Виолончель, немного вина и ночные разговоры

       Удивительна жизнь человека, этого нельзя не отметить. Ведь ещё вчера любого из детей или взрослых могла подкосить какая-нибудь простуда, ушедшая уже через несколько суток, и всё снова становится на свои места, но как можно объяснить то, что мисс Уимс буквально убили на глазах юной ученицы, а вскоре она вновь расхаживала по коридорам академии, улыбаясь каждому воспитаннику.        Уэнсдей этого не понимала, и вряд ли могла понять, каким образом директриса выкарабкалась с того света, обманув и её, и саму смерть, однако, нельзя было не признать, что она, хоть и в глубине души, была рада её возвращению, особенно после всего того, что произошло и уже прошло. Почти что.        Ужасно хотелось спать. На часах было уже за полночь, а Лариса до сих пор сидит в своём кабинете за ноутбуком и печатает очередные отчёты. Они, кажется, уже снились в кошмарах, вперемешку с выходкой мисс Торнхилл. Хотелось уже расслабиться и поспать перед очередным днём вне стен академии с набором учеников, но работа есть работа.        Стало слишком душно в оттапливаемом камином кабинете, и мисс Уимс, встав из-за стола, поспешила открыть окно. Вместе с дуновением ветра в помещение, словно птичка, влетела музыка. Уже давно известный музыкант со своей виолончелью снова не спал. Лариса уже давно по ночам слушает игру маленькой мрачной девушки, но только недавно поняла, что Уэнсдей Аддамс — удивительное создание, напоминающее Мортишу — наигрывает не просто музыку, которую заучила настолько, насколько могла, а выбирает исключительно те произведения, которые описывают её эмоциональное состояние.        Сегодня в новой композиции чувствовалось волнение и тревога. Молодую девушку донимали какие-то мысли, не дающие ей спокойно жить даже сейчас, когда и хайд, и его хозяйка были арестованы и изолированы. Иногда Лариса по-детски обижалась на то, что она не может понять эту ученицу, но уже через пару минут смотрела на ситуацию здраво — они всего лишь директриса и ученица. Их не связывают ни дружественные, ни семейные отношения, и уж тем более любовные. Может, хотя бы сеансы психологии помогут?        Лариса вздрогнула тогда, когда Аддамс уже перестала играть. Ох, сколько же она так простояла перед окном? Взгляд голубых глаз упал на часы. Почти полчаса. В этот раз играла она недолго, ведь, скорее всего, либо Уэнсдей устала от игры и её одолел сон, либо же мисс Синклер, вернувшись со свидания, попросила быть тише.        Прикрыв окно так, чтобы зимний холодный воздух и более не морозил лицо, но создавал лёгкую прохладу, спасающую от духоты, женщина закрыла ноутбук, убрала его в ящик стола и отправилась спать. На сегодня она всё.

***

       Время идёт, а Энид не меняется. Ей и Уэнсдей уже скоро восемнадцать, и если последняя была уже с малых лет спокойна и рассудительна, то Синклер до сих пор почти каждый месяц привозила из Джерико игрушки для детей, с которыми потом спала.        Хотя и Аддамс тоже не меняется. Уже год она старается сбежать из академии, год старается вычислить сталкера, и год старается обратить на себя внимание директора Невермора. После событий, произошедших в том году, Аддамс приняла для себя одну вещь — она действительно привязалась к директору. Точнее, попыталась принять это.        Было сложно признать тот факт, что Уэнсдей волновалась за жизнь директрисы даже больше, чем за свою. Позволяла себе заткнуть своё любящее одиночество «Я» и навещать женщину в больнице, позволяла следить за ней и её жизнью, чтобы никакой очередной приспешник Торнхилл не мог напасть на неё. Эта маленькая мрачная девушка стала личным телохранителем взрослой и статной женщины, которая, казалось, и в защите не нуждалась. Но Уэнсдей верила, что без её чуткого надзора директриса Уимс долго не продержится.        Она сбегала из школы в те дни, когда Лариса уезжала в город без учеников, следила за ней издалека и с помощью Вещи, а по ночам специально долго играла на виолончели на балконе её с Энид комнаты – оттуда был открыт вид на окна, ведущие в кабинет мисс Уимс. Таким образом, она и хобби не бросала, и продолжала охранять жизнь старшей.        Когда же Аддамс поделилась этим с Энид, та сказала, что это либо подружка одержима, либо влюблена. Первое время Уэнсдей и вправду думала, что она одержима директрисой, но так получилось, что ещё через некоторое время девушка стала чувствовать что сходит с ума.        Для неё было настоящей пыткой при виде этой высокой женщины чувствовать то, как сердце, единственная задача которого было гонять кровь по всему организму, готовилось выпрыгнуть из груди прямо в руки самой мисс Уимс, как бы прося овладеть им. Дыхание каждый раз также сбивалось, а всегда бледные щёки начинали гореть. Синклер тогда сказала, что Аддамс даже еле видно краснеет, хотя казалось, что она становилась уже помидором.

***

       – Мисс Аддамс, это наглость!        Утро среды началось неудачно, день прошёл ужасно, а вечер только начался. Сегодня Уэнсдей увидела, как мисс Уимс собиралась на выход из академии, спеша на встречу с шерифом Джерико. Пока взрослые говорили на улице, девушка запустила в машину Вещь, дав приказ следить и слушать, пока она ищет способ также поехать в Джерико.        Приехать она смогла только через полчаса, но где именно находится Лариса она могла если и не знать, то догадаться – та пресловутая забегаловка, в которой раскрылись все карты Тайлера. Так открыто Аддамс зайти в кафе не могла, оставалась надежда на Вещь, который должен подслушивать разговор, а ей пришлось остаться снаружи. И её бы не заметили, если бы не назойливый психолог, так странно со стороны начавший разговаривать с кустом. Тогда она подумала, что Уэнсдей привезли к ней на сеансы, и психолог позвонила мисс Уимс. Аддамс сбегать тогда не стала. Было бесполезно – Лариса уже обернулась в сторону девушек. Намечался серьёзный разговор.        – Я закрывала глаза на ваши прошлогодние выходки, когда вы сбегали встречаться с мальчиком-хайдом, когда вас ловил шериф и прочие моменты наших конфликтов. Но сейчас, когда ничего и никто никому не угрожает! – вскипала мисс Уимс. Уэнсдей впервые слегка потряхивало от того, как на неё срывались. Как срывалась директриса.        – За мной следит неизвестный человек и обещает убить. Неужели моя жизнь для этой школы уже стала пустым местом? – вставила Аддамс, скрестив руки на груди. Какой бы директриса для неё не была, фраза про то, что никому ничего не угрожает, её оскорбила. Лариса не смогла ответить. – И у меня были свои причины быть в это время в городе.        – И какие же, раз вы, мисс Аддамс, уже который раз нарушаете правила академии?        – Скрывать мне нечего – я была в городе из-за вас, мисс Уимс.        – Из-за меня? С чего бы это? – удивилась Лариса. Голубые глаза её были полны недоумения.        – Хотела поймать вас после разговора с шерифом и пригласить на свидание, – всё также спокойно говорила Уэнсдей, следя за тем, как стремительно покраснели щёки старшей и расширились зрачки. Реакция почти превзошла все ожидания ученицы. и она решила продолжить свою игру: – Хотела вместе с вами выпить немного вина, поговорить о насущном, так как вы, скорее всего, можете понять меня лучше, чем мои сверстники.        С каждым словом Аддамс подходила всё ближе и ближе к Ларисе, которая до последнего стояла не двигаясь. Лишь когда между ними осталось менее пятнадцати сантиметров, Уэнсдей продолжила:        – А если бы вы позволили зайти дальше, то тогда бы..        – Хватит. – Хрипловатый и властный голос женщины и вправду заставил замолчать. Из-за разницы в росте Аддамс пришлось поднять голову, чтобы продолжать держать зрительный контакт. Зрачки голубых глаз напротив были расширены, губы поджаты, а грудь специально медленно вздымалась и опускалась, стараясь так вернуть своей хозяйке способность дышать и здраво мыслить. – Мисс Аддамс, вас должна смущать наша разница в возрасте, разве нет?        – Она бы смущала меня, будь я хотя бы на один процент похожа на Энид или Юджина. Или если мне было бы лет.. пять. И то последнее это не факт.        Лариса шумно вздохнула и отошла от Уэнсдей на пару шагов назад.        – Боюсь, мисс Аддамс, что ваш флирт тут не поможет. Мы, вроде, обсуждали вашу вылазку без разрешения. И последующее наказание.        – Хорошим наказанием, я считаю, можно сделать свидание с просмотром какого-нибудь глупого стереотипного шоу. Пытка будет одной из самых жестоких и ужасных, гарантирую вам это.        – Мисс Аддамс.. – посмеялась Лариса, сдаваясь. – Я подумаю над этим. Всё, вы свободны, идите же.        И Уэнсдей, усмехаясь, вышла из кабинета. Когда её матушка говорила, что она подумает, это значило, что она с вероятностью в девяносто девять процентов она разрешит что-либо, что нужно было Уэнсдей. Будь то новая гильотина или ножи – разницы нет. Соглашалась спустя пару часов или несколько дней.

***

       Можно ли назвать сегодняшнюю встречу свиданием? Наверное, всё-таки нельзя, ведь как такового приглашения не было, мисс Уимс вызвала Аддамс, потому что она довела до слёз одну из новеньких учениц. По словам очевидцев, она что-то показала, но никто не мог понять что именно.        – И снова вы тут. – Лариса устало вздохнула и посмотрела на Уэнсдей. Девушка будто бы была довольна своей выходкой. – Знаете, мисс Аддамс, я устала. Что ругать вас, что заниматься отчётами и финансированием. Давайте, раз уж вы тут, немного отдохнём. Присаживайтесь.        Рука женщины указала на кресло у камина, куда ученица покорно села. Лариса убрала бумажки и ноутбук в ящик стола и, задержавшись ещё на минуту, присоединилась к Уэнсдей уже с бокалом и бутылкой вина.        – Сегодня вам несказанно повезло, мисс Аддамс, но в следующий раз не надейтесь на мою усталость и благосклонность.        Уимс отпила вина и устало вздохнула. Уэнсдей перевела взгляд с камина на старшую, внимательно следя за каждым движением. Чертовски интересно наблюдать за Ларисой вблизи, а не издалека, как обычно делала это девушка, и теперь внимание уходило не на поиск опасностей, а на саму директрису.        Её рука, держащая на весу бокал, чуть подрагивала, это заметно было по вину, грудь медленно вздымалась и опускалась, указывая на медленное и спокойное дыхание. Глаза женщины были прикрыты, но в свете камина их голубой цвет выглядел ещё более завораживающим.        Аддамс сглотнула, подавляя желание высказаться, но Лариса поняла это по-своему, заметив, как смотрела на неё ученица. Поднявшись из кресла, она скрылась из поля зрения младшей, а вернулась уже со вторым бокалом, предназначенным для Уэнсдей.        – Тайны вы хранить умеете, так что сохраните и то, что сегодня я угощу вас, мисс Аддамс. Надеюсь, пить умеете.        – Не фанат алкогольной продукции, но моя матушка разрешает мне выпить бокал, гарантируя, что ничего от такого количества не будет.        Лариса тихо посмеялась со слов девушки и налила ей в бокал алкоголя. Поставив бутылку на стол напротив кресел, она взяла стеклянный сосуд и протянула младшей. Уэнсдей покорно взяла его в руки и отпила. Холодная кисло-сладкая жидкость, которая должна была опьянять, наоборот отрезвила. Только собравшись поставить бокал на столик около кресел, как резко передумала и выпила оставшуюся жидкость залпом.        – Почему вы играете на виолончели только ночью, мисс Аддамс? – решилась поинтересоваться Лариса. Она была уверена, что Уэнсдей ответит ей, и оказалась права.        – Ночью все спят, и никому нет дела до моей игры. Я играю не на публику, мне это ни к чему.        Уэнсдей еле приподняла уголки губ. Одну из двух причин она уже назвала. Не говорить же и последнюю причину, являющейся откровенной слежкой. Какой нормальный и обычный человек признается в этом?        Разве мисс Аддамс похожа на обычного человека? Одно её лицо без эмоций уже пугает и выделяет среди всех остальных ровесников девушки.        – Так можно было за вами спокойно следить, знаете ли. С тех пор, как вас пыталась убить мисс Торнхилл, мне не даёт покоя мысль, что вас могут снова попытаться убить. – Уэнсдей на секунду замолчала, стараясь остановить развязанный язык, но вместо этого решила выкрутиться. – Академия без вас загнется. Не думаю, что у Джерико есть хорошая замена вам.        Девушка пару раз моргнула и прищурилась, наблюдая за тем, как Лариса в очередной раз чуть покраснела (но не понятно, от алкоголя или слов ученицы, ведь к этому времени она пила уже второй или третий бокал), зрачки её снова расширились, а губы растянулись в улыбке.        – Приму это за комплимент, мисс Аддамс. Раз ты следишь за мной таким образом по ночам, тогда будешь спускаться сюда и играть лично мне?        – Это было бы хорошей пыткой. Но при условии, что вы будете возить меня в город тогда, когда мне понадобится. – Глаза Аддамс сверкнули. Лариса на это кивнула.

***

       Так и начались их совместные вечера. Около десяти вечера Уэнсдей покидала комнату и шла в кабинет директора, где играла ей композиции на свой вкус, всё также делясь с этим миром эмоциями без слов. Иногда мисс Уимс приглашала девушку выпить с ней немного вина, и, видимо, уже по обычаю Уэнсдей, выпивая залпом прохладную жидкость, делилась тем, чем даже в мыслях с самой с собой не хотела обсуждать.        Лариса была прекрасным слушателем и собеседником. Не перебивала, выслушивала до конца длинного монолога и старалась понять, почему девушка мыслит так, и не иначе. Уэнсдей действительно нравились эти вечера, хоть она и не показывала этого всем своим видом. Зато почти каждую встречу напоминала директрисе, что она должна подумать над свиданием-наказанием с глупым фильмом.        – Но я согласна и на свидание в Джерико, – всегда прямолинейно добавляла Уэнсдей, пока Лариса смеялась.

***

       – Разве вечера с вашей виолончелью, моим вином и нашими ночными разговорами нельзя считать свиданиями? – однажды вопросом на вопрос ответила директриса, заставив Уэнсдей замереть. – По мне, это самые настоящие свидания.        – На свиданиях целуются, – хмыкнула Аддамс, убирая в чехол виолончель. – Вы ни разу этого не сделали.        Оставив инструмент в покое, Уэнсдей прошла к столу Ларисы и села на него, прекращая так зрительный контакт. Мисс Уимс пришлось подняться с места и встать напротив ученицы. Голубые глаза снова встретились с карими, практически чёрными.        – Мисс Аддамс, я этого не делаю потому, что мне стыдно перед вашей матерью, потому, что у нас большая разница в возрасте и потому, что вы моя ученица, а я – ваш директор.        – По-моему, ещё неделю назад я сказала, что меня подобное не заботит. И мне почти восемнадцать, я практически совершеннолетняя.        Лариса вздохнула и осторожно заправила ей выпавшую прядку волос за ушко. Уэнсдей, не разрывая зрительного контакта, обвила запястье женщины мертвой хваткой и притянула её саму ближе. Между их губами оставалось несколько сантиметров; Аддамс чувствовала, как рвано и часто дышит директриса, и только сейчас заметила, что у самой дыхание не самое спокойное. Вторая рука девушки змеёй поскользила по плечу Ларисы, заходя за шею.        – Мисс Аддамс, нас могут увидеть, – пыталась вразумить девушку мисс Уимс, на что Уэнсдей лишь усмехнулась.        – На часах давно перевалило за час ночи, все спят и дверь в ваш кабинет закрыта с этой стороны на ключ. Вы и вправду уверены в том, что я не получу желаемое? – Аддамс склонила голову в сторону и прервала Ларису, решив уточнить сразу: – Вы это моё желание. Я не отступлюсь, уж поверьте.        Тихий смешок от директрисы, и она, приблизившись к ученице, поцеловала её. Ярко-красная помада, которая обещала быть стойкой, с каждой секундой размазывалась по губам юной девушки, чьё сердце чуть ли не буквально выпрыгивало из груди. Лариса целовала нежно, будто боялась, что Уэнсдей, как сахар, растает, руки её уже переместились на талию младшей, обнимая и прижимая к себе.        Аддамс точно сходила с ума, покорно подставляя губы под поцелуи. Кажется, она услышала что-то вроде «воспринимай это как награду за старания». Низ живота приятно тянуло, отчего Уэнсдей не могла сидеть спокойно. Впервые такие сумасшедшие эмоции она ощущала даже не с парнем. а со взрослой женщиной.        – Простите, мисс Аддамс..        – Уэнсдей, – автоматом поправила директрису девушка, как только поцелуй был прерван. Хотелось большего, однозначно. Голова шла кругом, сердце билось чаще, щёки пылали, а припухшие от поцелуев губы, окрашенные красной помадой, уже тянулись вперёд, за «добавкой». Вместо губ мисс Уимс ученица встретила её ладонь.        – Уэнсдей, будь по-твоему. Не сегодня, ладно? – Было понятно, о чём она говорит. И Аддамс, хоть и была не согласна, поняла. – Когда ты созреешь.        – Я уже созрела, – возразила девушка, чуть хмурясь.        – Ты поняла о чём я. Когда созреешь. А сейчас иди в комнату, мисс Синклер потеряет тебя.        Отступив, женщина села на своё рабочее место, но как только подняла глаза, чтобы попрощаться с Уэнсдей, её уже и след простыл. И виолончели нет.        Была ли зла Аддамс на директрису? Наверное, всё же нет. Она понимала, что сейчас для таких вещей, как секс, она ещё юна, но с другой стороны, разве не хватит простого согласия со стороны несовершеннолетней?        – Я добиваюсь всего, чего я хочу, – сказала Уэнсдей самой себе, шагая в свою комнату.

***

       Своеобразные свидания с мисс Уимс также продолжались, и Уэнсдей это полностью устраивало. Каждый вечер девушка играла на виолончели, иногда выпивала бокал вина и просто разговаривала с Ларисой. Где-то на второй неделе после первого поцелуя Уэнсдей получила разрешение называть мисс Уимс по имени, и такая маленькая привилегия младшей нравилась.        Разговоры были разными. Обсуждалась и история академии, и свежие сплетни горожан и учеников, но в большей степени – прошлое директрисы, в котором часто мелькало имя матери мрачной девушки. Это сначала настораживало и раздражало, но мисс Уимс однажды упомянула, что Мортиша была дорога ей, и Уэнсдей смягчилась. Этот момент она и с матерью обсудит.        Иногда вечера заканчивались поцелуями. Любимое место Уэнсдей для таких «подарков» был всё тот же стол. Ей нравилось, как Лариса властно нависает над ней, как целует чувствительные губы, оставляя на них яркие отпечатки от помады, как хриплым и низким голосом шепчет, что Аддамс должна созреть, если последняя тянулась за продолжением или позволяла своим маленьким ручкам забираться под платье.

Но сегодня всё иначе.

       Утро началось с того, что Энид накинулась на подругу с объятиями и поздравлениями с восемнадцатилетием, всучила подарок и начала петь песню про день рождения. Синклер подарила повседневное платье в любимом цвете Аддамс, пару мрачно-пугающих чехлов на телефон и нашивку, предназначенную для рюкзака – маленькая летучая мышка, злобно ухмыляющаяся всем. Что ж, это действительно тронуло ледяное сердце Аддамс.        День продолжился чуть более скучными событиями, его Уэнсдей даже не захотела запоминать. Лишь под конец дня Бьянка позвала девушку вместе отметить день рождения последней, но, получив отказ из-за наличия планов на вечер и ночь, лишь пожала плечами.        – Что ж, удачи тебе с планами, – посмеялась сирена и, всунув Аддамс в руки коробку с подарком, поспешила уйти. За сегодня это уже четвёртый подарок – ранее также дарили подарки Юджин и Ксавье. Сейчас же Уэнсдей ждёт свой пятый подарок.

***

       Дверь медленно открылась и закрылась. Лариса подняла взгляд от ноутбука. Никого не было.        – Мне исполнилось восемнадцать. – Уэнсдей оказалась справа от мисс Уимс, вскрикнувшей от внезапного появления девушки. Пройдя из-за спины женщины к столу, чтобы встать уже напротив, Аддамс посмотрела в голубые глаза и усмехнулась.        – Уэнсдей, – выдохнула мисс Уимс, глубоко дыша. – Уже? Ох, что ж, мои поздравления. – Она тепло улыбнулась младшей.        Уэнсдей в качестве подарка хватило бы и улыбки, но сейчас её волнует немного другое. Сегодня она была без виолончели, пришлось просто сидеть около камина и ждать, пока мисс Уимс закончит со своей работой, чтобы обратить всё внимание на ученицу. Звук потрескивающих поленьев в камине, тихое постукивание ногтей о клавиши ноутбука и редкий шелест бумагами заставил Уэнсдей расслабиться и задремать.        Очнулась Аддамс тогда, когда мисс Уимс, постукивая каблуками о пол, куда-то направилась. Обернувшись на звук, ученица проследила за тем, как Лариса доставала очередную бутылку вина и бокалы к нему, как шла к камину, и как села рядом.        – Отметим же твой день рождения. Судя по твоему лицу, ты ждала встречи со мной, так? – посмеялась Лариса, разливая вино по бокалам.        – Не хочется врать, что это не так. Действительно ждала. И дождалась.        Лариса протянула младшей бокал, и та, взяв его, сразу немного отпила. Холодная жидкость приятно прошлась по горлу, взбадривая, и Аддамс, прикрыв глаза, откинулась на спинку кресла. Мисс Уимс, наблюдая за Уэнсдей, тихо посмеялась, налила также вина себе.        Тихие ночные разговоры расслабляли всё сильнее, и уже вскоре ученица неприкрыто ухмылялась от шуток Ларисы. Хотелось быть с ней, дышать ей, подчиняться, восхищаясь этой статной и властной женщиной. Не выдержав, Аддамс встала со своего кресла и села на колени перед мисс Уимс, опустив голову ей на колени. Рука Ларисы осторожно опустилась на макушку Уэнсдей, поглаживая её и массируя. Такие действия заставляли младшую млеть.        Последующие полчаса Аддамс слышала, но не слушала женщину. Почти всё внимание уходило на то, чтобы наблюдать за мимикой, движениями и губами Ларисы. То, как она помахивала ладонью в воздухе, что-то рассказывая, как глаза загорались каким-то приятным воспоминанием, как губы растягивались в улыбке, и как вздымалась грудь, когда воздуха становилось мало, а мысли и монолог шли и шли.        Поднявшись с пола, Уэнсдей поставила руки на подлокотники, нависая тем самым над Ларисой. Тёмные глаза, смотрящие исподлобья, столкнулись с голубыми напротив, и сверкнули. Поняв, чего именно хочет девушка, директриса положила руки на талию Уэнсдей и притянула к себе, усаживая на колени.        – Впервые день рождения будет отличаться от всех остальных, и я не могу не признать, что это мне нравится, – успела сказать младшая перед тем, как мисс Уимс утянула её в поцелуй.        Низ живота в очередной раз стало приятно тянуть, сердце стало биться чаще, и всегда стойкая Уэнсдей сдавалась. Лариса целовала настойчивее, чем раньше, не собираясь сдавать позиции, покусывала губы младшей, сжимала её платьице, прижимала к себе. Лишь когда воздуха стало не хватать, Лариса отстранилась, разрывая поцелуй. Еле возвышающаяся над директрисой Уэнсдей часто дышала, восстанавливая дыхание, смотрела томно и покусывала красные от помады губы.        Лариса снова притянула к себе девушку, только в этот раз принялась за шею. Следы от помады также стали оставаться и на нежной коже, которую женщина слегка прикусывала и тут же целовала, как бы извиняясь за такие отметины. Аддамс шумно выдыхала на каждое покусывание, сжимала плечи и еле вздрагивала.        – Если ты не хочешь, то можем не продолжать, – шепнула Лариса, поглаживая спину девушки. Голубые глаза сверкали при свете камина, сбивая с мыслей.        – Нет, я ждала этого. Это мой маленький подарок на день рождения от вас, – также шепотом сказала Уэнсдей, когда наконец через силу оторвалась от разглядывания огоньков в глазах напротив.        – Кресла не хватит, мне кажется, для такого подарка. – Лариса тихо посмеялась и, подхватив Уэнсдей на руки, перенесла её на стол. Пришлось по пути снять каблуки, мешающие весь этот вечер. – Тут тебе целоваться больше нравится, как я поняла по нашим с тобой вечерам. Может, понравится и что-то большее.        Женщина, как и всегда, раздвинула ноги Уэнсдей в стороны, чтобы встать ещё ближе, как и в прошлые встречи, заканчивающимися поцелуями, и снова принялась за нежную кожу шеи. Уэнсдей подставлялась под все ласки, жмурясь от новых ощущений. Пожалуй, в какой-то степени она теперь могла понять матушку, любящую целоваться и заниматься чем-то подобным в любую возможную минуту, это действительно вызывало приятные ощущения, особенно внизу живота.        Сильные руки директрисы опустились с талии на бëдра младшей, приподнимая подол платья, чтобы оно не мешалось.        – Уэнсдей, ты точно уверена? – спросила Лариса ещё раз, внимательно глядя в глаза девушке.        – Если бы не была уверена, то я бы сбежала ещё несколько минут назад, перед тем, как вы посадили меня сюда, – ухмыльнулась она, прикусывая губу. – Просто сделайте уже то, что надо, я сейчас взорвусь. Я слишком долго ждала.        – Но я немного прерву твои мечтания и желания, сегодня я позволю тебе получить не многое, – шепнула женщина, оставляя ещё один след от помады на щеке младшей.        – Что угодно, но не останавливайтесь...        Лариса кивнула. Руки её задрали подол платья окончательно, оставляя ноги Уэнсдей без своеобразной защиты. Ловкие пальцы подцепили нижнее бельё и немного стянули его, заставив Аддамс резко выдохнуть и поджаться. Директриса замерла и подняла взгляд на младшую, но, не найдя на её лице негативных эмоций, после спокойно продолжила своё дело.        Очередной резкий выдох и сильный вздрог заставил Ларису приобнять небольшую фигурку напротив. Холодная рука старшей прошлась по горячей коже внутренней части бедра, вызывав такую реакцию.        Уэнсдей нравилось сходить так с ума. Она готова была хоть каждый день лишаться рассудка, лишь бы это происходило от рук Ларисы, в каком бы смысле это не было. Опустив взгляд на руку женщины, нежно поглаживающую бедро, Уэнсдей прикрыла глаза и потянулась за ещё одним поцелуем. Как только она наткнулась на губы напротив, Аддамс вздрогнула в очередной раз, когда два пальца осторожно легли на клитор и медленными круговыми движениями стали сводить ещё больше. Шумный выдох через нос, оставивший без кислорода, заставил Уэнсдей разорвать поцелуй и уткнуться в плечо старшей женщины, бережно обнимающей её свободной рукой.        Ларисе нравилась картина перед ней. Миниатюрная мрачная девушка, которая не даёт себя трогать посторонним или знакомым, которая всегда держит лицо без эмоций, не моргает и думает о пытках, прямо сейчас утыкается ей в плечо, позволяет обнимать себя, и даже отдалась ей. Пожалуй, это действительно необычный вечер для них обеих.        Рука директрисы чуть ускорилась, заставляя юную мисс Аддамс выгнуться в спине и прикусить губу. Лишних звуков она издавать не хотела, не было уверенности в том, что абсолютно все ученики спят этой ночью. Как минимум, Бьянка и Энид точно ожидают её в комнате. Вернётся ли она туда этой ночью?        О них не хотелось сейчас думать. Сейчас для Уэнсдей есть одна женщина, занимающая всё её внимание – Лариса Уимс. И её ужасно холодные руки, создающие невероятный контраст на разнице температур, сводящий с ума ещё больше.        Уместив пальцы удобнее, директриса проследила за реакцией девушки – Ноги её вздрогнули, и дыхание вновь сбилось – знак, доказывающий, что Лариса действует правильно. Не каждая девушка может сама довести себя до пика, что уж говорить про партнёра. Но, скажем так, у Ларисы было много практики.        Игра была выиграна. Тихий, слабенький, подавленный и первый за вечер стон слетел с уст юной девушки, когда её тело затряслось. Лариса была довольна своей работой, действительно была довольна.        – Лариса, – позвала младшая директрису, когда почувствовала, что её хватит ненадолго. И одной интонации было достаточно, чтобы всё понять.        – Проси. – Хриплый и властный голос мисс Уимс заставил вновь вздрогнуть и поджать губы, не желая проигрывать в счёт «2:0». – Проси, и получишь, что хочешь.        – П-прошу, – моргнула она, – Лариса, пожалуйста..        И она получила то, что хотела. Директриса, прижимая Уэнсдей к себе, помогла ей достичь оргазма. Дышать стало легче и проще, как только девушка достигла своего пика, но тело стало таким ватным, что в какой-то степени это пугало. Обмякнув в объятиях, Аддамс полностью закрыла глаза и расслабиться.        – С днём рождения, Уэнсдей, – тихонько посмеялась директриса Уимс, поглаживая чистой рукой спину юной девы.        – А как же вы? – тут же возник вопрос.        – Успеется. Не всё сразу. Договорились?        Уэнсдей согласно кивнула, устраиваясь в объятиях удобнее. Она точно добьётся своего. Мисс Уимс не убежит от неё, даже если очень захочет. Если только Лариса не захочет убежать сейчас, тогда у неё будет фора – всё тело ниже живота было ватным и слабым, и вряд ли будет слушать свою хозяйку.        – Мы встречаемся. И это не вопрос.        Лариса на это посмеялась, оставила ещё один поцелуй на щеке юной мисс и кивнула. Несносная девочка. Её девочка.