Кровная линия / Bloodline

Уилл ожидал увидеть большой просторный зал. Он сам не знал, почему ждал именно этого – с борта самолета он не увидел ни единого достаточно крупного здания. Но ему почему-то казалось, что постройку может просто скрывать снег. Реальность же превзошла самые смелые его фантазии — первое собрание проходило в огромном амфитеатре под открытым небом, построенном из массивных глыб льда. Фоном этому великолепию служило северное сияние, играющее всеми оттенками синего и зеленого в бескрайней черноте звездного неба. Ганнибал осмотрел сидячие места и потом уверенно двинулся к самому верхнему ярусу амфитеатра. Это было логично – оттуда Лектер мог видеть всех сидящих и при этом не опасаться нападения со спины. Никто не смог бы беззвучно взобраться на верхний ярус по льду. В то же время, если бы Ганнибал начал говорить, большей части публики пришлось бы смотреть на него снизу вверх — тонкий намек на власть и доминирование. Грэм не стал комментировать его выбор, лишь поднялся следом, подстелил на лед изоляцию, чтобы не испортить костюм, и сел. Вампиры занимали свои места, и каждый из них сперва встречался глазами с Лектером, обозначая приветствие, а потом уже останавливал взгляд на Грэме. Все эти взгляды сводили с ума, и Уилл читал историю каждого из них. Сотни и тысячи лет крови, мириады жестоких убийств. Призраки прошлого роились в воздухе, подавляя профайлера интенсивностью и количеством, и ему оставалось только зажмуриться и мечтать, что ему удастся взять свой сомнительный дар под контроль. В этом вихре бесконечных чувств, амбиций и эмоций бесстрастный Лектер казался статуей, высеченной из гранита. Он манил Грэма своим спокойствием, словно маяк в оглушающий шторм, и Уилл не успел подумать дважды, приникая к Лектеру всем телом, прижимаясь к нему плечом и бедром. Ганнибал ничего не сказал, просто взял Уилла за руку и продолжил молчать. Через пару минут паника отступила, Уилл расслабился и внезапно осознал, что Ганнибал дышит — размеренно и ритмично — и Уилл непроизвольно дышит вместе с ним. — Психотерапевт… Как я мог забыть, — пробормотал Грэм, убирая руку. Ганнибал приподнял одну бровь, но ничего не ответил, просто снова перестал дышать. — Тебе просто нужно было сфокусироваться. Здесь слишком много людей для твоего дара. Постарайся считывать их поодиночке. В этот момент центр амфитеатра заняла женщина в алом палантине. — Джентиана – арбитр наших собраний, она обеспечивает порядок, — прошептал Лектер, поясняя Уиллу происходящее. — Она из рода Дарданни. Правда, сам Дарданни некоторое время назад встретил окончательную смерть, так что теперь она возглавляет семью. Ей примерно тысяча триста лет, весьма уважаема среди вампиров, придерживается традиций, но не склонна к жестокости. Уилл усиленно смотрел ей на туфли, чтобы случайно не поймать взгляд. — Я получила ряд жалоб на состав нынешнего собрания, — решительно произнесла женщина, оглядывая собравшихся. — Некоторые из вас выразили обеспокоенность тем, кого в этот раз допустили в свиту. — Ну разумеется, — раздраженно выдохнул Ганнибал. Он склонился ниже, чтобы говорить Уиллу прямо в ухо. — Никто не хочет путешествовать один. Каждый готов привезти с собой всю свою семью, но при этом крайне придирчив к составу свиты других делегатов. Не прошло и пяти минут, как претенциозно одетый вампир встал со своего места, раздуваясь от раздражения. — Это Клод, старший в своей кровной линии. Обрати внимание, как он себя ведет – дергается каждый раз, когда думает, что его никто не видит, — тихо шептал на ухо Лектер. — Пытается убедить всех, что он ходил по тем же пескам, что и Христос в свое время, намекая, что ему больше двух тысяч лет. Но я был близко знаком с его Создателем, она обратила его не так уж давно. Сопляку едва исполнилось четыреста. — Боже мой! Всего четыреста? — сухо прокомментировал Грэм, делая мысленную пометку, что Ганнибал куда старше. — И почему остальные спускают ему подобную дерзость? — Его Создатель любила уединение. Она была отшельницей даже по нашим меркам, так что никто точно не знает, когда она обратила его. Разумеется, все знают, что Клод врет, но ни у кого нет возможности это доказать. — Кто-нибудь знает, сколько тебе? — Тшшшш… — прервал его Лектер. — Я должен это услышать. — Правила допуска в наш приватный клуб для избранных перестали соблюдаться! — патетично воскликнул Клод. Он был ворчлив, как любой старик, порицающий молодежь. — В былые времена попасть в привилегированный список приглашенных могли только самые древние, родовитые и могущественные из вампиров. А теперь тут буквально воняет малолетками, которые в силу своей глупости вряд ли доживут хотя бы до ста. — В былые времена, — негромко, но в то же время во всеуслышание, заметил Ганнибал, — мы жили и путешествовали стаями, будто животные. Уилл поежился под пристальным вниманием многочисленных пар глаз. После фразы Ганнибала все уставились на них, и стало очевидно, что никто не рассчитывал увидеть Ганнибала не в одиночку, а в компании, тем более такой. Уилл был слаб, любой из присутствующих убил бы его одним щелчком, даже не заметив. Но Лектера это не волновало. — В былые времена мы владели замками и рабами, могли взять силой все, что на что падал взгляд, потому что люди не могли противостоять нам. Мы истребляли целые народы, мы ходили как боги среди людей. Но потом нас стали ловить, как ведьм, и жечь на кострах, а чума перестала блуждать по планете, лишая нас добычи. Мир изменился. Каблуки теперь носят женщины, а не мужчины, и большинство болезней лечится элементарной терапией. Люди создали эффективное оружие, спутниковую связь и камеры слежения. Теперь мы не столь неуязвимы, как прежде. Времена меняются. — А мы нет, — огрызнулся Клод. — Мы не меняемся, мы бессмертны. — Неужели? — губы Лектера искривила усмешка. — Тогда где же Хирад? Где Сальва, Ривка или Йохан? Они покинули нас, и теперь я и ты вынуждены говорить, как старшие в роду, от лица нашей кровной линии. В этот момент со своего места поднялся еще один вампир. Это была девочка не старше десяти лет, и от мысли, что кто-то обратил невинного ребенка, Уилла затошнило. Она поднялась на ноги с плавной грацией Лектера, но, в отличие от него, ее лицо было открытой книгой, а не бездушной маской. Девочка была зла. Очень зла. Она хотела, чтобы Уилл умер в назидание другим. Ее бесило, что вампир с могуществом и родовой чистотой Лектера не создал себе потомков, а вместо этого привел в приличное общество такого слабака, как Грэм. В ее глазах он был столь же ничтожен, как и обычный человек. Вампирша испытывала разочарование и смущение, но более всего гнев. Ослепительную незамутненную ярость. — Вместо того, чтобы чтить и поддерживать чистоту своей крови, ты притащил сюда… это! Ты сам попираешь уважение к своему роду и теперь говоришь нам, что мы должны уважать твое мнение?! — верхняя губа девочки поднялась в раздражении, и Уилл увидел ее острые белые клычки. — Если хочешь жить среди отбросов — это твое право, но хотя бы делай это приватно, в своих трущобах, вдали от наших глаз. Ганнибал вальяжно закинул ногу на ногу и собственнически положил руку Грэму на бедро, гораздо выше того места, которое Уилл счел бы комфортным. — Я не заинтересован ни в вашем мнении, ни в вашем одобрении. Уилл Грэм мой спутник, и любой, кого это не устраивает, может вызвать меня на дуэль в соответствии с нашими традициями. Девочка зарычала на Лектера, но по настоянию своего спутника села на место. Они были любовниками, понял Уилл, эта древняя вампирша с телом юной девочки, и более молодой вампир с телом сформировавшегося мужчины. Почему-то Уиллу казалось, что старше именно она, пусть он и не был уверен. Кто знает, как такое раннее обращение влияет на человеческий мозг. Грэм усилием воли подавил неприятное бурление в животе и снова сконцентрировался на собрании. Завладев всеобщим вниманием, Лектер продолжил говорить. — Запрет на посещение наших собраний молодежью устарел и не имеет смысла. Я согласен в том, что говорить должны только старшие в роду, но как иначе нам передавать наши традиции, если не демонстрируя их потомкам на личном примере? Жизнь изменилась, теперь мы живем меньше. Сколько из новообращенных вампиров доживает хотя бы до трехсот лет? Мир ускоряется, и мы должны идти в ногу со временем. — Но для этого не обязательно нарушать традиции, — сказала какая-то женщина, — пусть я и вижу в этих словах смысл. Полагаю, нам нужно провести повторную встречу, но уже в расширенном формате, пригласить с собой наших наследников и детей. Можно было бы даже собраться здесь же… — Чушь! — встрял неизвестный вампир. — Нельзя проводить встречи чаще. Чего можно ожидать от расширенного собрания? Кровопролития или полноценной войны? Голоса стали громче. Собравшиеся вампиры стали повышать голос, стараясь перекричать друг друга, и в случившейся неразберихе у Уилла было достаточно времени, чтобы спросить: — Кто это дитя? — Леди Амаранта? — Ганнибал напряг руку, напоминая Уиллу, что она все еще там, у него на бедре. — Вторая в своей линии. Правда я не вижу ее отца — Джеменнанту, так что вполне возможно, что она уже стала первой. Ей около трех тысяч лет, но она из слабой линии. Их семья наплодила слишком много детей, это разбавило кровь. Началось голосование, которое вызвало новые споры, и чтобы крики не переросли в кровопролитие, Джентианне пришлось призвать всех к порядку. Собрание постановило пересмотреть вопрос о допуске молодежи к общим собраниям позднее. Рабочая группа должна была выработать правила и законы, и, когда все будет готово, собрать группу из представителей разных семейств и проголосовать. «Вампирский парламент», — подумал Уилл. Грэм обратил особо пристальное внимание на тех, кто выступил против идеи. Возможно, кто-то из них и был тем, кто убивал новообращенных вампиров, хотя в глубине души профайлер полагал, что Невидимка достаточно умен, чтобы не попасться на очевидном. Следом рассмотрели несколько земельных споров, два обвинения в нарушении границ охотничьих угодий и засвидетельствовали три вызова на дуэль. Ганнибал продолжал комментировать происходящее, шепотом рассказывая Уиллу об имени, возрасте и родословной говорящих, но для того все очень быстро слилось в бессмысленное и крайне родовитое кровососущее пятно. Все эти кровные линии, семейные домохозяйства, Создатели и их потомки буквально сводили Грэма с ума. — А что с этим Ван Хельсингом? — спросила леди Комеда, когда прочие обсуждения утихли. — Я не услышала никакой новой информации, а ведь это проблема. Наша проблема. Как мы можем называть себя Старейшинами, когда не в состоянии защитить собственных детей. — Это наверняка человек, — сказал кто-то в зале. — У жертв пропадали органы или плоть, но не кровь. На кой черт вампиру мясо? — Может быть, он делает это специально, чтобы запутать нас, — выкрикнул кто-то менее убежденный. — Или это трофеи, — предположил другой, но его идею не поддержали. Вампиры ценили кровь, а не органы, им было сложно поверить, что кто-то возьмет такой бесполезный трофей. Существа, сидящие здесь, были преступниками по всем нормам закона, они убивали в прошлом и, возможно, убивали даже сейчас. Уилл напрягся, но Лектер мягко сжал его ногу. — Не стоит. Сейчас это не имеет смысла. — Они убивают людей, но ничего не знают о Ван Хельсинге? — Мы здесь, чтобы найти Невидимку. Не распыляйся. Как будто это имело какое-то значение. Вампиры, сидящие в амфитеатре, все равно знали об убийствах не больше, чем сотрудники ФБР. Уилл был измотан. Казалось, что он вот-вот распадется на части, и сейчас ему хотелось просто лечь в кровать и спать до скончания времен. — Я вернусь в коттедж, — пробормотал Грэм, вставая. Ганнибал зачем-то встал следом за ним. — Не надо, я сам найду дорогу обратно. Оставайся, развлекайся, все хорошо. Лектер сомкнул пальцы чуть выше локтя, останавливая Уилла. — Мне будет спокойнее, если я тебя провожу. Все на взводе, и вполне вероятно, что убийца тоже находится где-то здесь, — сказал Лектер, но Грэм не оценил его предложения, вместо благодарности одарив раздраженным взглядом. — Ты знаешь, что я имею в виду, дорогой, — надавил Ганнибал. Уилл не оценил неуместное ласковое слово и более чем готов был начать протестовать, когда заметил леди Комеду, уверенным шагом направляющуюся к ним в плотном коконе слуг. Уилл мгновенно сменил рокировку и самолично повис на локте Лектера, изображая очарованного бойфренда. — Тебе правда нужно остаться или ты предпочтешь исполнить более приятные обязательства? — промурлыкал Грэм, бросая на Лектера двусмысленный взгляд из-под ресниц. Уилл не понял, действительно ли Ганнибал потерял дар речи или просто изобразил его на публику, но когда леди Комеда добралась до них, она застала именно то, что ожидала застать. — Боже мой! — воскликнула женщина. — Еще пару веков назад Ганнибал не привел бы сюда даже собственное дитя, но вот ты здесь, и он рядом с тобой. Ты должен быть совершенно особенным, если смог так быстро его изменить. В словах леди Комеды не было неприязни, только предупреждение. Она явно опекала Ганнибала, как заботливая мать, и сейчас намекала Грэму, что если он окажется охотником за статусом и богатством, и обидит ее мальчика, то пожалеет о содеянном очень горько и очень быстро. Уж она-то за этим проследит. — Он действительно совершенно особенный, — со всей искренностью подтвердил Ганнибал, и Уилл уставился на него с подозрением. То ли Лектер действительно был сейчас искренним, то ли он был очень хорошим лжецом. — Вовсе нет, — коряво вставил Грэм. — Я совершенно обычный, просто доктор Лектер излишне добр ко мне. В этот раз леди Комеда действительно звонко рассмеялась. — Уилл Грэм, ты просто чудо. Запомни это, и не верь, если один из этих закостенелых трупов начнет убеждать тебя в обратном, — она повернулась к Лектеру и перешла на латынь. — Аn oculos configere te cum illis, cum futuit te? Quae scilicet ad videndum ea. Ганнибал прищурился. — Я не упоминал о его возможностях при тебе. — Сплетни среди вампиров разлетаются быстро. Сейчас уже все в курсе, что твой спутник своего рода Провидец. Лектер нахмурился. — Не будь таким букой, Ганнибал, — с улыбкой произнесла Комеда. — Мне не нужен дар провидицы, чтобы сказать, что твой мальчик смотрит только на тебя. Господи боже, он даже сказал, что ты добр. Наивное дитя… Давайте, уходите отсюда и не дайте никому задержать вас по пути. На этом леди Комеда исчезла, не дожидаясь ответа Ганнибал. Он все еще хмурился, и Уилл мог совершенно точно сказать, что эта женщина не сказала ничего хорошего. Уилл посмотрел на небо, все еще игралющее всполохами удивительных оттенков — северная зарница бросала зеленые отблески на снег, лед и лица людей. Морозный воздух хлестал кожу, словно бич, они были неизвестно где — на краю земли, посреди заснеженной пустыни, в местах, вечных как сама жизнь, с людьми, что прожили века, – и в запасе у них было достаточно времени, чтобы Лектер позволил Уиллу вдоволь налюбоваться северным сиянием, прежде чем они вернутся обратно. В свой домик с цифрой восемь на двери. Во второй раз обстановка их жилища показалась Грэму не менее смехотворной, чем в первый, но в этот раз кровать выглядела куда привлекательнее. После сегодняшнего собрания Уилл просто мечтал поскорее на нее упасть. Теперь ему было плевать и на балдахин, и на подушки, и на идиотские крюки в изголовье, сама мысль о прохладных простынях и возможности растянуться на них и провести пару часов в темноте, была пределом мечтаний. Уилл скинул ботинки, стащил пиджак и утомленно потер лицо. — Господи, у меня ощущение, что голова сейчас просто треснет пополам, — простонал он, тщетно борясь с рубашкой. Его сил хватило только на то, чтобы вытащить запонки, и он рухнул поперек кровати, свесив ноги через край. — И как на зло, добрая половина присутствующих подходит под профиль убийцы. Ганнибал тоже сел на кровать, опираясь спиной об изголовье. — Иди сюда. Уилл хотел было возразить, хотел сказать Ганнибалу, что он не такой и вообще, они просто коллеги, но это звучало глупо даже в его собственной голове. Правда была в том, что он слишком устал, чтобы спорить. Поэтому он сдвинулся, закинул ноги на кровать и положил голову на бедра Лектера. Учитывая, что Ганнибал имел температуру окружающей среды, его колени ничем не уступали прохладной подушке, о которой мечтал Уилл. — Закрой глаза, — сказал Ганнибал и запустил пальцы в волосы Грэма. Этими ногтями он мог легко вспороть дерево, но сейчас крайне бережно массировал череп, снимая напряжение и боль. — Расскажи мне, что ты делал прежде, когда твой дар ошеломлял тебя. Уилл тут же вспомнил свое особое место. — Я представлял, что я у реки рядом с домом. Вода такая студеная, что я чувствую ее холод даже через бродни, поток пытается сбить меня с ног, а воздух такой сырой и хрустящий, словно стоит начало октября. Вокруг царит тишина, я слышу только журчание реки, шелест опадающих листьев и свист лески, когда забрасываю удочку в воду. Я свободен, я один. Не было больше трупов, расследуемых дел и чужих голосов в голове. Все, что от меня требовалось – это терпение, чтобы дождаться, когда, наконец, клюнет рыба. Я любил рыбачить, но после обращения все стало совсем по-другому. — Река стала густой и теплой, потому что это была уже не вода. Я стоял по бедра в крови, и она пахла так сильно и плотно, что вкус оседал на языке. Деревья вокруг скребли голыми ветвями небо, и не было слышно ни звука. Все вокруг стало мертво́, и в том мертвом мире не было никого, кроме меня, — подавленно закончил Уилл. Он утратил свой уголок отдохновения, и теперь не чувствовал себя в безопасности ни в мире людей, ни в мире вампиров, ни даже в собственном разуме. Сильные пальцы Лектера массировали кожу его головы, и боль медленно отступала. Когда Ганнибал нажал куда-то в область шеи и самый сильный дискомфорт исчез, Уилл понял, что он наполовину возбужден массажем. В то же время чувство облегчения было так велико, что Уилл уже не нашел сил, чтобы смущаться. — Для человеческого существа вода — это жизнь, — тихо произнес Лектер. — Не будь ее, мир бы погиб, поэтому твоя река меня не удивляет. Ты изменился, и теперь для тебя жизнь — это кровь. Твоя фантазия просто визуализирует произошедшие в тебе изменения. — Зато рыбалка ни к черту, — пробормотал Уилл. — А ради чего ты рыбачил, Уилл Грэм? Уилл не мог пожать плечами лежа, так что он просто невнятно что-то промычал, и чуть громче ответил: — Ради рыбы. А теперь… Смысла рыбачить больше нет. — Как давно ты в депрессии? — неожиданно серьезно спросил Лектер. — Я не в депрессии, — пробормотал Уилл, — просто адаптация затянулась. Могу я задать вопрос о твоем Создателе… О Хираде? Почему он тебя обратил? Ганнибал пригладил ладонью буйные кудри Грэма. — Ты понимаешь, что я взял тебя с собой вовсе не потому, что хочу помочь ФБР? — произнес Лектер, игнорируя заданный вопрос. — Меня не волнуют эти убийства, но ты… Ты возбуждаешь мой интерес. — Вряд ли это порадует Джека. — Меня не волнует Джек. Окончательная смерть рано или поздно настигнет каждого из нас, я не планирую ее торопить, но и не собираюсь рефлексировать по этому поводу. Проблемы лучше решать по мере поступления, и с умом использовать возможности, которые предоставляет нам судьба, — произнося эти слова, Ганнибал неторопливо развязывал Уиллу галстук, его руки беззастенчиво блуждали по чужой груди. — Когда мы закончим здесь, я бы хотел, чтобы ты остался со мной. — А если я не соглашусь? — Я буду крайне расстроен, но все равно помогу тебе с этим расследованием. Уилл открыл глаза как раз в тот момент, когда Ганнибал кинул снятый галстук в сторону шкафа. — Расследованием, на которое тебе наплевать. Пламя, бушевавшее во взоре Лектера, угасло, но его глаза все еще имели алый цвет. Грэм мог посмотреть ему прямо в глаза и прочитать, как открытую книгу, но сейчас ему хотелось не этого. Взамен он потянул Лектера на себя за лацкан жилета. Ганнибал немного сместился, чтобы было удобнее, склонился и мягко поцеловал Грэма в губы. Он был теплым, живым и пах кровью, и он был первым, кто целовал Грэма за последние десять лет. Когда Лектер деликатно прикусил его губу, причиняя легкую боль, но не проливая кровь, Уилл застонал самым похабным образом и углубил поцелуй. — Ты позволишь мне оставить тебя? — тихо спросил Лектер, но это мало походило на вопрос. От кого-то другого это выглядело бы попыткой зачаровать другого вампира, но Уилл чувствовал, что за давлением Лектера стояла только его сила, только он сам. Ганнибал не применял к нему попытки манипуляций, но Уиллу все равно хотелось безрассудно ответить «да». — Ощущение, что ты предлагаешь мне подписать контракт кровью, — пробормотал Уилл. Он прекрасно осознавал, что ни черта не смыслит в вампирских законах, а значит не понимает, что именно предлагает ему Ганнибал. — Махнуться не глядя, даже не понимая, на что я иду. Ганнибал поцеловал его снова, в этот раз сильнее и глубже, удерживая на месте ладонью, лежащей у Грэма на груди. Уилл чувствовал, что в этом нет реальной силы, что он мог бы отказаться, но знал, что все равно не планирует отступать. Губы Ганнибала заставляли его желать того, о чем он давно уже позабыл. — Блять, — выдохнул профайлер. — Наш роман должен был быть формальным прикрытием. — А я бы хотел, чтобы он обрел реальность, — пробормотал Ганнибал, методично расстегивая пуговицы рубашки Грэма. Уилл не возражал, медленно целуя Лектера и смакуя чувство давно забытое чувство возбуждения, постепенно берущее над ним верх. Он скользнул языком по одному из острых клыков Ганнибала, и когда выступила первая капля крови, они застонали в унисон. — Тогда только на сегодняшнюю ночь, — предложил Лектер, и его голос упал на пару октав. — Только сегодня, ты будешь моим? Уиллу нравилось это. Нравилось видеть, как сдержанный, собранный, дико опасный, но педантично цивилизованный Ганнибал Лектер вожделеет его. Страсть Лектера мало вписывалась в его идеально спроектированную жизнь, она была звериной и дикой, первобытной, архаичной и неудержимой. Уилл хотел этого, хотел снова ощутить на языке кровь. — Надеюсь, ты не очень любишь этот костюм, — пробормотал он. — Что..? – начал было Ганнибал, но Уилл уже дернул его за полы рубашки. Ткань костюмного жилета и рубашки не выдержала, пуговицы брызнули на пол и затерялись в углах, а руки Грэма жадно прильнули к голой груди. — Гребанные костюмы, — пробормотал Уилл, — жаль, что все эти идиоты не видят, что это просто фасад. Ганнибал опрокинул его на спину и оседлал бедра. — Мне действительно нравятся мои костюмы. — Они ужасны, — констатировал Уилл, борясь с остатками порванной ткани. Запонки не выдержали, рубашка соскользнула на пол, и Уилл наконец-то увидел Лектера целиком. На шее Ганнибала красовался глубокий старый шрам — след от серебряного ошейника, выжегший свой след на коже. Уилл ничего не сказал, взамен зарывшись пальцами в волосы на груди, и прикрыл глаза, не желая видеть историю, которая пыталась развернуться у него в мозгу. — Боже… Ты кажешься таким живым, — произнес Уилл, концентрируясь на губах Ганнибала вместо его говорящих глаз. — Ощущение, что тебе не больше сотни лет. — Льстец, — ухмыльнулся Лектер, обнажая острые кончики клыков. — Кажется, ты абсолютно уверен, что я намного старше. Грэм боролся с молнией его ширинки, но Ганнибал сидел сверху, и Уилл не мог толком ее расстегнуть, поэтому приподнялся на постели, чтобы стянуть с себя расстегнутую рубашку. — Ты очень аккуратен и никогда не говоришь об этом. Не допускаешь намеков и оговорок, никак не выдаешь себя. Ты хочешь, чтобы окружающие тебя недооценивали. — Но не ты? — Ты не настолько хорош, чтобы меня одурачить, — без хвастовства сказал Уилл. Он действительно не помнил, когда подобное случалось в последний раз. Все знали о его даре и слишком его боялись. — Ты сам нарисовал портрет Хирада, но не при его жизни. К тому времени он уже умер. Это изображение путает людей, сбивает их с толку, уводит от правды. Лектер одним движением снял с профайлера и брюки, и белье, и тут же провел костяшками пальцев по внутренней части бедер Грэма. Тот покладисто раздвинул ноги, раскрывая себя полностью. Больше Ганнибал не сделал ничего – он просто замер, пожирая взглядом наготу Уилла, и момент был таким интенсивным и напряженным, что Грэму захотелось прикрыться. — Думаю, я высосу из тебя все до капли, — произнес Ганнибал, и, хотя его голос все еще был уверенным и спокойным, Грэм отчетливо видел, как Лектер теряет самоконтроль. Его зрачки непривычно расширились, а грудь начала вздыматься, словно он начинал задыхаться, хотя ему давно уже не нужно было дышать. Ледяная скорлупа оболочки Лектера таяла, он оживал, и именно Уилл делал это с ним. Когда опасные зубы Ганнибала оказались в непосредственной близости от члена Грэма, тот непроизвольно застонал. — О боже, да. Пожалуйста. — Такой доверчивый, — мягко мурлыкнул Лектер. — Даже не спросил, что именно я имею в виду. Он провел языком по бедренной артерии, скрывающейся во внутренней части бедра, и Грэм обеими руками вцепился в простыни. — Господи Боже… Я даже не знаю… Ладно, хорошо. Я согласен. — На что? — На все, — выдохнул Уилл и отпустил простынь, вместо этого запуская пальцы в волосы Лектера. Ганнибал не стал его кусать, и Уилл не был уверен, обрадован он этим или расстроен. А потом его член исчез у Ганнибала во рту, и Уилл утратил возможность связно соображать, тратя все силы на попытки не ерзать слишком активно. Лектеру не нужно было дышать, что делало минет интенсивным и нескончаемо долгим. Уиллу тоже не нужен был кислород, но он все равно дышал — хватал воздух ртом, стонал и задыхался — извиваясь в жесткой хватке Лектера, пока тот вдумчиво ласкал его член. Ганнибал не издавал звуков и не прерывался, и единственными физиологическими его реакциями были ниточка слюны, стекающая по подбородку и подрагивание плеч, когда Лектер с особым усилием проталкивал в горло чужой член. Уилл хотел бы другого, хотел бы его слышать, но для этого Ганнибалу нужно было дышать. Грэм запустил обе руки ему в волосы, сжал их в кулаке, вынуждая посмотреть на себя, и сдавленно спросил: — Можно я…? Лектер согласно промычал. Тогда Уилл сам начал толкаться внутрь. Он уперся ногами в матрас и стал толкаться в рот Ганнибала в своем собственном ритме, так грубо и резко, что тело Лектера попыталось сопротивляться, предпринимая попытки рефлекторно вздохнуть. Тело помнило забытые рефлексы и гортань, содрогаясь от спазмов, нежно сжала собой пульсирующий член. Уилл сдавленно зарычал. — Боже, ты просто невероятный! Ганнибал не мешал ему наслаждаться. Он просто уперся руками в матрас и позволил Уиллу трахать его рот так, как тому хотелось, намеренно провоцируя его давиться членом и бороться за воздух. Когда острые клыки Лектера случайно скользнули по изнывающему члену Грэма, тот простонал и с громким рыком кончил, изливаясь в чужой рот. Разжать руки, запутавшиеся в чужих волосах, Уилл смог лишь когда чуть пришел в себя. Ганнибал выпустил обмякший член изо рта и улегся рядом с Уиллом, вовлекая его в ленивый мокрый поцелуй. Теперь Лектер пах не кровью, а спермой. — Ты позволил мне насладиться тобой, — вяло пробормотал Грэм, все еще не до конца пришедший в себя после оргазма. — А теперь иди сюда, кончи мне на грудь. Я знаю, ты хочешь, чтобы другие могли учуять твое семя на мне. Уилл обнял Ганнибала и притянул его ближе, прижимая вплотную. Эрекция Лектера попала в плен между их животами, и Уилл начал тереться первым, имитируя половой акт. Член скользил по его коже, вызывая обоюдные стоны, а потом Ганнибал уткнулся лицом в шею Грэма, царапая обнажившимися клыками покрытую шрамами плоть. Уилл невольно подумал о том, когда Лектер в последний раз занимался сексом, и было ли это так же давно как и у него. Ганнибал уткнулся в него сильнее и, увидев обнажившийся изгиб шеи, Грэм внезапно его укусил. Не сильно, не прокусывая кожу, но само ощущение укуса столкнуло Ганнибала за край. Он гортанно зарычал и забрызгал Уилла спермой до самой шеи, а затем снова упал рядом и начал медленно втирать семя в кожу, бездумно рисуя пальцами неведомые символы и круги. — Твой дар сделает тебя невероятно опасным, когда ты научишься его контролировать, — крайне удовлетворенно произнес Ганнибал. — Не нужно быть эмпатом, чтобы понять твои предпочтения, — пробормотал Уилл, и Лектер, посмотрев на капли спермы, блестящие на груди Грэма, решил согласиться. — Пожалуй, ты прав. Было странно лежать в кровати вот так. Они еще не спали в ней, но уже занимались сексом, а последний секс был у Грэма задолго до того, как его обратил вампир. Он не знал, как вести себя дальше. Они лягут спать вместе? Он украдет у Лектера одеяло? Будет ли он пихаться во сне? Может быть, глубокой ночью их разбудит очередной его безумный кошмар? — Должен предупредить, что я ненормальный. Буквально. И я не понимаю, зачем тебе вообще нужно все это, — произнес Уилл, указывая рукой на всего себя. — Особенно учитывая, что ты богатый и древний вампир с прекрасной кровной линией. Уилл старался звучать нейтрально, но его в тон все равно прокрался горький сарказм. — Твое обращение было спонтанным и травматичным, никто не помог тебе справиться с переходом. Естественно, что после такого стресса ты нестабилен. Ну… Как минимум, Ганнибал не спорил с тем, что Уилл немного псих. Грэм остался на спине, предпочитая смотреть в потолок, а не в глаза Лектеру. — А что с твоей родословной? Ты уже говорил, что это важно, но я только сейчас понял, что статус кровной линии действительно сильно влияет на правила взаимодействия при общении среди вампиров. — Когда я был еще ребенком, — после продолжительной паузы ответил Ганнибал, — произошло большое зло. Я дал себе клятву отомстить, но это было не так просто. Мне исполнился сорок один год, а я так и не свершил свою месть, зато осознал, что мое время стремительно истекает. Бессмертие было решением проблемы, так что я отложил все дела и погрузился в поиск вампира. Это заняло почти семь лет, но я нашел Хирада. Я ничего не знал об этих бессмертных существах, но мне, по крайней мере, хватило ума не бросать ему вызов. Вместо этого я решил привлечь его внимание. Ганнибал приподнял голову и посмотрел на портрет своего Создателя. — Ты уже знаешь, что Хирад был красив. Но кроме собственной красоты, он ценил еще и красоту своего окружения. Приблизив меня, он часто сетовал на то, что не может меня обратить, поскольку из меня выйдет сильный и одаренный, но совершенно непривлекательный ребенок. Уилл осознал, что Хирад был идиотом. Он либо не видел дальше своего носа, либо слишком сильно наслаждался чужим унижением. — И что сделал ты? — Я устроил ему ловушку, забрал его кровь, и пока Хирад проклинал меня, бушуя в тюрьме, которую я для него приготовил, я истек кровью и на пороге смерти заменил свою кровь на его. Хирад не обращал меня. Я просто забрал его кровь и обратил себя сам. — Сам? — Уилл рывком сел в кровати, цепенея от ужаса. Нужные слова не находились. — Ты сам сотворил ЭТО с собой?! Ганнибал остался на месте, не двигаясь и даже не моргнув в ответ на реакцию Уилла. — Возможно, ты мне не поверишь, но обращение мало меня изменило. Во мне было не так уж много человеческого, и практически нечего было терять. Зато это легко объясняет мой скептицизм по части церемониала традиционного обращения. Я сделал бы это в любом случае, меня бы устроил любой, даже самый слабый вампир, но судьбе было угодно, чтобы я стал частью древней кровной линии. Возможно, настолько чистая кровь сделала меня сильнее, но я не могу этого утверждать. Уилл позволил Ганнибалу уложить себя обратно в кровать и прижать теснее. После паузы он рассмеялся. — Ничего удивительного, что ты клюнул на меня, — наконец выдохнул Грэм. — Ты такой же гребаный псих. Уголок рта Лектера дрогнул и пополз вверх, обозначая намек на улыбку. Ганнибал был явно весьма доволен. — Всецело согласен с вашим диагнозом, профессор. Что ж… Если Ганнибал предпочитал нестабильных психов с прибабахом, это было целиком и полностью его выбором. Уилл не стал бы его осуждать. Самому Грэму тоже, похоже, нравились вампиры со странностями. По крайней мере ему точно нравился один — немного занудный, неопределенного возраста и в дурацком костюме. Обративший себя сам. Грэму не впервой было заниматься сексом с мужчиной, он пробовал это еще будучи человеком. С мужчиной было куда проще договориться на секс, но он никогда не имел отношений ни с одним из них. И вот теперь, спустя сутки после вылета из Балтимора, Грэм на полном серьезе обдумывал то, что было куда серьезнее, чем отношения или секс. — Прости за костюм, — пробормотал Уилл. — Ерунда, можешь уничтожить их все. Я готов пожертвовать куда большим, чтобы ты остался рядом со мной.