Кукольный Ким и живая любовь

Ярко-белый вид в окно, сверкаюжий на ветках снег и отблёскивающее солнце — неплохое начало дня. «Опять он ничего не будет делать... Надоело уже тройки рисовать за ангельский голос и красивые глазки. Достал» — Будто током пробивает по голове Хану, — «А голос-то и вправду ангельский...». Джисон собирается на работу. Да, работает репетитором по английскому, учит всего пять человек и только один из них необучаемый, зато деньги какие. Да, и этот необучаемый — Ким Сынмин, мистер Завораживающий Голос, или же ничего не делающий маленький монстр. Терпит насмешки из-за своего безделья, но ему и плевать. — Доброе утро, ребята, все выполнили задание? — Доброе утро, Хан Джисон, конечно.. — Протяжно выговаривают четверо сонных детёнка. — Ким? А ты сделал задание? Оно ведь было простым, верно? — Нет, — Крутит ручку в руке Сынмин. — Я ничего не делал. — Опять? Сынмин, как мне это понимать? Твои родители скоро убьют меня своими звонками и разговорами о том, что их сын ничего не знает. Может начнёшь хоть что-то делать? — Выждав паузу, за которую Ким даже голову не поднял, Хан продолжает. — Ладно. Сиди слушай хотя бы, а не ушами хлопай. — Хо-ро-шо.. — Мямлит Сынмин сквозь полусомкнутые губы. Собственно говоря, так и началось занятие. Кто-то читает текст. Неинтересный и нудный. Кто-то, но точно не Сынмин. В голове только то и крутится — «Хан Джисон. Хан. Хан-и... Хан-хён, хён-Хан.. нет, Хан-и лучше. Хан-и... Хотелось бы так его называть. Говорить "доброе утро, Хан-и",а затем цело..» — Его мысль прерывает звучание его фамилии. — Ким! Повтори, что я сейчас сказал. В ответ пустое молчанье. — Я же просил, хотя бы слушай... Сынмин, лично для тебя повторяю. Будущее простое отличается от будущего совершённого тем, что в первом случае действие будет происходить когда-то, неизвестно когда именно, а во втором, действие будет завершено к какому-то конкретному моменту. Повтори. — С большой надеждой в глазах проговаривает Хан. — Будущее простое — Вспоминает слова Сынмин — отличается от будущего совершённого тем, что в будущем простом действие будет происходить когда-то, неизвестно когда, а во втором, действие будет завершено — Уже чуть ли не спит Ким — к какому-то моменту. — Слава богу, спасибо. Молодец. Сынмину было, если честно, наплевать на этот английский всей душой, но вот родители говорили, что без английского он никто. Ну, как сказать.. Так они, конечно, не говорили, но мысль одна. И Ким сидит, даже не пытаясь слушать, что говорят вокруг, а в голове одно — «Хан..». Маленький Сынмин — беззащитный и беспомощный. Фарфоровую куклу так же легко разбить. Кукольный Ким. Влюбился. Влюбился по-настоящему и думает о нём день и ночь. Не выходит из головы. Так Сынмин сидел ещё минут пять, не больше. Открыл свой потёртый, с кучей вырванных страниц и грудой рисунков, прожжёнными краями листов и дыр на бумаге от слёз, черновик. Начал писать. А затем зарисовал сбоку Хана — того, кто не даёт ему покоя. И было бы всё славно, как неожиданно Сынмин снова слышит : — Ким! Долго я буду на это смотреть? Что ты там рисуешь? Неси сюда. — Извините, я больше.. — Не извиню. Давай сюда, я посмотрю. У Сынмина уже кипят щёки и сильно краснеют уши. Он невольно встаёт и несёт несчастный сборник страниц, закреплённый скобками, Хану. Ким взволнованно перебирает пальцы и крутит кольцо на мизинце. Чуть ли не впадая в панику, он дрожащими руками протягивает записи в руки репетитора. Дыхание сбилось. Сынмину кажется, что ему конец. Хан начинает про себя читать написанное на пожелтевшей странице — «„Была не любовь, это было лишь время Нагоняло тоску, непосильное бремя, И не было пламени в сердце из чувств. Во мне нет таланта рифмовых искусств, Но всё же стекольные краешки больно Царапают душу. Сказать чувствам „Вольно“? И, может, когда-то я всё же решусь. И вот, представляю, как я признаюсь. Утренним солнцем небось засверкают Два карих глаза, что миг не сияют, Из уст полетит сочинённый поток : — Здравствуйте, Хан Джисон, скоро урок... Есть одна новость, — Ох, воздух сбился — Вы из немногих кто мне полюбился,» — Сынмин..? — С округлёнными глазами проговаривает Джисон. И продолжает читать — «Мне бы хотелось всё вам рассказать, Строки решил я здесь зарифмовать. Love me like I love doing nothing, oh, please. Tell me that. I try to get thinks about lives Without your help. I always get up And think about you : «I love you. And you? — not?».“» — Хану теперь непосильно что-либо сказать. Сердце желает остановиться, а разум отказывается принимать написанное. «Взаимно.» — Проходит меж двух полушарий Хана, и он выдавливает : — Садись, Ким. С английским у тебя плохо, но после занятий всё же поговорим. Оставалось около десяти минут. У Сынмина, кажется, отказало левое лёгкое, но всё ведь хорошо, да? Он вне нашего мира сейчас. Хан завершает занятие повторением пройденного, после чего зовёт Сынмина к себе, пока все уходят. «Лузер! Лох! Надеюсь, мы тебя больше не увидим здесь!» — Слышит кукольный Ким от уходящих ребят. — Сынмин... — Извините. Я не виноват. Простите, Хан Джисон, ради бога — простите. Я не.. — А ну тихо. Не извиняйся. Всё хорошо. Это правда..? — Да, — Сынмин только больше краснеет. — Правда. — Я сообщу твоим родителям. — Нет! Нет-нет-нет, пожалуйста, нет! Я сделаю всё.. — Так. Не сопротивляйся даже, я должен. Ты лучше скажи. Ты из-за этого ничего не делаешь? — Наверное... — Сынмин нервно сглатывает, его голоса почти не слышно. — Хочешь, я тебя провожу? — Вам оно нужно? Вам есть дело до какого-то влюблённого малолетки Сынмина? Разве Вы этого хотите..? — Хочу. Можно? — Взгляд Хана такой манящий и сладкий. Он говорит так твердо и уверенно, так красиво. Сынмину становится плохо от этого. — Так значит... взаимно..? — Получается так. Идём.

***

— Ты был таким смущенным тогда, — Хан посмеялся — Я аж испугался сначала, что у тебя там в этой тетради. — Я так боялся, ты не представляешь! — Сынмина затыкают нежным сладким поцелуем со вкусом ванили, согревающим, как ничто другое. — А я до этого и не понимал, что влюблён. А тогда сразу дошло, что взаимно. — А ты представь, если бы я написал это дома, а не на уроке. Ты бы понял? — В конце концов, — Хан снова лезет с лёгким поцелуем — Я бы точно понял. Даже не знаю, как бы я потом жил. Мальчики смеялись. Прошел год и они, как не странно, очень сильно изменились. А лучи солнца ласкали блестящие макушки сквозь занавески. Печенье ломалось и крошилость, заварка в чае плавала точно так же, как облака в небе, и, видит Бог: вместе Хану и Сынмину точно хорошо.