Лебеди не едят марципана

В сочельник с неба повалил густой, перьевой снег, устилающий промёрзшую заледеневшую землю. Эта зима в целом вся выдалась такой — зубодробящей, морозной, что ли, от нее внутри стекленели легкие и стыли клубы пара, вырывающиеся изо рта. Месяц над головой игриво подмигивал ползущим снежным метелям, когда очередной порыв ветра гнал их по тротуарным дорожкам, щеки и нос царапало холодом, руки немного тряслись и застывали, но Кавеха хватило на еще один точно прицеленный и меткий удар. Снежок прилетел прямо в затылок и белой пылью осел на чужих пепельных волосах, отчего парень победоносно вскрикнул и попытался удрать с места происшествия. — Не забывай, что мы так или иначе пересечемся дома, — бросил ему в спину ровный размеренный голос, но вскоре затих в спокойствии снегопада. От высоких стен улиц продолжал отражаться эхом раскатистый гулкий смех, Кавех раскраснелся на морозе и сиял теплой улыбкой, от которой таяло все измерзшееся нутро. Сегодня был их зеленый спектакль — последнее выступление сезона перед долгими Рождественскими каникулами, и Кавех с самого утра был в таком приподнятом воздушном настроении — он пургой летал по сцене, путал текст роли и незаметно подначивал аль-Хайтама делать то же самое, отрывая того от излюбленного принципа доводить любое выступление до идеала. — Не будь таким скучным, завтра же Рождество, — ответил Кавех, подбираясь обратно к своему парню и наваливаясь на него всей своей немалой тушкой, — Признай, тебе очень понравилась шутка в середине второго акта, я видел, как ты улыбнулся! — Актеру бесспорно удалась сцена. Кавех не стал ничего отвечать, просто сыпанул еще одну горсть снега за шиворот и сверкнул огнями на своих оленьих рогах — те крепко цеплялись за макушку невидимками и не упали даже тогда, когда во время очередной сцены Кавех козленком проскакал от портьер до портьер, сбивая с ног половину актерского состава. После спектакля стоило поспешить домой — Тигнари и Сайно уже наверняка закончили с приготовлениями и ждали их на праздничный ужин, но парни задержались на улице, глядя на густой снегопад в ночном сонном мареве и яркие пятнистые гирлянды, украшающие фасад театрального здания. Стоять вот так — рядом, крепко прижавшись плечами и переплетя продрогшие ладони, было уютно и тепло, в переулках домов слышались тихие рождественские песни и отголоски скорого счастья — весь город погружался в это подвешенное предвкушение далекого чуда, от которого внутри что-то приятно завораживало. — Извините, — неожиданно раздался незнакомый тонкий голосок где-то снизу, после чего Кавеха настойчиво подергали за рукав пальто, — А вы на самом деле взаправдашние олени Санты? Он опустил взгляд и выцепил сияющие светлые угольки глаз, смотрящие на него с такой затаенной надеждой, что сказать «нет» просто не поворачивался язык. Гримм, оставшийся на их лицах после представления, лишь сильнее убеждал девочку в правильности собственных выводов, но она, так или иначе, ждала подтверждения от самих парней, слегка насупившись. — Да, самые что ни наесть взаправдашние. А у тебя какое-то дело к Санте, малышка? Девочка уперто кивнула, поправила съехавшую на лоб шапку-лягушку и хлюпнула раскрасневшимся носом. — Моя сестра должна была встретить меня после работы, но попросила подождать ее здесь и теперь я не знаю, что мне делать. Она говорит, что подручные Санты очень добрые и всегда помогают, поэтому, не могли бы вы помочь ей быстрее меня забрать? — Мы, олени Санты, не особо понимаем что-то в человеческой работе, так что сделать за нее у нас ничего, к сожалению, не получится… Если она должна быть где-то неподалеку, мы можем вместе ее подождать, верно? Но если твоя сестра вскоре не придет за тобой, мы обязательно ее найдем, хорошо? — ребенок кивнул, — Отличненько, тогда давай знакомиться! Я — олень Кави, вот он — просто олень. — Хайтам. — Олень Хайтам, так уж и быть. А как зовут тебя? — Кавех улыбнулся, отходя ближе к лестничному крыльцу театра и увлекая за собой их новоиспеченную знакомую, которая внимательно кивала на каждое слово и, кажется, действительно запоминала все, что ей говорили. — Меня зовут Коллеи! — малышка протянула растопыренную ладошку вперед для рукопожатия, и Кавех ответил на него со всей осторожностью, на которую был способен. — Итак, Коллеи, тебе хотелось бы заняться чем-нибудь прямо сейчас? Ты знаешь, у нас — оленей Санты — есть куча забавных историй, может быть, я поведаю тебе одну из них? — Я была бы не против! — Замечательно, тогда слушай, — Кавех забежал повыше на ровную мраморную площадку, чтобы занять свое привычное место посередине, то, которое обычно являлось центром всех театральных софитов в самом начале спектакля, а после громко продекламировал, — Ах, что-то смастерил нам на это раз Санта! — и радостно захлопал в ладоши. — Нет-нет, — сразу же отозвался на реплику аль-Хайтам, который с момента встречи девочки хранил отстраненное молчание, — Санта рассказывал мне о прекрасном замерзшем саде. Там большое озеро, по нему плавают чудо какие красивые лебеди с золотыми ленточками на шее и распевают красивые Рождественские песни. Потом из сада выйдет девочка, подойдет к озеру, приманит лебедей и будет кормить их сладким марципаном… — Но лебеди не едят марципана! — перебил аль-Хайтама Кавех, и они вдвоем полностью погрузились в свою историю, лишь изредка посматривая на удивленную и радостную Коллеи, которая слушала весь их диалог с замиранием сердца. Снег все падал и падал с небес, припорашивая шапку девочки, а сказка про щелкунчика, видоизмененная и временами шутливая из-за лишних колких диалогов двух актеров, шла своим ходом. Текст вспоминался просто, несмотря на то, что всю последнюю неделю они отыгрывали совершенно другой спектакль. Кавех кривлялся, носясь по импровизированной сцене, аль-Хайтам очень серьезно и профессионально произносил каждую реплику, будто старался не ради одной слушательницы, а ради полного зала. Они все так заболтались, что услышали запыхавшийся и тревожный голос лишь с третьего раза, когда громкий окрик «Коллеи!» вихрем пронесся между домами. К ним на всех парах неслась девушка, придерживая теплый шарф на шее и светясь красным замерзшим лбом. — Боже, Коллеи, прости, что я так сильно опоздала! — девушка укрыла в объятиях ребенка, прижимая ее крепче к своей груди, и подняла на руки. — Ничего страшного, ты же все равно пообещала прийти. Тем более я была не одна, самые взаправдашние олени Санты рассказывали мне интересную историю, представляешь? Ты просто обязана ее послушать, я запомнила и все-все тебе перескажу! Коллеи уткнулась лицом в чужое плечо, а ее старшая сестра облегченно выдохнула, оседая на нижние ступени театра и восстанавливая дыхание. Те наверняка отдавали морозом и холодили ноги, но сейчас все это было сущей мелочью по сравнению с воссоединением двух сестер. Эмбер работала в этот день допоздна, практически до последнего клиента, и попросила Коллеи подождать ее во дворе магазина. Кто же мог знать, что та уйдет так далеко вдоль по улице и настолько сильно заставит за себя переживать? Ох, если бы родители узнали!.. Было страшно даже думать об этом. — Наша миссия на сегодня закончена, так что мы отправляемся дальше, скоро ведь придется разносить подарки, Санта-Клаусу без нас никак, — улыбнулся Кавех, спрыгивая с крыльца и возвращаясь к аль-Хайтаму, который все еще стоял в стороне. — Спасибо вам огромное, я не представляю, что было бы, не присмотри вы за ней… — Это наша работа, — засмеялся Кавех, забавно подергивая плечами, будто пытаясь смахнуть с них снежную пелену. — Счастливого Рождества, — сказал аль-Хайтам на прощание, без промедления разворачиваясь и устремляясь вдоль по тротуару. Кавех махнул рукой девушкам, а после поспешил за парнем, стараясь не отставать от его быстрого строгого шага. Они и так припозднились — Тигнари наверняка уже закипал, как чайник, и рассерженно караулил взглядом входную дверь. От представившейся перед глазами картины Кавех снова засмеялся, хватая чужую руку под локоть и теряясь вместе с аль-Хайтамом в лабиринтах кирпичных домов. В конце концов, театральное крыльцо полностью опустело, оно освещалось неясными теплыми огнями и хранило в себе крупицы праздничного имбирного тепла. И даже если на миг — на самый короткий миг — город был обесточен горечью, этого вполне хватило, чтобы пообещать следующему году больше всеобщего света. Этого хватило, чтобы сделать кого-то счастливее.