Печёное яблоко

Набережная реки Мидл Бранч Патапско.

Уилл Грэм и Ганнибал Лектер.

      Чёрная машина въехала на полукруглый мост, гулко шурша мелкими камешками. Набережная переливалась в лучах солнца, тихо рокотала рядом с быстрым течением реки и пустовала, как и улица, несмотря на обеденное время.       В животе Уилла протяжно загудело, и он в который раз покосился на рестораны, что удобно расположились вдоль набережной, сверкая аппетитными вывесками и вкусными названиями. Во рту то и дело скапливалась слюна, но Уилл не торопился уходить — он ждал Ганнибала, который как раз подъезжал к назначенному месту.       Яркое солнце приятно грело сквозь лобовое стекло, и Уилл жмурился как кот, с интересом наблюдая сначала за сверкающим чистотой и изысканностью чёрным Bentley, а после за Ганнибалом, что неторопливо вышел из машины.       — Без цветов, как неожиданно, — с облегчением выдохнул Уилл, разминая напряжённые поясницу и плечи. За отсутствие каких-то банальных жестов внимания можно будет сказать Ганнибалу спасибо, потому что тема «свиданий» никогда не касалась Уилла, и он почувствовал себя не в своей тарелке уже на подъезде к набережной. — Ладно, это прогулка. Просто прогулка.       Ганнибал выверенным движением одёрнул рукав и посмотрел на часы: они оба приехали заранее. Уилл невольно вспомнил вчерашний жест, когда Ганнибал снял пиджак и взмахнул проявившимися на запястьях цепями…       Кадык Уилла резко дёрнулся, взгляд скользнул по сжатым губам Ганнибала, что недавно нежно целовали его шею, оставляя жадные следы. По телу пробежала будоражащая волна мурашек. Метку сладко потянуло, и Уилл почувствовал пристальный взгляд — его раскрыли.       Ганнибал поправил воротник бордовой рубашки, что выглядывала из-под серого пальто, и направился к машине Уилла. Его статная фигура со стильной укладкой едва ли не светилась лоском. И Уилл с глубоким вдохом и выдохом открыл дверцу в последний момент, нагло лишая Ганнибала возможности поухаживать.       Горячее предвкушение прокатилось по телу, затмевая холод после столкновения с кошмарами убийцы. На первый план вышло нечто иное — не запах Истинного, а ощущение «кровавого плаща» из жертв, что висел на Ганнибале красной тряпкой и маячил перед носом у проголодавшегося Уилла.       Не слишком галантный жест, доктор Лектер, являться на свид… прогулку в таком непотребном виде.       — Добрый день, Уилл. — Мягкая улыбка одарила его пряным ощущением неловкости.       Уилл ненадолго замер, не понимая, как вести себя дальше. Былая уверенность испарилась, а ощущение того, что это знакомство когда-то станет чем-то бóльшим, возросло в сто крат, оседая осиплостью на связках. Ситуация казалась более чем… забавной. Он будет гулять с Чесапикским потрошителем. Серийным убийцей, которого не могли найти много лет…       — Ты обещал дать мне время, — вернул улыбку Уилл и словно испытывающе взглянул исподлобья, облокотившись бёдрами на машину.       — И тем не менее ты здесь. — Ганнибал слегка просканировал тушующегося Уилла, чьи щёки обещали в скором времени обольщать ямочками и ярким румянцем. Но сквозь иллюзию явно проступали следы усталости и тягучего напряжения. Прокаченные рецепторы Ганнибала моментально уловили вязкое послевкусие волнения, прошлого испуга и разочарования. — Тяжёлый день?       Долгий выдох стал ему ответом вместе со сморщенным носом и напрягшимися плечами. Уилл посмотрел на голубое небо, теребя пальцами рукав плотной ткани чёрного пальто с широкой глянцевой пуговицей.       — У меня не самая простая работа. — Уилл пронаблюдал за несколькими чайками, что перекрикивали друг друга, и ему стало спокойно. «Кровавый плащ» Ганнибала рассеялся, явив Истинную природу, и морозный запах каяпута стал маленькой крепостью на песочном пляже внутреннего состояния Уилла. Пока песочным, искренне обещая в ближайшем будущем стать настоящим фортом или храмом, похожим, например, на флорентийскую капеллу. Глубокий вдох разнёс по крови необходимый кислород, и плечи, наконец, опустились. — Я ни разу здесь ни с кем не гулял. Вы всех приглашаете сюда на свидание, доктор Лектер?       Ганнибалу явно пришлось по душе слово «свидание». Словно тонкий, невинный флирт. Неужели Уилл действительно такой? Чистый, почти безгрешный в общении? Никаких суккубских пошлостей или намёков на них? Никакой грязи и жажды? Ганнибал хотел узнать об Уилле всё, содрав с него маски и их подобия, оставив на красивом лице лишь суть — ту самую, что Уилл мастерски прятал глубоко в себе.       — Я часто бегаю вдоль набережной, когда не занят бассейном. Шум реки прекрасно дополняет занятие спортом и освежает мысли. — Они, не сговариваясь, двинулись в сторону спуска к мягкой линии берега, шагая в ногу и находясь близко друг к другу. Уилл этого не замечал, купаясь в эйфорийных лучах внутренней тишины, но Ганнибал подмечал всё. И эти детали ему нравились. — Свидание я предпочёл бы устроить дома, приготовив отменный ужин, но…       — Я бы не пришёл, — уловил мысль Уилл.       Одного ужина ему вполне хватило, чтобы обнаружить в нём кровавую суть Ганнибала. Оказаться в том же месте он пока не спешил.       — Да, поэтому мы здесь. — Ганнибал окинул взглядом благодать, что раскинулась вокруг прозрачной прохладой и галечной мозаикой. — Могу поинтересоваться, кем ты работаешь?       Каменные ступеньки, слегка отбитые по бокам, сияли озёрцами растопленного снега, отчего Уилл смотрел под ноги, чтобы не поскользнуться. Не хватало ещё сделать традицией — на каждой прогулке падать на Ганнибала. Впереди мелькали золотые блики солнца на редких островках льда посреди реки, насыщенный воздух дышал влагой и пресной свежестью. Приятное место для отдыха.       — Какие предположения? Только не говори, что я напоминаю тебе alley cat, иначе наша прогулка закончится раньше, чем ты скажешь это слово, — забавно пригрозил Уилл, в ожидании приподнимая брови.       — Твой ум и твой дар слишком развиты для этой профессии. И потом я не знаю, насколько развито твоё более интимное мастерство. Пока что-то похожее продемонстрировал только я, — перевёл стрелки Ганнибал под смущённое «чёрт». Их вполне уместное перебрасывание словами разжигало взаимное притяжение: Уилл делал ставки, когда Ганнибал захочет переступить черту, а Ганнибал — когда Уилл позволит это сделать. Они не играли в кошки-мышки и одновременно оба не могли отвертеться от хотя бы скромного анализа друг друга. — Конечно, так ты бы мог подъедать клиентов, вот только не со своей эмпатией. Твоя демоническая часть не вынесла бы такого падения.       — Ты, кажется, забыл, что для суккубов секс естественен, — пожал плечами Уилл, не удивляясь выводам.       — Но не для тебя.       — Не для всего меня, — кивнул Уилл, подтверждая догадки Ганнибала.       Прибрежная галька приятно шуршала под ногами, звучно перекатываясь и омываясь незамёрзшим течением реки. Сегодня выдался тёплый день, и небольшой снег, что успел засыпать набережную за ночь, к полудню растаял.       — Ты не думал, что твоя склонность к анализу может быть менее приятной, чем ты себе представляешь? — Уилл подумал, на какие поступки мог склонить Ганнибал своих жертв, просто со стороны давя на нужные точки и пробрасывая мысли так, чтобы пациенты чувствовали свои тёмные стороны более правыми, чем стороны естественной морали.       — Вот как? — Ганнибал прищурился. — Возможно, мне стоит извиниться за желание познать тебя, но тогда я буду это делать слишком часто, и ты от этого устанешь. Поэтому я буду извиняться дозированно.       — Оригинальный способ дать мне понять, что твой анализ неизбежен, — по-доброму усмехнулся Уилл. Он ненавидел, когда его анализировали, но одновременно предвкушал жаркие дискуссии с Ганнибалом. О, им будет, что обсудить! — Я так понимаю, скрытая манипуляция является одним из твоих любимых методов выпытывания и внедрения нужной тебе информации?       Уголок рта Ганнибала приподнялся. О чём обычно разговаривают люди на первом свидании? А о чём разговаривали они? Очаровательный омега.       — Мы используем похожие инструменты перед или во время охоты, — намекнул на склонность Уилла к провокациям Ганнибал. Кажется, Уилл чувствовал себя немного скованно, поэтому не смотрел в глаза. Стоило дать ему возможность почувствовать себя лучше. — Мне интересно, как ты меня нашёл.       Уилл замешкался. Он не сомневался, что Ганнибал рано или поздно задал бы этот вопрос, но лучше поздно, чем сейчас. Открывать козыри на первом свидании — это как переспать на первой встрече. Уилл точно не так воспитан.       — Я планировал записаться к тебе на приём. И хорошо, что этого не сделал, иначе наше знакомство закончилось бы очень тривиально, — криво обогнул правдивый ответ Уилл и шагнул в небольшую ямку.       Камешек звучно отскочил от подошвы и с забавным звуком упал в воду. Ганнибал не обратил на это никакого внимания, наблюдая за мимикой Уилла, который явно хотел что-то утаить. Это прельщало.       — Ты знал, кто я и чем занимаюсь, но не заявил на меня в ФБР, а хотел убить своими руками. Ты спокоен в убийствах и знаешь почерк тех, за кем охотишься. Это наводит на мысль, что у тебя есть кто-то в ФБР, либо ты работаешь на них. Учитывая, что твой дар позволяет установить связь между тобой и жертвой, я склоняюсь ко второму варианту, — попробовал подойти к своему вопросу с другой стороны Ганнибал.       Уилл тут же убрал руки в карманы и спрятался в подаренный Ганнибалом шарф. На щеках пьяняще заиграли небольшие ямочки, а напряжение, что в начале встречи царило между лопаток, разгладилось окончательно.       — А вы очень проницательны, доктор Лектер. Но раз так, как я вас нашёл? Убийцу, что много лет создавал из жертв произведения искусства, позорно выставляя напоказ их грубость и забирая трофеи. Где вы прокололись? — Сине-зелёные глаза засияли искрами азарта и сахарным чувством превосходства.       Уилл просмаковал этот момент с оттяжкой, поглощая потемневший взгляд.       Ганнибал прокололся всё тем же «кровавым плащом», который Уилл однажды почувствовал в толпе. Он уловил одну знакомую нить жертвы — задушенный, полуживой крик, харкающий кровью, когда из живого тела удаляли лёгкие… Только несколько плотных слоёв иллюзии спасли тогда Уилла от внимания Чесапикского потрошителя. Долго размышляя над наблюдениями, он пришёл к выводу, что, кроме него, никто больше не чувствовал ядерного клубка нитей разбитых жизней, и поэтому у него появился шанс подобраться поближе. Подобрался, на свою голову.       Ганнибал незаметно сжал челюсти на задетое самолюбие — играть с этим демонёнком будет определённо интересно. Уилл видел в нём то, чего другие не видели десятилетиями.       — Предполагаю, это как-то связано с тем, что ты не сразу почувствовал мой запах как Истинного, а значит, почувствовал что-то другое.       Ганнибал слишком быстро оказался близок к разгадке, и Уилл решил немного остудить его пыл.       — Ты знаешь правило пяти свиданий? Уверен, твой внутренний этикет не позволит меня так грубо раздеть в плане правды уже сейчас. Я дам тебе ответ на нашем пятом свидании. — Потворствуя внутреннему порыву, Уилл встал вплотную к Ганнибалу и сладко прошептал эти слова ему на ухо. Тёплое дыхание приятно согрело кожу шеи, где виднелась часть подживающей метки. Выглядела она не так прилично, как у Уилла. И он едва сдержался, чтобы не провести носом по запёкшейся по краям крови, чувствуя притягательную сладость бархатной вербены. — Теперь моя очередь задавать провокационные вопросы. И первый — кто умирал тогда у тебя в подвале?       Ганнибал неслышно сглотнул от их близости. Уилл оставался притягательным даже сейчас, скрывая яблочный аромат и не касаясь его телом. Ганнибал кожей ощутил, как ловко его поймали на крючок — Уилл оказался отличным рыбаком. Таким же искусным, как Ганнибал — охотником. И он прекрасно манипулировал с помощью своих знаний.       — Если ты о том мужчине, что, благодаря тебе, испачкал мне пеплом подвал, то им был Эндрю Колдуэлл, частный медэксперт, — неодобряюще поджал губы Ганнибал.       — У тебя был свой медэксперт? — удивился Уилл, скрывая довольство, что разлилось по телу. Похоже, акт мщения за кровь в еде прошёл успешно.       — Рабочие формальности. Раньше был другой, но сейчас временные обстоятельства служат помехой в общении. Поэтому пришлось прибегнуть к услугам Эндрю, которых он не оправдал, угрожая, что разгадает по крови мою природу. — Пока Ганнибал рассказывал, у Уилла сложился первый пазл относительно этого мутного Эндрю, который, похоже, кому-то сдавал существ нечеловеческой расы. Или делал с ними что-то нехорошее. Что ж, это он легко отделался, попав в милосердные руки Уилла. — Его угрозы могли бы стать реальными, если бы я не умел фильтровать свою кровь, на время делая её человеческой. Но даже он смог принести пользу. Уверен, Эндрю понравился тебе на вкус, как и в целом наш первый ужин.       Возмущение легло прекрасной вуалью на лицо Уилла, и он решил избежать подробностей того ужина, когда отчаянно желал зарядить вилкой Ганнибалу промеж глаз. В этот момент что-то знакомое звякнуло в пространстве, и Уилл зацепился за этот звук.       — Почему цепи?       Он перешагнул через крупное бревно и поставил себе мысленную заметку узнать больше про Эндрю и его клиентов. Может, ему удастся откопать записи о пропажах за последний год, кто числился за Колдуэллом. Это будет отличный материал.       — Архидемоны получают второе рождение в жерле вулкана. В день шестилетия ты просыпаешься на вершине скалы, прикованный к камню. Внизу клокочет лава, и в твоих силах только оторвать руки от скалы, чтобы прыгнуть. Ты сгораешь в пламенной утробе, принимая её огонь, и возвращаешься в привычную реальность уже с цепями и в новом облике. — Тихий металлический звон вновь нарушил мелодичные звуки реки и шагов, давая о себе знать. Он больше не выглядел угрожающим, не после того, как через цепь Ганнибал какое-то время поддерживал жизнь Уилла в каморке охраны. — Цепи являются полным продолжением меня. Я чувствую их, как свои руки, и управляю ими так же естественно, как хожу или дышу.       Это удивительно. Уилл никогда не видел таких существ. За годы практики ему вообще не так часто удавалось встретиться с кем-то из демонической расы. Хотя с Джеком они раскрыли много дел, но архидемонов на их пути не появлялось. Исключение, как оказалось, составляло нераскрытое дело о Чесапикском потрошителе. Теперь оно раскроется приблизительно никогда в том ключе, в котором должно. Бедный Джек, а ведь он жил этим расследованием последние лет десять точно.       — И многие проходят через такое рождение? — Уилл присел на корточки, небрежно подтянув штаны, и аккуратно поднял с берега светлую, с кофейными переливами ракушку.       Гладкий панцирь пресноводной беззубки напоминал собой смесь тёмного и белого шоколада, что подогрели и перемешали узкой деревянной палочкой, оставив чёткие переходы и отрывистые линии. Но что-то то ли в этой находке, то ли в той энергии, что внезапно стала такой же мёртвой, как моллюск, сбило Уилла с игривой ноты. Ямочки пропали. Песок обречённо захрустел под подушечкой пальца, когда Уилл очистил ракушку и рассеяно осмотрел её.       — Моя младшая сестра не прошла. Она была слишком маленькой и не хотела ждать положенных шести лет… — Ганнибал посмотрел вдаль, где на линии горизонта виднелись одинокие шпили высоких построек и солнце бликовало на ровной поверхности окон. — Она сгорела у меня на руках, и я до сих пор чувствую её тёплый прах на своей коже.       Внутри Уилла что-то болезненно сжалось. Вихрь скрытых чувств и воспоминаний Ганнибала закружил его, перенося на тёмный двор. Он сидел на промёрзшей земле в одной футболке и глотал горячие слёзы, чувствуя смертельный огонь, пожирающий маленькую девочку… Огонь и невозможность что-либо сделать, любым способом это исправить: забрать её боль, подарить жизнь, вернуть тёплое дыхание без агонии и привкуса выжигающей слизистую лавы…       Пустой дом моллюска, как маленькая девочка, мысленно рассыпался серым пеплом, пачкая кожу, въедаясь в прожилки, запечатываясь в венозной и капиллярной сетке острым сожалением.       Ладонь дрогнула, выронив ракушку. Видение исчезло, оставив горький осадок на языке, едкое чувство потери и смирения перед тем, что уже нельзя вернуть.       — Прости… мне не следовало…       Уилл поднял напряжённый взгляд, но не желал встречаться с глазами Ганнибала. Не желал видеть в них отражение своей потери, которая всегда находилась рядом укоряющим призраком. И сейчас Уилл ощутил его надсадное дыхание как никогда близко.       — Ты вправе знать. Возможно, ты единственный после тёти Мурасаки, у которой я рос после смерти Миши, кто посвящён в этот момент.       Ганнибал говорил достаточно равнодушно. Без изменений тонов или полутонов, словно речь шла о чём-то обыденном.       Ложь! Это не являлось обыденным, иначе Уилл не чувствовал бы себя вот так: словно тот же моллюск, которого ножом выскребли из раковины, в одночасье лишив всего, и перемололи тупыми зубами, даже не думая о том, что существо могло быть ещё живым.       Уилл сухо сглотнул, ощущая, как речная прохлада царапала горло.       — Это то, почему ты не хотел терять меня?       Ганнибал задумчиво наклонил голову, рассматривая хмурое сосредоточенное лицо перед собой. Уилл поймал скрытые перемены внутри него раньше, чем Ганнибал рассказал о своём прошлом. Удивительный омега. Уникальный удивительный омега!       — Миша была лучом света в моей жизни. Её смерть стала отправной точкой моего становления. Твоя же смерть стала бы точкой завершения. Потерять Истинного для архидемона сродни тяжёлому проклятию. Я бы вернулся в эту же жизнь, чтобы снова искать твою душу.       Внутри Уилла стало немного теплее. Неприятный комок болезненного прошлого растаял, уступив место пониманию.       Они снова двинулись вперёд, вдоль набережной, а под подошвой тонко захрустела прощальной вспышкой забытая ракушка.       — Я всегда считал, что Чесапикский потрошитель не умеет любить, — попытался сгладить острый угол Уилл.       Ганнибал понимающе качнул головой, подставляя лицо под нежный шлейф ветра, несущего вкусные ароматы соусов и запечённой корочки мяса из ближайшего ресторана.       — Я никогда не отказываюсь от возможности чему-то научиться, но до тебя на моём пути не было никого, кто пробудил бы во мне желание испытать это чувство снова.       Очередная правда. Ганнибал сыпал ей так щедро, что новая порция уже не лезла Уиллу в глотку, потому что там застряла его собственная — невысказанная и скорбящая истина.       Какое-то время они шли молча. Впереди маячило ещё одно кафе итальянской кухни с красными глянцевыми стенами, рядом расположился высокий полукруглый мост, в тени которого торчали сухими палками прошлогодние камыши.       Уилл обдумывал сказанные Ганнибалом слова. Откровение просило откровения в ответ, и оно нестерпимо чесалось под подбородком, требуя свободы, которую раньше никогда не давали.       Так прошли несколько вымораживающих внутренней борьбой минут, прежде чем Уилл сдался, проигрывая изначально неравный бой со своей вечно измотанной и израненной частью души.       — Моё рождение принесло в этот мир смерть, — глубоко вздохнул Уилл, понимая, что спираль запущена и её уже нельзя остановить. — Мои родители были Истинными. Ошибка природы, как говорили в нашей семье. Мама была суккубом, а папа — просто человек, и она каким-то образом забеременела от него. Это крайне редкое явление для нашего вида. И когда родились мы, целый щенячий выводок из трёх недоношенных малышей, мама не выжила. Суккубы не предназначены для деторождения, если нет рядом энергетически сильного партнёра, поэтому самый сильный малыш отдал себя, всю энергию для последнего рывка, но этого не хватило. Отец… он едва не сошёл с ума от потери. До шести лет мы с сестрой не знали, что в нас живёт иной ген. В шестой день рождения мы обзавелись крыльями — и тогда начался ад. Папа не мог научить нас правильно жить с нашей природой, и ему пришлось найти того, кто сможет. Нас забрали в большое суккубское гнездо, где пытались помочь в нашем становлении, но мне… мне было тяжело и противно от себя. Я просто не смог там жить. Не хотел быть таким, как мои сородичи. Не хотел похищать чужую энергию через своё тело, и поэтому я уехал к отцу, оставив сестру и прошлое. — Уилл развернулся к Ганнибалу, полыхнув обжигающим огнём ненависти и неприязни. Его голос стал тише и твёрже, а мимика расцвела под натиском эмоций. Он словно оправдывал свой выбор, вновь доказывая себе, что сделал всё правильно, но по связи прокатилось острое сожаление и разъедающее чувство вины. — Со временем отцу рядом со мной становилось хуже. Моя демоническая часть требовала хоть какой-то энергии, и она брала её из единственного живого существа. Отец работал в лодочной мастерской, иногда мог пораниться, и я… Боже, я находил эти окровавленные бинты и тряпки и… — Уилл тяжело сглотнул, отводя глаза, и его чувство стыда накрыло Ганнибала тонким вакуумом. — Когда понял, что творю, то ушёл. Ушёл, отдав всё, что было в моём резерве, отцу, чтобы он мог жить дальше. А мне предстояло научиться самостоятельно добывать пищу, держа свою природу под строжайшим контролем.       Он помолчал немного, смотря под ноги. И не дал Ганнибалу вставить хоть слово, грустно усмехнувшись: надо же, единственный человек во всём мире, кто будет знать подробности его прошлого, является Высшим демоном и самым жестоким серийным убийцей, которого он вообще встречал. Ирония Вселенной…       — Люди не поймут меня, если я расскажу им свою историю. Но… — Уилл больно прикусил щёку изнутри, чувствуя, как противно скребётся грёбаное прошлое. — Связь с мамой, которую я никогда не видел, всегда оставалась со мной. Я помню её любовь через поглаживания живота и ласковые слова. Будучи беременной, она пела нам троим колыбельную… — Уилл тихо напел её, не замечая, насколько глубоко погрузился в травму прошлого. Мелодия казалась Ганнибалу знакомой, и стало жаль, что она быстро прервалась. — Ты знаешь, материнская любовь появилась у неё не сразу. Сначала была большая стена непринятия. Я хорошо помню, как ощущал её страх и нежелание беременности; ранящие осколки ненависти; ядовитые энергии от бесконечных измен, чтобы питаться, а не убить мужа… Я родился с мощным отпечатком ненужности и сильным чувством вины. Отпечатком самой смерти. Лишённый с первого глотка воздуха тёплой любви матери и её прощения. Мы уже никогда не поговорим с ней об этом, но мне не хотелось бы повторить её судьбу, понимаешь?       Уилл сжался, но двигался вперёд вновь плечом к плечу с Ганнибалом, почти касаясь его, ощущая поддерживающее тепло, что придавало сил рассказывать дальше. На лице появилась вымученная улыбка, в глазах — влажный блеск. Где-то в районе сердца носился сквозняк из незалатанной временем и прощением дыры, и ни тёплый шарф, ни демонические крылья не могли закрыть её даже на время.       Фон Ганнибала утешал. Он с любопытством отметил эти новые непривычные, но искренние чувства, и они пришлись ему по вкусу. Уилла хотелось одаривать пониманием, и это доставляло особое гедонистическое удовольствие, накапливающееся чем-то приятным в центре груди.       Кусочек жизни Уилла, самый важный и долго скрываемый, стал для Ганнибала ответом на многие вопросы, и, основываясь на них, он бы смог выстроить правильную линию взаимоотношений. Помочь проработать это ощущение ненужности, чувство вины за своё рождение и ощущение, что для него нет в этом мире любви.       Они остановились около большого валуна, покрытого облезшей корочкой старых водорослей. Здесь каждую весну разливалась река, наполовину погружая камень в шелестящие объятия.       — Есть кое-что, что я не могу рассказать, но… — Уилл рвано выдохнул и посмотрел исподлобья на Ганнибала. Слишком пронзительный взгляд казался чище небосклона. — Но, если позволишь, я покажу через иллюзию.       Ганнибал внимательно проследил за заминкой. Уилл собирался сделать ещё один важный шаг на пути их обоюдного доверия, вот только…       — Твоя иллюзия не действует на меня, — напомнил он, не отрывая взгляда от покачавшего головой Уилла.       — Твой вездесущий контроль и высокий ранг не дают мне завладеть твоим разумом, но ты бы мог… ты бы… Забудь! — Уилл дёрнулся куда-то вбок, готовясь отказаться от бредовой идеи, когда Ганнибала мягко поймал его за запястье.       Уилл удивлённо замер, глядя на несильный захват. Под пальцами глухо и сильно бился пульс, что усилился, стоило ему взглянуть в серьёзное лицо напротив.       — Я тебе доверяю, — нещадно оглушили его тихие слова Ганнибала.       — Так просто?       Уилл не вырывал запястье, только пристально вглядывался в кроваво-красную кайму, что опасно поблёскивала вокруг янтарной радужки.       — Я посмотрю ровно столько, сколько ты покажешь, — пообещал Ганнибал, отпуская руку и ослабляя внутренний контроль.       Красные блики резко исчезли, и Уилл ощутил, как поле вокруг них легчало. Внутренняя тьма Ганнибала освобождала место для эмпатический манипуляций Уилла, и он сдался, выпуская наружу свою природную часть. Поток иллюзии нежно окутал пространство Ганнибала, незаметно пробираясь к сильному разуму, цепляясь за него и немилосердно ослепляя.       Ганнибал нахмурился, и Уилл ощутил его напряжение: никто никогда не забирался ему под кожу, не копался в разуме, не занимал сердце. Это льстило.       Уилл сосредоточился. Белая пелена перед Ганнибалом медленно приобретала какие-то очертания и наливалась цветом.       — Первое время после ухода из дома я много раз оказывался на грани истощения, не разрешая себе касаться людей и животных, пока однажды сил не осталось даже для того, чтобы подняться с асфальта.       Уилл обошёл Ганнибала сзади и вернулся, прикрывая глаза, чтобы с распластанными руками упасть в свой душевный обрыв вместе с ним.       Пространство вокруг всколыхнулось, ограждая их от посторонних глаз. Демоническая суть Уилла вышла наружу, ощущая недолгую свободу и…       …горький привкус крови на треснувшей от жажды губе.       Уилл лежал на мокром асфальте в грязной фисташковой парке. Влажные кудри нелепо торчали из капюшона, на костяшках пальцев блестели мелкие порезы. Повсюду валялись осколки старого витражного окна. Уилл смотрел на пляску буйных теней, что копошились в чёрной луже. Редко мерцала неоновая вывеска какого-то бара, где-то проезжали машины, но Уилл не обращал на мир вокруг никакого внимания. Он умирал от истощения и голода, не чувствуя шершавости асфальта. Только холод и вечное одиночество.       Глаза медленно закрывались. Опустошающее дыхание смерти постепенно замедляло пульс, когда до Уилла долетел пронзительный женский крик. Кто-то звал на помощь совсем рядом, буквально за поворотом. Кто-то такой же жалкий и беззащитный, как он сам. Бесконечно потерянный для этого мира подросток, за последние десять лет прошедший все круги ада, очутившийся на улице, как сломанная игрушка. У него больше не осталось сил жить для себя, но в этот момент что-то больно ёкнуло внутри его доброго, пусть и демонического сердца.       Крик повторился, и в воздухе разлился густой аромат крови. По носу скатилась маленькая слеза, и Уилл затрясся, чувствуя, как выворачивается наизнанку озверевший от голода и забившийся в сухих спазмах желудок. Он сжал кулаки и решительно открыл глаза, резко загоревшиеся далёким сине-зелёным пламенем.       Смерть ненадолго отступила, из темноты внимательно наблюдая за его тощей фигурой, что шатко встала и, держась за стену, двинулась туда, где кому-то требовалась помощь.       Через несколько секунд из-за поворота выскользнула тень, а за ней и её обладатель — высокий мужчина в дешёвой, пропитанной терпким никотином ветровке. Он усиленно прятал что-то во внутренний карман и едва не сбил Уилла с ног, столкнувшись с ним озлобленным взглядом. Уилла будто впечатало в серый, покрытый трещинами и нецензурными надписями бетон злой энергией и тем шлейфом, что тянулся гнилым ворохом за ним. Мужчина быстро скрылся под сводом ночного Нью-Йорка, а Уилл сделал несколько решительных шагов и завернул за угол.       Перед ним лежала девушка азиатской внешности в розовом пальто, на котором расплывалось багровое пятно на уровне живота.       Уилл не запомнил момента, как звонил в службу спасения, как положил голову с аккуратной причёской себе на колени. Его била дрожь. Изнутри и снаружи. Дыхание срывалось, рядом он вновь ощущал знакомое присутствие смерти.       — Держись, ладно? Скорая уже близко, — с трудом выдавил из себя Уилл, заикаясь и приглаживая чёрные пряди на небольшом лбу. Второй рукой он зажимал страшную рану, понимая: спасатели не успеют.       — Моя сестра, — прошептала девушка, — я простила её. Мы не виделись уже столько лет из-за ссоры… Но я всё ещё её люблю.       — Твоя сестра?       В этот момент внутри Уилла что-то произошло: он неосознанно создал странную дребезжащую связь через кровь девушки и взглянул на неё другими глазами, чувствуя любовь и сожаление, что истошно бились в её сердце.       Глаза защипало от слёз, и Уилл прикрыл веки, соединяясь с энергией и разумом девушки. Его поле завибрировало и изменилось, словно надело хрупкую, сотканную из кровавых нитей маску. Он внезапно понял, что знал, как выглядела сестра, и предстал в её обличие, создав первую иллюзию.       — Мари… — Девушка дрожаще улыбнулась и прикоснулась к щеке Уилла, уже не видя его самого. Она лежала на руках младшей сестры в их старой детской комнате, и все страхи перед переходом за грань жизни отступили. — Я так люблю тебя, Мари, прости меня…       Она опустила руку чуть ниже, туда, где у Уилла разбивалось от жалости и невозможности её спасти сердце. Энергия благодарности потекла в его пустой энергетический центр, насыщая его светом и чистотой, позволяя ему жить дальше.       — Спасибо… — в последний раз прошептали тонкие, со смазанной помадой губы, прежде чем замолкнуть навсегда.       — Я найду того, кто это сделал с тобой, — с дрожью в голосе пообещал Уилл, закрывая остекленевшие глаза и смаргивая крупные слёзы.       Смерть отступила, позволяя Уиллу жить дальше, и в загоревшейся убийственной целью душе появился новый, доселе неизвестный ему огонёк…       Уилл выпутался из оков иллюзии и улыбнулся, наблюдая за сосредоточенным Ганнибалом. Ганнибал стал первым человеком, кто увидел важную часть его становления, увидел его таким… ранимым и сострадающим, слабым и беззащитным.       Он подошёл к Ганнибалу вплотную, не прерывая иллюзию, и тихо, ненавязчиво дополнил видение:       — Впервые я вышел на охоту будучи суккубом. И вот тогда, под видом юной девушки с девственно-чистым сладким запахом, я притянул того убийцу. Я не замечал за местью, как моё тело стало приманкой и одновременно мечом воздаяния. Так прошла моя первая охота, когда я наелся и решил, что ради спасения жизней я готов жертвовать собой. Жертвовать всем, что у меня есть. За одним убийцей пришёл второй, третий. Со временем появились деньги, учёба и жильё. Работа в ФБР позволила мне получать необходимые данные по самым сложным делам. Так я мог приносить ещё больше пользы, будучи защищённым буквой закона. Временами, конечно, было плохо от того, каким способом я помогал людям и за счёт чего выживал. Ещё реже появлялось хоть какое-то единение с собой. Но до конца я так и не принял свою природу. Свои слабости, эти ненормальные инстинкты. И я боялся, что ты, будучи человеком, погибнешь в моих руках. Или погибну я, когда выйду на охоту, потому что, будучи демоном, ты не примешь мою суть. Сейчас мы просто гуляем, а я чувствую себя на удивление спокойно, словно простое нахождение рядом с тобой даёт мне то, в чём я нуждался всю жизнь. И это, представь себе, не секс.       Улыбка в конце украсила щёки небольшими ямочками, и весь тяжёлый эффект от рассказа внезапно исчез, оставив ощущение облегчения. Вопросы, что крутились в голове, Ганнибал отложил. Сейчас не хотелось портить прекрасную возможность сделать очередной шаг к сближению с Уиллом.       Ганнибал открыл глаза не сразу, переводя ценные воспоминания в одну из комнат своего величественного Дворца Памяти. Он рассмотрит их, когда будет один. А сейчас он чувствовал потребность отблагодарить Уилла.       Вернувшийся контроль накрыл разум, и Ганнибал обратился к облокотившемуся на валун Уиллу, что закрылся от него, скрестив руки на груди в ожидании вердикта и порицаний.       — Твоя взрослая жизнь началась со спасения человека. Ты обрёл второй шанс во имя благой цели, и я не имею ничего против, чтобы ты продолжал быть собой. Мы вернёмся к теме твоего прошлого, когда ты захочешь. На сегодня нам обоим достаточно откровений, однако мне бы хотелось тоже кое-что тебе показать. Один из множества путей, чтобы энергетически чувствовать и поддерживать друг друга. Ты не против?       Ганнибал уверенно поднял руку и замер рядом с лицом опешившего Уилла. Тот, казалось, растерял все слова и только нерешительно хмурился, с непониманием смотря на него.       Бёдра и ягодицы неприятно упёрлись в твёрдые грани камня, и Уилл только сейчас осознал, насколько сильно вжался в холодную, испещрённую течением реки поверхность. Но вместо того, чтобы увильнуть от прикосновения, он оттолкнулся от валуна, чтобы стать на ступень выше себя прошлого, где он ни за что бы не повёлся на такие глупые уловки. Ему хотелось сказать что-то особенно умное, защититься от нового опыта, но слова не проходили сквозь плотно сомкнутые губы, а связь внутри жалобно вибрировала, желая ощутить хоть немного целостности с тем, кто вчера красноречиво её подтвердил.       Ганнибал с благодарной полуулыбкой аккуратно прикоснулся ладонью к прохладной щеке Уилла.       — Закрой глаза и отдайся потоку. Ты можешь мне доверять. Я никогда тебе не наврежу.       Бархатный голос зазвучал удивительно тепло, сливаясь с шумом реки и гулом сердца.       Уилл, колеблясь, едва не отпрянул от непривычного прикосновения, но прикрыл дрожащие веки, позволяя себе довериться, открыться чему-то новому, безопасному. В личной темноте, где раньше обитала усталость, сейчас становилось по-настоящему светло и всё внимание переходило к руке Ганнибала.       Сначала Уилл чувствовал мерный пульс, что заземлял его собственный, но потом… тёплая, почти ласковая волна энергии полилась из центра ладони в него. Она медленно смывала соль от непролитых слёз, и они переставали душить и стискивать грудь и горло — становилось легче дышать.       Опустились и расслабились плечи, внутри, на израненном презрением сердце, постепенно залатывались неровно и чопорно вскрытые шрамы. Вечная призрачная боль прошлого, колко пульсирующая под кожей, покорно улеглась. Разум очищался.       Под веками стало влажно от эмоций, что поднялись изнутри.       Уилл не замечал, как машинально схватился за руку Ганнибала, погружая пальцы под ткань пальто; как ткнулся носом в сгиб кисти, жадно вдыхая запахи вербены и каяпута; и как обнял их с Ганнибалом едва проявившимися в пространстве крыльями.       Время потеряло значение, утонув в потоке, что безвозмездно дарил Ганнибал, любуясь искренними эмоциями, что отражались в действиях и мимике Уилла. Он вновь невинно позволял считывать себя.       Так они просто стояли, и никакой ветер, никакие шумы города, ничего не могло нарушить важные моменты первых обоюдных ступенек доверия друг к другу.       Энергетический центр пульсировал как второе сердце, и в какой-то момент Уилл перестал различать, где он, а где — Ганнибал. Только подумал, что у него ничего не брали и не требовали взамен. Поток ощущался чистым. Настолько чистым, что даже воздух казался более тяжёлым и менее прозрачным, чем энергия, которой его только что одарили. Стало так хорошо, что не хотелось возвращаться…       И всё же возвращаться пришлось.       Уилл нехотя открыл тёмные, почти хвойные глаза, чтобы посмотреть на Ганнибала.       — К этому можно быстро привыкнуть.       Только сейчас он осознал, как крепко держал его запястье, выпустив когти. Новая волна смущения придала лицу более свежий и милый вид, и Ганнибал открыто залюбовался им, отмечая, как хорошо подходил Уиллу румянец. Здоровый и естественный.       — Я буду рад, если ты разрешишь прикасаться к тебе чаще, — рискнул стать ещё ближе Ганнибал, пока поток Уилла доверчиво ластился к его.       Уилл отвёл взгляд, по крупицам возвращая себе себя. Как же ему хотелось ощутить себя свободным, снять маски, годами надоевший контроль, но он не мог себе этого позволить. Не сейчас.       — Твоей сестре бы очень повезло с таким братом, — отозвался Уилл, игнорируя слова Ганнибала, но не отталкивая его, не прерывая контакт и не отходя на более безопасное расстояние.       — Кто знает, каким бы я был, если бы не её смерть. Она дала мне первую точку роста. А ты подарил мне возможность подняться на ступень выше. Бросить вызов самому себе, довериться тому, что дали Свыше, — ответил Ганнибал, разглядывая Уилла.       Уилл выглядел чисто и невинно. И подарок оказался ему к лицу: зелёный шарф, надетый поверх чёрного пальто, прекрасно подчёркивал цвет волос и необычный оттенок глаз.       Улыбка тронула губы Ганнибала.       — Время обеда. Идём. Я знаю отличный ресторан с превосходной итальянской кухней. Тебе понравится. — Он заправил выбившуюся кудрявую прядь за ухо Уиллу, и тот с едва заметным вздохом позволил руке Ганнибала соскользнуть с щеки.       — Мне… нравится твоя энергия. — Уилл на автомате разжал чудом не поцарапанное запястье, ощущая, как тепло продолжало наполнять его проголодавшееся после утреннего раздрая тело.       Признание вырвалось само и получилось слегка неловким, и Уилл замялся, не зная, как отреагирует на это Ганнибал. Как позже отреагирует он сам, вспоминая этот момент. Будет ли жалеть о нём и вообще обо всём, что случилось сегодня…       — Недавно ты считал иначе, — поделился наблюдениями Ганнибал, и лёгкие смешинки замерцали в уголках глаз.       — Я всегда считал тебя привлекательным… как еду, — фыркнул Уилл.       — Сочту это за комплимент, — кивнул Ганнибал, и количество смешинок во взгляде увеличилось.       — Мм, — поспешил дополнить ответ Уилл, — сейчас ты утоляешь голод совсем другого уровня. Тот, который ранее я не утолял совсем.       Новое признание приятно улеглось внутри Ганнибала. Он остался доволен первой прогулкой и планировал подарить Уиллу как можно больше хороших воспоминаний об этом дне.       — Моё предложение по поводу итальянского ресторана ещё в силе.       Он хорошо знал тот ресторан, как и поваров, и официантов, и поэтому мог быть уверен, что их обслужат по первому разряду.       — Провести обед более цивилизованно? Без убийств, разрушений и человеческих органов? Почему бы не попробовать. Последний раз я был в ресторане очень и очень давно, — согласился Уилл, стоя напротив Ганнибала и пребывая во вновь проявившемся на душе долгожданном спокойствии.       Он искренне радовался, что Ганнибал не задал никаких вопросов по поводу его прошлого, потому что сил отвечать не осталось. Иллюзия стала краем откровений на сегодня. По крайней мере, так ему казалось.       — Тогда самое время это исправить, — галантно склонил голову Ганнибал, не предлагая Уиллу руку, чтобы лишний раз не нагружать его прикосновениями.       И Уилл ответил на предложение открытой улыбкой и едва слышным трепетанием крыльев, ценя заботу о личных границах. Всё же присутствовало в Ганнибале зерно умеренности: он точно знал нужную дозировку внимания, чтобы Уилл чувствовал себя более раскованно и свободно, находясь во власти его тщательной и продуманной заботы.       Кажется, «просто прогулка» медленно перерастала в то, что можно назвать небольшим, но однозначно приятным свиданием.