Детективное агентство "Братья Ким"

***

Чонгук, как привязанный, ходит за Тэхёном по чужой квартире того самого повесившегося айдола Чхве Хёншика из недавно дебютирующей группы. Хотя почему как? Именно привязанным он и ходит. Этот сумасшедший детектив сдержал слово и буквально привязал фотографа к своему запястью нетугой лентой. Хорошо хоть не наручниками, как хотел изначально, и только внезапное озарение, что красная ленточка, связывающая две руки — невъебать, как символично, спасло фотографа от железных кандалов. Чонгук, конечно, пытался сопротивляться этому маразму, но куда там. Напуганные до усёру тараканы в голове Кима были непреклонны. Со стороны это выглядело просто пиздец как странно и вызывало еле сдерживаемые смешки окружающих, добавляя стыдливого румянца на щёки Чонгука. Зато Тэхёну было охуительно и ни капли не вызывало дискомфорта. Он с видом наиумнейшего мозга вселенной передвигался по помещению, хмурясь и бурча под нос неизменное «занимательная арифметика» и то и дело проверяя прочность узла на ленте, связывающей их руки. Сейчас они столпились в небольшой уборной, разглядывая тот самый полотенцесушитель, на котором завершил свою жизнь несчастный артист. И, честно говоря, Чонгуку было совсем не по себе от этого. Он даже представить себе не мог, каково это — захотеть лишить себя жизни, да ещё и таким странным способом. Какие должны быть непреодолимые причины, чтобы совершить подобное. Батарея находилась не так уж и высоко, и самоубийце пришлось встать на колени и тянуть верёвку изо всех сил, чтобы начать задыхаться. Гука даже слегка замутило от одного представления, но он постарался взять себя в руки и дышать носом как можно глубже. Балабол прав: стоит привыкнуть к подобным вещам, если он хочет находиться рядом со своим парнем-работодателем. Ведь это неотъемлемая часть его жизни. — Я же говорил, что никакого криминала тут нет, — щебетал рядом следователь Сокджин, пока Юнги как-то слишком сосредоточенно рылся в корзине для белья, Архимед открывал и закрывал различные баночки и тюбики, стоящие на полках, а сам великий Гений пристально вглядывался в эту чёртову батарею, пытаясь мысленно представить, как всё произошло. — Парень покончил с собой. Это совершенно точно. У него была глубокая депрессия, о чём свидетельствуют остальные участники группы и предсмертная записка, которую ты тоже уже прочёл. Наши эксперты не могли ошибиться. С чего этот псих взял, что это убийство — непонятно. Может, он просто врёт, чтобы тебя побесить? Тэхён повернулся и посмотрел на него таким снисходительным взглядом, словно тот порол полную чушь. — Янус никогда не ошибается, мой друг. Он, конечно, мразь, каких мало, но в решении и создании загадок — лучший. Хотя я сейчас намного-намного круче него. И даю тебе гарантию, что уже к утру тоже буду знать, кто убийца. — Но столько времени прошло, может… Следователь не успел закончить мысль, прерванный появившимся в ванной Чимином. — Шеф, вы должны взглянуть. Я там кое-что любопытненькое нашёл. Юнги, ты что, нюхаешь чужие грязные трусы? А ну брось немедленно это делать, фетишист недоделанный! — Пак перевёл взгляд на своего парня, который и правда выудил из корзины с грязным бельём чужое ярко-синие неглиже, обнюхивая его со всех сторон. — Оно чистое, — буркнул Мин, но трусы всё же положил на место, в корзину. — Да какая разница, болван. Нюхать ты можешь только мои… — не переставал возмущаться Балабол, а потом, поняв, что ляпнул не подумав, тут же поправился: — Да вообще ничье не можешь. Это отвратительно. — Да подожди-ка ты, болтушка. Не ссы в трубу, не делай шума. В спальне будете выяснять, кто и что у кого должен нюхать, — остановил его тираду Тэхён, подцепив двумя пальцами чужие боксеры и внимательно их разглядывая. — Юнгия, а ты всё-таки гениальный нюхач. Какая занимательная арифметика. И правда, выстиранные. Вопрос: зачем класть в грязное бельё чистое? — Вот и я о том же подумал, — буркнул Мин, обиженно скосившись на своего возлюбленного. — За фетишиста ты мне сегодня по полной отработаешь своим болтливым языком, МИЛЫЙ! — Что? — выкатил глаза Пак. — Это я, что ли, нюхаю чужие трусы? Ну, унюхал ты свежее бельишко. Скажи, зачем в него носом зарываться? — Да кто зарывался, кто зарывался? Слегка ж нюхнул. И вообще, что за глупая ревность. Чувак помер, — тоже стал распаляться Мин. Обычно немногословный, но в перепалках с Чимином он всегда заводился с пол-оборота. — Нюхать трусы покойника ещё хуже. Некрофилией попахивает, — ткнул ему в грудь Балабол. — Меня заебало, что ты постоянно всякую дрянь нюхаешь и в рот тянешь. Сколько можно? — Да что ты, блядь, несёшь? Это моя работа, — раздувал ноздри Юнги. — И вообще, не нравится — ищи себе другого, такого, кто выдержит твоё вечное трещание без умолку. Я же не предъявляю тебе за геронтофилию, когда ты со всякими престарелыми аджумами чаёк гоняешь. — Ну вот и найду. А с тобой я больше не разговариваю, Мин Юнги, — фыркнул тот в ответ, надувшись, как рыба-шар на такое заявление. Эта парочка постоянно ссорилась, а иногда даже по нескольку раз в день, но всегда мирилась, при этом так бурно, что даже непробиваемый Герман краснел. — Так, что ты там хотел показать? — Тэхён, прекращая эту глупую перебранку любовничков, вытолкал Пака за дверь и потянул за собой Чонгука, снова проверив узлы ленты на прочность, как будто фотограф собирался сбежать, исчезнуть в пространстве или его утащили бы лепреконы через слив унитаза. Паранойя — дело такое. Никому нельзя доверять. — Ах да, прости, отвлёкся на этого демона. — Чимин повёл всех в спальню, где уже находился Намджун, во всю фотографирующий недра шкафа. — Вот! — ткнул он своим маленьким пальчиком на один из выдвинутых ящиков. — Видите? Странно, да? Чонгук, например, решительно нихрена не видел, кроме аккуратно сложенных носков, трусов и футболок. — Так, так, так, — разулыбался Ким. — Это же в корне меняет дело. Господа, теперь с точной уверенностью могу заявить, что это сто процентов убийство. Осталось вычислить мотив и того, кто это сделал. Гук потянул его за ленту чуть сильнее, чтобы обратить на себя внимание. Последнее время ему совершенно не нравилось находиться в неведении. — Как ты по сложенным носкам определил, что это убийство? Котя, и не вздумай сказать, что всё потом расскажешь, иначе… — угрожающе сузил он взгляд, видя, что его взбалмошный парень собирается именно так и поступить. Этот взгляд, полный невъебической загадочности, он уже выучил. — Целоваться будешь с той отрубленной башкой, а не со мной. Понял? Детектив закатил глаза. Он до смерти не любил шантаж в свою сторону, хотя сам пользовался им регулярно, но отказать своему пупсику никак не мог. И дело тут вовсе не в угрозах и шантаже, а в том, что он слаб перед этим парнем и безумно влюблён. И если бы тот прямо сейчас попросил его спрыгнуть с Эвереста без парашюта, он бы, не раздумывая, сделал это. Хорошо, что его Гуччи не так коварен, да и вообще, мягкая и добрая плюшечка, которую постоянно хочется жамкать, а мозг, глядя в его глазки-смородинки, постоянно переключается в режим «ути-путишности». Поэтому, вздохнув, он всё же начал рассказывать, впервые нарушая свои собственные правила держать интригу до конца расследования. — Всё очень просто, Гуччи. Приглядись внимательно. У парня явно было выраженное ОКР . Носки, трусы, футболки — всё педантично сложено по цветам и размерам. И, судя по тому, что из ряда боксеров вытащены третьи, и из носков тоже, да ещё и по дням недели. Как мы помним, он покончил с собой в среду, а среда именно третья. Но посмотри на футболки. Чонгук пригляделся. В отличие от предыдущих рядов, в этом не хватало третьей и пятой футболки. Но связать это хоть как-то с убийством или самоубийством он никак не мог. Тэхён продолжил: — Отсюда следует, что Хёншик нарушил собственный порядок, взяв сразу две футболки, что само по себе глупо и странно. А ещё те трусы, что оказались чистыми, судя по цветовой гамме — именно среда. Вопрос: почему он их не надел? И отсюда следующий: зачем вообще принимать ванну и одеваться в чистое, если собираешься покончить с собой, но так и не одеться? Вывод: парень и не собирался уходить из жизни. Кто-то застал его в тот момент, когда он искупался и успел надеть только носки и, вероятно, в спешке натянул грязные боксеры вместо чистых. Этот кто-то сильно напугал нашего айдола, раз он забыл об упорядоченности в своей жизни. А дальше по какой-то причине его заставили покончить с собой и написать ту чертову прощальную записку. Вытерли мокрую душевую той самой футболкой номер три, чтобы создать видимость, что парень пришёл сюда повеситься, а не принимать водные процедуры, и её, скорее всего, мы тоже найдём в той же корзине для белья. Труп одели в футболку и домашние штаны уже после случившегося, аккуратно сняв петлю с шеи и затем вернув её на место. Для этого убийце и понадобилась футболка номер пять. Он, как и ты, Гуччи, не заметил, что его жертва страдает выраженным ОКР. Отсюда ещё один вывод: убийца плохо знал артиста, что естественным образом сужает круг подозреваемых. Возможно, это кто-то из случайных любовников или из недавно нанятого персонала. — Он повернулся к Сокджину. — Ну и чего стоим? Кого ждём? Ноги в руки и ищите подозреваемого. Проверьте одежду, что была на трупе, чтобы доказать мою теорию, а мы с Гуччи пока займёмся более важными делами. Думаю, в этой квартире больше нечего искать. Балабол, опроси соседей и всех знакомых, вдруг кто что видел. Архимед, займись тем, что я поручил ранее. Ищейка, помоги Паку и перестаньте собачиться — бесите. Можете даже где-нибудь быстренько примирительно потрахаться. А ты… — он с презрением посмотрел на Намджуна, — …займись тем, что умеешь. Вытряхни всё грязное бельё этого парня в своём блоге, и не забудь упомянуть, что его убили. Убийца наверняка занервничает и совершит ошибку, что нам на руку. — Поразительно, — выдохнул Чонгук, не переставая восхищаться умом своего Коти, пока его тащили на выход из этой злосчастной квартиры. Но ещё больше он поразился, когда под более важными делами детектив имел в виду не что иное, как секс с ним. Едва они сели в машину, как его незамедлительно утащили к себе на колени и так жадно впились губами в рот, а руками в задницу, что Гук даже не успел пискнуть. И похер, что «Импала» была припаркована посреди жилого квартала, а вокруг сновали люди. Великому сыщику было пофиг, и он, наконец, решил заполучить своё. — Подожди, подожди, любимый. Может, хотя бы до дома доедем, — пытался вывернуться из цепких рук фотограф, особенно когда боковым зрением заметил, как через лобовое стекло на них в упор пялится пара девочек-подростков, хихикая и тыкая пальцами. — Неа! — мурлыкнул в ответ тот. — Я и так долго терплю. А по закону подлости, как только мы переступим порог «шпиливилишной», нарисуется чертов Герман и всё испортит. Поэтому я буду любить тебя здесь и сейчас. — Боюсь тебя разочаровать, но, кажется, здесь и сейчас не получится, — Гук красноречиво кивнул в сторону хихикающих малолеток, которые нагло подошли ближе и даже достали телефоны, чтобы снимать чужую страсть. — Да что такое-то? Нигде покоя нет, — раздражённо зарычал детектив. — Ладно. Знаю одно место, где нам точно никто не помешает, — он ссадил Чонгука с себя и завёл двигатель, а потом задорно так подмигнул. — Уверен, тебе там понравится, Пупсик. И это выражение лица Гук тоже знал, поэтому нервно сглотнул. Кажется, его ждёт очередной пиздец, и это уже аксиома, не требующая доказательств.

***

— Ты, блядь, серьёзно? — Чонгук с недоумением рассматривал покосившуюся от времени халупу где-то на окраине Сеула. Этот дом очень напоминал один из тех, что показывают в самых жутких хоррорах, где по-любому прячется какой-нибудь маньяк в маске и с бензопилой, и на романтическое гнёздышко для плотских утех вообще не тянул. Внутри было ещё хуже, чем снаружи. Мало того, было темно и сыро, а стены покрыты трещинами и плесенью. Пол скрипит под ногами, а в воздухе чувствуется запах влажности и гниения, отчего хочется зажать нос и не дышать. Повсюду разбросана старая мебель, покрытая пылью и паутиной. В окнах зияют проржавевшие решётки, через трещины пробивается слабый свет. В углах тихо шуршат насекомые, которых Чонгук до усеру боится. У дальней стены стоит железная кровать с прогнившим матрасом, на котором, судя по бурым пятнам, умер не один бомж. Фотограф, ощущая всю дорогу лёгкое возбуждение от предвкушения, сейчас понимает, что у него не просто не встанет в этом месте, а член тупо спрячется глубоко в мошонку и ни за что не покажется в целях самосохранения. Подцепить какую-нибудь дрянь в этом месте — как два пальца обоссать. — Ну как? — Ким же, наоборот, довольно лыбится, как будто находится, по меньшей мере, в апартаментах класса люкс. — Колоритное и весьма романтичное местечко, скажи? И самое главное: тут нам точно никто не помешает, потому что кроме меня об этом доме никто не знает. Я когда-то прятался тут от русской мафии, когда раскрыл их схему ввоза оружия и проституток в страну. Мне ещё тогда, когда их всех повязали, орден героя сам президент вручал. Эх, как же давно это было! — он вздыхает, поддавшись явно выдуманной ностальгии, притягивает ахреневшего парня к себе, пытаясь поцеловать, но тут же получает отпор. — Я, конечно, знаю, что ты совершенно шибанутый, но если ты — великий сыщик всех времён — Ким Тэхён, думаешь, что секс у нас будет вон там, — Гук возмущённо тычет пальцем в сторону ужасной кровати, агрессивно топая на выход, — то я — пас. Еби в этой обители клопов и плесени кого-то другого. А если это твоя какая-то очередная проверка, то просто иди в пизду, КОТЯ! Ким не даёт ему уйти, захлопнув дверь перед носом, а глаза обиженно сощуриваются, делая его похожим на большого ребёнка, у которого вот-вот отберут сладкое. — Шибанутый? Вот, значит, как ты обо мне думаешь? Думаешь, я бы стал любить тебя на том убожестве? — он тоже ткнул в сторону злосчастной койки. — Ты ведь даже не дал мне показать всё, что тут есть, сделав свои какие-то выводы, а меня — конченным психом. Обидно, знаешь ли! — он дёргает Чона за руку, утаскивая вглубь дома, где за покосившимися стеллажами была ещё одна дверь, хорошо спрятанная от посторонних глаз. Порывшись на одной из пыльных полок, достал ключ и, отомкнув замок, буквально втолкнул Чонгука внутрь помещения. Фотограф замирает, осознавая, насколько же сильно он проебался в своих домыслах. Маленькая уютная комната резко контрастировала с тем, что было снаружи. В центре — мягкий персидский ковёр, на нём — стол, заваленный книгами и газетами, и кожаное кресло с накинутым на него клетчатым пледом. Еще один стол с переносной газовой плиткой и электрическим чайником. У стены кровать с ортопедическим матрасом и чистым постельным бельём. А самое главное — на стене висит огромный современный кондиционер, благодаря чему в комнате было свежо, а в воздухе витает лёгкий мускусный аромат. Вероятно, Тэхён всё же напиздел, что никто об этом месте не знает, судя по отсутствию огромного слоя пыли, но говорить об этом Гук сейчас точно не будет, и так накосячил. — Вот смотри, где бы сегодня мы могли любить друг друга. Но я ведь шибанутый, неадекват, и поэтому этого не будет. Я очень сильно обиделся на тебя, Чонгук, — сыщик сложил руки на груди и, отвернув лицо в сторону, дабы не смотреть на своего обидчика, нарочно громко шмыгнул носом, показывая всю свою обиженность. Гук понял, что раз любимый назвал его по имени, то дело — труба, и пора исправляться, начиная подлизываться, зная, что это, возможно, сработает. Он подошёл к Тэхёну, насильно расплёл его руки, сложенные на груди, и положил их на свою талию. Затем чмокнул его в уголок губ, искривлённых горькой обидой. — Ну, Коть, ну прости своего Пупсика. Ты не шибанутый. Ты у меня самый-самый умный и романтичный. Это я — глупец, безмозглый. Давай начнём заново. Ты показал мне своё тайное убежище, и оно мне очень понравилось. Тэхён всё ещё обиженно сопел, но черты его лица стали мягче. Всё же лесть действовала на него безотказно. А потом все морщины недовольства и вовсе разгладились, когда Чонгук опустился на колени и многозначительно вжикнул собачкой на чужой ширинке. Выдержка обиженного детектива мгновенно поплыла, глядя в огромные виноватые глаза своего Пупсика. Рука машинально вплелась в его чёрные пряди, а из горла вылетел первый стон удовольствия, когда мягкие губы коснулись эрегированной головки члена. Не выдержав и пяти минут этих мучений, великий сыщик кончил, как школьник в пубертате, на глянцевое изображение поп-звезды. Но стыдно ему за это не было, ведь на этом он не собирался останавливаться. — Ты прощён, Пупс! — с этими словами Чонгук был поднят с колен и опрокинут на постель, после чего в него вгрызлись губами, как разъярённый тигр вгрызается в свежий кусок дичи, стараясь пометить везде, где только можно неимоверным количеством засосов. Кажется, с утра у кого-то на попе будут расцветать буквы «К» и «Т», как символы принадлежности. Одежда просто улетала в стороны, как в дешёвой американской комедии на постельных сценах, пальцы внутри Гука вытворяли с простатой такое, что парень даже не стонал, а выл от удовольствия, закусив уголок подушки. А дальше, наконец, свершилось то, чего они оба так долго ждали: нефритовый жезл нашёл-таки свою пещеру чудес, как бы стрёмно это ни звучало. Кровать нещадно скрипела, создавая вместе со шлепками кожи о кожу, обоюдными стонами и пыхтениями свою пошлую, но очень возбуждающую мелодию. И вот, когда оба задыхались в радужной эйфории оргазма, с улицы послышался шум мотора, а затем оглушающий удар, и стена с одной стороны рухнула, образовав в ней огромную дыру, открыв тем самым сплетённые обнажённые тела всем немногочисленным прохожим на обозрение. — Какого?.. — только и успели подумать оба, как над ними внезапно пронеслась «шар-баба» , снося очередной кусок стены и заваливая их остатками. Продолжение следует…