Экспедиция

— То есть никаких лагерей?! — Ты думаешь, я меньше тебя люблю помыться горячей водой? Нет, говорю, ничего. Мойра свернула пергамент и развернула сферу, но Ричард уже не слушал. Он засунул руки в карманы, достал молельные бусы и отвернулся от девочки. — Нам хотя бы теперь помогают ставить палатку. — Клета попыталась улыбнуться сквозь сбивчивое дыхание: речевой камень отнимал часть ее сил. “Даже странно подумать, что она всегда была заботливой — даже когда не могла разговаривать. Хотя иногда мне кажется, что ей стоит больше заботится о себе…”. Эйвин обернулась и улыбнулась подруге. Охотница время от времени отстегивала колье и убирала его, но потом что-то находило на нее и она снова его надевала. Впрочем, Эйвин некогда было наблюдать за спутниками: самая медленная, она изо всех сил старалась идти быстрее. “Подумать только, два месяца они терпели, пока я додумаю все свои думы и наконец пойду быстрее. Ну нет, больше никаких пустых мыслей! — Она ускорила шаг. — Те мысли, что у меня были, про работу, это просто… Производственный шлак”. Она улыбнулась искусной метафоре и пожалела, что не может поделиться ею с Балдуром. Хотя она уже мысленно приписала себя к безгрезным небожителям, но все же иногда надеялась снова увидеть язвительного божка. Избалованные магистерскими покоями Зарницы, экспеды встали лагерем, как только нашли место с мокрым снегом и притоптанным другими спутниками сухостоем. Всего через минуту их суеты на поляну явились воздушные зверьки — духи, готовые прийти на помощь. Они со смехом крутились вокруг Ричарда, пока тот читал молитву благодарности. Марс не знал, что духи едят на ужин, и все же те оценили парное мясо на гриле и овощное рагу. Проглотив содержимое своих крошечных блюдец, духи исчезли — глядя, как они едят из этих мисочек, Марс пошутил, что “Именно так вы для меня выглядите со своими тарелюськами”. — Тарелюськи! Эх, а мне говорили, что великаны адских пределов без чувства юмора. — Только умные из нас. Эйвин с улыбкой отвечала на шутки за столом, но с трудом могла есть от тянущего ощущения под легкими: все время от времени поглаживали инжекторы с маслотеком и дергались от каждого блика дрогнувших рунических ловушек. Эйвин еще не спала, когда шатер над ними рухнул прямо на печь в центре, подняв в воздух облако искр. “Опять”, — Подумала она и развернула в пространстве ленту кувалды. Ярлычок завода порвался и взлетел в воздух, как осенний листочек. — Мойра, в тыл! Охотники, окружаем! Лазарь в одних портках стоял на обломках шатра и отчаянно натирал руны, стараясь поскорее накинуть защиту и на ошалевшую Дженни. Та почти сразу подожгла сухостой на поляне, в котором гигантские псы выглядели еще более уродливо. “Мне не нужна связь, чтобы сделать ЭТО”, — Подумала отчего-то Эйвин и обрушила кувалду на остатки каркаса. Шатер быстро схлопнулся, загорелся, и освободил охотникам пространство для маневра. Мойра приняла это как приглашение и, под крики Клеты и Лазаря, бросилась на одного из трех влагожоров. Она зацепилась кинжальчиком об его череп, как будто держалась за летящие сани, но пес быстро опрокинул ее в костер. Прежде чем Клета добежала до нее, девочка уже сбросила с себя пламя и приготовилась к новому броску. — Ты ранена! — Я заберу ее. — Не надо мне…! Эйвин удивилась тому, какой легкой оказалась эта вредная девчонка — хотя с таким бешеным сердцем всё давалось девушке легко, как будто она сама становилась больше духом, чем человеком. Она передала Мойру в руки Марса и тот в два прыжка положил ее в ноги Лазарю. Эйвин была занята сооружением новых рун для него, но заметила, что девчонка отрубилась за несколько секунд, а под ней растеклось широкое закатное солнце крови. — Да будьте благословенны…! Блеск от рун, которые Эйвин цепляла на эфир, смешался с сиянием духов, которые окружили влагожоров — это были обнаженные девочки-подростки с острыми плечиками и угловатыми коленками. “Это же старшие… Они разве не знают, что он сделал с…?” Девочки перестали кружить вокруг псов, приводя их в ярость, и обрушились на них с такой силой, что, казалось, трещина между мирами не заживет целую неделю — Клета и Ричард даже закрыли глаза, оглушенные и ослепленные. Через секунду все кончилось: на месте влагожоров было мокрое пятно, духи скрылись за обрывом неподалеку, а воздух наполнился тяжелым дыханием уставших воинов. — Наконец-то до них дошло. — Не говори так! Духи гораздо умнее людей. Если они оставили нас, значит, мы это заслужили. — Ты серьезно? Давно хотела тебе сказать, да блокнота не было… — Что? Клета воткнула копье в грязь расставившего снега и посмотрела на него свысока: — После драки ты становишься невыносимым святошей. Ричард захихикал и осел на землю. Марс наоборот вскочил на ноги и стал тушить то, что не потушил эфирный удар духов. Эйвин осмотрела лагерь: — Чудес не обещаю, но поспать не под кустом нам сегодня еще удастся. И действительно, она с легкостью, все еще взволнованная дракой, соорудила всем по палатке и койке. Изможденные, спутники молча уснули и проспали почти до обеда, пока наконец запах глазуньи с беконом и кофе не разбудил их желудки, а те не разбудили своих владельцев. Мойра завтракала, не вставая с кровати: все ее бедро было плотно забинтовано, а левая рука висела на перевязи. Как и у всех, у девочки была крошечная палатка, и все же туда втиснулись Клета и Лазарь. Остальные могли допивать утренний кофе и делать вид, что Эйвин вплела в брезент звукоизоляционную плоть. —…Какой смысл? — Какой смысл?! КАКОЙ СМЫСЛ?! Лазарь выскочил из палатки, но, невидящим взглядом окинув сожженную поляну, снова возвращался под полог, не обращая внимания, что бьется лбом об шнуры входа. — Как ты думаешь, что бы брат сказал на это? Голос Клеты был таким проповедническим, что даже Ричард поморщился: “Или он просто не любит кофе. И детские истерики. Да, кофе и детские истерики”. Эйвин проснулась отдохнувшей и в превосходном настроении, а потому никак не могла перестать смеяться над маленькой драмой в маленькой палатке Мойры — пока наконец стало не до смеха. —…Он погиб не потому что был ребенком! Он погиб, потому что был в боевой экспедиции. Как могла погибнуть вчера ты, или Ричард, или кто угодно! Все обернулись, как будто могли увидеть сквозь брезент лица взрослых, которым впервые было нечего сказать. — Вы все ведете себя со мной как с больной, но когда я пытаюсь поступать как больная, как человек, чья жизнь не имеет смысла, вы внезапно прячете головы в песок! — Никогда не говори таких слов, дитя. — Голос старика стал уставшим и безжизненным. Он вышел из палатки, в этот раз по-настоящему, и увел Дженни к тому, что до пожара было стойлом. Клета осталась в палатке. — Ты думаешь, мы тут идиоты, не понимаем тебя, такую особенную? В этот раз Эйвин и другие без стеснения повернулись всем телом и гипнотизировали палатку, стараясь прожечь ее взглядом насквозь. “Что Клета задумала? Мне стоит остановить ее?” —…Да, ты умрешь. Да, нас это беспокоит. Но знаешь что? Это не дает тебе права плевать на приказы ведущего. — Она встала к девочке спиной, наполовину вылезая из палатки, и сказала строго. — Если ты хочешь быть экспедом, а не бедной несчастной инвалидкой, то начни слушать приказы. Клета беззаботно села рядом с Ричардом и стала пить остывший кофе. В палатке стояла такая тишина, как будто в ней было вообще пусто, и так оставалось целый день.