Ты идиот, Дотторе!

— Успокойся. — мужчина продолжает рассматривать сверкающее содержимое пробирки, вяло отвечая на непрекращающиеся последние полтора часа крики банкира и время от времени что-то записывая огрызком карандаша. Всегда тихий кабинет второго предвестника перестал таким быть, даже ледяной воздух казалось нагревается от горячих оскорблений и притензий со стороны Панталоне. Наконец доктор не выдерживает, швыряет записную книгу на стол, карандаш ждёт та же участь, разворачивается на пятках и сжимает щёки банкира, заставляя внезапно замолчать от удивления. Очки тут же слетают с переносицы девятого, бережно кладутся на тумбочку. — Да, я поцеловал Тарталью. Я же уже сказал, что это было ради эксперимента над эмоциями. Вы оба самые настоящие истерички! Один мне по лицу дал, другой орёт не переставая! Доктор и сам понимает, что идея была плохая, но итог был необходимостью. Для эксперимента была нужна реакция эмоционального человека, а Чайльд таким и является. Кто же знал, что Панталоне его застукает, кто же знал, что не станет его слушать. — Дотторе, ты же мог попросить меня! Зачем тебе этот ребёнок?! Он уже с каким-то мужиком мутит, в Ли Юэ мотается, письма ему написывает с признаниями! — С тобой опыт не проведёшь. Ты во-первых привык, а во-вторых ты бы даже не дал мне данные записать! Дотторе продолжает держать щёки обмякшего банкира в своей руке из-за чего его озлобленное лицо становится ещё милее и смазливее — С чего это вдруг не дал бы? — Мы бы начали трахаться прямо в зале, пока за стеной остальные предвестники обсуждают бумаги! Обычно спокойный и бесстыдный Панталоне отводит взгляд, краснея, и уж было собирается что-то вяло возразить, но его затыкают настойчивым поцелуем. Целуется Дотторе умело, прикусывает чужие губы, посасывает язык и царапает его слишком острыми клыками. Эти поцелуи всегда с железным привкусом. Банкир хватается за широкие плечи, впивается в них ногтями сквозь рубашку, прося отдышаться. Дотторе отстраняется от разомлевшего мужчины, вытирая губы своим рукавом. Улыбается нахально, сверкая алыми огнями из-под маски. Опускает руки на промежность Панталоне, сминает привставший член сквозь дорогие брюки. Дотторе снимает маску, ерошит светлые волосы снова клыкасто скалится. — Я же говорил, Лоне. — шепчет в самое ухо, вдыхая запах изысканных духов и слушая еле слышное рваное дыхание. — Архонты! Заткнись уже. — мужчина резко перехватывает лицо доктора руками, кусает за нижнюю губу и тут же удивлённо откидывает голову, чувствуя поглаживания под своей шубой пониже поясницы. — Панталоне, сними штаны и ляг на стол, я закрою дверь. Дотторе отошёл, шлепнув Лоне напоследок по бедру. Только Регратор успел лечь на столе, поставив на него согнутые в коленях ноги, и приспустив атласные брюки, как раздался щелчок механизма замка. Тут же между расставленных ног появляется Дотторе, срывая брюки окончательно. Возбуждение растёт даже несмотря на морозный воздух. Доктор опускается на колени перед столом, подтягивает Лоне за бледные бёдра к своему лицу. — Ммм, Лоне, ты готовился. — мужчина проводит горячим языком по ложбинке между ягодиц, после прикусывая правую. — Вот почему наш уважаемый Регратор опоздал на столь важное собрание. — Дотторе, пожалуйста, не мучай... — нетерпеливо Панталоне стискивает светлые волосы в кулаке, насильно поднимая взгляд красных глаз на себя. — Панталоне, я ведь должен тебя наказать. Не нужно было так эмоционально реагировать. — мужчина говорит ласковым тоном, мягко трётся о бледную ногу щекой. Но вот холодные длинные пальцы он вставляет совсем не нежно. Панталоне вздрагивает, но боли не чувствует совсем. Быстро расслабляется, принимая два пальца на всю длину. — Лоне, да ты растрахан лучше портовой шалавы из Ли Юэ. Ты хоть что-то чувствуешь? Помню, как в наш первый раз три года назад ты был таким узким, что я едва ли мог вставить свои пальцы. Ты клялся и божился, что кроме меня тебе никто не нужен. И что же теперь? Мне начать беспокоиться за твоё обещание? — Доктор говорит несерьезно, знает, что банкир его ни на кого не променяет. Да и сам Дотторе видел дома у Регратора несколько игрушек для самоудовлетворения. Лоне не находит сил ему возразить, лишь ближе притирается к рукам предвестника и несдержанно постанывает на особо приятных движениях. Дотторе поднимается с пола, не вынимая пальцы из горячего нутра. Склоняется над девятым, целует в лоб совсем невинно и сразу после этого размашисто и пошло лижет по щеке, собирая солоноватые слёзы удовольствия. — Ты готов, Лоне? — с насмешкой говорит доктор, уже зная ответ — Готов! Пожалуйста, вставь уже... — Панталоне срывается на стон, сжимая волосы Дотторе чуть не до скрипа и буквально умоляет прекратить сладкие мучения. — Хороший мальчик, ты это заслужил. — мужчина едва ощутимо касается губами кадыка и встаёт в полный рост, вытаскивая пальцы из нежного тела. Он немного приспускает брюки. Проводит по всей длине члена, распределяя по нему масло, предусмотрительно оставленное в верхнем ящике стола. Панталоне под ним извивается, шуршит голой кожей по подкладке шубы, тянет к Дотторе руки и скулит, но к себе не прикасается. — Ты сегодня такой нетерпеливый, прекрасный. — едва договорив доктор толкается внутрь и низко стонет, ощущая на себе приятное давление. Панталоне закидывает ноги ему на пояс, прижимая ближе, но Дотторе не поддаётся, а наоборот отстраняется, дразнит. — Дотторе! Подонок, трахни меня уже, ты извиняться передо мной должен, а не издеваться. — на глазах Регратора наворачиваются обиженные перевозбуждённые слёзы, перед которыми доктор просто не в силах устоять. Мужчина снова наклоняется, ставит одну руку на локоть слева от головы банкира, второй гладит его по взмокшим волосам. Его голос теряет всякую насмешку. — Сегодня я устал, поэтому будем быстро. Ты не против? Дождавшись, энергичного кивка и попросив Панталоне обнять себя за шею, доктор начинает двигаться в по-настоящему диком темпе. Регратор не замечает боли в спине и покрасневших от непрекращающихся шлепков ягодицах. Он смотрит в красные глаза сквозь пелену слёз, целует до тёмных кругов перед глазами от недостатка воздуха в горящих лёгких. — Лоне, я кончаю! — Дотторе сжимает волосы на затылке мужчины, толкается последний раз, кончая в тело любимого. С губ Панталоне срывается уж очень громкий стон, когда он кончает на свою рубашку. — Ты в меня кончил? Вот же ж... — Лоне поднимается, потирая затёкшую спину. — Это моё тебе извинение, дорогой. — доктор улыбается ехидно, преувеличенно слащаво тянет обращение. За это получает мятыми брюками в лицо. — Идиот...собирайся уже, нам через час на встречу, а ещё переодеться нужно... — Иду иду, любовь моя!