Treaty

Некогда обожаемая Сынмином работа стала приносить ему только ненависть и дикое отвращение. Не так давно он бы и подумать не мог, что те вещи, которые доставляли ему радость в жизнь, станут его мощнейшими триггерами. Сейчас парень с уверенностью может сказать — он ненавидит свою работу практически полностью. Он, к счастью или сожалению, растерял всю свою радость и открытость к новым людям. Парень перестал улыбаться абсолютно, даже в те моменты, когда стоял перед очередными гостями с маленьким блокнотиком в руках, и говорил: «Здравствуйте, меня зовут Сынмин, я ваш официант. Вы будете заказывать по меню, или может быть вам что-то предложить?». Юноша перестал дарить улыбку своему администратору, в котором раньше души не чаял. Ведь Бан Чан осуществил его тогдашнюю мечту, взяв его на работу полгода назад. А теперь, он банально привет ему не всегда говорит, только в редких случаях, и то только если Кристофер сам изъявлял инициативу заговорить с ним. Он перестал бежать сломя голову на работу, и приезжал минута в минуту к началу своей смены, когда раньше мог приехать на час раньше, лишь ради того, чтобы поговорить с поварами. Которые, кстати, тоже души в нём не чаяли, и часто готовили какие-нибудь блюда конкретно для него. Да что уж там говорить. Коллектив, который раньше он обожал всей своей душой, стал ему противен. Да, ничего конкретно в нём не изменилось, даже люди все те же (несмотря на двух новеньких, с которыми и по сей день установить контакт у него не получилось), но отношение к ним у Сынмина поменялось на триста шестьдесят градусов. Он перестал брать их столы, когда была дикая запара и огромный поток гостей буквально вваливался в стены заведения, название которого, он теперь даже произносить не хочет. Тогда почему он продолжает ходить на столь ненавистную им работу, и продолжает мучаться? Сынмин прекрасно знает ответ на этот вопрос. Но даже для себя самого он не может озвучить эту причину вслух. Ему не хотелось верить, что дело абсолютно не в том, что он просто привязан к ресторану, в котором работает.

***

Очередной ненавистный рабочий день. Сынмин уже подходил к ресторану, и доставал из переднего кармана своего рюкзака пропуск. Зайдя в помещение, он приложил к турникету пластиковую карточку, и ответил киванием головы на радостное приветствие охранника, а затем прошёл вглубь помещения, снимая чёрную маску со своего лица. Сегодня его смена — вечерняя, а поэтому он не сильно торопился, переодевая своё горчичное худи оверсайз на чёрную рубашку. Когда Сынмин уже делал узел из лямок на фартуке терракотового цвета, в гримёрку постучали. — Кто? — чисто ради приличия спросил Сынмин, закончив со своим делом, и начав осматривать свой вид в зеркале. — Я, — последняя буква алфавита стала ответом на поставленный вопрос. Желания открывать запертую на замок дверь, не было. И он бы этого не сделал, если бы, не поправив воротник идеально отглаженной рубашки, и беря в руки уже новую чёрную маску, он не понял, что полностью готов. Щелчок замка, и дверь чуть было не влетает по носу стоящему за ней парню. — Мне не нужно отвечать буквами, мне нужно твоё имя, — съязвил Сынмин, и не дождавшись ответа от новенького в их заведении парня, на смену которого он пришел, отправился напрямую по направлению к залу. От содеянного поступка самому тошно, но не ответить подобным образом он просто не смог. Неужели этих школьников абсолютно не учат отвечать на обычные вопросы? Когда Сынмин вошёл на кухню, он, как обычно, услышал громкие приветствия в свой адрес от шеф-повара и его ассистента. Они были чуть ли не единственными, кто остался с того времени, как Сынмин вприпрыжку прибегал на кухню, хвастаясь перед поварами тем, что прямо сейчас, столик оставил ему рекорд по чаевым. Новенькие повара же никогда с ним не говорили, зная, что получат презрительный взгляд в свой адрес сквозь длинные, опущенные ресницы. — И вам не хворать, — очередной язвительный ответ от официанта. Сынмин~а не хотел портить отношения с ними, а поэтому никогда не игнорировал их приветствия, а уж тем более их вопросы, один из который прозвучал в тот момент, когда он проходил мимо стойки выдачи блюд. — Бан Чан ищешь? — неполное произношение имени администратора часто звучало в речи шеф-повара, ведь тот был не корейцем, а поэтому, Сынмин уже перестал заострять на этом своё внимание, — он в зале, если что. — Спасыба, — ответил ему парень на русском языке, кой являлся родным для шеф-повара, и увидев на лице мужчины радостную улыбку, вышел из помещения, пахнущего готовой едой, через дверь, не имеющую ручек. Выйдя в красивый и обширный зал, он увидел, что тот практически пустой. А на столах, где сидели люди, уже стояли готовые блюда. Администратор, которого Сынмин выискивал взглядом, стоял рядом с барной стойкой и что-то говорил бармену. Бан Чан, будто почувствовал спиной взгляд парня, и развернулся напрямую лицом к Мини, жестом подзывая официанта к себе. — Здравствуй, Сынмин, — первая брошенная администратором фраза, — ты как всегда — точно вовремя. На это парень кивнул головой и посмотрел на бармена. — И тебе привет, злой мальчик, — бармен был также одним из немногих, с кем отношения у Сынмина не были испорчены. Феликс излучал позитив, а поэтому, как таковая ненависть к нему, у него отсутствовала. Напротив, он своим ангельским видом придавал заряд бодрости и снижал уровень агрессивности на несколько делений. — Что тебе сегодня готовить? Малиновый чай или горячий шоколад? Постоянный вопрос, который Сынмин~а слышит с момента увольнения одного из прошлых барменов, на свободный кадр которого, впоследствии, взяли Феликса. А если быть конкретнее, то уже на протяжении трёх месяцев. Раздался негромкий, звенящий звук, который парень терпеть не может. Он означал, что пришли новые посетители, и сейчас, хостес, который всегда стоит у дверей, проведёт их к одному из свободных столиков. Понимая, что эти гости — его, Сынмин быстро надел на себя маску, и показав Феликсу знак «пис», который означал, что из двух предложенных вариантов он выбрал второй. И уже развернувшись для того, поспешить к гостям, которые уже начали рассаживаться по местам, за своей спиной он услышал радостное, — ооо, какие люди! Как отдохнул? — брошенное Феликсом.

***

День выдался на удивление спокойным. Настроение Сынмина было довольно хорошим, и он не понимал почему. Возможно, это потому, что те семь столиков, которые он успел за сегодня обслужить отличились не особой разговорчивостью, и придирчивостью, а поэтому не донимали своего официанта банальными вопросами по типу, входят ли грибы в грибной соус. Возможно, это потому, что ему оставили крупную сумму на чай, потому что одна гостья умилилась натянутой улыбке парня, когда та сказала ему, что Сынмин очень красиво выглядит, и что ему очень идёт чёрная рубашка. А возможно это было по другой причине. И эту причину зовут Хван Хёнджин. На протяжении двух недель, Сынмин мучался приходя в заведение. Его бесило абсолютно всё. Собственный почерк, который он не понимал, потому что записывал заказы в блокнот впопыхах; запах еды, исходивший от свежеприготовленных блюд, которые он выносил гостям; его частые смены, которые поставили в период самого загруженного периода — начало лета. И ещё множество причин, которые теперь, по всей видимости, не имеют смысл. Ведь этот самый Хван Хёнджин сейчас носится туда-сюда по просторному залу и излучает такой заряд энергии, что даже до Сынмин~и доходят маленькие разряды тока. Стоя сейчас у барной стойки, Минни смотрел на спину официанта, который понёс десерты двум засидевшимся гостьям (которые изрядно выпили, а поэтому не желали уходить), считая минуты до конца работы ресторана. Он безумно соскучился, а поэтому еле-еле держал себя в руках, дабы не начать обнимать официанта прямо на глазах у гостей. Сынмин мог бы сделать это и на кухне, но, как назло, их график по заходу на кухню никак не мог совпасть. Либо Сынмин заходил на кухню уже за готовым блюдом, а Хван только начинал брать новый заказ у пришедших гостей, либо наоборот. Более того, они даже у бара ни разу не пересеклись. Когда изрядно выпившие девушки начали вставать из-за стола, Сынмин оживился, развернувшись лицом к барной стойке, начав стучать по ней пальцами, тем самым привлекая внимание Феликса. Он, отвлекшись от нарезания яблок, и посмотрев на почти ушедших последних гостей, кивнул головой парню и подошёл к небольшому рукомойнику. Услышав звук дверного колокольчика, Сынмин сразу же обернулся. Но не смог увидеть банально даже интерьера помещения, потому что вид ему что-то перегородило. — Ну привет, малышарик. Сынмин просто терпеть не мог, когда его имя смели коверкать, а уж тем более не выносил обращений по типу «зая, котик», но то, как коверкал его имя конкретно парень, стоящий прямо перед ним, Сынмин был готов слушать вечность. — Я так по тебе скучал, — медленно обвивая руками талию старшего, проговорил Сынмин, защёлкивая пальцы рук в замке. — Я тоже скучал, но гости ещё не ушли, — не обнимая в ответ, проронил Хёнджин. Младший отстранился от Хвана как от огня и прижал руки «по швам». Когда старший отошёл от него, Минни смог увидеть, что его нагло обманули. В зале не было ни единой души, только их хостес, который закрывал на ключ главную дверь. Посмотрев через правое плечо, Сынмин увидел, как Хван «занырнул» к Феликсу за барную стойку и протянул руки вперёд для приветственных обнимашек. Смотреть на это абсолютно не хотелось. Ревность сковала конечности и отразилась на лице официанта. — Ты чего такой грустный? — заботливый тон их хостеса и тёплая рука, лёгшая на затылок, придала лёгкий заряд бодрости. — … А? — выныривая из прострации, спросил Сынмин, немного встряхнув головой, и подняв взгляд на высокого юношу, стоящего перед ним. — Я говорю, ты чего такой грустный? — перенося руку с затылка Минни на его подбородок, проговорил парень, заглядывая прямо в душу Сынмина своими большими глазами, — сегодня без чая, что ли? Окончательно избавившись от навязчивых мыслей, и почувствовав спиной чей-то взгляд, Мин бережно убрал руку со своего лица, — нет, с ними как раз-таки всё более чем хорошо. Устал просто сильно, — говорил Сынмин, при этом подходя вплотную к своему собеседнику, — у тебя как дела, Минхо? В этот момент его речь резко перебили, а за руку кто-то резко потянул, — так вот как тебя зовут, приятно познакомиться, я Хван Хёнджин, — притягивая Сынмина ближе к себя протараторил парень. Закончив брошенную фразу, он окинул младшего вопросительным взглядом. — И мне, — короткий ответ от новенького юноши — хостеса, пришедшего в этот ресторан уже после того, как Хван взял отпуск, — Сынмин, ты сегодня со мной едешь? Вопрос застал врасплох. Минхо был абсолютно не в курсе всего, что происходит между этими двумя парнями уже на протяжении нескольких месяцев. Да что уж там говорить, Сынмин и сам не понимал, что же происходит между ними. — Я … — уже было хотел ответить положительно Сынмин, начав выуживать свою ладонь из чужой, как вдруг замок на запястье замкнулся сильнее, а дать ответ на вопрос он просто не успел, его перебили. — Со мной он поедет, не переживай, — рука тянет на себя, а запястье горит огнём. — Мини? — будто не поверив старшему переспросил Хо, смотря прямо в глаза Сынмину. Мин не знал, что ответить, а потому просто тупо закрыл глаза, и помотал головой вверх-вниз, без слов отвечая на вопрос. Дальнейший диалог прервал ворвавшийся в помещение Чан, — всё? Все гости ушли? За барной стойкой развеселившийся Феликс, натирающий стопки, ответил громкое, — да! — Отлично, тогда передвигайте вон те столы, — он указал ладонью на столы расположенные в другом конце зала, которые ещё днём попросили сдвинуть гости, для того чтобы уместиться большой компанией, — а ты, Ли Минхо, пошли за мной.

***

Сынмин расстёгивает верхние пуговицы рубашки и смотрит на себя в зеркало. Худое тело, белоснежно-мраморного цвета отражалось в нём. Рёбра торчат, а впалый живот намекает на то, что младшему нужно больше есть. Надевать худи почему-то не было сил, а потому он уже минуты три сидит на скамейке и просто смотрит в стену. Вдруг в дверь настойчиво постучали. — Кто? — короткий вопрос, который Сынмин задавал чаще, чем вопрос «как дела». — Свои. Сердце пропускает удар, а тело само стремится к закрытой на замок двери. Щелчок, и препятствие между парнями исчезает. — Объяснишься? — строгий и холодный тон вошедшего, и громкий звук закрывшейся двери не на шутку напугали Сынмина. — Что ты…? — вопрос не успевает вылететь из уст младшего. Он слышит звук щелчка замка и старший в один шаг сокращает между ними расстояние и прижимает удивлённого парня к стене. — Я говорю, — сильная ладонь перехватывает руки уже начавшего сопротивляться Сынмина, и впечатывают их над головой младшего, полностью лишая парня возможности двигать ими, — ты объясниться не хочешь? — старший заводит свою коленку аккурат между разведённых ног Мина, и немного склоняет голову вбок, дабы хорошо видеть эмоции на лице напротив. — А что мне тебе говорить? — послышался негромкий голос Сынмина. — Что тебе говорить?! — собеседник повысил свой голос, переходя на громкий тон, — да этот тип тебя трогал! Ты серьезно спрашиваешь, что тебе говорить? — свободная ладонь говорящего с громким шлепком приземлилась аккурат возле лица Сынмина. — Хван, он просто спросил, как я, в этом нет ничего такого, — пытаясь усмирить пыл Хёнджина говорил Мин, чувствуя, как ладонь, сжимающая его руки, немного расслабляется, — что ты завёлся так? Видимо искреннее непонимание было буквально написано на лице младшего, а потому Хван немного замялся, — я... сам не знаю, — хватка расслабляется, а чужое колено наконец позволяет переступить с ноги на ногу, — ну ты сам посуди. Меня не было всего две недели, а тут к тебе уже лезет какой-то левый парень, что я должен был думать? — накаченное тело полностью отстраняется от Сынмина, давая ему двигаться. — Ничего не должен думать, Хван, — резкий ответ от младшего, — ты что, за две недели успел забыть условия нашего договора? — Такое не забудешь, — с долей грусти отвечает Хёнджин, подходя к скамье, беря чужую футболку в руки, — надевай, а то ещё простынешь. Он кидает элемент одежды Сынмину прямо в руки, а сам открывает дверцу небольшого шкафчика, — если я помешал тебе, то ты можешь сказать ему, что ты не поедешь со мной, — лицо держит строгим, но Мин отчётливо слышит этот недовольный тон, — иди, он как раз в фойе сидит. — Не указывай мне, — он делает пару шагов к мускулистой спине, и кладёт свою голову на чужое плечо. Хван даже носом не воротит, и продолжает копаться в своём, только что достанном из железного шкафчика, рюкзаке. А Сынмин в свою очередь подключает свои мягкие ладони, и делая микродвижения своими музыкальными пальцами, вытаскивает подол чёрной рубашки, заправленной в классические штаны, наконец попадая к тёплой коже. Он закрепляет замок из пальцев в районе пупка старшего, и громко выдыхает тому в плечо, чувствуя подушечками пальцев чужие мурашки, — я слишком скучал по тебе, чтобы ехать сегодня с ним, — он разворачивает своё лицо в бок, к шее Хёнджина, и мимолетно задевает пухлыми, обветрившимися губами, бледную, молочную кожу. Хван напрягается всем телом и ластиться ближе к хрупкому телу, прислонившемуся к нему, — ты же помнишь, что у нас остался последний раз? — Помню, — Сынмин отстраняется от Хёнджина, понимая, что сейчас, он, возможно, совершит ошибку. Старший будто прочитал мысли резко замолкшего парня и развернулся, смотря прямиком на чужую опущенную в пол макушку, — ты уверен? Младший молчит, он правда не знает, что ему ответить на это. Помолчав ещё секунд пятнадцать, он отрывает голову от коричневого паркета и смотрит вперёд взглядом полным решительности, — это всё равно когда-нибудь произойдёт, — речь медленная, Сынмин сильно волнуется, — как бы сильно я не хотел оттянуть этот момент. Он поднимает голову вверх, к потолку, и громко выдохнув, вмиг сокращает расстояние между ними. Смотрит прямо в глаза, и выдыхает в самые губы, — я хочу этого, Хван Хенджин.

***

Двухкомнатная квартира Хвана как и в прошлые разы встретила ночных гостей идеальным порядком и приятным ароматом дорогого одеколона, смешанного с нотками табака. Мимолетное волнение от предстоящего исчезло ещё в тот момент, когда они вдвоём вышли из ресторана под шушукающиеся звуки, исходящие от Бан Чана с Феликсом. — Я схожу в душ, ладно? — спросил Сынмин, зная, что ему ответят положительно, рывком снимая с себя худи и кинув его на диван в гостиной. — Да, конечно, — Хван, увидевший наполовину голое тело перед собой не смог устоять и подошёл вплотную к младшему со спины, и облокотил свой подбородок о чужое плечо, обдав шею горячим воздухом. — Сможешь потерпеть немного? Я постараюсь недолго, — запрокинув голову назад, проговорил Сынмин, открывая свою шею для мокрого и громкого поцелуя, который оставил Хёнджин. — Не уверен, — отстраняясь проговорил старший, — но, я думаю, ты будешь не сильно против, если я, не сдержавшись, загляну к тебе? Сынмин на это усмехнулся, и развернувшись отправился в ванную, не заботясь о том, что у него нет замены старой одежде. Всё равно этой ночью она ему не понадобится, а вот про утро он думать абсолютно не хотел. Вода согревала и клонила в сон, но Мин знал, зачем он приехал в эту квартиру, а потому предвкушение этого визита бурлило в животе Сынмина, вызывая крылатых созданий, начавших порхать где-то внутри. Мин выключает воду в душе и открывает прозрачную дверцу, всё это время ограждающую комнату от брызг. Увидеть, что происходило за пределами душевой кабины Сынмин не мог, по причине того, что обожал принимать исключительно горячий душ, из-за которого все стенки ванной комнаты были в конденсате. Подняв голову вверх, он встречается с чужим взглядом, смотрящим прямо в глаза младшему. — И давно ты тут стоишь? — Мин без капли стеснения подходит к полотенцесушителю и снимает с него чёрное, махровое полотенце, начиная вытирать от капель воды своё тело. — Минут десять, — тон голоса Хвана прерывистый, слышно, как сложно ему сдерживаться, видя перед собой мраморное, нагое тело младшего, — я говорил, что могу и не сдержаться, — голос совсем рядом, Хёнджин стоит прямо за спиной. — И чего же ты ждёшь? — резкое желание проснулось в младшем, и он, бросив полотенце на пол, развернулся лицом к старшему и обвил руками его худую шею, и поднявшись на носочки, в буквальном смысле замурлыкал ему в ухо, — возьми меня… Долго уговаривать Хвана и не нужно. Он резко подхватывает младшего на руки, положив ладони на оголенные бёдра, сразу же сжав их, и несёт его напрямую по направлению к своей спальне. Свет в ней полностью приглушен, и единственное, что позволило Хвану не потеряться в темноте собственной комнаты — это яркий лунный свет, просочившийся сквозь не зашторенные окна. Хёнджин кладёт Сынмина на кровать, а тот в свою очередь моментально припадает к нежной коже на шее Хвана. Они никогда не целовались в обычной жизни. Таковы были условия их договора, который они заключили примерно полгода назад. Сынмин тогда ещё только устроился в это заведение, и не был знаком ни с кем. Ему нужно было пройти стажёрство, а потому Мину должны были поставить помощника, который смог бы его всему обучить. И этим самым помощником оказался Хван Хёнджин. С момента знакомства их взаимоотношения были настолько непонятными им обоим, что Сынмин иногда просто не понимал, а какого фига, собственно говоря, происходит? Парни спокойно могли касаться друг друга во время рабочего дня, обниматься в гардеробной, ревновать друг друга, могли показывать своё недовольство, когда их смены не совпадали, но они никогда не говорили об причинах таких действий. Сынмин не мог понять, что же конкретно он испытывает к Хёнджину. Младшему нравилось обнимать его, добиваться его внимания, делать так, чтобы Хван ревновал, но он никогда не задумывался о чём-то большем. Ему казалось, что они просто не смогут переступить эту черту передружбы-недоотношений. Да и Сынмину казалось, что Хёнджин и сам не сильно то и задумывался об этом. Например, он никогда не отказывал себе в флирте с Феликсом, который был абсолютно не против, даже напротив, сам изъявлял инициативу. В какой-то момент Сынмину надоело. Ему абсолютно не нравился тот факт, что они спокойно могут обжиматься пока никто не видит в углу ресторана, ехать переплетя пальцы в такси, но абсолютно не двигаться с мертвой точки их непонятных взаимоотношений. А потому, в один из рабочих дней, он прижал Хёнджина к стенке и выпалил, абсолютно не задумываясь о последствиях, — Хван, я больше так не могу, нам нужно поговорить. На это старший отреагировал усмешкой, и запустил свои руки под рубашку младшему, начав очерчивать торчащие рёбра, — о чем же? Сынмин начал плавиться от прикосновений, но вовремя опомнился и продолжил, — что между нами? Лицо напротив искривилось в гримасе непонимания, — а что между нами? — Мне это надоело, — Сынмин отстраняется от привычных прикосновений чужих, мягких рук, и произносит то, что вертелось у него на языке уже очень давно, — либо мы с тобой нормально поговорим о наших с тобой отношениях, либо заканчиваем весь этот спектакль. Ты спокойно начинаешь отношения с Феликсом, а я, наконец, перестану себя сдерживать и смогу, наконец… — Нет, — резкое отрицание, слетевшее с уст Хвана утихомирило словесный поток выливающийся из рта младшего. — Что нет? — Сынмин опускает взгляд в пол, — ты можешь мне наконец объяснить, что всё это значит? — Я сам не понимаю, Минни, — на выдохе произносит Хёнджин, — мне нравится быть с тобой, ноо… — Вот и я не знаю, — отходя от старшего на несколько шагов произносит Сынмин. Младший облокачивается на свои локти, а Хван ставит свои колени между разведённых ног Мина. Губы Хвана намазаны бальзамом, а потому блестели от лунного света. Сынмин ведёт губами вверх, начав выцеловывать подбородок старшего. Когда Мин уже практически подобрался к желанным губам, Хван резко отстранился от младшего, оставив нагое тело перед собой. — Ты точно уверен, что хочешь? Это ведь наш последний раз, — Хёнджин отворачивает голову вбок, поправляя рукой ноющий бугорок на штанах. — Хван, я прошу тебя, — Сынмин садится на кровать и смотрит на парня напротив, — я обещал тебе, что не буду жалеть. — А чего ты хочешь сам? — выдаёт Хван, подходя к затихшему младшему, беря его лицо в свои руки, заставляя посмотреть на себя, — если тебя всё устраивает, то давай мы оставим наши отношения такими. — Но ты знаешь меня, я слишком сильно привязываюсь к людям, я не смогу тебя отпустить, если влюблюсь в тебя, — в носу защипало, а глаза застелила пелена солёной жидкости, — я… я боюсь… я боюсь привязаться к тебе, — младший закрывает глаза. — Я не хочу страдать потом, Хёнджин, — горячая слеза потекла по щеке, обжигая не только её, но и внутренние органы, находящиеся за прочной клеткой рёбер, маленького Минни, который просто запутался. Чужая рука моментально вытирает дорожки боли с лица младшего, — хорошо, давай заключим договор. — Ох, Мини, этот выбор твой, — Хван подходит обратно, наклонив свой корпус вниз, к сидящему Сынмину. Он приближает своё лицо к чужому, и останавливает буквально в нескольких миллиметрах от чужих губ, — я приму любой твой выбор, я уже давно для себя всё решил, — и не дав сообразить младшему, он припадает к любимым губам. — Какой? — Мин поднимает взгляд вверх, с надеждой глядя в чужие глаза. — Давай так, — Хван набирает воздух в лёгкие, готовясь сказать следующее, — давай дадим нам полгода. Если кто-то из нас влюбляется за этот промежуток времени, то спокойно говорит об этом. А выбор, начинать отношения или нет, будет лежать уже за человеком, которому признались. Если чувства по истечению этого промежутка времени окажутся невзаимными, то мы прекращаем любые контакты между друг другом, — речь чёткая, без запинок, — не обнимать тебя я не смогу, поэтому давай мы не будем ограничивать телесный контакт, но обойдёмся без поцелуев, хотя бы в стенах ресторана. — Но… — Никаких но, Минни. Это единственный вариант решения наших недоотношений, — Хван убирает руки с чужого лица и добавляет, — и насчёт того раза. Глаза Мина округляются, он понял что имеет в виду Хван, — нет, я не хочу даже слышать о том, что для тебя это было ошибкой, — младший мотает головой в влево-вправо, отгоняя воспоминания о той ночи, когда они всей сменой изрядно напились, а Сынмин распустил свои руки, и на утро проснулся с адской головной болью, без воспоминаний о прошедшем вечере, но с неприятным жжением ниже поясницы и с спящим Хваном, обнимающим его за талию. — Нет нет нет, — возгласы отрицания посыпались из уст старшего, — я к тому, что если вдруг, ты захочешь это повторить, то мы только усугубим нашу ситуацию. Но я не хочу отказываться от этого, твоё тело слишком прекрасно, Минни, — смотрит в глаза пристально, боясь спугнуть, — а поэтому давай поставим лимит? — Думаю, это разумно, — теперь не боясь прижаться ближе, проговорил Сынмин, обнимая старшего за талию, — пять раз. Хёнджин резко прижался своими губами к чужим, не давая Сынмину передумать, вторгаясь своим языком в чужой рот. Хван целовался так, словно это был его последний в жизни поцелуй — жадно, напористо, страстно. Мин охотно отвечал — он своим языком пытался сплестись с языком Хёнджина. Хван сжимал его подбородок, пока вылизывал его рот изнутри. Сынмин бы целую вечность целовался с этим парнем, но, к сожалению, после этой ночи, он больше не сможет себе этого позволить. Так глубоко и жарко, что хотелось большего. Язык старшего властно хозяйничал в чужом рту — скользил по дёснам, игрался с чужим языком, пока губы терзали Сынмина. Ким не смог сдержать громкий стон, когда почувствовал, как чужие пальцы скользнули по внутренней стороне бедра, заставляя младшего шире раздвинуть ноги. Они целовались, казалось, целую вечность. А потому, когда Хёнджин неохотно оторвался от чужих губ, он с каким-то дьявольским удовольствием принялся рассматривать опухшие губы младшего, и то, как он жадно хватал воздух ртом. — Позволишь мне? — с этими словами старший повёл своей рукой ниже по оголенному телу, мимолетно задев ареолы сосков. Сынмин громко выдохнул, когда рука Хвана обхватила длинный, жилистый член младшего, начав размазывать по нему предэякулят, — да, пожалуйста, — с этими словами он видит, как Хёнджин ухмыляется, и оставив невесомый поцелуй на его шее, спускается ниже. Хван же в свою очередь задумал исполнить то, чего ещё ни разу не решался делать. Он безумно сильно хотел сделать этому мальчику приятно. Он ведёт губами ниже, выцеловывая каждое из торчащих рёбер младшего. Кожа Мина бархатная, вкусно пахнущая его гелем для душа. Хвану хотелось запомнить каждый миллиметр его тела, но, время не железное, как и, собственно, сам Хван, который был готов кончить только из-за предвкушения своих дальнейших действий. Старший пошло причмокивает, остановившись на бедре младшего, и захватывает бледную кожу губами, оставляя яркий засос. И в следующую секунду… — Бляять… Хван, — громкий возглас от младшего, который совсем не ожидал почувствовать горячие губы на своём члене. — Я слишком давно хотел это сделать Минни, — с этими словами Хван облизнулся, и принялся посасывать красную, от возбуждения головку, слизывая очередную порцию белёсой жидкости, выступившую из уретры младшего, заставляя Мина выгнуться в спине. — Ахх… Хван, — на грани шёпота проговорил младший, кладя руку на затылок Хёнджина, зарываясь пальцами в длинные волосы, — ты… — Помолчи, сладкий, — пробубнил каламбур Хван, выпустив из рта головку члена, — просто наслаждайся. Теперь Хван без предупреждения втянул щёки и полностью расслабив глотку, заглотнул член младшего практически по основание. Услышав громкий стон парня под собой, парень начал создавать поступательные движения головой вверх-вниз, выбивая удовлетворённые стоны из Сынмина. Хван ведёт языком по всему члену, сосёт красную головку, вылизывает уздечку так, словно это был не член, а большой чупа-чупс. Заглатывает так, что невольно начинает кашлять, вызывая вибрацию стенок рта, тем самым даря младшему большее удовольствие. Работает языком, обводя каждую венку, широко лижет от основания до уретры. Сосёт так профессионально, быстро, беря высокий темп, доводя Мини до черты. И как бы это не было странно, сам получает дичайшее наслаждение от этого. — Хван, стой… — послышалось из уст младшего, закатывающего глаза от удовольствия, — я сейчас… Хёнджин с пошлым чмоком выпустил член из своего рта, и протерев большим и указательным пальцами уголки губ, от скопившейся на них слюны, сказал, — кончишь? Давай, сладкий, я хочу, чтобы ты сделал это не один раз за эту ночь. Не смей сдерживать себя, — и снова заглотил уже пульсирующую плоть в свой рот, делая движения ещё ритмичнее. Сынмин, лежавший всё это время на кровати начал громко выстанывать фамилию старшего, который прямо сейчас сидел у него между ног. Оргазм уже спускался по позвоночнику, и готов был вот-вот накрыть маленького Мини. Хван начал помогать себе ладонью, так же ритмично ведя ею вкупе со своим ртом по плоти, и этого хватило, чтобы Сынмина подбросило на месте, и он мощно излился в рот Хёнджину. Кажется, Мини даже сознание потерял на несколько секунд, от такой фееричной вспышки удовольствия, которая прямо сейчас пронизывает тело младшего. Сынмин почувствовал, как теплый рот, исчез с его члена, а чужой язык принялся вылизывать живот, собирая остатки спермы. — Как ты? — лицо Хвана показалось в его поле зрения, заставляя младшего вынырнуть из прострации. — Хван, ты слишком ахуенен, — дыхание обрывистое, сердце бешено бьётся внутри, — я… — Дать тебе немного времени прийти в себя, или ты готов продолжить? — Готов. На это Хван ухмыльнулся, и немного разработав челюсть, припал к чужой шее, жадно целуя, и оставляя на ней засосы и метки, которые завтра будет очень хорошо видно. Младший не сдерживает громких стонов, когда чувствует поцелуи на эрогенных зонах на шее, поцелуи превращаются в несдержанные укусы. И возбуждение, которое, казалось бы, должно иссякнуть после сильного оргазма, накрывает его снова, заставляя чувствовать, как член снова твердеет и наливается кровью.

Хёнджина это удивляет и забавляет одновременно. Его ладонь спускается по груди к паху, и пальцы окольцовывают член, так болезненно стоящий и требующий внимания. Сынмин стонет — почти мычит себе под нос, пытается заглушить своё удовольствие, но не может, особенно когда ощущает, как большой палец размазывает смазку по головке, играется с уретрой. Мин чертовски чувствительный сейчас — кажется, что его разрядом тока прошибёт, если даже немного до него дотронешься. И Хван этим забавляется, пока дразнит его член. — Джинни, я прошу тебя… — Что, сладкий? Не терпится ощутить мой член в себе? — без капли стеснения проговорил Хван, оттолкнувшись коленями от кровати, вставая с неё, рывком снимая с себя футболку. — Я сам, — Сынмин поднимается на кровати следом, садясь на неё. Хван подходит к нему. Теперь его таз находится на уровне глаз Сынмина. Младший отчётливо видит выпирающий бугорок на черных классических штанах, а потому, действует быстро. Шумит бляшкой ремня, вытаскивает пуговицу из оков, спускает собачку замка вниз, и руками стягивает с старшего элемент одежды, поддевая вместе с ней и нижнее бельё Хвана, открывая себе вид на большой и толстый член, сочащийся смазкой. Дальше Хёнджин сам стягивает с себя ненужную сейчас одежду и ухмыляется, видя с каким желанием смотрит на его член Сынмин. — Подготовь меня к себе. Просить Сынмина дважды не нужно. Скопившаяся слюна во рту позволила ему свободно скользить по чужой плоти, издавая пошлые причмокивающие звуки. Младший будто создан был для того, чтобы сосать. Хван знал, что Сынмину нравится это дело. Ведь он сам всегда откровенно намекал на это и никогда не стеснялся поднимать темы минета в разговорах. И сейчас, смотря сверху вниз на Мина с его членом во рту, Хван в этом повторно убедился. — Стой, малыш, — Хван поддаётся назад, отстраняясь. Сынмин выпускает член старшего из своего рта с громким причмокиванием. Ниточка слюны тянется от его губ, до головки, а младший поднимает взгляд вверх, словно задавая вопрос «что такое?». Хёнджин смотрит на него, и умиляется этим собачьим глазкам, и тянется к раскрасневшимся губам для того, чтобы оставить на них благодарственный поцелуй, ощущая собственный вкус. На этот раз Сынмин взял на себя инициативу. Он тянется ближе, ведёт руками вверх к шее старшего, начав немного придушивать. Губы горят огнём, а языки сплетаются в жарком и чувственном поцелуе. — Подожди секунду, — оттолкнув от себя младшего, проговорил Хван, громко вдыхая, пытаясь отдышаться. Затем, он открывает выдвижной ящик прикроватной тумбочки, и выуживает из неё небольшой, фиолетовый тюбик и маленький, блестящий квадратик. — Нет. Хёнджин медленно поворачивает голову вправо, закрывая тумбочку. — Без презерватива, — абсолютная уверенность читалась в глазах младшего, — я хочу чувствовать тебя полностью. На это Хван «пуляет» в него своей усмешкой. И отложив на тумбочку ненужный сейчас латекс, выдавливает немного смазки себе на пальцы, начиная согревать её, зовя мальчика пальцем свободной руки к себе, намекая на то, что он должен лечь прямо у края кровати. Исполнив сие действие, младший посмотрел на Хвана хмельными от возбуждения глазами, и закатил их, откидывая голову назад, чувствуя, как по чувствительной дырочке проходятся холодные, мокрые пальцы. Зрелище было огненным, а потому старший начал аккуратно проникать по фалангу внутрь, боясь сделать больно младшему. Но вдруг, он почувствовал, что не таким уж и узким был Мин там.      — Ты что, растягивал себя? — озадаченный тон прослеживался в вопросе старшего. — Я ж блять не книжку читать в душ ходил, ахх, — он почувствовал уже целый палец в себе, а потому окончание фразы сопроводил громкий стон. Хёнджин сдержал усмешку, продолжив своё занятие. Стеночки внутри податливо расходились под напором чужих пальцев, когда он проникал в младшего, стараясь растянуть его максимально комфортно. Два пальца Мин принимал почти без труда, его бёдра двигались навстречу, словно он сам пытался насадиться на старшего. Когда Хёнджин добавил третий, Сынмин заметно задрожал.   — Господи, ахх, да вставь ты мне уже, — несмотря на то, что растяжка была достаточно быстрой, ведь Мини и сам неплохо постарался, для младшего это тянулось вечность. Хван берет в руки бутылёчек со смазкой в руки, и обильно смачивает свой член в ней, подставляя головку ко входу младшего. Он очень хочет толкнуться в Мина, резко войти в него, чтобы младшего аж выгнуло в спине до хруста, чтобы его тело задрожало. Но входит он медленно, осторожно, первое проникновение делает чувственным, проникает почти нежно, ощущая, как стеночки обволакивают его плоть, как он раздвигает их, входит полностью, замирает и видит удовлетворенное лицо Минни. С его губ срывается стон. — Я могу двигаться? — решает спросить Хван, и ответом служит короткий кивок головой. Хёнджин делает пару пробных толчков, слышит стон, чувствует, как младший подаётся вперёд бёдрами. Хван расценивает чужие действия как призыв к действию, и забросив обе ноги Мини себе на плечи, начинает набирать темп, входя в младшего полностью во всю длину. Сынмин прогибается в спине, когда чувствует, как плоть внутри него бьётся по простате — начинает кричать, голос повышается, юноша почти его срывает, потому что совсем не сдерживает себя и своё удовольствие. И такой угол — он просто совершенен для Мини, тот не сдерживает себя, когда кричит почти во всё горло, ощущая, как второй за эту ночь оргазм накатывает на него. Сынмина чуть ли не подкидывает на кровати, и только сильные руки Хвана, держащие его за ляжки, не дают ему упасть. Он изливается себе на живот, его член дёргается, а все тело дрожит. Хёнджин почти слышит хруст чужого позвоночника, видит, как младшего просто выкручивает, а его заднее отверстие сжимает член в себе, не давая возможности выйти из мальчишки. И Хван с этим ощущением тоже кончает где-то глубоко в Сынмине, заполняя его своей спермой.        — Сука, — Хёнджин падает на кровать возле младшего. Сердце начинает успокаиваться в груди, он уже ровно дышит, хотя не может даже пошевелиться сейчас. — Это определённо лучшая из наших с тобой ночей…        Сынмин, пришедший в себя, находит в себе силы повернуться корпусом вбок, смотря на парня, лежащего рядом с собой на спине, и хихикает, — ты, блять, всю душу из меня вытрахал. Будешь завтра на работе меня на руках носить, если я завтра с кровати не встану. Ясно тебе? Хван меняется в лице, — Минни, я… я бы с радостью, но… — он поворачивает голову к Сынмину, заглядывая тому в глаза, — завтра последний день договора, пол года прошло. Ты не ответил мне взаимностью, а потому я… — Ты действительно думаешь, что я смогу отпустить тебя? — голос младшего с хрипотцой, видимо тот действительно сорвал его в порыве страсти, — я же говорил, что если привяжусь, то не смогу ничего с собой поделать. — Но ты все эти два месяца не отвечал на мои чувства, — смотря в потолок шепчет Хван. — Я хотел полюбить тебя, а не быть от тебя зависимым, — он тоже переходит на шёпот, — и вот, за две недели твоего отпуска я понял, что я не смогу без тебя. — И ты хочешь сказать… — Да, Хван Хёнджин, я действительно влюблён в тебя, и я хочу быть с тобой, — голос спокойный, будто Минни не в любви признается, а читает рецепт по приготовлению шарлотки. Хван на это не отвечает, а молча чмокает его в нос, — я в тебя… кхм…, в общем, — с ноткой стеснения говорит Хёнджин, — сходи в душ, я после тебя пойду. — Да, ты в меня кончил, но это ахуенное чувство, — еле-еле заставив поднять себя своё тело, проговорил Сынмин, прихрамывая направляясь к входной двери, — ощущать в себе сперму своего парня — ахуенное чувство. — «Своего парня» как же это правильно звучит, — думает Хёнджин закрывая руками своё лицо, начиная покрываться красной краской.