so full of love i could

С детства Лань Ванцзи всегда просыпался до рассвета. Это утро не стало исключением. Но когда он открыл глаза, то не мог понять, что его окружает. В комнате было прохладно и темно. Холодная погода была обычным явлением в Облачных глубинах, но грубая ткань под его щекой, запах сырости и сальных свечей были незнакомы. Лань Ванцзи моргнул в темноте, растерянный и дезориентированный. Затем он уловил знакомый запах Вэй Ина и воспоминания нахлынули на него. Его охватил тошнотворный приступ эмоций, настолько сильный, что ещё немного и остановилось бы сердце. Он не смог разобраться в них — шок, удовольствие, ужас, унижение, удовлетворение — и оставил свои попытки. Вместо этого он лежал неподвижно и делал неглубокие вдохи. Его сердце бешено колотилось о грудную клетку. Паника шипела под его кожей, сгоняя туман с его разума. Но было уже слишком поздно. Они сделали… то, что сделали. Лицо Лань Ванцзи горело, но огонь в его крови был погашен. Тепло, пульсировавшее в его теле предыдущей ночью, исчезло без следа. Ложный жар. Лань Ванцзи никогда раньше не испытывал подобного. Но, очевидно, его тело решило поэкспериментировать с несколькими феноменами. Только одно, как понял Лань Ванцзи, исчезло. Жара больше не было, но грудь болела от молока. По крайней мере, с этим можно было что-то сделать. Он медленно сполз с кровати. Дыхание Вэй Ина было глубоким и ровным. Лань Ванцзи старался не разбудить его, нащупывая в темноте свою одежду. Он натянул её и нашёл Бичэнь. Затем он скользнул к тонкому полумесяцу света у входа в пещеру. Снаружи мир казался тонким и серым. В воздухе клубился туман, почти полная луна низко висела над горизонтом. Она давала достаточно света, чтобы поправить одежду и привести себя в порядок. Но не успел Лань Ванцзи пройти и половины пути, как заметил, что на лбу у него нет ленты. Он покраснел, но пошёл дальше. Не было смысла возвращаться в пещеру и рыскать по тёмному помещению. Поэтому он постарался подавить свой румянец. Он сосредоточился, ища нужный запах. А-Юань был где-то рядом. Он чувствовал его. Для того, кто встретил ребёнка только вчера, это вряд ли было бы возможно. Уже сейчас его запах был почти таким же знакомым и таким же легкоотслеживаемым, как и у кровного родственника. Лань Ванцзи старался не думать об этом, как и о своём обнажённом лбе. Он шёл спокойным, ровным шагом, пока не нашёл небольшое убежище. Внутри на бамбуковых циновках спали а-Юань и бабушка Вэнь. Лань Ванцзи несколько минут молча наблюдал за ними. Если бы он принял предложение Вэнь Цин, она, несомненно, разместила бы его здесь на ночь. Это было самое подходящее жильё для незамужней кунцзэ, у которой не было сопровождающего. Лань Ванцзи иногда делил спальные места с чжунъюнями или цянъюанями под присмотром своих наставников. Но без их присутствия такое вряд ли было бы приемлемо. Вэнь Цин, вероятно, предполагала, что он будет спать здесь, с ребёнком и пожилой кунцзэ. Это был безупречный вариант, вполне приличный и респектабельный. А Лань Ванцзи отказался от него, чтобы провести ночь в постели Вэй Ина. В итоге он остался без налобной ленты и добродетели. И всё же он не мог заставить себя сожалеть об этом. Он размышлял над этим, усаживаясь. Он не мог ни о чём жалеть, и отсутствие угрызений совести делало его проступок вдвойне позорным. Было достаточно позорно возлечь с кем-то вне брака. Отсутствие стыда или вины было гораздо хуже. Осторожно он освободил сонно моргнувшего а-Юаня от одеял, усаживая его к себе на колени. А-Юань, казалось, не испытывал никакого беспокойства, оказавшись на руках у Лань Ванцзи. Когда он расстегнул халат, а-Юань с готовностью прильнул к его груди. Небо было ещё тёмным, поэтому ему пришлось помочь а-Юаню устроиться поудобней. Но теперь это было привычным движением для них обоих. А-Юань быстро приложился к груди. Молоко начало выливаться, и давление в груди Лань Ванцзи ослабло. Он не мог сдержать вздоха облегчения. Он заглох в его горле, когда бабушка Вэнь внезапно поднялась со своего ложа. Она нащупала пустое место рядом с собой, место, где спал а-Юань. Когда она поняла, что ребёнок пропал, сунула руку под подушку. Кухонный нож сверкнул в лунном свете, когда она обернулась. Её волосы были в беспорядке, глаза дикие. Она сжимала нож, побелевшие пальцы обхватили рукоять. Затем её взгляд упал на Лань Ванцзи. Она смотрела на него, а он смотрел в ответ. А-Юань удовлетворённо посапывал, не шевелясь. Глаза бабушки Вэнь метались между ним и ребёнком. В один момент напряжение исчезло с её плеч. Она опустила нож и провела рукой по лицу. — Простите меня, — прошептал Лань Ванцзи. Смущение поднялось в его горле, как желчь. Оглядываясь назад, он понял, что ему не следовало вторгаться в их спальную комнату. Он не должен был без предупреждения забирать ребёнка из её объятий. Если ему нужно было покормить ребёнка, он должен был разбудить её и спросить дозволения. Почему-то Лань Ванцзи никак не мог заставить себя поверить, что это не его ребёнок. Его сердце решило, что а-Юань принадлежит ему, и упёрлось в землю. Мальчик появился не из его тела, но это не имело значения. Его инстинкты упрямо твердили, что а-Юань принадлежит ему, что он должен заботиться о нём и кормить его. У а-Юаня была семья, он принадлежал кому-то ещё, и Лань Ванцзи забыл об этом. Он с ужасом думал, как ему начать извиняться. Но через мгновение она издала звук, в котором безошибочно угадывался смех. — Нет, нет. Извините меня, — она засунула нож под подушку, скрыв его от глаз. — Не обращай внимания, золотце. Ты просто напугал меня. Лань Ванцзи ничего не ответил на это. Его разум помутился. Затем он полностью опустел, когда старуха протянула руку и погладила его по щеке. Он не мог вспомнить, когда такое случалось в последний раз. С самого детства его никто не называл «золотцем» и не гладил по щеке. Он даже не мог припомнить такой ласки от собственной матери. Его воспоминания о ней стали тусклыми. Но он обнаружил, что ему это нравится, и ему почти хотелось, чтобы старушка сделала это снова. Бабушка Вэнь вздохнула и легла в свою постель. Она прикрыла глаза, а Лань Ванцзи остался кормить ребёнка в предрассветной тишине. Маленькие пальцы а-Юаня запутались в его одежде. Он ел медленно, то погружаясь в сон, то выныривая из него. Иногда он долго ворочался, чтобы потереться щекой о голую кожу Лань Ванцзи. Время от времени он более надёжно прижимался к телу Лань Ванцзи. Лань Ванцзи погладил его по спине и провёл осторожно пальцами по лицу мальчика. Он задумался, делала ли так его собственная мать, и понял, что не знает ответа. Возможно, ей разрешили кормить своих детей, как того требовала природа. Но, возможно, они были изъяты из-под её опеки и переданы кормилицам при рождении. Старейшины всегда боялись, что она опорочит своих детей. Поэтому они старались ограничить её общение с ними, сводя к коротким ежемесячным визитам. Поэтому они, возможно, не хотели, чтобы она кормила своих сыновей грудью. В конце концов, говорили, что нрав и добродетель передаются через грудное молоко. Старейшины могли опасаться, что кормление детей грудью испортит их, развратит. Лань Ванцзи задумался над этим, его дух был в смятении. Неделю назад — день назад — возможно, это не имело бы большого значения. То, что его матери не разрешали нянчить собственных детей, не могло не огорчать. Но с весом а-Юаня в его руках эта мысль вызывала глубокий ужас. Лань Ванцзи не знал, что он будет делать, если кто-то скажет ему, что он больше не имеет права заботиться об этом ребёнке. Почему-то он подозревал, что такое распоряжение приведёт к кровопролитию. Он задавался вопросом, испытывала ли его мать такое же полудикое чувство: желание убить любого, кто отнимет у неё ребёнка. Она была чжунъинь, так что, возможно, нет. Возможно, только кунцзэ испытывали такую внезапную привязанность и спали с ножами под подушкой. Но госпожа Лань была матерью, так что, возможно, она чувствовала это. Возможно, все родители так считали. Лань Ванцзи не знал, и не было никого, кого он мог бы спросить. Он молча размышлял над этим вопросом и не находил ответов. Через некоторое время а-Юань закончил кормиться. Лань Ванцзи обнаружил, что ему всё ещё не хочется укладывать ребёнка. Тогда он вышел с ним на улицу, надёжно укутав в ханьфу. Утро было прохладным. Но, если бы он держал а-Юаня поближе к себе, мальчик не замёрз бы. Лань Ванцзи нашёл неподалёку плоский камень — достаточно близко, чтобы бабушка Вэнь могла их видеть, если пожелает того, — и сел. Он наблюдал за тем, как медленно рассветает. Небо стало голубым, потом серым, потом розовым. Наступал новый день. Семья будет ждать его. Он намеревался вернуться в Облачные глубины ещё ночью. Никто до сих пор не встревожился: задержки во время ночной охоты были обычным делом. Но они ожидали увидеть его сегодня утром или в начале дня. Лань Ванцзи подумал о том, что ему предстоит обратный путь, и тут же почувствовал, что натолкнулся на каменную стену. Не перспектива наказания заставляла его дрожать. Если бы он вернулся в Облачные глубины в таком состоянии, то действительно столкнулся бы с унижением и порицанием. Но это было ничто. Какое бы наказание ни назначила его семья, Лань Ванцзи знал, что сможет его вынести. Но он не мог забыть о ребёнке на руках. Он не мог вынести мысли о том, чтобы отвернуться от Вэй Ина и уйти. Он также не мог смириться с мыслью, что бросит Вэней. Это были добросердечные люди, не совершившие никаких преступлений. Им только не хватало сил, чтобы защитить себя от ложных, злобных обвинений. Лань Ванцзи представлял себе предстоящие месяцы и годы: сидеть молча на советах кланов; слушать гнусную ложь и вульгарные слухи; издалека наблюдать, как увядает и гибнет маленькое поселение Вэней; выполнять свои обязанности в Облачных глубинах. Он никогда не беспокоился о несправедливости, которая происходила за пределами его границ. «Какой смысл жить», — задавался он вопросом, — «если я так растрачиваю свою жизнь?». Он перечитал три тысячи дисциплин и правил, которые составляли основу его жизни. Правило девятнадцать: поступай добродетельно. Правило тридцать семь: люби всех существ. Правило тридцать девять: почитай хороших людей. Правило сорок четыре: утверждай ценность справедливости. Правило сорок пять: неси бремя нравственности. Они были полезны, праведны, мудры. Однако Лань Ванцзи обнаружил, что ему не нужны правила для руководства. Убеждения, на которых он основывал свою жизнь, поддерживали решение, растущее в глубине его сознания: он должен защищать и поддерживать Вэней. Он должен отказаться участвовать в их преследованиях и защищать их от других. Это было бы справедливо и добродетельно. Согласно учениям Облачных глубин, поступать иначе было бы неправильно. Но даже если учение его клана не поддержало его решение, Лань Ванцзи знал, что не мог колебаться. Правила Облачных глубин не могли управлять его инстинктами и сердцем. Дядя пытался подавить и то и другое, несомненно, с благими намерениями. Он считал, что сердце человека способно ошибаться, а учения предков — нет. Лань Ванцзи всё понимал. Но он знал,  — быстро, с тошнотворной уверенностью, — что пожалеет, если уйдёт с Погребальных холмов. Если он уйдёт сейчас, то будет жалеть об этом каждый день и каждый миг. Неважно, погибнет ли он в битве в следующем году или будет стремиться достичь бессмертия. Его будет терзать сожаление, и оно будет преследовать его с каждым вздохом. Как же такое решение может быть правильным? Возвращаться в Облачные глубины и снова приступать к своим обязанностям не стоило. Не стоит, если он будет так горько сожалеть об этом. И тут же всё стало ясно. Сомнения, затуманившие его разум, исчезли, и Лань Ванцзи глубоко вдохнул прохладный горный воздух. Солнце взошло над горизонтом, проливая свет на потрёпанное поселение внизу. А-Юань спал у него на руках. Его грудь вздымалась и опадала, маленькие пальчики подрагивали во сне. Лань Ванцзи наблюдал за ним, охваченный абсолютным покоем. Затем Вэй Ин выбежал из пещеры. Лань Ванцзи, не глядя, понял, что это Вэй Ин. Он знал эти шаги, он знал этот запах. Но рефлекторно обернулся, чтобы посмотреть. Вэй Ин, спотыкаясь, вышел на свежий воздух, его лицо было искажено. Его волосы и одежда были растрепаны. Даже на расстоянии Лань Ванцзи мог разглядеть багровый синяк под его челюстью. Синяк был в форме рта Лань Ванцзи, и он почувствовал прилив приятного смущения. Он наблюдал, как Вэй Ин жалобно смотрит на тропинку, ведущую к деревне. Его плечи опустились. После долгого раздумья Вэй Ин отвернулся. Затем его взгляд упал на Лань Ванцзи и замер. Ни один из них не заговорил и даже не пошевелился. Глаза Вэй Ина расширились, и напряжение, казалось, исчезло из его тела. У Лань Ванцзи перехватило дыхание. Он уже знал, что принял правильное решение. Но если и оставались какие-то сомнения, то этот взгляд — полный ошеломления, отчаянного облегчения, когда Вэй Ин понял, что он не ушёл, — должен был их развеять. Лицо Вэй Ина было измученным и уязвимым. Медленно, однако, стены возвращались. Выражение его лица застыло, и он поднялся. Лань Ванцзи знал, что он всё ещё что-то скрывает, но это уже не имело значения. Если бы Вэй Ин позволил, Лань Ванцзи с радостью разделил бы с ним все его тяготы. Но, если он откажется, Лань Ванцзи всё равно останется рядом с ним. Грубые слова или холодные взгляды не могли оттолкнуть его от Вэй Ина. Не сейчас, не в этот раз. Вэй Ин медленно пересёк двор и опустился на корточки возле него. Он протянул руку, чтобы погладить волосы а-Юаня. — Я думал, ты ушёл, — его голос был грубым. Раскаяние пронзило душу Лань Ванцзи. Он не хотел тревожить сон Вэй Ина, хотел оттянуть неловкий разговор, который должен был состояться. Но он не должен был оставлять Вэй Ина в одиночестве. В пещере было холодно, темно и безрадостно. Он не должен был оставлять Вэй Ина одного в таком месте. Он не должен был допустить, чтобы Вэй Ин хоть на мгновение подумал, что его бросили. — Мне жаль, — Лань Ванцзи переложил ребёнка на руки. — Мне нужно было… Он не мог заставить себя произнести эти слова. Даже после того, что они сделали, он не мог говорить так прямо «моя грудь была полной, и это было больно». «Мне нужен был а-Юань, чтобы накормить его грудью».  Вэй Ин уже видел, уже трогал его голое тело. В таком признании не должно быть ничего постыдного. Но от дисциплины Облачных глубин — не говорить открыто об интимных вещах — не так-то просто было отказаться. Вэй Ин всё равно всё понял и улыбнулся. — Опять его кормишь! — пробормотал он. — Даже когда он ещё не проснулся, чтобы попросить об этом! Он пощекотал щёку а-Юаня, и мальчик зашевелился. — Ты сделаешь его толстяком, — с притворной горечью добавил Вэй Ин. — Хорошо. Лань Ванцзи говорил, не задумываясь. Но как только слова покинули его рот, он понял, что сказал правду. Он хотел видеть а-Юаня круглым, пухлым, счастливым. А-Юань никогда больше не должен голодать. Лань Ванцзи не мог этого допустить. Он должен был оставаться рядом и кормить а-Юаня до тех пор, пока мальчик будет с ним. До тех пор, пока Вэй Ин будет с ним. Вэй Ин смягчился, его большой палец провёл по брови а-Юаня. Но вот его рука переместилась к Лань Ванцзи, его губы разошлись. Сердце Лань Ванцзи забилось в горле. Не будет ли это слишком, подумал он, снова поцеловать Вэй Ина? Прошлой ночью он приветствовал такие вещи. Тогда их рассудок был нарушен. Но даже при свете дня взгляд Вэй Ина был нежным. Как и его рука, задевшая край рукава Лань Ванцзи. Он не выглядел так, словно сожалел о том, что между ними произошло. Лань Ванцзи не избегали, не приказывали уйти. Будет ли он рад ещё одному поцелую? Лань Ванцзи задумался, что будет, если он прошепчет слова, крутившиеся на его языке: «Позволь мне остаться. Скажи, что я могу остаться. Скажи, что хочешь, чтобы я был рядом с тобой».  В горле у него пересохло. Он попытался сглотнуть, но не смог произнести ни слова. Прежде чем он успел заговорить, Лань Ванцзи услышал шаги, хрустящие по сухим листьям. Вэй Ин, прижавшийся к нему, вдруг напрягся. — Ханьгуан-цзюнь, — голос Вэнь Цин был вежливым, но очень чётким. — Могу я поговорить с вами наедине? Лань Ванцзи повернулся, чтобы изучить её лицо. Оно было нечитаемым и ничего не выражало. Её руки были аккуратно сложены на талии, а осанка идеально прямая. Она не дала никакой дополнительной информации о предложительной теме разговора. Но в этом и не было нужды. Они оба знали, о чём она хотела поговорить. Он коротко опустил глаза и кивнул. Ему нечего было ей сказать, но отказываться было невежливо. Она была верной подругой Вэй Ина и членом семьи а-Юаня. Если он хотел остаться на Погребальных холмах, не стоит её обижать. Осторожно он передал а-Юаня на руки Вэй Ина. Затем он встал, и Вэй Ин поднялся вместе с ним. Вэнь Цин нахмурилась и сморщила нос. — Ты, — она властно указала на Вэй Ина. — Положи его на землю и иди прими ванну. Холодная вода пойдёт тебе на пользу. Вэй Ин заметно покраснел, а Лань Ванцзи почувствовал, как по его шее поползло тепло. Подтекст, в конце концов, был недвусмысленным. Вэй Ин зашипел в ответ. — Тс-с! — он закрыл уши а-Юаня, когда ребёнок снова зашевелился. — Ты разбудишь его! Ты разбудишь бабушку! Вэнь Цин посмотрела на открытое убежище, где на постели лежала бабушка Вэнь, свернувшись калачиком. Она фыркнула. — Она не спит, — сказала Вэнь Цин. В этот момент бабушка Вэнь громко и отчётливо захрапела. Вэнь Цин закатила глаза, а Вэй Ин разразился тихим смехом, от которого а-Юань проснулся. Лань Ванцзи инстинктивно потянулся, чтобы успокоить его, но Вэнь Цин издала нетерпеливый звук. — Вэй Усянь. Уложи его и иди прими ванну. Ханьгуан-цзюнь, следуйте за мной. Затем она повернулась на пятках и пошла прочь. Вэй Ин уже укладывал а-Юаня обратно в постель. Он посмотрел на Лань Ванцзи долгим взглядом, полным растерянности. Лань Ванцзи заставил себя отвернуться.  Потом будет время, сказал он себе.  Я скажу то, что должно быть сказано. Вэнь Цин повела его обратно в пещеру. Она взяла со стола во дворе поднос с чайником и чашкой, из которых шёл пар. Войдя в пещеру, она поставила поднос на маленький табурет и стала изучать окружающую обстановку. Через мгновение она сморщила нос. — Я никогда не чувствовала феромонов, — она поморщилась. — Не очень полезно для лекаря, но сейчас я рада этому. У меня такое чувство, что эта пещера воняет. Лань Ванцзи почувствовал, что его уши горят. В пещере был довольно… резкий запах. Здесь пахло сексом, жаром, феромонами кунцзэ и цяньюань. Запах был приятным, но только потому, что феромоны принадлежали ему и Вэй Ину. Если бы они принадлежали кому-то другому, Лань Ванцзи знал, что запах был бы отвратительным. Вэнь Цин молча рассматривала смятое, испачканное постельное белье. Затем она внимательно осмотрела Лань Ванцзи с ног до головы. — У тебя начался жар? Лань Ванцзи не знал, как ответить на этот вопрос. — Я так не думаю, — осторожно сказал он. — Но… что-то определённо случилось. Вэнь Цин протянула руку в ожидании. С некоторой неохотой Лань Ванцзи позволил ей пощупать его пульс. Она пощупала его запястье, затем проверила глаза и язык. Когда всё было сделано, Вэнь Цин пожала плечами и отступила назад. — Ложный жар, — бодро сказала она. Лань Ванцзи кивнул. Он уже догадывался об этом. Если бы это был настоящий жар, то его симптомы сохранялись бы несколько дней. Только ложный жар исчезал после одной сцепки. Жаркое вожделение и страсть, которые он испытывал прошлой ночью, уже превратились в тлеющие угли. Вэнь Цин задумалась над этим вопросом. Затем снова вздохнула. — Смешанные сигналы, я полагаю. Твоё тело думает, что теперь у него есть ребёнок, поэтому оно толкает тебя поторопиться и найти себе пару. Лань Ванцзи почувствовал, как его передёрнуло. Он сжал кулаки, и его голос прозвучал резче, чем предполагалось: — Нет. С рациональной точки зрения, у него не было причин обижаться. Многие вещи могут вызвать ложный жар. Беременность в отсутствие супруга — одно из них. Стать единственным опекуном маленького ребёнка — другое. Тело кунцзэ предпочитало иметь и пару, и ребёнка, и часто стремилось получить и то и другое одновременно. Предположения Вэнь Цин были небезосновательны. Но он отказался рассматривать ночь, проведённую с Вэй Ином, через эту призму. Не бездумный биологический инстинкт привёл его в объятия Вэй Ина. Лань Ванцзи тяжело сглотнул. Он не мог полностью обмануть себя — присутствие а-Юаня должно было сыграть какую-то роль. Он провёл несколько месяцев в обществе Вэй Ина и никогда прежде не поддавался своим желаниям. Но его всё равно покоробили слова Вэнь Цин, и он не смог сдержать оскала. Вэнь Цин подмигнула ему. Какое-то время она молчала. Когда она обрела голос, он был более тихим и не таким грубым: — Простите меня. Я не хотела показаться пренебрежительной, — она расправила плечи и подняла подбородок. — Я не хочу делать никаких предположений о ваших чувствах. Но вы должны знать, что сейчас вы, вероятно, не очень хорошо соображаете. Лань Ванцзи тихо вздохнул. Его гнев испарился так же быстро, как и появился. Он не мог обидеться на такое мягкое замечание. Кунцзэ всегда говорили, чтобы они не принимали необдуманных решений после жары. Эффект часто затягивался, вызывая перепады настроения и раздражительность. Временные связи в жару тоже были обычным явлением. Некоторые кунцзэ расстраивались, если их отрывали от партнёра. Лань Ванцзи знал об этом. Это было частью его обязательных уроков после представления. Как целительница, Вэнь Цин должна быть хорошо знакома с такими вещами. Её опасения были вполне обоснованными. Но если она полагала, что он действует под влиянием иллюзорной тепловой связи, то сильно ошибалась. Лань Ванцзи выпрямился и заставил себя заговорить: — Я думаю ровно о том же, о чём думал до того, как пришёл сюда. Вэнь Цин приподняла брови. Лань Ванцзи держался спокойно. Он месяцами смущался своих чувств, но сейчас не желал предаваться угрызениям совести. В течение многих лет он тосковал по Вэй Ину. Он любил его, хотел выйти замуж за него, мечтал создать с ним семью. Всё это казалось ему недостижимым. Но он всё равно желал этого. — Понятно, — губы Вэнь Цин дёрнулись.— Боюсь, у меня нет лекарства от такого рода вещей. Лань Ванцзи склонил голову. Лекарства не было, это он уже знал. А если лекарство и существовало, то его нельзя было получить от целительниц. Он оставил эти надежды много лет назад. Вэнь Цин потянулась за чашкой. — Во всяком случае, я потратила полши на поиски корней дикой моркови и одуванчиков. К счастью для вас, я их нашла. Она поднесла чашку с чаем к его носу. Лань Ванцзи непонимающе уставился на нее. Когда он не взял её, Вэнь Цин схватила его за руку и насильно всучила ему чашку. — Противозачаточный чай, — отрывисто сказала она. — Выпейте его. Лань Ванцзи не поперхнулся, но это было близко. По его шее снова поползло тепло. Сегодня утром было столько всего, о чём нужно было подумать. В голове роились планы, сделки, жертвы. Он думал о том, что должен сделать, чтобы остаться на стороне Вэй Ина, и о том, как действовать в политических последствиях. За этими заботами он совсем забыл об этом. Но, как только уста Вэнь Цин произнесла «противозачаточный чай», Лань Ванцзи почувствовал себя постыдно глупо. Когда кунцзэ и цяньюань делили постель, это часто приводило к появлению детей. Лань Ванцзи узнал об этом к двенадцати годам. Он не страдал от настоящей жары, поэтому вероятность зачатия была невелика. Но всё же было возможно, что у них мог появиться ребёнок. Ему следовало бы подумать о таких вещах раньше, и он должен считать, что ему повезло, что Вэнь Цин обладала большим умом. Пить противозачаточный чай было бы… благоразумно. Лань Ванцзи посмотрел на мутную жидкость. Он нахмурился. Было бы разумно предотвратить зачатие. А-Юань уже нуждался в его заботе, а ресурсов было мало. Лань Ванцзи не надеялся, что текущие политические проблемы быстро разрешатся. Вэй Ин всё ещё был изгоем среди большинства заклинателей, и дезертирство Лань Ванцзи только раздует пламя. В данный момент лучше было бы не заводить ребёнка. Но что-то в груди Лань Ванцзи протестующе зарычало. Он хотел швырнуть чашку об стену и посмотреть, как она разобьётся. Вэнь Цин приложила немало усилий, чтобы обеспечить его этим чаем, а он не желал ничего другого, кроме как разлить его по грязному полу. Лань Ванцзи медленно, размеренно вздохнул и попытался подумать. Он уже давно смирился с тем, что беременность будет частью его будущего. Семья могла бы устроить его брак с другим кунцзэ или с женщиной-чжунюн. Но большинство кандидаток, попадавших в эту категорию, уже были обручены с кем-то другим. По всей вероятности, он женится на мужчине-цяньюань или чжунъюнь, и ему придётся рожать их детей. Лань Ванцзи знал об этом уже много лет. Мысль о том, что его тело исказится, чтобы вместить ребёнка, приводила его в ужас, но он пытался принять это как свой долг. Он провёл большим пальцем по ободку чашки и позволил себе представить другое будущее. Если бы он мог носить ребёнка Вэй Ина — ребёнка, которого они создали вместе, — это было бы совсем другое будущее. В этой перспективе не было ничего ужасающего. При этой мысли у него заболели кости, а кровь запеклась. Лань Ванцзи понял, что хочет этого ребёнка, очень сильно хочет. Вэнь Цин увидела его колебания. Её глаза сузились. — Лань Ванцзи. Сейчас не самое подходящее время для ребенка, — она сделала осмысленный шаг в его сторону. — Если вы думаете, что это так, то я буду знать, что вы сошли с ума. И я буду обращаться с вами соответственно. У него создалось впечатление, что Вэнь Цин хочет насильно влить чай ему в глотку. Это заставило его зубы чесаться. Он, конечно, мог отбиться от неё. Она не могла одолеть его, даже в свой лучший день. Он был лучшим бойцом, и они оба это знали. Но они оба знали, что она сказала правду. Сейчас было не время для беременности. Лань Ванцзи жалобно уставился в чашку, потом с силой влил в себя чай. Когда-нибудь, говорил он себе, всё может измениться. У них с Вэй Ином ещё могут быть дети. Они были молоды, и впереди их ждали десятилетия. Если Вэй Ин захочет иметь детей, Лань Ванцзи найдёт способ их произвести. Чай был горьким. Он неприятно прилипал к языку, даже когда он проглотил последнюю каплю. Вэнь Цин налила ему чашку горячей воды, чтобы прополоскать рот. Как только он опустошил её, она налила ещё одну. — Выпейте это, — она нетерпеливо постучала пальцем по чашке, когда он замешкался. — Ваше тело сейчас расходует лишнюю жидкость, нужно её восполнить. Это было достаточно логично. Он пил воду, пока Вэнь Цин не осталась довольна. Она забрала чашку и с грохотом поставила её на поднос. — Вы абсолютно уверены, что думали… об этом до того, как пришли сюда? Вэнь Цин некоторое время изучала чайник. Затем она повернулась к Лань Ванцзи. — Если это была ошибка, просто биологическая случайность, то вам нужно уйти. Я всё уберу, и мы все постараемся забыть об этом. Она говорила с мрачной решимостью старшей сестры и целительницы. Лань Ванцзи не сомневался, что она постарается выполнить своё предложение, навести порядок. Но он никогда не мог забыть об этом. Он верил и надеялся, что Вэй Ин тоже не сможет этого забыть. Во всяком случае, он не собирался покидать Погребальные холмы. — Это не было ошибкой, — он говорил размеренно и твёрдо. — Я уверен. Она с сомнением прищурилась. — Я хочу остаться с Вэй Ином, — настаивал он.