Новый Круг

Глаза не открываются. Тела я тоже не чувствую. Это повод порадоваться, настойки у четвёртой вышли на ура. Можно даже сказать, что не просто вышли, а влетели, ведь веки мои оказываются слишком тяжëлыми. Кое-как удаётся разлепить глаза. Всë вокруг не зелёное, значит очки мои остались в одном из тëмных углов дома, а каком именно — история наверняка умолчит. Чья-то рука прямо на пояснице, странно. Поворачиваю голову и проваливаюсь в череду странных фактов. Рука на мне принадлежит никому иному, как достопочтенному Стервятнику, который, ко всему прочему очень мило дует во сне губки. За его фигурой калачиком свернулся и сопит Табаки. У окна картина не лучше. Сфинкс спит полусидя, а на его коленях, как верный пёс, улёгся Слепой. Его седая прядь напрягает меня до усрачки. Я ведь помню когда она появилась, но лучше бы забыл. Аж мурашки по телу побежали. Выползать из-под тёплой руки не хочется, поэтому я, словно во сне, подползаю ближе к Птице и утыкаюсь носом в чужую макушку. Кто-то свистнул за спиной. Бля-я-ять. — И тебе доброе утро, Чёрный ,— поворачиваюсь и всë же встаю, хотя так хочется остаться в чужих объятьях. Голова раскалывается так, что малейшее движение глаз или головы вызывает болевое ощущение где-то в области висков и затылка. Выпрямиться я тоже не могу, проебал и корсет, хотя я даже не помню, приходил ли я в нем вчера. — Чёрный, лапочка, а ты мои очки не находил? — сверкаю глазами в сторону вечно недовольного обитателя четвёртой. Тот аж забегал в поисках по комнате. И как всегда, торит только сверкнуть глазами. Очки нашлись. Уже неплохо. История решила не умолчать, а значит надежда на неё, хоть малая, но есть. Выползаю в коридор. И здрасте. Здесь на полу свернулись Македонский, Горбач, Красавица и Тень. Переступаю через всех на ватных совершенно ногах и ползу куда-то в коридор. По ощущениям время около пяти утра, а значит спать довелось этой ночью от силы час. Хотя, впрочем, и то уже удивительно. Вваливаюсь в своё крысиное царство. Вот перед глазами мелькают синие дреды, которые рассудок похмельный сравнивает не то с диковинным цветком, не то с щупальцами. Падаю прямиком на Мертвеца. Удивительно, но в угаре один только я, а цветку диковинному хоть бы хны. — Где пропадал? — Отмечал возвращение Стервятника, — очки улетают в сторону. Мертвец поворачивается на бок и роняет меня рядом. Теперь его серое лицо нависает надо мной, а эти безумно умные глаза с бегающими зрачками смотрят на меня, пробираясь в самую душу. На него ангельские глаза не действуют, хотя по началу он не отличался от других. Таял, как пломбир на подоконнике. Я рассматриваю его блеклые веснушки, собирая их в какие-то странные созвездия. Мертвец красивый, Кирби что не говорил. Его дреды шатаются перед носом, а после мы целуемся. Это сложно даже поцелуем назвать — мы сосемся, кувыркаясь на грязном спальном мешке. — Ну ебаный в рот, нахуй я проснулся? — этот же вопрос я мысленно задаю Фитилю, который решил в этот раз не спать до обеда, а проснуться пораньше. — И тебе привет, — язвит в ответ Мертвец и снова целует меня, но в этот раз как-то по-детски, — Как там праздник в честь Стервятника? Как сам Птичий Папа? — Всё отлично, — я надеваю обратно очки, и мир погружается в зелёную призму, становясь совсем каким-то нереалистичным — Стервятник вернулся с почестями, псы попытались запугать его, но видимо у них совсем нет мозгов. Запугать Стервятника! В четвёртой! Это же бред! Я расхохотался, только сейчас понимая, как были напуганы псы и как же глупо они поступили. Ведь если бы не уважение к Вольту, то скорее всего Слепой, Стервятник и Сфинкс растерзали их на месте под довольные крики Шакала, советы Чёрного и Горбоча, Лэрри бы закинул в них сапог, а Македонский бы вытер то, что от них осталось. В голове четко всплыла картинка этого избиения, потому что дракой подобное не назовёшь. И вдруг вспомнилось, как Стервятник при появлении щенков оттолкнул меня подальше, к Тени. От этого воспоминания почему-то стало тепло на душе, а все нутро взвилось роем полудохлых бабочек к груди. — Ты чего? — Мертвец смотрит своими угашенными глазами. Резко стало не по себе, — Ничего. Я встаю и снова ухожу в коридор. Мимо проходят Логи, и я перехватываю у них сигарету, которая, как мне кажется, должна спасти меня от мерзкого чувства. Это чувство не даёт мне сосредоточится, скулит в уши. Я оказываюсь на перекрёстке, сажусь на диван и закрываю глаза. В первую секунду перед глазами мелькают синие дреды, а в следующую - крашеные ногти. Бред. — Доброе утро. Голос за спиной пробирает до мозга костей. Я чувствую кошачий взгляд, который дерет душу. — Доброе, Сфинкс. Он садится позади меня и продолжает сверлить взглядом. — Что с тобой случилось? Так и хочется послать его нахуй за наблюдательность, но не могу. — Ничего. — Пиздишь, как дышишь, а дышишь ты хуево, — в голосе усмешка. Я поворачиваюсь и натыкаюсь на взгляд четвёртой. Тот самый хищный и испытующий. По спине сразу пробежали мкрашки. Я поджимаю хвост и уши при взгляде Мудрой кошки. — Не знаю… — Ну тогда ладно, — Сфинкс уходит. Просто уходит, просто растворяется за зелëной призмой. В голове не укладывается, почему он не стал допытываться. — Здравствуй, Рыжий. А вот теперь понятно почему. — И тебе доброе, Стервятник. Я уже тысячу раз пожалел, что вышел из Крысятника. — Как тебе вчерашние посиделки? — он облокачивается на трость и кажется самым сексуальным мужчиной в Доме. Эта мысль меня пугает. — Не считая псов, все было хорошо. Четвёртая умеет принимать гостей,— всем своим видом стараюсь не выдавать волнения и вожделения при взгляде на Большую Птицу. — Кстати, насчëт псов, — Стервятник перешёл на вожаческий тон, — Что думаешь о Помпее? — А что о нем думать? О мертвых либо хорошо, либо ничего. По коридору прошёлся ветер ностальгии. Дом давал понять, что такой разговор его стены уже слышали. — А о Курильщике? А этот вопрос стал неожиданностью. Я поднимаю глаза и сталкиваюсь с горящим хищным взглядом. — Оборотней все боятся. Мало ли кто мог его настолько невзлюбить. Тебе до него вообще дела никакого не было. — А кому было? — Помпею. И только сейчас в голове сложился пазл. Ведь вожак псов не выносил Слепого, но никак не мог пошатнуть его репутации, а здесь появился пугливый Фазаненок, который не прижился в четвёртой. Проще всего выставить виноватым Слепого, как их вожака. Но… — Я там оказался не к месту, — словно прочёл мои мысли Стервятник. — Так ты точно в этом уверен? Этот разговор набирает все новые обороты. — Нет. Точно что-то может знать только Слепой. — Но почему он тогда это допустил? — Он не всевидящее око, и у него бывают ошибки, — поведя плёсами, ответил Птица. — И то верно… В этот момент к Стервятнику подбежал кто-то из птичек и, щебеча что-то полу плача, увёл его. Тот кивнул на прощанье, а я решил не оставаться больше на Перекрёстке. Уж слишком много встреч за сегодня. — И снова здравствуй, — Сфинкс появляется прямо за поворотом на лестницу. Сердце чуть в пятки не ушло. — Ага. — Что-то ты робеешь при нëм, — он кивает головой на удаляющегося Птицу. — С чего ты взял?— мы начали вместе подниматься по лестнице. — Я вроде не слепой, — усмехнулся Сфинкс. — Не упоминай его всуе, — я скривил лицо в привычную гримасу. — И все же? — Гормоны, мой дорогой друг. Перед этим мужем сложно устоять, — я снова запел, как сводник и гад. Лучше так, чем копаться в себе. — Ну-ну. Я повернулся, а Сфинкса уже не было. Как и всегда. И впереди исчез за дверями третьей Стервятник. Я тоже сгинул в Крысятнике, где Мертвец снова втыкал в потолок, а кто-то душил кого-то наушниками.