Сыворотка правды

— Докатились — опять какие-то секты, — покачала головой Амелина. — Я думала, они уже давно вышли из моды. — Легкие оригинальные способы зарабатывания денег будут популярны всегда, — решительно возразил Тихонов, исследуя с фонариком мантию одного из адептов секты «Мир и покой». Судя по количеству трупов, слова «мир и покой» следовало понимать в ней абсолютно буквально. — А для Учителя, Магистра… или как его там… это еще и очень приятно. Представь — все считают тебя великим, несут дары и кланяются при приближении. Может, мне тоже секту организовать? — «Свидетели Святого Компьютера»? — хмыкнула Амелина. — Так, я сейчас проверю порошки из дома этого святого магистра… Не удивлюсь, если там что-нибудь запрещенное… — Давай, Амелина, — кивнул Ваня. — А мне надо с мантиями тут разобраться. Оксана молча открыла широкую коробку, потыкала туда ватной палочкой, засунула образец в пробирку и понесла его к анализирующему аппарату, не замечая, что от порошка в коробке пошел легкий синеватый дымок. — Амелина, почему у нас пирожками пахнет? — удивился Тихонов. — Ты их где-нибудь припрятала и не делишься? — Я, в отличие от тебя, еду в лабораторию не таскаю, — отмахнулась Амелина. — Ну ладно, таскаю. Но очень редко… И какими еще пирожками? Ты просто голодный, Ваня! — она принюхалась. — Пирожков я не чувствую, а вот бергамот — очень даже. — Что-то тут не так… — забеспокоился Ваня. — Слушай, Амелина! — он внезапно встал и решительно запер лабораторию изнутри. — Мне с тобой поговорить надо! — Тихонов, ты с ума сошел? — уточнила Оксана. — А если сейчас Рогозина зайдет? Она подумает, мы чем с тобой занимаемся? — Да ничем мы с тобой, кроме работы, не занимаемся, это все знают, даже я, — пробормотал Тихонов. — Скажи, Амелина, почему мы до сих пор не встречаемся? — Я… — Оксана прижала ладонь к виску. — Ваня, у тебя тоже немного голова кружится? — Тоже кружится, — честно ответил Тихонов. — Она у меня постоянно кружится, когда ты ко мне прикасаешься. Сердце бьется и хочется улыбаться, как полному идиоту. Контролировать это практически невозможно. Ты слишком красивая, Амелина. Подумай, каково мне — желать постоянно тебя потискать? Потому что слишком приятно. Будто силы откуда-то появляются. Причем я же без всякой задней мысли… ладно, по большей части. Ты же знаешь, что я давно считаю тебя своей? Слежу за тобой постоянно… И ревную, но обычно отслеживаю, как бы ты во что-нибудь не ввязалась. Вернее — с кем-нибудь не связалась. Я знаю — тебя защищать надо… Плевать на меня, лишь бы ты была в безопасности… Но знаешь, все равно где-то внутри думается — а вдруг ты все же найдешь кого-нибудь… — Ванечка, я этих отношений уже так насмотрелась, что мне страшно что-нибудь серьезное начинать, — Амелина чувствовала, что она куда-то летит, и это было очень приятно… — И несерьезное даже уже не хочется. Так, иногда, поиграть, чтобы поставить очередного козла на место. Будь я немножечко поумнее — сообразила бы, что во мне говорит непроработанная травма, и я что-то себе и другим доказываю. Доказываю мужчинам, что я сильнее. И со мной нельзя обращаться так, как с красивой куклой! Причем выбираю я именно таких, которые во мне другое и не увидят… — Я никогда так о тебе не думал, — Ваня придвинул ей стул и уселся рядом, придвигаясь поближе. — Ты очень красивая, это верно. Только дело совсем не в этом. Я-то тебя лучше всех знаю. Знаю, какая ты умная и смелая, добрая, ласковая. Временами ершистая и ехидная, строптивая и упрямая. Я все это в тебе люблю, потому что ты — это ты. Только знаешь, как мне фигово… Я у тебя даже решительно спросить не могу — скажи, мол, Амелина, нравлюсь я тебе или нет… Потому, что я трус. И еще есть одна причина. Так у меня есть ты. Пусть мы коллеги и друзья… Но я все равно с тобой рядом. Тебя все же можно обнять. Увидеть улыбку. Пригласить в кино. Позаботиться о тебе. Да просто знать, что ты есть, что на работу есть, зачем приходить… А представь, что я спросил: «Амелина, я тебе нравлюсь? Давай встречаться»… А ты мне в ответ — «Нет, Ваня, мне нужен богатый мужик на крутой тачке, а ты сильно не соответствуешь»… И как тогда дальше? Дружить? Ничего вроде не изменится, а надеяться больше будет не на что. Тебя уже за руку не взять и в щечку не чмокнуть — понятно, как ты это будешь воспринимать… А сейчас как, интересно, воспринимаешь? Как легкий флирт в рамках рабочих отношений? А, впрочем, да наплевать… — Ваня взъерошил волосы. — Пусть уж лучше так. Я все равно никогда спросить не решусь. Всегда хотел сказать — спасибо, что ты вообще есть, Амелина. Об одном прошу — только никуда не девайся… Потому, что без тебя жизнь уже не жизнь. И без работы уже не жизнь. А пошлешь меня — и как работать под одной крышей? Что у меня есть, кроме тебя и ФЭС? Мне отсюда не уйти никуда… И от тебя совсем никуда не деться… Если бы я не был таким трусом, я бы тебе не встречаться предложил, а предложение сделал. В себе я уверен. Ты у меня навсегда одна… Я, между прочим, собирался уже. Ты только представь — «Ваня, я уехала в Интерпол, меня зовут здесь остаться, я решила подумать»… Конец света как-то легче воспринимался бы… Там вроде все понятно: повезет — выживем… А тут вообще без шансов. Мечтать не о чем. И на работу ходить тоже незачем. Ты рядом всегда была, а осталось бы — одно изображение на экране. Причем это поначалу, а потом началась бы у тебя за границей новая жизнь… Если бы ты домой не вернулась… Я тогда понял, что терять уже нечего. И купил кольцо для тебя. Потому что… лучше бы ты тогда мне отказала, чем знать, что я тебя упустил… — Ванечка… — Оксана погладила его по щеке. — Я тебе все сейчас объясню. В Интерполе работать — это не для меня. В России слишком много всего, что я никогда не оставлю. Пусть там и зарплаты другие… Я неделю там прожила, поняла — да какая разница? Здесь все свои, и всё свое, родное. Анька с сестрой и ты… И ФЭС… это ведь тоже моя семья. Мне отсюда самой никуда не деться. Пока мы дружим — ты всегда рядом. Ты всегда меня понимаешь и защищаешь… Мне это нужно, Ваня, — призналась она, опуская ресницы. — Я могу тебе доверять, хотя другим — не особо. Ты же знаешь… А ты какой-то особенный... С тобой у меня все иначе. Я сама с тобой другой становлюсь. Не нужно никому доказывать, что я сама с чем угодно справлюсь… Можно поиграть и подурачиться… Я даже с сестренкой и племяшкой так искренне не смеялась. С тобой вообще можно ничего не бояться. И я могу быть... собой. Настоящей. Ты всегда защитишь и поможешь, даже если я веду себя, как балбеска… Вот я пожила за границей… и поняла, что никуда от тебя… не денусь… Не смогу без тебя... — Амелина, — Тихонов поймал ее руку и поднес к губам. — Всегда хотел это сделать. Если бы не увидел, как тот мужик так же… Который бывшую выгораживал… — Я была такой дурой, Ваня… Придумала, что влюбилась, — в глазах Оксаны заблестели слезинки. — А мне просто хотелось… чувствовать, что я не одна… что есть тот, на кого могу всегда положиться… А ведь это был ты, Ванюша… Только мне все равно страшно — а вдруг у нас ничего не сложится? Тогда увольняться придется мне. Тебя с ФЭС разлучать нельзя… и не сможем мы работать под одной крышей… Я — точно не смогу, не знала, что ты тоже не сможешь… — Так эта проблема решаема, Амелина, — прикинул Тихонов. — Давай мы с тобой так повстречаемся, будто мы друзья. Как сейчас, только гораздо чаще. Посмотрим, как оно у нас получается, справимся или не особо… Если не выйдет — значит, сделаем вид, что это было чисто по-дружески. — Ты думаешь, это что-то докажет, Ваня? — уточнила Оксана. — Да ничего не докажет, — честно признался Тихонов. — Нас и так слишком друг к другу тянет, только подтверждение и увидим. Но нам с тобой спокойнее будет… Вроде ничем не рисковали и ничего друг другу не обещали… Ничего не строили — ничего не сломается… И все останется так, как есть. — Я тебя люблю, Ваня, — выдохнула Оксана. — Скажи, почему я такая трусиха? — Я тоже тебя люблю, но давай попробуем… А боишься ты потому, что жизнь у тебя не всегда была легкая и безоблачная… — Тихонов! Амелина! — на экране рабочего компьютера резко появилась Рогозина. — Немедленно наденьте противогазы, включите очищение воздуха в лаборатории и идите к Антоновой! — Я в морг еще не хочу, — отмахнулся Ваня. — Давайте и с вами поговорим, Галина Николаевна! Вы мне почти как мама, но почему вы с Кругловым вечно мешаете мне приставать к Амелиной? Стоит только нам начать целоваться — вас каким-то ветром приносит. Беспокоитесь, что мы хуже работать будем, если поженимся? Так это вы зря боитесь, все наоборот будет. Вы же в курсе, какая Оксанка у нас ответственная, а меня вообще почаще хвалить и радовать надо, чтобы я получше работал… — Иван! Посмотри немедленно на результаты экспертизы Амелиной! — приказала Рогозина. — Мы не можем дверь в лабораторию вскрыть — пары пентотала натрия сразу всю ФЭС затянут… — Какого еще пентотала натрия? — удивилась Оксана. — Вань, в коробке точно тиопентал… Так это к нам в дверь стучали и отчаянно матерились? Я думала, у нас ремонт просто… — Хорошо, Галина Николаевна, через пять минут будем, — кивнул Тихонов, затягивая Амелину к себе на колени. … — Ребята, вот вы чем вообще думали?! — ругалась Антонова, проверяя зрачки Амелиной. — Лучшие сотрудники — проигнорировали незнакомый запах! А дверь вы зачем закрыли?! Рогозина ругалась и грозилась дать тебе подзатыльник, Ваня. — Да не слышали мы ничего! Мы заняты были! — возмутился Тихонов. — Да, не отреагировали… Я думал — почему пирожками пахнет… — А я чай с бергамотом чувствовала, — вздохнула Оксана. — Это мой любимый запах… — Ясно, он тебя успокоил. Послал сигнал организму, что опасности нет, — сообразила Антонова. — Но ты, Ваня! Ты же биолог! Еще повезло, что вы только пары вдохнули… — Так сыворотка правды… вроде не так работает? — удивился Тихонов. — У Темрюкова — так, — мрачно заявила Рогозина. — Валя, ну, как два моих балбе… лучших сотрудника? — Абсолютно здоровы, — подтвердила Антонова. — Пульс только слегка повышен. Можете возвращаться в лабораторию. — Значит, наш великий магистр Темрюков так воздействовал на своих адептов, — поняла Рогозина. — А потом они удивлялись, почему он все о них знает. Списывали на его великий дар. Ладно, Ваня, Оксана, идите и доводите дело до конца. Лаборатория уже безопасна. И, ради бога, проверяйте такие вещи, надевая защиту! — Конечно, Галина Николаевна, — подтвердил сидящий на столе Антоновой Тихонов. — Но я все равно ни о чем не жалею. — Не жалеет он, — фыркнула Антонова. — Ступайте отсюда, оба! … Ваня и Оксана молча вошли в лабораторию, стараясь не смотреть друг на друга. — Амелина… Ты если захочешь… можем сделать вид, что мы ничего не слышали… — тихо предложил Ваня, чувствуя, как у него замирает сердце. Оксана покачала головой. — Это было бы слишком… глупо. Давай лучше… завтра сходим куда-нибудь… И послезавтра тоже. Если Темрюкова поймаем… — она с надеждой подняла голубые с прозеленью глаза. Ваня обнял ее и зарылся носом в светлые локоны. — Поймаем. Он не Рогозина, мешать нам целоваться не будет… — Тихонов! — засмеялась Оксана. — Амелина, — согласился Ваня и поцеловал ее в щеку.