Мы зашли слишком далеко...

      — Он что, окончательно сбрендил? — стоящий позади всех Дима наконец-то понял, что друг не вернётся обратно, и это его напугало.       — Ему просто нужно время, — выдохнул Серёжа и собрался пойти вслед за Арсом, но его остановила массивная рука Шастуна, которая легла на его плечо, заставляя пригвоздиться к полу. — В чём дело? — поднимая голову вверх, насколько это было возможно, проговорил мужчина, встречаясь с хмурым взглядом самого младшего из импровизаторов.       — Хватит уже бегать за ним как нянька. Он взрослый мальчик, решил не участвовать в этом, плевать, справимся и без этой графини, — произнёс Антон и, заметив на себе две пары недовольных глаз, шумно вздохнул, отпуская Матвиенко.       Тот тут же убежал, понимая, что для чтения нотаций времени не было вообще. А Позов остался на месте, прожигая друга укоризненным взглядом.       — Ну что? — взорвался Шастун, всплёскивая руками, поворачиваясь к мужчине. — Ещё скажи, что я неправ, — закатил глаза он и, сложив руки на груди, поджал губы.       — Ты и сам знаешь, что неправ, — спокойно проговорил Дима. — Даже думать не смей, что сможешь отбить Катерину у Арса, состроив из себя героя. Они любят друг друга, несмотря на все эти выходки, сойдутся и будут жить счастливо. Тебе остается только смириться с этим и выбросить из головы все глупости, — сказал Позов абсолютно серьёзно. Он не хотел задеть Антона этими словами, но и пустить всё на самотек не мог. Мужчина знал Шаста как облупленного и любое его действие считывал тут же. Он на сто процентов уверен в том, что даже если ушастику удастся разбить эту парочку, то счастливым он от этого не станет. Антон сам по себе был парнем добрым и справедливым, просто иногда находили помутнения, и всё это можно списать на молодость, неопытность, и Дима списывал, подходя к другу, чтобы похлопать его по плечу и шепнуть: «Всё будет хорошо».       Шаст в ответ лишь грустно усмехнулся, отпуская мысли о Попове, сосредотачиваясь на Станиславе Евгеньевиче, долге Катерины и дальнейшим плане действий.       — Так, ладно… — протянул Антон, размышляя над тем, что же делать дальше. — Слушай, если наше предположение верно и Катерина взяла в долг у этого мафиози, то какова вероятность того, что он сам эти деньги поликлинике переслал?       — Мне кажется, это маловероятно, но даже если и так, то что нам это дает?       — Благодаря моему отчиму нам не составит труда разузнать у банка личную информацию о владельце этого счёта, — на довольном лице Антона загорелась заговорщическая улыбка. Парень и подумать не мог, что когда-нибудь ему придётся придумывать подобные планы. В его голове сейчас все это выглядело как сцена из какого-нибудь криминального боевика, где он в главной роли пытался распутать клубок тайн главаря преступной группировки.       — Ну ты и сказочник, Шаст. Кто нам даст этот лицевой счёт? Какой идиот будет раскрывать конфиденциальную информацию о клиентах банка? Тем более если эти самые клиенты являются теми ещё важными шишками, — качая головой, произнёс Дима и сел на один из мягких стульев, понимая, что все их планы вели в тупик.       — Поз, ну мы же можем просто попробовать! Нам нужно лишь найти реквизиты об оплате операции, они наверняка хранятся в кабинете главврача. Он нас сегодня уже видел, может, пойдет нам навстречу? — всё ещё теплилась в душе Антона надежда, но, увидев отрицательные кивки головы друга, тот обрёченно выдохнул, плюхаясь рядом с Димой. — И что же, получается, мы абсолютно бессильны?       — Получается, так, — Дима правда старался не унывать и придумать хоть что-нибудь, что сможет помочь найти ответы на многочисленные вопросы в его голове, однако получалось плохо. Любая возникающая в голове идея разрушалась об одну очень простую вещь — они чёртовы актеры, у которых нет никаких полномочий, чтобы залезть в какую-нибудь базу данных и откопать нужную им информацию. И даже тот факт, что отчим Шастуна когда-то работал в РУБОП, не поможет им, потому что Константин Анатольевич ни за что не полезет во что-то незаконное только потому, что друзьям его пасынка нужна помощь.       — Подожди… А у самой Катерины не может быть копии данного реквизита? — тихо произнёс Антон, на что Позов сначала растерянно посмотрел на друга, а потом улыбнулся во все тридцать два зуба, радостно вскакивая со стула.       — Шаст, ты голова! Это ещё как может быть! Поехали к нашей подружане, рано или поздно она должна была нам обо всём рассказать.

***

      — Арс! Да подожди ты! — одёргивая друга за руку, выкрикнул Серёжа и попытался отдышаться от пятиминутного бега по лестницам и периметру больничного двора. — Ты серьёзно сейчас возьмёшь и уйдёшь? — всё ещё задыхаясь, тараторил он, но Попов, кажется, на слова друга никакого внимания не обращал, норовя продолжить свой путь в никуда. — Так, Попов, а ну стоять! Я, в конце концов, не девочка на выпускном, чтобы за тобой тут бегать, — раздражённый Матвиенко обошёл мужчину, вставая прямо перед ним, чтобы видеть каждую эмоцию, мелькающую на лице друга.       — Тебя никто и не заставляет, — равнодушно выдохнул Арсений, но с места не сдвинулся.       — Ты же понимаешь, что теперь уже давать заднюю нельзя? — спросил Серёжа, видя, как Попов жалостливо поморщился, явно борясь с самим собой. — Катерина нуждается в тебе, всегда нуждалась…       — О, нет, друг мой. Если бы она нуждалась, то не поступала бы так. Если бы она видела во мне своё спасение, то рассказала бы всё, но она выбрала другой путь, почему тогда я должен продолжать лезть из кожи вон ради неё? Она давным-давно дала понять, что я ей не нужен. Так пусть её желание уже наконец-то исполнится. Я исчезну из её жизни раз и навсегда, и тогда всё встанет на круги своя, — Арсению больно, и это было видно по мокрым от попыток удержать слёзы отчаянья глазам, по губам, подрагивавшим от нервного перенапряжения, по выступившим желвакам и по сжатым до побеления костяшек кулакам.       — Арс, ты в край ебанулся? То есть ты мне на полном серьёзе сейчас заявляешь, что бросаешь Катерину вместе со всем этим пиздецом, в который она влезла, сажаешь свою задницу в мягкое кресло и, сложив руки, спокойненько так наблюдаешь, как она продолжает тонуть в этом дерьме? — Серёжа говорил тихо, но по его интонации можно было понять, что ещё чуть-чуть, и этот озорной хвостатый друг взорвётся, и тогда мало никому не покажется.       — А что ты мне предлагаешь? Вновь наступить себе на горло и сделать вид, что ничего не произошло? — прошипел Арсений. Гнетущие внутри чувства наконец выходили наружу, вынуждая мужчину сорваться на единственного близкого ему человека.       — Да, Арс, именно это я тебе и предлагаю сделать! Потому что сейчас оставлять Петрову никак нельзя. Помоги ей в последний раз, а дальше делай всё, что душе твоей угодно. Расставайся с ней, исчезай, что ты там ещё собрался делать, но в данный момент ты не имеешь права её бросить, — Матвиенко подошёл к другу максимально близко, чтобы каждое его слово долетало до этого ста девяноста сантиметрового придурка, которому он всем сердцем желал только счастья и жалел, что на его долю выпало столько страданий. — Если ты любишь её — а ты любишь, — то примешь правильное решение, — завершил он и оставил Арсения одного, дав шанс переварить всё произошедшее только что.

***

      Серёжа как можно быстрее вернулся в клинику, надеясь, что его башковитые друзья придумали, что им делать дальше. Остановившись возле массивной железной двери, Матвиенко потянулся к круглой ручке, но тут же отскочил назад.       — Эй, можно поаккуратнее? — буркнул он, потирая ушибленную от резко открытой двери руку, недовольно посмотрев на своих коллег.       — Извини, не думали, что ты стоишь под дверью, — произнёс Дима и тут же начал рассказывать другу, к каким умозаключениям они пришли, пока Серёжа отсутствовал.       — И вы серьёзно думаете, что Катерина нам возьмёт и всё расскажет? — скептицизм, сквозящий в голосе мужчины, заставил и Позова, и Шастуна серьёзно усомниться в своей «гениальной» идее, но оба понимали, что другого плана у них нет, поэтому оставалось только надеяться, что Петрова пойдёт им навстречу.       — У неё не останется выбора, — донёсся хрипловатый, явно уставший мужской голос, принадлежавший определённо точно Арсению.       — О, посмотрите, кто вернулся, — протянул Антон, выдавливая из себя слащаво-саркастическую улыбку, за что тут же получил локтём в бок от рядом стоящего Позова.       — Ну, раз все в сборе, предлагаю выдвигаться, — пресекая назревающий конфликт на корню, проговорил Дима, и все четверо сели в машину, морально готовясь к разговору с Катериной.

***

      — Мам? — вырвалось тихое и испуганное из сухих губ Катерины, когда та увидела напротив себя родные очертания. — Мама! Но разве ты не в Германии сейчас? Как ты тут оказалась? — смахивая с лица горькие слезинки, спросила она и попыталась подойти к женщине ближе, но почувствовала, как что-то будто удерживало её на месте, не давая сделать и шагу.       — Катерина… Дочка, как же ты меня разочаровала, — проговорила Инна Константиновна, опуская правую руку на голову рядом стоящей девочки, которую Петрова сразу и не заметила. — Посмотри, что ты наделала. Разве это стоило того? — донеслось строгое со стороны мамы, когда та подняла руку, поворачивая ладонь.       По руке тоненькими струйками стекала кровь, образуя на бетонном полу маленькую лужицу. Девочка, стоящая рядом с женщиной, начала неестественно громко смеяться, заглушая все возможные попытки Катерины докричаться до матери. Всё вокруг превращалось в самый настоящий кошмар. Перед глазами девушки мелькали красные капли крови, разочарованное лицо мамы и смеющаяся над всем этим девочка, так похожая на того самого ребёнка с той самой заброшки, на которой всё началось. Катерину начало мутить. Голова пульсировала тупой болью, в горле пересохло настолько, что даже слюну проглотить становилось невозможным. И как бы ей ни хотелось закрыться от всего этого, убежать и спрятаться подальше от этих лиц, Катерина продолжила стоять на том же месте, задыхаясь от собственного отчаянья.       Девушка проснулась с застрявшим криком в горле. Бешеные глаза бегали по тёмному помещению, а мозг всё ещё пытался понять, было ли увиденное лишь сном, больной фантазией.       — Она пришла в себя, — послышалось тихое где-то за спиной Катерины, и та попыталсь повернуться на приближающиеся шаги, но прикованное жёсткой верёвкой к деревянному стулу туловище не дало этого сделать.       Только сейчас девушка окончательно пришла в себя, осознавая, что с ней происходило.       — Любишь же ты поспать, мышонок, — сердце пропустило удар, стало по-настоящему страшно, когда две большие тёплые ладони легли на хрупкие оголённые плечи девушки, до боли сдавливая затёкшие мышцы. — Я знаю, что ты готовилась к нашей встрече и ожидала, что она состоится завтра. И прошу прощения, что пришлось выдернуть тебя в таком непотребном виде, — опуская ладони на ключицы, продолжил говорить он, обхватывая каёмку скрывающего часть тела полотенца, которое не спало лишь потому, что было придавлено верёвками. — Но бизнес есть бизнес, и у меня, как и у всех, случаются форс-мажоры, — закончил он и обошёл стул с правой стороны, встав прямо перед дрожащей Катериной.       — Вы, Станислав Евгеньевич, варварски выкрали меня, чтобы просто забрать долг? — голос противно хрипел из-за сухости в горле, но девушку это не особо смущало в данной ситуации.       — Не совсем, — улыбаясь, проговорил мужчина и присел на корточки возле своей «жертвы», опуская одну ладонь на оголённое колено.       Катерина инстинктивно дёрнулась, стараясь уйти от прикосновений, но чувствуя, что хватка становилась крепче, прекратила попытки, лишь нервно сглатывая слюну.       — Понимаешь, мышонок, правила немного поменялись. На данном этапе денежки, которые я дал тебе в долг и разрешил возвращать частями, как в рассрочку, мне нужны уже сейчас, причём со всеми набежавшими процентами, — Станислав удовлетворённо ухмыльнулся, следя за меняющимся выражением лица Катерины. Он впитывал в себя этот страх, перемешанный с негодованием, чувствуя, как внутри клокотало приятное чувство возмездия.       — Проценты? — выдохнула девушка, смутно понимая, к чему клонил её похититель.       — Да, ты всё правильно услышала. Помимо одолженной суммы, тебе придётся выплатить определённый процент, так сказать, за срочность и ожидания взносов.       — Но у меня…       — Нет столько денег. Я прекрасно это знаю, поэтому ты сейчас и оказалась здесь, со мной, — не дав сказать Катерине ни слова, Станислав Евгеньевич поднялся со своего места, подходя к небольшому планшету, стоящему на облезшей табуретке, и что-то открыл на нём, после чего отошёл в сторону, предоставляя Катерине время рассмотреть, что же такого он сейчас включил.       Девушка, словно заворожённая, наблюдала, как серые помехи сменились довольно чёткой картинкой с одной из камер наблюдения в больнице, в которой и лежала её мама. Катерина отчетливо видела родные черты лица, которые сейчас были абсолютно расслаблены, ведь женщина спала. Видела, как к ней в палату осторожно зашла одна из медсестёр, списывая с приборов показатели. И видела, как вслед за этой же медсестрой зашёл вовсе не знакомый ей мужчина, который шептал что-то на ухо девушке, на что та согласно кивнула и вышла из помещения, закрывая за собой дверь. Катерина нахмурилась, переводя взгляд с экрана на стоящего рядом с ним Станислава Евгеньевича, и уже хотела что-то сказать, но её вновь перебили:       — Это Саша. Мой преданный помощник, работник, коллега — называй как хочешь. Пока он просто пришёл проведать твою маму, уважаемую мной Инну Константиновну, но если наши, так сказать, переговоры пойдут не в то русло, то он поможет нам разрешить конфликтную ситуацию, — мужчина улыбнулся так простодушно, будто бы произносил сейчас не слова угрозы, а толкаел тост за праздничным столом, желая всем присутствующим здоровья и процветания.       — Что я должна сделать? — понимая, что на кону стояло слишком много, Катерина не видела смысла торговаться или пытаться давить на жалость. С такими людьми подобное не прокатит, и это она уже поняла. А ещё она поняла, что для этих людей убить другого человека ничего не стоит, для них цель оправдывает любое средство.       — Боже, сразу видно — человек, наученный опытом, — раскатистый смех пронёсся по комнате, заставляя Петрову болезненно зажмуриться. Головная боль никуда не делась, виски пульсировали от любого громкого звука. — Тогда не вижу смысла тянуть, — Станислав Евгеньевич отошёл от планшета, все ещё оставляя его включённым, а Катерина не могла отвести взгляд от экрана, на котором ее мама до сих пор находилась в компании того странного Саши, который просто стоял в стороне, словно охранник, и лишь маленький шприц, поблёскивающий в его руках, напоминаел, что тот, скорее, не охранял, а забирал жизни невинных людей. — Как ты наверняка знаешь, помимо моих автосалонов, у меня есть ещё один подпольный бизнес, который неплохо так удваивает мою выручку, позволяя помогать таким бедняжкам, как ты, — Катерина сжалась, чувствуя вновь его присутствие за спиной, но всё же пыталась вслушиваться в это лирическое вступление, пока абсолютно не понимая, куда клонил этот «благодетель». — Я, так сказать, развожу ночных бабочек, — усмехаясь, продолжил Станислав Евгеньевич. — И, знаешь, у меня достаточно большая коллекция. Можно сказать, на любой вкус и цвет, но вот одному моему хорошему знакомому попался на глаза невзрачный запуганный мышонок, и теперь он не может его выбросить из головы. Ходит, жалуется мне, как плохо ему, как все мысли теперь только об этой мышке, которая пробежала мимо него, а тот даже не успел ничего предпринять. Видишь, до чего ты довела бедного мужчину? — тяжелая ладонь легла прямо на макушку Катерины. Девушка почувствовала, как мужские пальцы сжались в её волосах, сильно оттягивая назад так, чтобы голова оказалась запрокинутой. — Так вот что ты должна сделать, дорогая, — горячий шёпот опалил лицо Петровой, заставляя желудок сжаться в спазме, посылая мерзкое чувство тошноты к горлу. — Переспи с ним. Всего одна ночь, и этот придурок будет готов заплатить мне в два раза больше твоего долга. Тогда мы и рассчитаемся, — выплюнул он и тут же отпустил Катерину, позволяя принять прежнее положение.       Петрова бессмысленно смотрела перед собой, абсолютно не желая верить в происходящее. Да, она сама пошла на всё это. Сама загнала себя в эту яму, но… Никакие «но " тут не могли помочь. Всё, что сейчас происходило, лишь результат принятых ранее решений. Катерина не могла отказаться. Не могла жалеть себя, когда в палате её матери стоял чужой мужчина с чёртовым шприцем в руке. Она не могла сделать ничего, кроме как выдохнуть бессмысленное «хорошо».