — в прямом смысле этого слова — ношей, раздражённый альфа аккуратно кладёт своего жениха, всё ещё придурковато лыбящегося и пускающего радостные слюни, на узкую походную кровать в противоположном углу от своего широкого ложа. «Это тебе, урод, все мозги отшибло, а я уже в порядке!» — думает Ван Ибо, продолжая широко улыбаться, как сельский дурачок на весенней ярмарке. — «Меня конечно поначалу сильно приложило и даже повело от вонючего альфьего феромона, но потом попустило и сейчас уже всё почти прошло… Но тебе мудак знать об этом не надо!.. А мне не надо ругаться и сквернословить, а то папенька будет расстраиваться, а отец тяжко вздыхать…» Под эти неспешные мысли юный князь засыпает, справедливо рассудив, что утро вечера мудренее. Примечание от автора: *Баньши или бенши, бэнси, бансии («небесные облачные женщины»), в ирландской мифологии феи, в которых превратились боги из Племен богини Дану после того, как на территории современной Ирландии появились сыновья Миля, предки ирландцев. Эти боги и богини вынуждены были уйти в глубь земли и жить под холмами в чащобах, прятаться среди болот в заколдованных лесах, и среди облаков в волшебных небесах. Согласно кельтским поверьям, баньши могут принимать любой облик — облака, тени, куста, дымки, девушки и т.п. До сих пор многие жители Ирландии и севера Англии верят, будто их заунывный плач, называющийся Киэнинг и ясно слышный по ночам, непременно предвещает близкую человеческую смерть, в некоторых графствах этот надрывный вой-плач получил название «пророческая история». **Лупанарий — публичный дом в Древнем Риме, размещённый в отдельном здании. Название происходит от латинского слова «волчица» (лат. lupa) — так в Риме называли проституток.