Like putting on a costume

— Каз, это бред. Я не могу сойти за парня из дома удовольствия. — Конечно, ты не можешь, пока ты так хмуришься. Уайлен закатывает глаза, скрестив руки на груди, тем самым прикрывая её. Не потому что он застенчивый, хотя рубашка, которую дал ему Каз, определенно просвечивается. Слишком сильно просвечивается. Он был потрясён тем, что дети из Западного Обруча не замёрзли насмерть, но, с другой стороны, он предположил, что у них есть тепло их тел, чтобы согреться. Тем не менее, кто-то должен дать им свитера. Святые. Он ёрзает. Уайлен не знал, на что именно соглашался, когда Каз впервые сказал, что он нужен ему специально для работы. Он ожидал взрывчатки, сказал "да" и был сильно разочарован, когда узнал, что его работа на самом деле заключается в том, чтобы продвигать себя к цели, которая имеет вкус к бледным, рыжим мальчикам. Насколько кто-либо на этом мероприятии был заинтересован Уайленом Ван Эком, парнем из дома удовольствий. — Неужели никто другой не мог это сделать? — он пытается. — Например, кто? — спрашивает Каз, но вряд ли это звучит как вопрос. Это бормотание, и Уайлен задаётся вопросом, приходится ли ему иметь дело с такой глупостью, как нехватка персонала. — А как же Джеспер? Он... он... Каз приподнимает бровь, очень резко и очень осуждающе смотрит, и Уайлен хмурится ещё больше. Он покраснел, он это знает. Чёртов Каз. — Он что? — Он... очаровательный, — наконец решается Уайлен. И кокетливый, думает он, но не добавляет этого. — Я не могу притворяться работником дома удовольствия. Я недостаточно уверен в себе, чтобы делать то, что делают они. — Ты быстро учишься, — говорит Каз. — Но Джеспер уже... Уайлен видит, как его терпение истощается, а затем ломается, словно ветка. Он не закатывает глаза, но кажется, что близок к этому. — Я уже подумал о Джеспере, потому что я не идиот, — говорит он. Уайлен закатывает глаза. — Я никак не мог использовать Джеспера. — Но почему нет? — Если ты так беспокоишься о том, что не сойдёшь за паренька из дома удовольствия, ты мог бы оставить меня в покое и попрактиковаться. — Попрактиковаться в чём? — Не надоедать, — бормочет Каз, и Уайлен не был уверен, что ему предназначалось это слышать. — Почему ты не мог использовать Джеспера? — Уайлен. — Ну, должна же быть причина. Если он тебе действительно нужен, ты можешь просто сказать об этом. Почему бы тебе просто не признать, что... — Нет, — говорит Каз, — я не могу использовать Джеспера, потому что ты слишком собственнический, чтобы не поднимать шум, наблюдая, как твой парень флиртует. Уайлен моргает. Оу. — Эм... нет, — тихо бормочет он, зная, что это ложь. Правда в том, что Уайлен был бы совершенно бесполезен, если бы ему пришлось целый вечер смотреть, как Джеспер флиртует, даже просто ради работы. Каз приподнимает бровь, и Уайлен понимает, что хмурое выражение снова появилось на его лице в полную силу. — Наша цель любит бледно-рыжих. Не высоких земенских парней с надоедливыми бойфрендами. Уайлен вздыхает. Ему это не нравится, но ему платят за работу, не слишком много, рассуждает он, в отличие от парнишек и девушек, которые на самом деле работают в Западном Обруче. Работа другая, но работа есть работа. Не то чтобы он нуждался в деньгах. Аргх, он ненавидит заботиться о Казе Бреккере. Но он это делает, и он готов сделать ему одолжение, даже если это не та работа, на которую он рассчитывал, потому что он не любит отказываться от каких-либо соглашений, потому что керчийский торговец в нём настолько силён и... Ну, так он себя находит. Он снимает пальто у двери и дрожит. Рубашка тонкая, и ему холодно. Даже при таком количестве людей. — Какой Дом? — спрашивает портье, забирая у него пальто. Она смотрит. Уайлен изо всех сил пытается не ёрзать. Он ожидал иметь дело с ухмыляющимися мужчинами, но забыл, что женщины тоже имеют значение. С мужчинами он может притворяться, думает он, но, во имя Гезена, он ни за что не сможет притворяться, что ему нравится девушка. — Голубой ирис, — говорит он и улыбается. Она тоже улыбается и отводит глаза. Он должен что-то предложить? Он здесь не для того, чтобы флиртовать с персоналом, он здесь, чтобы узнать всё, что можно, об одном из торговцев, который, вероятно, порхает по переполненному залу гостиной под ними. Это большое здание, прямо на севере города рядом с посольствами. Делегации Западного Обруча на этих мероприятиях редкие, но недостаточно, и Каз использовал это, как и всегда. Гезен, с какой стати он согласился на это? У него нет навыков, чтобы быть парнем из дома удовольствия — не те навыки, которые у него есть. Он уверен, что это не будет лёгкой работой. Уайлен не может скрыть своего презрения к людям, когда они делают что-то, что ему не нравится, и он не умеет флиртовать. Может быть, некоторые люди думают, что он симпатичный, но у него больше ничего нет. За исключением способности взрывать вещи, но это, по-видимому, слишком бросалось бы в глаза для сегодняшней работы. Он мысленно проклинает Каза. Уайлен был перекроен, совсем немного, ровно настолько, чтобы подчеркнуть светлый оттенок его слишком рыжих волос. Их цели нравятся рыжие, но, видимо, не такие рыжие. Уайлен понятия не имеет, почему они выбрали его, когда у них был портной, который мог бы сделать любого из бледных ребят Отбросов рыжеволосым. Он ненавидит Каза, он ненавидит Каза, он ненавидит... Кто-то проходит мимо него, и он вздрагивает, едва прикрывая это улыбкой. Фальшивая татуировка на его руке чешется, что глупо, потому что с чего бы это? Это подделка. Это подделка, и он подделка, скроенная подделка. Он просто слишком много думает. Никто не узнает, кто он такой. Ему ничего не угрожает. Уайлен изо всех сил старается не ёрзать и пробирается глубже в толпу людей. Как оказалось, едва он ступает на пол, странно легко влиться в такое общение. По крайней мере, он знал, что делал, будучи маленьким купчиком, до того, как его отец решил, что его присутствие в светских кругах является унизительным пятном на фамилии Ван Эков. Он знал, как улыбаться несмешным шуткам людей и сколько шампанского принимать, даже если их горячие взгляды со всей комнаты, новы и крайне нежелательны, когда они замечали отметку на его руке. Ему кажется, что прошли часы, прежде чем дела действительно пошли вверх. Вероятно, это было не так долго, но он уже некоторое время ходил по кругу. Общение, флирт, уклонение, как только кто-то заходит слишком близко с нежностями, "надо идти, встречать клиента" — на его губах. Улыбайся, смейся, смывайся, и сначала. Он только отошёл от стайки очень дружелюбных земенских дам, которые не доставили ему неудобств, но и не помогли. Он хотел остаться и поболтать, потому что они казались милыми, но он видел кого-то, кто мог быть их целью. Он неохотно отстраняется, готовый догнать мужчину, поспешно отступающего к входной двери, когда перед ним выходит другой мужчина. Уайлен останавливает себя как раз вовремя, чтобы не стукнуться с ним. Он улыбается, а мужчина нет. Он ухмыляется, правда. У мужчины вид человека, родившегося и выросшего в Кеттердаме, под чем Уайлен подразумевает, что он вообще невыносим. Каз единственный человек, которого он знает, на самом деле, родившийся в Кеттердаме, которого он не хочет бить по лицу, и даже тогда это иногда спорно. — Сколько ты хочешь, крошка? — спрашивает мужчина — очень невнятно. Он пьян как чёрт. Уайлен выдавливает улыбку, но это неловко. На самом деле этот человек может быть из любой точки города, потому что он настолько пьян, что производит впечатление неряшливого человека. Он мог быть мужчиной из Бочки, который пробрался за бесплатной выпивкой, или торговцем, который напился, или даже грёбаным дипломатом. Дело в том, что он вовсе не тот титулованный бизнесмен, за которым Уайлен должен охотиться и флиртовать, чтобы получить информацию. — Боюсь, я иду на встречу с клиентом, — говорит он, — я не могу... Мужчина шумит, машет рукой. Всё, что он делает, это проливает шампанское на пол. Уайлен отступает назад достаточно быстро, чтобы на него не попало. Он не хочет, чтобы его уже прозрачная рубашка стала еще более прозрачной. — Я буду твоим клиентом, — говорит он. Его глаза бегают вверх и вниз по груди, по всему телу. Это грубо. — Мне действительно нужно идти, — он пытается, отступая на шаг, чтобы обойти его, но мужчина подходит ближе, настолько, что Уайлен чувствует запах вина в его дыхании, и ему действительно не хочется устраивать сцену, но он будет, если придётся, потому что Гезен запретил этому человеку пытаться сделать что-то нелепое, например, поцеловать его... И тут чья-то рука мягко ложится ему на поясницу. Уайлен вздрагивает, пытаясь не дать локтем тому, кто подошёл к нему сзади, потому что парниши из домов удововольствий так не поступают. Или, может быть, поступают. У него нет абсолютно никакого способа узнать. — Извини, — говорит третий голос, громко и вызывающе. Рука на нём скользит вокруг его талии и притягивает к себе, хотя... — Я уже зарезервировал его. Ох. Уайлен заставляет себя расслабиться под прикосновением Джеспера. Его рука на талии, его бок и плечо рядом с ним. Он так нервничал, что даже не узнал его голоса. Однако обычно он не слышит, чтобы Джеспер говорил так сурово. Но главное, что сейчас он здесь. Ладонь широкая и тёплая, словно страховочная сетка, поддерживающая его. Уайлен может дышать. — Кто ты? — спрашивает пьяный мужчина, шмыгая носом, будто готов затеять драку. Уайлен поднимает взгляд и видит, что Джеспер наблюдает за ним мрачным взглядом. Ему становится так жарко. — Его любимый клиент, — с ухмылкой говорит Джеспер. Уайлену приходится сильно прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы сдержать смех. — Я мог бы быть намного лучше для тебя, чем... — Я не думаю, что мог бы, — говорит Джеспер, и, чёрт. Если серо-стальной взгляд, которым он окинул мужчину, был горячим, то этот чертовски жгучий. Чудесно. Чудесно. Теперь Уайлен краснеет. Что, как он полагает, тоже не то, чем занимаются мальчики из Обруча. Опять же, он действительно не знал. — Сколько ты платишь? — спрашивает мужчина, разговаривая с Джеспером. Уайлен замечает, что он действительно является каким-то предметом. Это грубо. Но вообще хуже, когда мужчина смотрит на него, ожидая ответа, потому что на самом деле он понятия не имеет. Уайлен переминается с ноги на ногу в хлипких тапочках, которые дал ему Каз. Он не знает, сколько ему должны платить. Опять же, из какого дома удовольствий он должен быть? Мужчина всё равно продолжает, что тоже хорошо; — Я удвою всё, что он предложит. Утрою для тебя. — Я человек слова, — умудряется сказать он, — не отступлюсь от контракта. — Но деньги — это деньги, не так ли? Уайлен открывает рот, чтобы ответить, но Джеспер опережает его. Он наклоняется ближе, а когда говорит, то делает это тихо. Так тихо, что Уайлену приходится напрягаться, чтобы услышать, но, тем не менее, он слышит ясно, как день, когда тот говорит. Он посылает сильную дрожь вниз по его позвоночнику. — У меня есть для него кое-что получше, чем деньги. О чёрт. — Ну, у меня… — О, пора? — говорит Джеспер. Он притягивает Уайлена ближе к себе, и тот сдерживает откровенно смущающий звук. Теперь ему тепло, и это всё Джеспер. — Нам действительно пора идти. Уайлен борется с собой, чтобы не рассмеяться над шуткой, но он действительно терпит неудачу в любой попытке перестать краснеть. Джеспер становится собственником, и это намного горячее, чем должно быть. То, как Джеспер сохраняет невозмутимое выражение лица, выше его понимания. — Клиенты, — неуверенно добавляет Уайлен и пожимает плечами. Но Джеспер разворачивает их обоих прежде, чем успевает услышать ответ. Его рука всё ещё на талии, когда он ведёт его через толпу уверенными шагами, перетаскивая их обоих в сторону зала. Он двигается быстро, и Уайлен не задаёт ему вопросов, пока они не выберутся из толпы. — Куда мы идем? — бормочет Уайлен. Джеспер продолжает идти, ни на шаг не отдаляясь от него. Они практически прижаты бедром к бедру, и Уайлену это нравится. — Недалеко есть комнаты для... ну ты знаешь. Штабные работники и их клиенты. Или любые другие похотливые ублюдки. — Мы не такие, – сухо говорит Уайлен, хотя и не уверен, что это правда по обоим пунктам. Он не работник Западного Обруча, а похотливый ублюдок? Ну, возможно. Джеспер только смеется. — У нас есть дела. — Меня послали забрать моего человека, — говорит Джеспер. — Работа сделана. — Значит, ты собираешься отвести меня в постель и..? Джеспер смотрит на него сверху вниз. Они оба всё ещё быстро двигаются, ведь Уайлену не хочется, застрять в этом глупом, ненадёжном наряде дольше, чем нужно. Когда он смотрит на Джеспера, на его лице остаётся непроницаемое выражение. Уайлен наблюдает, как он облизывает нижнюю губу. Они не доходят до кровати. Они врезаются в крошечную дверь в комнату, которая, как сразу понимает Уайлен, вообще не должна вмещать много людей. Их руки хватаются за всё что можно, столь же хаотично. Это чулан или что-то по типу, с бочками и ящиками, без замка на двери, но Джеспер, кажется, не возражает. Уайлен тоже не против. Меньше всего не против, когда Джеспер прижимает его к двери и целует, так словно хотел сделать это весь грёбаный день. Уайлен думает, возможно, всего лишь, возможно, он знает, к чему это приведёт. Он чувствует, что от этого у него трясутся ноги. — Видел тебя, когда ты впервые сюда вошёл, — выдыхает Джеспер, прерывая себя только для того, чтобы целовать его снова и снова. Уайлен мычит. — Думал-чёрт-думал... Он не заканчивает предложение; он просто целует его снова и снова, как он делает это чертовски часто. Джеспер что-то говорит, отвлекается и замолкает, а Уайлен остается угадывать, что он собирался сказать. Однако обычно он не отвлекается, и это ощущается так горячо — думать, что из-за него Джеспер полностью потерял дар речи. — Что думал? — продолжает Уайлен между поцелуями. Джеспер стонет. — Не мог думать, когда ты снял пальто, — выдыхает он, и Уайлен определённо краснеет. Во всяком случае, его лицо горит всё горячее, более глубоким красным румянцем. — Не мог думать ни о чём, кроме того, как чертовски хорошо ты выглядишь. — Я слышал, ты был не единственным, — говорит Уайлен. — Я был очень популярен. Джеспер ничего не говорит; он просто сильнее прижимается к нему, чтобы целовать его снова, снова, снова. О, это так приятно. Горячий и всепоглощающий, с зубами и языком и его так много. Слишком много настоящего жара, когда Джеспер прижимается к груди Уайлена. Он определенно заинтересован; Уайлен знает это. Он чувствует, как он настойчиво прижимается к его бедру, и трётся, только чтобы услышать вздох Джеспера. — Ты ревнивый, — дразнит он нежным, напевным голосом. Хватка Джеспера на его талии усиливается. Его бёдра снова двигаются, и Уайлен заставляет себя оставаться неподвижным. Может быть, он пытается вывести из себя Джеспера. Ему все равно. — Конечно, я чертовски ревнивый, — говорит он и снова целует его. — Ты произведение искусства, и я ненавижу смотреть, как другие люди думают, что заслуживают тебя. Думают... чёрт, думают, что они тебя вообще достойны. Уайлен покраснел и правда не волнуется из-за этого. — Ты хорошо ко мне относишься, — говорит он. Джеспер стонет и кивает, будто знает. — Ты лучший для меня. Никто другой не смог бы... никто не знает меня так, как ты. — Ты чертовски прав, — бормочет Джеспер низким, грубым и скрипучим голосом. Когда он снова наклоняется, чтобы поцеловать его, Уайлен крепко кладет руку ему на грудь, чтобы остановить его. Он смотрит, как Джеспер сглатывает, снова облизывая губы и переводит взгляд с глаз Уайлена на его губы. Однако он не борется с рукой. Он просто ждёт. Терпеливо, хоть и ёрзает, несмотря на то, как ясно и явно хочет. Потому что Уайлен сказал ему. Чёрт. — Я не позволю тебе загнать меня в чулан, — говорит он настолько твёрдым голосом, насколько может. Что, если честно, не очень твёрдо. Его голос определённо дрожит от попытки сказать Джесперу остановиться. Он не хочет останавливаться и может чертовски ясно сказать, что Джеспер тоже не хочет. Он ожидал, что его возьмут в этой дурацкой комнатке, но теперь он этого не хочет. Он хочет, чтобы Джеспер забрал его домой и позволил насладиться. — Хорошо, — говорит Джеспер. Его голос хриплый. — Я уверен. Если ты не хочешь, мы не будем. Я просто...ну. Или... — он сглатывает. Похоже, что ему нужно приложить немало усилий, чтобы найти хоть какой-то смысл, и прямо сейчас Уайлен может относиться к этому на глубоко личном уровне. — Ты спрашиваешь, почему нет? — спрашивает Уайлан. Джеспер кивает, выглядя облегчённым, что его поняли, когда он не может подобрать слов. Обычно они не спрашивают почему, когда один из них говорит "нет", потому что это никогда не важно. Важно то, что если один из них скажет "стоп", они остановятся. Но в этом случае Уайлен без проблем вытягивается на носках, всё ещё прижимаясь к Джесперу. Он кладёт руку ему на плечо, обвивая затылок, притягивая его ближе, чтобы он мог сказать это тихо. — Я попрошу кое-что, чего ты не можешь дать мне в кладовке, — шепчет он ему на ушко. Стук сердца, а потом... — Ох, чёрт... Он произносит это практически как стон, и это так нелепо привлекательно. Уайлен вздрагивает, задаваясь вопросом, не поторопился ли он, должен ли он просто позволить Джесперу раздеть его прямо здесь и... — Пошли, пошли, — говорит Джеспер, уже отступая назад и с внезапным приливом энергии таща его от двери. Уайлен смеётся, чувствуя себя таким счастливым. Джеспер уже выходит из кладовки и тянет за собой Уайлена, рука об руку. — Комнаты... — Отвези меня домой, — прерывает его Уайлен. Джеспер делает паузу и поворачивается, чтобы посмотреть на него. Когда Уайлен улыбается, это мягко, потому что, несмотря на всю нелепость вечера, который у него был, независимо от того, насколько они оба возбуждены, они уже на публике... Джеспер подходит к нему с такой же мягкой улыбкой. Тогда он наклоняется, чтобы поцеловать его, это нежно и так отличается от всех поцелуев, которыми они обменялись этим вечером. — Всё, что хочешь, — говорит Джеспер. Уайлен наблюдает, как он откидывается назад настолько, что снимает пальто с плеч, аккуратно накидывая его на Уайлена. — На самом деле мне сейчас довольно тепло, — пытается он, но Джеспер держит руки на его плечах, чтобы не дать ему попытаться вывернуться из пальто. Оно пахнет Джеспером и немного велико на него, заходя недалеко за кончики пальцев. Приятно чувствовать, что он принадлежит Джесперу, вот так. — Чушь собачья, — бормочет Джеспер. — Эта рубашка чертовски тонкая и, могу я добавить, прозрачная. Я хочу защитить твою скромность. — Слишком собственнический? — Ты подарок, дорогой, но ты мой подарок. При этом Уайлен слегка краснеет. Определенно немного собственнический, но он вряд ли возражает. Джеспер умеет флиртовать, и Уайлен не сомневается, что он сошёл бы с ума, наблюдая, как он целый час флиртует с людьми, которые были не им. Но более того, он напомнил о том факте, что Джеспер явно был готов трахнуть его на публике, отвести домой и выполнить свое обещание и... — Пошли, — торопливо говорит Уайлен. Джеспер смеется и предлагает руку. — Конечно, любимый, — говорит, — всё, что хочешь. И Уайлен действительно не сомневается, что он имеет в виду именно это.

***

Они заваливаются в свою спальню, словно пьяные, при этом всём оставаясь полностью трезвыми. Ладонь к ладони, как обычно, губы и зубы прижимаются друг к другу с горячим, отчаянным намерением. Уайлен немного успокоился по дороге домой. По крайней мере, он не такой жёсткий, как... обычно. Вот только Джеспер толкает его обратно к двери, через которую они только что вошли, и прижимается к нему всем телом. Он изо всех сил старается не прижаться к бедру Джеспера. Он терпит неудачу и скулит, упираясь бёдрами в него. Джесперу не требуется много времени, чтобы начать царапать застежки на одежде Уайлена, сдёргивая их без особой ловкости. Уайлен задыхается от каждого горячего поцелуя. Почти неловко видеть, как Джеспер вот так снимает с него одежду, не заботясь о том, что пуговицы на дерьмовом бордельном костюме Каза оторвутся от ткани. Она недешёвая, но хлипкая, и Уайлен чуть ли не слышит, как трещат нити. — Чертовски великолепен, — выдыхает Джеспер, как только рубашка Уайлена падает на пол. Не то чтобы она многое скрывала, думает Уайлен, но Джеспер всё равно смотрит так, словно открыл мраморную статую. Он отступает назад, всё ещё глядя. Он оставил пуговицу на брюках Уайлена расстёгнутой, достаточно, чтобы его твёрдая выпуклость была очевидна, но всё ещё скрыта. Глаза Джеспера снова бегают вверх и вниз по его груди, как и по всему телу, и он даже не пытается скрыть это. Уайлен краснеет, густо краснеет, желая, чтобы Джеспер не сводил с него глаз. — Неудивительно, что Каз выбрал тебя, чтобы ты притворялся парнем из Обруча. — Я не смог бы работать в борделе, даже если бы попытался, — сухо говорит Уайлен. Джеспер фыркает. — Ты достаточно хорош для этого, — отвечает он, нежно хватая его за запястье и дёргая вперёд, когда он начинает отступать к кровати. — Но у меня нет навыков. — Джеспер поднимает бровь, на его лице появляется высокая и ясная улыбка. Уайлен смотрит в сторону, его лицо пылает. Ладно, может, у него есть какие-то навыки. — Я имею в виду... я говорил о социальных навыках. Я могу... у меня есть другие навыки. — Верно, — бормочет Джеспер. — Только для меня, хм? Уайлен вздрагивает. — Ты мне не платишь. — У меня есть кое-что получше денег, — шепчет он, подмигивая. Уайлен нежно смеётся. Джеспер падает на постель, прислоняется к спинке кровати и тащит Уайлена за собой, пока тот не встает на колени на матрас между его бёдрами. Он ёрзает, приподнимается, садится на колени Джеспера и пытается расстегнуть пуговицы на его рубашке. Каз одел его во что-то тёмное, чёрное и стильное, и это чертовски великолепно. Классный, горячий и захватывающий. У него возникает странное желание наклониться и лизнуть его. Уайлен определённо не потерял интерес во время их быстрой прогулки домой, и начал чувствовать, как к нему возвращается жар. Однако совершенно другое — ощущать Джеспера таким твёрдым и очевидным сейчас под своими ягодицами. — Ах, да? — говорит Уайлен, — И что же это такое? Джеспер не отвечает — по крайней мере, не словами. Что он действительно делает, так это поднимает Уайлена, крепко сжимая его бедра руками, наполовину наклоняя его, пока его спина не ударяется о матрас. Он задыхается, не столько взволнованный, сколько отчаянно, отчаянно возбужденный этим ощущением. О, святые. — Да, — говорит Джеспер, и это всё, что он говорит, прежде чем крепко поцеловать Уайлена, прижимая к постели. Он вжимается в него губами со всем упорством, и это так восхитительно замечательно. Это так всеохватывающе, словно сейчас он отчаянно пытается доказать, что он — всё, что нужно Уайлену. Как будто ему нужно это доказывать. — Хочу, чтобы ты был только мой, — снова говорит он в изгиб шеи Уайлена. — Я весь в твоем распоряжении, — отвечает Уайлен. Джеспер целует вверх и вниз его горло, царапая зубами кожу. Уайлен приятно вздрагивает. Когда появляется первый правильный укус, Уайлен стонет. Громко, очень громко, и именно поэтому он хотел, чтобы Джеспер привёл его домой. Это, способность стонать, как он хочет, совершенно не заботясь о том, кто может услышать, оправдывает всё ожидание дороги домой. Джеспер жадно целует, чуть ли не кусая, кожу прямо над ключицей. Уайлен дёргается, притягивая Джеспера ближе, словно хочет побудить его сделать это снова. — Приятно, — выдыхает Уайлен, — приятно, Джес... — Я знаю, — говорит он, и это тоже заставляет Уайлена стонать. Дерзкий придурок, думает он, но это в лучшем случае шаткая мысль. Он бормочет что-то неразборчивое, губами касаясь его кожи и начинает опускаться ниже, оставляя горячие, безумные поцелуи на груди Уайлена. На ходу он стягивает его брюки, пока они не остаются на его коленах. Уайлен ёрзает, пытаясь не дать жаркому предвкушению обжечь его вены. О, Гезен, он чувствует желание так чертовски явно, так явно. Он в отчаянии. Джеспер без особой осторожности раздевает его, как любит Уайлен, хотя он и не уверен, что когда-либо говорил это так многословно. Тем не менее, ему это нравится, его собственническое поведение, когда он забирает то, что принадлежит ему. Уайлен принадлежит ему. — Джеспер, ты можешь… Прежде чем он успевает закончить предложение, Джеспер переворачивает его на живот, прижимая к кровати, кладя ладонь ему на поясницу. Уайлен задыхается, пытаясь не соваться. О, чёрт, чёрт, он ускоряет свои действия, и это сильно. Джеспер просто движется, действует, принимает решения и берёт. Это приятно, это идеально, но Уайлен уже в опасной близости, и он хочет, чтобы это продолжалось и... Чёрт. Он выбрасывает руку за спину, отчаянно пытаясь дотянуться до Джеспера. Его рука касается виска Джеспера, достаточно нежно, чтобы, вероятно, не причинить ему боли, и он постукивает дрожащими пальцами по лицу. — Помедленнее, — выдыхает он. — Прости, — отвечает Джеспер. Он убирает руки, и Уайлен сглатывает разочарованный звук. Он не это имел в виду. — Хочешь, я поверну тебя обратно... — Нет, — стонет он, и Джеспер благословленно замолкает. Его лицо ближе прижимается к ладони Уайлена, губы целуют её; так нежно, так приятно. — Просто... просто продолжай прикасаться ко мне. Медленно. Ты действуешь так быстро, а я... я близко, Джес, и я хочу продержаться, но ты продолжаешь двигаться вперёд и... и... — И ты хочешь, чтобы я задержался на чём-то одном подольше. Уайлен скулит, быстро кивая, даже не зная, видит ли Джеспер, потому что да, да, да. — Да, — говорит он. Он не говорит, "знал, что ты поймёшь", потому что это кажется снисходительным, даже если он думает, что Джесперу это может понравиться. Наконец, он убирает руку и сжимает пальцами простыню под грудью. Трудно удержаться от раскачивания взад-вперёд по матрасу из-за явного нетерпения, но он почти справляется. Однако теперь он отчаянный, такой отчаянный, и даже удерживая руки неподвижно, сжимая ткань под ним, он не может удержаться от того, чтобы дёрнуться вперёд в поисках какого-либо облегчения. — Снять брюки? — спрашивает Джеспер; Уайлен кивает. — Пожалуйста, — выдыхает он, легонько толкая себя ногой, стараясь не пнуть своего парня. — Всё что угодно, — отвечает Джеспер. — Всё что угодно? — Что ж. У меня были некоторые идеи. Уайлен поднимает голову и оглядывается на него. — Да? Он видит, что Джеспер ухмыляется, и удивляется, как ему повезло, что кто-то настолько замечательный смотрит на него, словно он солнце в небе. Взгляд Джеспера смягчается, вероятно, потому что Уайлен стал сентиментальным и мягким, за исключением того, что он определённо не мягкий во всех других смыслах; нет, совсем нет. Он снова упирается бёдрами в кровать, и Джеспер усмехается. — Хорошо, любимый, — говорит он, — дай мне секунду. Уайлен опускает лицо на подушку, сжимая руки прямо под ней, и ждёт, затаив дыхание. Затем чьи-то руки тянут его брюки, полностью стягивая их с ног и, вероятно, отправляя на пол. Он вряд ли аккуратный. Уайлен задаётся вопросом, нашёл ли Джеспер время, чтобы снять с себя одежду, за исключением того, что тогда он полностью голый, и Джеспер может наклониться, пока он не нависнет над ним, и Уайлен так поглощён ожиданием рук на себе, что он не может ни о чём думать... До него руки не доходят. — О, святые, — задыхается Уайлен от первого прикосновения чего-то горячего, влажного и настойчивого к его заднице. Джеспер прогибается и кладёт на него руки, чтобы раздвинуть его дальше, и Уайлен стонет. Его бёдра раздвинуты ещё на дюйм, чтобы дать Джесперу как можно больше места, словно он может подтолкнуть его рот ближе, ближе... Ну, он не знает, делает ли он вообще что-то существенное, но Джеспер наклоняется и снова облизывает его своим языком, проталкиваясь им ещё глубже и... Уайлен дрожит, дрожит, и ему это так нравится. Они не делают этого часто, но когда они это делают, чёрт возьми. Чёрт, он не думает, что в мире есть что-то ещё, что могло бы заставить его плакать. Он слышит, что-то, "кап"! Не оглядывается назад, потому что ему это и не нужно. Масло капает на его кожу, ледяное, но быстро нагревающееся, когда Джеспер трётся о него кончиками пальцев. Он чертовски чувствителен. Уайлен снова стонет, и да, именно поэтому он не хотел заниматься этим на публике. Он хотел быть громче, и, Гезен, он будет. Джеспер входит в него палецем, и Уайлен видит звёзды. Он добавляет ещё один, глубже, прежде чем между его анусом и пальцами Джеспера оказывается язык. Это добавляет лишь малейшее дополнительное растяжение, и оно кажется идеальным в лучшем виде. Уайлен стонет, снова, снова, снова, бёдра подымаются и трутся о матрас. Он изо всех сил пытается остаться на месте и взять то, что ему дают. Он хочет взять это, лёжа на животе, а Джеспер над ним, делает всё, что, чёрт возьми, хочет. Его язык, его пальцы; Бёдра Уайлена раздвинуты, будто он развратник, и весь он сильно прижался к матрасу. — Больше, — выдыхает он, — ещё, Джес, ещё... — Ещё? — говорит он. — Более двух? Он кажется удивлённым, хотя это определенно не первый раз, когда они трахаются. Уайлен сдерживает смех. Раньше это никогда не было проблемой — отчасти потому, что Уайлен обычно никогда не возражает против растяжки. На самом деле далеко не так. Но эта роль для него новая. Легче взять Джеспера, когда Уайлен лежит на его спине, и ещё легче, когда он опускается на член Джеспера в своём собственном темпе. Но здесь, вот так, у него есть ощущение, что он будет чувствовать себя ещё лучше. У него такое чувство, что Джеспер может разрушить его, в сексуальном плане, и не очень сексуальном, жёстко трахнув его в матрас, пока они оба в таком состоянии. И Уайлен действительно не возражает, на самом деле, но... Он оборачивается, насколько это возможно, чтобы посмотреть через плечо. — У тебя не маленький, — наконец говорит он. Джеспер выглядит смущенным, словно краснеет. — О, — отвечает он. Он определенно смущён. Это мило, очень мило. — Я бы извинился, но... — Не смей, блять, — смеётся Уайлен, — Просто ещё один палец. Пожалуйста. Джеспер ухмыляется. Но он слушается, чёрт возьми, он слушается. Уайлен прикусывает губу и утыкается лицом в подушку под собой, когда Джеспер соглашается. Он знает, что стонет, потому что, как ему не стонать? Это приятно, это действительно приятно. Он чувствует, как пальцы Джеспера снова движутся внутри него, мягко скользя и заставляя Уайлена дрожать. У него не маленький, и Уайлену нравится, нравится, нравится; нравится растяжка и грубое нажатие его рук, его члена и... Он стонет, откидываясь назад. — Ладно, давай, — выдыхает он, — давай, Джес, давай, трахни меня, пожалуйста. — Но ты не… — Я растянут, — стонет он, — Давай. — Ты такой властный, — бормочет Джеспер, но всё равно убирает руки и садится. Уайлен вздрагивает, в кои-то веки просто радуясь, что Джеспер не вытер свои скользкие от масла руки о бёдра Уайлена. Он делал это уже слишком много раз, и это навязчиво и так мило, Джеспер, и... — Чёрт, — выдыхает Уайлен, как только головка члена Джеспера прижимается к нему. — Приятно? — Ты знаешь, что это приятно, — стонет Уайлен. Джеспер смеётся и погружается немного глубже. Он большой. Достаточно скоро его бёдра ударяются о задницу Уайлена, и Уайлену требуется секунда, чтобы привыкнуть к этому ощущению. У Джеспера определённо большой, и ему это нравится, и он хочет этого, и... Что ж, Джеспер никогда не любил ждать. Он сразу же набирает бешеный темп, как только Уайлен отвечает на его тихий, мягкий вопрос безумным "да, давай, пожалуйста..." Это жёстоко, в хорошем смысле, в очень хорошем смысле. Он берёт его жёстко и быстро с самого начала, и каждый шлепок его бёдер вбивает Уайлена всё дальше в матрас. Член Уайлена трётся о одеяло под ним, заставляя пламенное и горячее удовольствие пронзать каждый дюйм его кожи. Его руки сжимают одеяло у его головы до побелевших костяшек, лоб на мгновение прижимается к подушке, прежде чем он снова поднимается. Его ноги раздвинуты; ему жарко; каждое движение бёдер Джеспера заставляет его стонать. Ему так приятно. И он чувствует резкое, быстрое дыхание Джеспера, выбивающееся из его груди каждым движением бёдер. Каким-то образом он прижался ближе, чтобы поцеловать его в затылок и каждую веснушку на плечах, смог наклониться вперёд и прижаться губами к изгибу шеи Уайлена. Он чувствует, как губы и зубы царапают кожу, и наклоняет голову, чтобы открыть шею. Как приглашение, и для чего именно, он не уверен. Целовать его. Любить его. Обязательно, обязательно, чтобы он оставил следы. Это приглашение принимает Джеспер. Уайлен задыхается от первого резкого укуса зубов о его шею, корчась от порыва удовольствия, следующего за болью. Это приятно. Святые, с Джеспером это всегда приятно. Но это, конкретно, здесь и сейчас, очень приятно; Уайлен может сказать, что это будет тёмная метка на передней части его шеи, которую почти невозможно скрыть. Он не хочет скрывать это. Он думает, что Джеспер тоже этого хочет. — Чёрт, Джес, — скулит он, поворачивая голову в сторону, чтобы открыть как можно больше своей кожи. Он прижимается к смятым простыням, и это приятно. Он не думает, что может больше сдерживать себя, чувствуя, что вот-вот распадётся от удовольствия. Джеспер стонет, и Уайлену кажется, что он трахает его сильнее. — Ты мой, да? — говорит он, и это звучит как рычание. О, чёрт, это так чертовски горячо. — Твой, ох, полностью твой, — скулит Уайлен, зажмурившись от удовольствия, напряжения и того, насколько это приятно. Хватка на простынях под ним становится все крепче и крепче, он оказывается зажат между голой кожей Джеспера над ним и матрасом под ним. Он просто не останавливается, даже почти не выходит, поскольку трахает его всё сильнее, и сильнее, и сильнее. Этого так много. Так много. Если раньше он был близок с языком Джеспера внутри, то сейчас он невероятно близок. Губы снова прижимаются к его веснушчатым плечам, лицо Джеспера прячется в изгибе его шеи, и у Уайлена перехватывает дыхание. Он не дышит - не думает, что сможет дышать так как Джеспер просто не перестанет трахать его, а зубами лишь царапает кожу на его шее. Уже даже не нежно, и будет чудом, если кожа Уайлена не будет покрыта царапинками и отметинами к концу этого. Джеспер трахает его сильнее. Это почти больно, но это не так. Это так идеально и грубо, и чёрт, чёрт, чёрт... — Кто трахнет тебя лучше, чем я, а? — Джеспер задыхается, голос так близко к уху Уайлена, такой низкий, такой приятный и такой... такой... — Н-никто, — стонет Уайлен. — Ты? — Я не буду. — Конечно, не будешь, — говорит Джеспер, — я слишком хорошо тебя трахаю. Не сможешь получить такое где-нибудь ещё в Бочке. Уайлен стонет. Он не говорит: "Я не хочу, никого больше из Бочки". Он не говорит: "Я слишком сильно тебя люблю, чтобы так поступать с тобой". Он не говорит: "Я знаю, что лучше этого быть не может, я знаю, я знаю, я знаю, и я хочу, чтобы ты продолжал трахать меня, пока я не сдамся и не заплачу, потому что я люблю тебя и то, как ты просто..." Джеспер ударяется о его простату, и Уайлен вскрикивает, откидываясь назад и прижимаясь к голой груди Джеспера, когда тот стонет. Уайлену кажется, что его трясет, и он не возражает. Ни в малейшей степени. Он думает, немного тупо, что дрожь — это признак того, что его так сильно трахают, что он не сможет ходить. И он действительно, действительно не против. Руки Джеспера скользят по его коже. Они поднимаются выше, всё ещё поддерживая его, пока он движется в нём. И Уайлен вряд ли раньше был способен думать о них, но сейчас... Они ложатся на его бёдра, талию, держась так крепко, достаточно крепко, чтобы причинить боль. Не то, чтобы Уайлен мог думать о боли прямо сейчас, потому что ему совсем не больно, совсем нет. Ему будет больно потом, он знает, что потом ему будет больно, но сейчас он наполняется дурацким удовольствием, думая об этом. Ему будет больно, потому что его вытрахают; так хорошо, думает он, что не будет способен говорить. — Ты принимаешь меня так хорошо, — стонет Джеспер, — Принимаешь меня, потому что ты мой. — Твой, — повторяет Уайлен, снова, снова и снова, пока это не звучит так, словно единственное слово, которое он знает. Это единственное слово, которое он хочет знать, думает он, расположившись между Джеспером и "пожалуйста". Он не может думать ни о чём другом, да и не хочет. Джеспер задыхается от усилий, затраченных на то, чтобы двигаться так быстро, так сильно. Да благословит Гезен его выносливость, глупо думает Уайлен. При каждом толчке его бёдер член Уайлена грубо и идеально трётся о грубую ткань одеяла. Он так близок, и ему кажется, что если Джеспер сейчас остановится, то он сломается. — Хочешь, чтобы я заставил тебя кончить? — действует Джеспер. Уайлен стонет, не в силах подумать о чем-то столь простом, как ответ на подобный вопрос. Но Джеспер снова ударяется о его простату, сильнее, и Уайлен содрогается. — Надо ответить, Уай... — Прошу, прошу! — всхлыпывает он, и ему кажется, что, возможно, вторая отчаянная мольба выливается в крик. Руки, удерживающие его бёдра, сильнее прижимают их к кровати, заставляя Уайлена тереться о постель, и сквозь сильное прижатие его члена к одеялу звенит удовольствие. Он действительно не может ничего сделать, кроме как лежать здесь и наслаждаться. Не с тем, как Джеспер прижимает его, двигает бёдрами и трахает его. Но он и не хочет, потому что любит Джеспера, а Джеспер знает, что ему нравится, и все время даёт ему это, и абсолютно никому в мире он не доверяет больше, чтобы делать это и... Святые, он так влюблён в парня, что сейчас стоит над ним, и так любит то, что он делает для него. Он так влюблён. Это его последняя ясная мысль перед тем, как он кончает, и он не возражает. Он также думает, что немного теряет сознание, когда он разбивается от наслаждения вдребезги, сильно трясясь с бессловесным криком на губах. Этого так много, этого слишком много, но ему нравится трепещущее пламя сверхчувствительности, когда Джеспер заставляет его пройти через это и отказывается останавливаться. Он полагает, что не так, как просит его Уайлен. Джеспер определенно остановился бы, если бы Уайлен попросил его об этом, но он не хочет просить. Он хочет этого. В любом случае, это не длится долго, потому что он кончил, а Джеспер за ним почти сразу же. Первая сознательная мысль, которая возникает у Уайлена после того, как он сморгнул слёзы и пришел в себя, — это стоны Джеспера ему на ухо и возбуждение внутри него. Он трахает себя через него, посылая вспышки чего-то очень-очень хорошего в каждый дюйм тела Уайлена. Он дрожит, когда принимает это, совершенно определённо не желая, чтобы Джеспер останавливался. В конце концов, он останавливается с тяжелым вздохом удовлетворенности, который Уайлен может понять. — Чудесно, — бормочет Джеспер, и Уайлена продолжает трясти. Он продолжает дрожать, так сильно, что Джеспер остаётся на месте. Спокойнее, чем когда-либо, как будто он так усердно старается, чтобы Уайлен не опрокинулся на неприятную сторону перевозбуждения. Обычно требуется совсем немного времени, чтобы чрезмерная стимуляция стала слишком сильной для Уайлена, но он всё равно ценит заботу, которую Джеспер проявляет к нему. Святые, он действительно влюблён. Пока Джеспер ждёт то целует его в затылок, так нежно, что Уайлен вздыхает от этого. Скоро ему нужно будет снова пойти к портному Каза, потому что он хочет, чтобы его рыжие кудри снова обрели их первоначальную огненную красоту. — Ты можешь двигаться, — наконец выдавливает он. — Ладно, — шепчет в ответ Джеспер и медленно выходит. Уайлен всё равно стонет, но больше от ощущения пустоты. Он не смущается, чувствуя, как струйка спермы стекает по его бедру, но думает, что должен. Ну а точно ли должен? Похоже, Джеспер не возражает. Джеспер заботится о нём, как всегда. Держа руку на его пояснице, чтобы удерживать его именно там, где он есть, в то время как он протягивает свои неуклюжие конечности к ночному столику. Именно по этой причине в ящиках хранится много случайной херни, в том числе мочалки и запечатанная бутылка с водой. Есть даже несколько изящных сфабрикованных штучек, которые Джеспер раздобыл для секса, и использовались людьми, которые могли забеременеть, чтобы остановить это самое, но Уайлен только поднял бровь и сказал, что не против испачкаться и ему не о чем беспокоиться. "О детях в первую очередь, так что просто трахни меня, как обычно, и после того, как ты сможешь..." Может быть, он сказал это слишком рано, но он думает, что нет. Джеспер нежен с ним, и всегда так, когда он очищает его. Осторожно, но быстро, как будто он знает, что Уайлен не хочет ничего, кроме как просто оказаться в его обьятиях. Он был прав, так что Уайлен рад. Ещё больше он рад, что может вот так просто лежать и позволить Джесперу делать всю работу. — Вставай, дорогой, — бормочет Джеспер. Он приподнимается на дрожащих руках, одно за другим поднимая колени, чтобы Джеспер мог вытащить из-под себя одеяло и очистить его тоже. Уайлен, честно говоря, просто благодарен, что на этот раз это было одеяло, когда он снова падает на живот. Одеяло с пододеяльником, который можно снять и постирать, всё же легче, чем одеяло, которое его мама сшила им много лет назад. Он морщит нос при воспоминании и решает, что это не то, о чём он хочет думать прямо сейчас. О чём он хочет сейчас думать, так это о Джеспере. О Джеспере, совершенно идеальном Джеспере, который падает обратно на кровать и осторожно переворачивает его на бок, именно так, чтобы он мог заключить его в свои обьятия. Новое одеяло, тщательно накинутое на них обоих, но, что более важно, есть Джеспер. Это, честно говоря, всё, что ему нужно. Он поднимает взгляд и видит, что Джеспер смотрит на него. Они оба улыбаются друг другу. — Я оставил несколько следов, — говорит Джеспер. Уайлен фыркает. — Я помню, — сухо говорит он, но не возражает. Нет, если только Джеспер не возражает, но он совершенно уверен, что тот не против. Он проводит рукой — всё ещё едва дрожащей — по своей шее. Он легко нащупывает нежные места, даже не глядя в зеркало. Не то, насколько они темные или насколько большие, но он, по крайней мере, может сказать, где они находятся. Прямо у горла и почти наверняка слишком высоко, чтобы его можно было прикрыть воротником рубашки. Ему нужно будет попросить портного разобраться с ними, когда он снова попросит его изменить цвет своих волос. Или — он думает, что именно это имел в виду Джеспер — ему придется держать их на виду у всех, кто смотрит на него, пока он идет по улице. — Ты опасен, — говорит он, двигая рукой так, чтобы можно было обнять Джеспера за талию, мягко кладя голову на изгиб его бицепса. Джеспер весь теплый, и это приятно. Уайлен счастлив и очень, очень доволен. — Я могу найти тебе портного сегодня вечером, если… — Не смей оставлять меня без объятий, — ворчит Уайлен. Джеспер смеётся. — Рад, что могу быть добр к тебе, — говорит он, и Уайлен слышит ухмылку в каждом его слове. — И ещё самым лучшим. Уайлен смеётся и кивает. Он является лучшим. Не только в постели, хотя Уайлен точно знает, что это так. Это вернейшее доказательство. Джеспер просто лучший человек, лучший парень. Давать ему всё, чего он желает, всё, о чём он просит, и даже более того, о чём он даже не подозревает, что ему нужно. Джеспер Фахи — сокровище, и Уайлен любит его больше всего на свете. — Ты лучший, — говорит он. — Определённо лучше, чем какой-нибудь пьяный ублюдок, который думает, что ты продаёшься. Уайлен фыркает. Как будто в этом и был вопрос. Он не может поверить, что Джеспер приревновал, когда соревнование было... этим. — Я больше не соглашусь, если Каз попросит меня притвориться парнем из Обруча, это я тебе говорю. — Хорошо, — бормочет Джеспер. — Думал, ты близок к тому, чтобы найти мне замену, когда все пялятся на тебя. Это нелепое представление. — Замена тебе? — спросил он. Джеспер пожимает плечами, но, когда Уайлен поднимает на него взгляд, кивает. Хм. — Ты ведь знаешь, что я на самом деле не оставлю тебя, верно? — осторожно говорит Уайлен; медленно. Он ожидает, что Джеспер будет смеяться, усмехаться и крепко обнимать его или что-то в этом роде, но он этого не делает. Джеспер отводит взгляд, не улыбается и ничего не говорит. Уайлен выпрямляется и поворачивается, чтобы посмотреть ему в глаза, но Джеспер не смотрит на него. Он натянул одеяло на грудь, сложив руки возле головы, чтобы они служили подушкой для головы Уайлена, и это должно было заставить его выглядеть так, будто ему наплевать на весь мир. Словно он дерзкий, словно он знает, что он идеален и хорош, и это чертовски лучшее, что могло быть у Уайлена в жизни. Так оно и есть, и Уайлен никогда не был так уверен в этом факте. Джеспер должен выглядеть так, как будто он тоже это знает. Но это не так. Он совсем так не выглядит. Он выглядит таким неуверенным и нервным, и Уайлен точно знает, как сильно он пытается создать впечатление беспечности. Каждая вещь, которую он сделал, чтобы позиционировать себя таким, здесь и сейчас, является настолько очевидным поступком, что тот, кто его не знал, даже не стал бы сомневаться. Но Уайлен любит его, очень сильно, и он знает, что всё это фальшивка. — Джес, ты же не серьезно... — Я... я знаю, что ты не оставишь меня, Уайлен, — говорит он, и улыбается, Уайлен сразу понимает, что это тоже фальшь. Или подделка точно; принужденная улыбка. Джеспер ёрзает, с каждой минутой чувствуя себя все более неловко. — Объективно. Но... — Но что? — говорит Уайлен и морщится. Он сказал это слишком сильно, словно рассердился. Он вовсе не зол, он просто очень сбит с толку. А теперь вдруг забеспокоился, что Джеспер не знает, насколько он идеален. Как хорош, как любим и желанен. Джеспер только пожимает плечами. — Просто... было очень тяжело видеть, как ты флиртуешь с людьми, которые так явно хотели тебя. С тобой мог бы быть кто угодно в этой комнате, и легко говорить все эти вещи о том, что я лучший для тебя в данный момент, но я знаю, что я... нет. Уайлен моргает, почти потрясенный, услышав это. Нет, определенно потрясен, услышав это от него. — Джес... — Ты заслуживаешь намного лучшего, — говорит он, — у тебя есть варианты, и ты... ты лучшее, что когда-либо видела Бочка. Я просто грязный ублюдок с пристрастием к азартным играм, который ничего не может предложить тебе. Эти все разговоры, и... — Умолкни, Джеспер, — выплевывает Уайлен с такой силой, что Джеспер просто... делает. Он оглядывается на него, наконец, глаза немного широко раскрыты. Уайлен свирепо смотрит на него, чувствуя себя слишком разочарованным, чтобы сдерживать себя. Он весь день хотел срываться на дураков, но вынудил их замолчать. Теперь у него был настолько сильный оргазм, что его все еще трясет, и он не думает, что сможет ходить самостоятельно в ближайшее время, просто ради любви всей его жизни думать, что он, возможно, захочет оставить его для кого-то лучше — откровенно говоря, это невозможно, потому что кто лучше Джеспера Фахи? Никто. Уайлен любит его. — Ты думаешь, что слишком хорош для меня? — говорит он. Джеспер моргает. — Святые, конечно я не... — Ты хочешь бросить меня? — Уайлен, — говорит он почти в ужасе, — я бы не.. — Тогда успокойся, — говорит он, наконец, полностью поворачиваясь, чтобы подползти к нему поближе, наклониться так близко, пока их лбы не соприкоснутся, — иди по жизни, думая, что я бы пошёл. Джеспер моргает и ничего не говорит. Уайлен может видеть, как он сглатывает, но затем дарит ему тончайшую улыбку, и она действительно выглядит как одна из его настоящих улыбок. — Прости, — говорит он, и Уайлен сдерживает ворчание о том, что ему ни в малейшей степени не о чем сожалеть. Это не то, что ему нужно. — Я просто... не уверен в себе, наверное. Это глупо, однако... — Это не так, — говорит Уайлен, — мне жаль, что я... мне жаль, что тебе пришлось смотреть, как я это делаю. Я не должен был... — Думаешь, Каз позволил бы тебе сказать "нет"? — Я всё равно это скажу, — говорит он, — и у него не будет выбора. Ты важнее, Джеспер, чем кто-либо. И я никогда не хочу расстраивать тебя. — Ты меня не расстроил, — говорит он, — ты не виноват, что другие люди смотрят на тебя так, как будто ты... — Шлюха для выгоды? Он говорит это саркастически, сухо, просто чтобы снова рассмешить Джеспера. И у него получается, это хорошо. — Я полагаю, собирался сказать для продажи. — Ну, я не продамся, — говорит Уайлен, — я даже не сдамся в аренду. К счастью, меня забрал человек, которого я люблю больше, чем весь этот проклятый, забытый святыми, город. — Больше, чем весь Каттердам? — бормочет Джеспер. — Гораздо больше, — серьезно говорит Уайлен, — больше, чем Керчию. Больше, чем весь этот грёбаный мир. Джеспер ухмыляется, когда Уайлен ругается, вероятно, не привык слышать это от него. Уайлену всё равно, полностью. Он готов клясться всеми Обручами, что ради этого человека сделает гораздо больше. Гораздо хуже. Однако ему пришлось бы сильно постараться, чтобы когда-нибудь трахнуть другого парня. Делать что-то подобное с кем-то, кроме Джеспера. Честно говоря, он слишком влюблён; слишком влюблён. Когда Джеспер наклоняется, чтобы поцеловать его, это нежно, с гораздо большей осторожностью, чем любой из горячих и отчаянных поступков, предшествовавших этому дню. Уайлен не возражает. Это так же прекрасно, как грубый, безумный секс, который заставил его почти кричать и вызвал слёзы на глазах. На самом деле это совершенно идеально, но у него такое ощущение, что это просто из-за того, что происходит с Джеспером. Да, решает он; это Джеспер. Всё, что связано с Джеспером, идеально. А разве могло быть иначе?