Кровная линия / Bloodline

Курсанты действительно слушали лекцию профессора Грэма. Не то, чтобы они были невнимательны в другие дни, просто тема сегодняшней лекции волновала всех и вся. Убийства Ван Хельсинга были у всех на слуху — спасибо Фредди Лаундс за информационное освещение и идиотское прозвище. Уилл мог чувствовать жадный интерес аудитории, их любопытство ощущалось, как темная липкая масса, тянущая свои нетерпеливые пальцы к его затылку, чтобы выудить еще крупицу информации. В убийствах Ван Хельсинга присутствовало все, что могло привлечь нездоровый интерес общественности — насыщенные мрачностью и злой иронией сцены убийств, неуловимость убийцы и своеобразный выбор жертв. Ван Хельсинг убивал только вампиров, что удачно резонировало с неприязнью общества к нежити. Людям было гораздо легче воспринимать убийства, когда они не касались живых людей – так у них не возникало ассоциации с жертвой. Впрочем, Уилл не собирался углубляться в сомнительную тему человеческой неприязни – ему и так еще предстояло с ней столкнуться, когда он начнет проверять курсовые работы своих студентов. В отделе судебно-медицинской экспертизы было лучше. Уилл скучал по этому, скучал по возможности работать в поле, проводить криминалистический анализ и экспертизу. Это было его отдушиной. Он проработал криминалистом три года, будучи единственным вампиром в подразделении, но до сих пор не был уверен в том, что его коллеги это заметили. Люди, сознательно выбравшие работу по ночам, настолько отличались от большинства, что он не ощущал себя среди них странным. Он был... своим. Джон ел только то, что было порезано на кубики, Карена обладала едким и мрачным чувством юмора, Дэнни считал своей девушкой куклу из секс-шопа, а Эмили произносила не больше пары слов в неделю. Уилл, предпочитавший не смотреть людям в глаза и избегать прикосновений, прекрасно среди них вписался. Но в какой-то момент всем стало известно о его новом таланте — вампиризм усилил природные способности Уилла к эмпатии, и он превратился из одаренного профайлера в буквально чтеца мыслей и чувств. Теперь он мог видеть прошлое убийцы так четко и ясно, словно смотрел ему прямо в душу. И в ФБР решили, что он сможет научить этому других. Но как, интересно, он мог научить других тому, что всегда было его природным изъяном? Как бы то ни было, курс лекций Уилла считался среди курсантов своеобразным обрядом посвящения в профессию, и у него никогда не было отбоя от желающих записаться. К тому же, ему помогала репутация. Никто не пытался вломиться к нему в офис в неприемное время, чем Уилл изрядно гордился. — Третьей и на данный момент последней жертвой этого лота стал Гораций Гардинер, — сказал Уилл, щелкая пультом. На экране появилось фото молодой счастливой семьи. — Женщина на фото – его жена и создатель, Джейн Гардинер. Именно она заявила о пропаже, когда ее муж не вернулся домой перед рассветом. Через три дня его тело было обнаружено на текстильной фабрике. Труп был одет в костюм, сшитый из его собственной кожи. Следующий слайд мог бы быть более кровавым, если бы в теле покойного Горация осталась хоть капля крови. — Судебно-медицинская экспертиза установила, что мистер Гардинер был убит спустя менее 48 часов после похищения, так же, как и две предыдущие жертвы. Остальные детали тоже укладываются в обычный стиль Ван Хельсинга — использование хирургических навыков, признаки садизма, насмешливая экспозиция, продуманное исполнение — но не более того. Больше ни единой зацепки или новой детали, чтобы мы могли расширить профиль убийцы. Мы даже до сих пор не знаем, вампир это или человек. Уилл совершил ошибку и посмотрел в лекционный зал, немедленно замечая агента Кроуфорда, притаившегося у выхода. Джек приподнял подбородок, обозначая приветствие, но Уилл сделал вид, что ничего не заметил. Он и так уже увидел нужное — Джек был утомлен и измотан. Он явился сюда потому, что у него появилась зацепка по делу. Что-то было не так с его женой, она что-то скрывала. Возможно, у нее случилась интрижка. Джек явно считал, что он может получить у Грэма помощь по текущему делу, потому и явился сюда. А Уилл терпеть не мог рассказывать людям, как им нужно делать свою работу… Грэм перебрал бумаги на рабочем столе, чтобы собраться с мыслями, а затем приподнял очки и потер глаза, надавливая на глазные яблоки. У него начиналась мигрень. — Особенно примечательно то, как бережно Ван Хельсинг относится к своим жертвам, сохраняя их жизнеспособность до тех пор, пока сам не решит их убить. Многие вещи, смертельные для вампира, не менее смертоносны для других живых существ: принесение в жертву, пробивание колом сердца, обезглавливание. Но многие вещи, смертельные для человека, допустимы для вампира, что позволяло Ван Хельсингу пытать своих жертв так долго, как только он пожелает. С мистера Гардинера живьем содрали кожу, но пропажу органов обнаружили далеко не сразу. — До тех пор, пока тело не оказывается выставленным на всеобщее обозрение, ФБР даже не подозревает о пропаже. Поскольку речь идет о вампирах, а не о людях, их редко объявляют в розыск, а значит у Ван Хельсинга в запасе есть время. Так почему убийца не использует возможность пытать жертв куда дольше? Жду ваши эссе с соображениями по этому поводу к пятнице. Не меньше двух тысяч слов. Все свободны. Курсанты зашуршали, спешно запихивая планшеты, ноутбуки и тетради в сумку. Час был поздний, и любой из них мечтал только об одном — скорее поужинать и лечь в кровать. Уилл быстро уяснил, что дневной свет только усиливает его мигрень и теперь преподавал исключительно по ночам, что означало, что любой, кто хотел бы посещать его курс, должен был являться на лекции после заката. Зимой все было не так ужасно, но все же. Уилл тоже начал собирать вещи, усиленно делая вид, что не замечает Джека Кроуфорда, пробирающегося к нему сквозь людское море шустро покидающих аудиторию студентов. Папка, брошенная Уиллу на стол, прервала его сборы. — Ты нужен мне здесь, — без предисловий заявил Джек, тыча пальцем в папку. — Дело из Отдела убийств. Мужчина, европеец, мертв. Уилл с тоской посмотрел на табличку «выход», сияющую над дверью, и усилием воли подавил желание вонзить в сердце карандаш, чтобы покончить со своими страданиями прямо сейчас. — Убийство потому и называется убийством, Джек. Потому что человек мертв. Иначе это назвали бы проникновением со взломом, — Уилл был вынужден вступить в диалог. У него не было выбора – карандаши у него были только автоматические. — Жертва одна из ваших, Уилл. — В смысле, тоже нищеброд из самой захудалой части Билокси? — Не упражняйся в остроумии, Грэм. Это вампир, новообращенный. Теперь жертв стало четыре. — Черт возьми, — пробормотал Уилл, все-таки открывая папку. — Ерунда какая-то, Ван Хельсинг только что завершил серию. Через секунду Грэм осознал, в чем ошибся. Ван Хельсинг был садистом, он любил мучать жертв, но делал это собственными руками. Раны же, которые Уилл видел перед собой, были нанесены жертвой самостоятельно, самому себе. Этот убийца зачаровывал своих жертв, вынуждая их запытать себя до смерти. Уровень ментальных способностей, необходимый для подавления чужой воли и инстинкта самосохранения, поражал воображение. Уилл даже не знал, что один вампир может зачаровать другого, не говоря уже о большем. Грэм закрыл глаза, мигрень разгоралась с новой силой. Пульсация в основании черепа поднялась выше, и теперь ему казалось, что голову сдавили раскаленными обручами. — Вот именно, это что-то новенькое, — прокомментировал Джек. — Свидетели уже прозвали его «Невидимкой». — Я не ослышался, Джек? — пробормотал Уилл, растирая лоб. — Есть свидетели? Джек странно на него посмотрел, и Грэм еще раз промотал в голове их беседу. — Чтобы зачаровать кого-то, необходим зрительный контакт, — размышлительно произнес Уилл. — Это означает, что убийца, этот «Невидимка» должен был быть прямо там. Если его зовут Невидимкой, значит его никто не видел, но в то же время там были свидетели, которые знали, что он там. Они просто не смогли увидеть или запомнить его внешность. — Именно, — согласился Джек, изрядно расслабившись после того, как Уилл уловил ход его мыслей. —Вокруг хватало свидетелей, но все они тоже были зачарованы. Они запомнили само убийство, все его детали, но совершенно не помнят убийцу, и никто не смог его описать. На меня давят с обеих сторон, все хотят, чтобы мы поймали преступника, но никто не хочет разговаривать с ФБР. — Ты имеешь в виду, никто не хочет разговаривать с людьми, — рассеянно произнес Уилл, перебирая фотографии жертвы. Ему нужно было перестать смотреть на фото. После обращения Грэм, конечно, освоил несколько техник, помогающих ему держать под контролем свой дар, но он все еще слишком легко выпадал из реальности, теряясь в видениях прошлого. Уилл попытался сконцентрироваться на течении реки, которую он визуализировал в своем сознании, но в этот раз это не помогло. — Это не моя специализация, — произнес Грэм, наконец закрывая папку. Джек не спасовал. В этот раз он прихватил с собой изрядный запас аргументов. — Мы подготовили профиль убийцы. Вампиру должно быть больше трехсот лет, вероятно, речь все же идет о пятистах годах, как минимум. Настолько старых вампиров не так много, большинство из них знает друг друга, и, более того, они имеют привычку иногда собираться вместе. Мне нужна твоя помощь, Уилл, — вкрадчиво произнес Джек, — мне нужно, чтобы на следующей их встрече ты стал моими глазами и ушами. Река, – подумал Уилл, – река мое надежное убежище, мое тайное место, моя тихая гавань... Но в этот раз его река была алой от крови, и вместо форели в ней плескались острозубые пираньи. Грэм толкнул папку по столу, возвращая ее Джеку. — Во-первых, мне еще нет и сотни. Во-вторых, вампиры помешаны на родословной, а я безродный. В-третьих… Впрочем, и этого хватит, чтобы меня и на порог не пустили. Ты серьезно думаешь, что мне расскажут, где происходит их высокородное сборище? Увидев самодовольное выражение на лице Кроуфорда, Уилл немедленно пожалел о своих аргументах. Похоже в этот раз у Джека имелась в рукаве фигура, способная поставить профайлеру шах и мат. — Что ты знаешь о Ганнибале Лектере? — спросил Джек. Джек Кроуфорд успел изрядно постареть за эти годы. Если бы сам Уилл тоже менялся, возрастные перемены не были бы так заметны, но поскольку Грэм с некоторых пор перестал стареть, он отчетливо видел, что однажды Джека Кроуфорда больше не будет на этом свете. Осознание этого вызывало у профайлера необъяснимое головокружение и сосущее чувство пустоты, словно земля уходила у него из-под ног. В жизни Уилла Грэма и так было не слишком много людей, и будущее намекало, что однажды в ней не останется совсем никого. — О ком? — вяло переспросил Грэм. Джек порылся в папке и вытащил нужную страницу. Это была копия статьи из какого-то научного журнала. Помимо текста, на листе красовалось фото, запечатлевшее трех человек — двух импозантных мужчин около сорока лет, и красивую женщину, в которой Уилл без труда узнал Алану Блум. Ее же почерком вверху страницы были записаны телефонный номер и адрес. — Ганнибал Лектер, — Джек ткнул пальцем в одного из мужчин на фото, — широко известен в узких кругах. Он всегда получает приглашение на эти встречи, и согласился встретиться с тобой. Он может оказать ФБР услугу, взяв тебя с собой, как спутника и компаньона. Насколько Уилл знал, обычно вампиры и уж тем более люди не оказывали услуг ФБР – они просто делали, что им велено. — Он должен быть крайне сложным типом, если ты вынужден формулировать это так, — произнес Уилл разглядывая фото. На черно-белой копии фотографии из журнала Ганнибал Лектер выглядел совершенно обыкновенно. У него был дорогой смокинг и идеальная стрижка, и он был настолько увлечен общением с Аланой Блум, что даже не взглянул на фотографа. В то время как мужчины его круга часто бравировали дорогими часами, Ганнибал Лектер не носил их вообще. Вот собственно и все. — Сколько ему? — спросил Грэм. — Достаточно, чтобы его приглашали. Это означало, что Джек понятия не имел о его возрасте. И это была не самая хорошая новость. — Нам нужно его содействие, Уилл. Единственная причина, по которой он в принципе согласился нас выслушать, это личная просьба Аланы Блум. Он был ее наставником в университете. Уилл нахмурился. — Но Алана не вампир. — Не вампир, но, как оказалось, она в достаточно дружеских отношениях с вампиром, чтобы уломать его на встречу с тобой. Бог знает, что она там ему наплела, — пробормотал Джек, и Уилл очень постарался не чувствовать себя оскорбленным. — Лектер предоставил ценную информацию о том, что в этот раз встреча пройдет на территории США, а значит в нашей юрисдикции. Если ты накосячишь и выбесишь Лектера, вся операция пойдет коту под хвост. — То есть, моя главная задача – не бесить Лектера? — переспросил Уилл. — Это слишком сложно, не могу ничего обещать. Грэм наконец справился и собрал все свои бумаги. — Он сам предложил тебе свои услуги, Джек? Если да, то это делает его первым в списке подозреваемых. — У него железное алиби, — сообщил Кроуфорд, хлопнув Уилла по плечу. — Во время двух первых убийств в Филадельфии и Чикаго Лектер был в Балтиморе, посещал публичные мероприятия, где его видели десятки людей. Не волнуйся, он вне подозрений. — Ага. Разумеется. Уилл задержался в Квантико дольше обычного. Он обдумывал способы избежать неприятного задания до тех пор, пока от головной боли у него не застучало в висках. Не придумав ничего путного, он плюнул и просто сел в авто. Когда Грэм добрался до нужного адреса, было уже за полночь — Уилл был голоден, зол и у него чертовски болела голова. Превратившись в вампира, Грэм, разумеется, обратился к врачу по поводу своих мигреней, но получил четкий и однозначный ответ, что у вампиров голова не болит. Сообщив доктору, что он идиот, Уилл покинул медицинское учреждение, но легче ему не стало. Откровенно говоря, после обращения боли только усугубились. Уилл больше не мог смотреть людям в глаза, иначе его захлестывал дар. Ему приходилось контролировать каждый свой шаг и тратить на ментальную акробатику столько сил и энергии, что к утру его голова грозила лопнуть, как перезрелая дыня. Грэм мог только мечтать о том, чтобы в мире существовал аспирин, который бы действовал на вампиров. Дом Ганнибала Лектера оказался ожидаемо роскошным, с удивительно большим для вампира количество окон. Уилл вышел из машины, не захватив даже сумку, и решительно позвонил в дверь. К удивлению Грэма, она распахнулась буквально через секунду, и на пороге возник Ганнибал. Уилл не ожидал, что он окажется именно таким. Откровенно говоря, Уилл и сам не знал, чего ожидал от Ганнибала Лектера, но тот все равно сумел его удивить. Для начала, он был удивительно неподвижен даже для вампира, и когда он давал себе труд пошевелиться, это было сродни тому, что у вас на глазах оживала мраморная статуя. К тому же, он обладал собственным притяжением. Присутствие Лектера наполняло собой пространство и оказывало влияние на присутствующих, о котором Уилл даже не подозревал. — Вы, должно быть, Уилл Грэм, — произнес Ганнибал, и Уилл отметил его восточно-европейский акцент и необычный костюм. У вампиров было много сложностей с одеждой. Как заметил Уилл, большинство из них оставались верны стилю эпохи, в которой они пережили обращение. Иные, пользуясь этим, старались одеваться винтажно, чтобы придать себе более древний вид. Ганнибал же носил клетчатый костюм-тройку с галстуком пейсли, а это сочетание не входило в моду со времен Викторианской эры. Учитвая то, что Лектера приглашали на общие собрания, ему должно было быть не менее трехсот лет, что явно указывало на то, что он пережил обращение вовсе не в Викторианскую эпоху. А значит он либо имел нездоровую тягу к сочетанию клетки и пейсли, либо намеренно вводил людей в заблуждение, заставляя недооценивать свой возраст. Уилл осознал, что уже пару минут просто пялился на галстук Лектера, и неловко протянул ему для рукопожатия руку. — Привет. — Традиционный этикет гласит, что мы можем пожимать руку людям, если того требуют обстоятельства, но не представителям своего вида, — как ни в чем не бывало пояснил Лектер. Если у него и были соображения по поводу того, что Уилл не смотрит ему в глаза, он оставил их при себе. И пусть Лектер и звучал исключительно корректно, словно пытаясь дать Уиллу совет и помочь ему избежать социальных оплошностей в будущем, Грэм все равно испытал прилив липкого стыда. Точно такого же, как и много лет назад, когда он только перебрался из Южного захолустья на богатый Север и часто попадал впросак, не зная как правильно поступить и что именно сказать. Грэм привычно сунул руки в карманы. — С вашей стороны было крайне любезно предложить свою помощь ФБР, но я куда лучше разбираюсь в языке русских тюремных татуировок, чем в этикете высшего вампирского общества. Я уверен, что кто-то другой, куда более презентабельный… — Полагаю, именно поэтому агент Кроуфорд и хотел, чтобы мы работали вместе, — органично прервал Грэма Лектер. — Вы обладаете многочисленными знаниями о расследуемом деле, а я обладаю не меньшими познаниями о структуре вампирского сообщества. Я знаю нюансы и детали жизни тех, кого вам необходимо профилировать, а значит вам не придется начинать с нуля, — Лектер сдвинулся в дверном проеме, освобождая Уиллу проход. — Предлагаю обсудить возможность сотрудничества, прежде чем отвергать его окончательно. Прошу, входите, мистер Грэм. Внутри дом оказался не менее впечатляющим, чем снаружи. Стены были увешаны многочисленными зеркалами и картинами, на столах охапками стояли свежесрезанные цветы, но в этом всем ощущалась какая-то нотка неправильности. Рамы зеркал были слишком вычурными, картины были хоть и дорогими, но пугающими, а цветочные композиции щетинились остриями из костей и зубов. Возможно, когда-то Ганнибал и притворялся тем, кем не являлся, но сейчас это уже не имело для него особого смысла. Внезапно Уилл понял секрет неестественной неподвижности Лектера — он просто не дышал, предпочитая набирать воздух в грудь только перед тем, как что-то сказать. Это было нетипично. Уилл никогда не встречал вампира, который бы не дышал. И пусть он прекрасно знал, что у него самого не бьется сердце, и технически ему не нужен кислород, Грэм предпочитал дышать, как и большинство вампиров, которых он встречал. Это был безусловный рефлекс, оставшийся со времен человеческой жизни. Возможно, он исчезал со временем, но Уилл до сих пор встречал только новообращенных вампиров. Грэм проследовал за Лектером до обширной гостиной. Комната выглядела уютной даже несмотря на декор — большинство стен занимали книжные полки, а в самом сердце помещения мягко тлел камин. Предложенное Уиллу кресло на первый взгляд казалось древним музейным экспонатом, но, как ни странно, в нем оказалось крайне удобно сидеть. — Хотите вина? — осведомился Лектер, подходя к бару, и Уилл в удивлении приподнял брови. — Я… не пью вина, — произнес Уилл, цитируя классическую фразу Бэлы Лугоши, но Ганнибал шутки не оценил и просто кивнул головой. — В смысле, это из фильма, — выпалил Уилл, — мы же… Мы же не можем пить. — Мы не можем пить? — переспросил Ганнибал, доставая бутылку вина. Вино уже было открыто и дышало, готовясь к тому, что его продегустируют. Лектер налил бокал и протянул его Уиллу. Грэм принял напиток, отмечая краем сознания, что красное вино чудовищно напоминает кровь. — Медленно, — рекомендовал Ганнибал, занимая аналогичное кресло напротив. — Полагаю, что с тех пор, как вы в последний раз пили алкоголь, минуло много лет. — Я умер… В смысле, прошел изменение около десяти лет назад, — признался Уилл, — и с тех пор я не брал алкоголь в рот. И вы совершенно правы, это самый долгий мой перерыв. Его отец позволил Уиллу в первый раз хлебнуть пива, когда тот был еще сопливым пацаном. Первый глоток крови состоялся позже, когда Грэм уже мог считать себя мужчиной. Он до сих пор гордился тем, что первый пакет с предложенной кровью полетел прямиком в белобрысую голову его проводника в кровососущий мир, и особенно тем, что попал. Уиллу понадобилось два дня, чтобы смириться с новой диетой, и к концу этого второго дня он был настолько голоден, что хотел искусать сам себя. Грэм покрутил бокал в руке и сделал первый глоток. Чем бы ни был этот напиток, он был в сотни, даже в тысячи раз лучше вина. Уилл постарался не дать выражению чистого блаженства расцвести на его лице, но… После стольких лет очищенной и обеззараженной герметично упакованной животной крови это было лучшее, что попадало ему на язык. Грэм изо всех сил принуждал себя изысканно потягивать жидкость, а не опрокинуть ее залпом. — Благодарю, — сказал Уилл и перешел сразу к делу. — Разве идея собрать самых древних и родовитых вампиров в одном месте не крайне опрометчивая затея? Ганнибал скрестил ноги. Костюм делал его гораздо более тяжеловесным, чем он был на самом деле. Уилл внезапно обратил внимание на то, что Ганнибал был достаточно строен, если не сказать сухощав. У него были длинные худые ноги танцора или профессионального бегуна, но броский принт клетки на брюках умело это маскировал. — Это собрание вампиров Северной Америки, небольшое региональное мероприятие, проводящееся каждые… лет пятьдесят или около того. Более крупные собрания проходят реже — раз в три-четыре сотни лет. Но вы совершенно правы, Уилл, близкое соседство такого количества древних вампиров потенциально проблематично. Впрочем, у этого мероприятия есть три основные цели: посмотреть, кто уехал, кто остался, и кто до сих пор остался в живых. — Я думал, мы бессмертны. — По большей части, — согласился Ганнибал. — Я действительно не слышал, чтобы кто-то из вампиров покинул этот мир по естественным причинам. В основном вампиров убивают, либо они сами сводят счеты с жизнью. Уилл сам так часто обдумывал идею суицида, что невольно вздрогнул на этой фразе. В том, что большинство вампиров хотели прекратить свое существование, не было ничего удивительного. — Второй причиной является необходимость лично обсудить важные вопросы — есть темы, которые лучше озвучивать не наедине, а при свидетелях. Ну и последнее, — пояснил Ганнибал, — даже бессмертным порой становиться одиноко без представителей своего вида. Наши встречи — способ окончательно не потерять социализацию. Вино, наполнившее живот Уилла, сделало его не только расслабленным и теплым, но еще и прямолинейным. — Зачем вам помогать ФБР? — спросил Грэм. — Если честно? — Если честно? Меня просто заинтересовал молодой человек, привлекший столь глубокое и пристальное внимание Аланы Блум. — О боже, — простонал Уилл, — и что она рассказала обо мне? Ганнибал отставил бокал и наклонился вперед, сокращая расстояние между ними. — Только то, что ты был необычайно одаренным человеком и стал совершенно экстраординарным вампиром. А еще, что рядом с тобой не было того, кто мог бы полностью посвятить тебя в особенности твоего нового существования. Я психотерапевт. Уилл устало закрыл глаза. — Да вы меня разыгрываете! — Боюсь, что нет, — спокойно произнес Ганнибал, и Грэму не надо было открывать глаза, чтобы понять, что вампир улыбается. — У меня есть официально полученный диплом об окончании современного медицинского учебного заведения. Я предпочитаю лично заслуженные титулы, а не семейно-родовые. — Насколько я понимаю, у вас есть и семейный титул, — решил прояснить Уилл, избегая говорить о себе. Ему совершенно не хотелось обсуждать собственную одаренность и экстраординарность, и Ганнибал, казалось, совершенно не возражал. — Я редко им пользуюсь, — признался Ганнибал, — но да, я граф. Боюсь, даже я не могу произнести это без иронии. Уилл тихо рассмеялся. — Какая жалость. В ответ Ганнибал мягко пожал плечами, словно признавая «такова жизнь». — К счастью, имея диплом, я могу представляться доктором, и у меня нет нужды позорить себя, — Ганнибал снова взял в руки бокал и повертел его, наблюдая, как в свете камина играет вино. — Если не брать в расчет профессиональный интерес, я все равно был заинтересован во встрече с вами. Эмпатия — редкий талант среди представителей нашего вида, особенно среди тех, кто был обращен до начала… прошу прощения… в начале текущего столетия. Я жаждал увидеть человека, который может легко забраться под кожу кому угодно. — Вам должно быть чудовищно скучно, — произнес Уилл и внезапно встретился взглядом с глазами Ганнибала. Они были карими, но в неярком свете камина казались багряными, словно старая кровь. Ганнибал невольно моргнул, и Уилл однозначно трактовал этот жест. Ганнибал Лектер не выносил грубость. Уилл сейчас балансировал на тонкой грани между искренней прямотой и откровенной грубостью, и старший вампир почему-то находил этот баланс освежающе дерзким. Внезапно Уилл осознал, что сейчас он находился вовсе не в лекционном зале. Он общался не со студентом или коллегой, а с вампиром, причем вампиром не просто старым, а древним. Ганнибал Лектер не просто жил, он выжил, он пережил столетия, накопив силу, могущество и мощь. Он был опасен, и Уилл сейчас совершал очевидную глупость, бездумно дергая тигра за усы. — Прошу прощения, — неловко произнес Уилл. Подобные слова он произносил крайне редко, — это было грубо с моей стороны. Уилл искренне надеялся, что Ганнибал не тот убийца, которого он ищет. Это было бы просто некрасиво. Он непроизвольно напрягся, но вовремя спохватился, расслабляя пальцы, чтобы бокал не лопнул у него в руке. Ганнибал отвел глаза, разрывая зрительную связь, и Уилл наконец смог вздохнуть, а заодно залпом допить остатки вина из бокала. Если Ганнибал идеально соответствовал профилю нового убицы, то Уилл идеально подходил под профиль типичной жертвы Невидимки. Это настораживало. Грэм в очередной раз напомнил себе, что Ганнибалу Лектеру доверяли и Джек Кроуфорд, и Алана Блум. Более того, Ганнибал даже не изменился в лице. Он по-прежнему смотрел на Уилла вежливо и выжидательно, но Грэм мог с уверенностью предположить, что его слова позабавили Лектера. — Я стараюсь развлекать себя, — наконец произнес Ганнибал. — У меня есть терапевтическая практика, а теперь я согласился помогать ФБР, — он задумчиво потарабанил кончиками пальцев по ручке кресла. — Многие из нас выходят на солнце, не в силах перенести неумолимый бег времён. Интерес, любознательность, жажда открытий, все то, что составляет суть жизни, медленно угасают. Я нашел против скуки всего одно лекарство — постоянно пополнять свое окружение. — То есть, теперь я ваше «окружение»? — нахмурился Уилл. Ганнибал замолчал и повернулся к огню. Несколько минут он молча смотрел на пламя в камине, и в его отблесках профиль Лектера больше напоминал скульптуру, чем лицо живого человека. — Вы уникальны, мистер Грэм, и я ощущаю к вам интерес. Я помогу вам в вашем расследовании, проведу вас на собрание и познакомлю с нужными людьми, но в качестве ответной услуги я хочу, чтобы вы позволили мне обучать вас нашим традициям и правилам этикета. У меня нет намерения заводить детей и продолжать свою кровную линию, но я испытываю большое удовольствие от наставничества. И тут Уилл осознал, что у него попросту нет выбора. Джек хотел, чтобы он влез в это дерьмо, Ганнибал хотел того же самого. Единственным, кто не жаждал тусоваться с высокородными вампирами, выискивая среди них убийцу, был сам Грэм, но его, как обычно, забыли спросить… — Лучше расскажите мне о себе, Уилл, — предложил Ганнибал. Он умел улыбаться, не показывая кончиков клыков. — Агент Кроуфорд сказал, что у вас нет Создателя. Джек… Чертов сплетник. — У каждого есть Создатель, — вяло улыбнулся Грэм, — но тех обдолбанных вампиров, что вцепились мне в глотку, было двое, так что я не уверен до конца, кто именно из них создал меня. В любом случае, их обоих приговорили к окончательной смерти раньше, чем у меня возникло желание в этом разбираться. — Полагаю, ваше обучение состояло преимущественно из интеграции в человеческое сообщество. — Именно, — подтвердил Уилл, и Ганнибал подошел ближе, чтобы снова наполнить его бокал. За эти годы Уилл приближался к некоторым вампирам достаточно близко, чтобы ощутить их аромат, но большинство из них пахли преимущественно кровью, которой питались, и своим окружением — вещами, с которыми они контактировали, или предметами, которых касались. Ганнибал же стоял почти вплотную, и пах он совершенно иначе. Уилл ощущал аромат густой, насыщенной, нечеловеческой крови, терпкий дух древности и дорогой одеколон. Он принял бокал и поспешил отступить на шаг, опасаясь, что головная боль разыграется с новой силой. Мигрень вызывали яркий свет, резкие запахи и тщетные попытки не считывать непрерывно всех окружающих. — По началу у меня был куратор, пара выпусков журнала «Да, я вампир, и что?» и еженедельные встречи, на которых социальные работники убеждались, что мы не начнем убивать. Верхняя губа Лектера приподнялась в отвращении, в первый раз обнажая клыки. — Как… — …бюрократизировано? — Пожалуй, это самое уместное слово, — согласился Ганнибал. — У вас существуют сложности со зрительным контактом? Уилл поежился, но все же снова посмотрел Лектеру в глаза. — Я часто теряю контроль над собой, — ответил он. — Когда человек проходит обращение, многое в нем меняется — запахи становятся резче, цвета ярче — все чувства обостряются. У меня было эмпатическое расстройство еще до обращения. Слишком много зеркальных нейронов. Ничего удивительного, что после обращения усилилась и эта черта. Ганнибал внезапно отставил бокал. — Дайте мне свою руку, прошу вас. Лектер все еще был слишком близко к Грэму, чтобы тот чувствовал себя комфортно. Уилл в принципе сомневался, стоит ли позволять подобное Лектеру, особенно в свете новой информации о том, что рукопожатия между вампирами недопустимы. Поколебавшись, Грэм все же протянул руку, и Ганнибал бережно принял ее, поднеся запястье к носу и глубоко втягивая в себя воздух. Он был так близко, что Уилл чувствовал касания его губ кожей. Это было так странно и интимно, что Уилл рефлекторно дернул рукой, но… она осталась на месте. Хватка Лектера была неколебима, словно тиски. — Боже, — выдохнул Грэм, шарахнувшись в сторону, когда Лектер наконец выпустил его запястье. Воздух звенел, Грэму казалось, что все волоски на его теле встали дыбом. — Вы сказали, что пожимать руки неприлично. Что это сейчас было? Какого черта вам приспичило меня нюхать? Ганнибал ухмыльнулся. — Это одна из причин, по которой мы не пожимаем рук. Аромат нашего тела может рассказать слишком о многом, равно как и прикосновение. Мы переходим на «ты», можешь сказать агенту Кроуфорду, что я буду с тобой работать. Уилл зябко потер ладонь о штаны. — Ага, круто. Зашибись. Уилл хотел бы узнать, как много Ганнибал смог прочесть по его аромату, но поразмыслив, решил не спрашивать. Что-то ему подсказывало, что в ближайшем будущем он часто будет поступать именно так — не спрашивать, чтобы не услышать странного или смущающего ответа. — Что ж… Куда мы едем? Когда выезжаем? Что я должен взять с собой?