Опавший ликорис сияет во тьме

Это произошло совсем не неожиданно для меня. Можно сказать, что я даже ожидала, что жизнь подкинет мне это испытание смертью. В момент, когда всё что оставалось делать, так это возносить молитвы к господу и уповать на милость судьбы. В момент, когда я уже ничего больше и не могла сделать. В момент, когда закат был так же ярче самого солнца, мне пришлось поменять свою судьбу, став истинной. Впрочем, с тем чтоб менять направления судеб проблем у меня не было никогда. Вся моя жизнь была посвящена выполнению великого замысла, данного мне всевышним, и противиться было не дано. Всегда я делала то, что делать было положено. Всегда честно, неся бремя проводника, я вела уже прожитые судьбы к завершению. Иногда вела их за руку, нежно поглаживая пальцы рук, подбадривая ласковым словом о том, что та сторона не так уж и страшна, главное не упусти меня из виду, а иногда тянула и гнала, доводя до нерадивых осознание своего положения, меня всегда раздражала их тяга к сопротивлению моим действиям. Это всегда было сложно в исполнении, и всегда интересно в наблюдении. Миллионы лет не смогли сделать мою рутину скучной и вялой, всё не тянулось как тёмная смола, а лилось как душистый мёд, гладко и плавно. Сложно воспринимать всё как обыденное, когда какую-то удивительную работу выполняешь ты и только ты во всей вселенной. Во всей необъятной вселенной каждый из нас так или иначе играет свою непосредственную роль. Кто-то играет с явным артистизмом и энтузиазмом, наслаждаясь своей ролью как самым вкусным лакомством, а кто-то уныло, гнусно да нехотя, словно их насильно внедрили в этот мир, хотя по сути, выбора действительно не было. Большая роль или маленькая — она важна в определённой степени, и я всегда знала это, вещая информацию тем, кому необходимо услышать её, когда они видели меня на стыке миров, но сама до сих пор сомневаюсь, а верила ли я сама в это? В то, что и я этими своими делами играю действительно значимую роль? Ведь заменив меня на механическую конструкцию мало что бы изменилось, понимание этого факта всегда нагоняло на меня неописуемую тревогу, которую до последнего времени я успешно могла подавить, но только до недавнего времени. Сложности осознания. Но чем же должна была заниматься моя несуществующая душа, чтоб предаваться таким рассуждениям? Ответ был на поверхности, всё потому что я проводник душ заплутавших. Понимаете, проводник, это эдакая расска, созданная в одном единственном экземпляре для того, что призраки да души неупокоиные, назовем их «заблудшими», отправлялись на сторону света или же сторону тьма. Процесс крайне щепетильный и важный для существования всего живого в мире. Призраки не должны населять мир живых, они являются ошибкой смерти, дефектом, с которым мне суждено успешно бороться мирными и лояльными методами, переводя каждого по отдельности. Ах, а в былые времена всех просто стирали под ровную землю. Вот и работаю я уже какую тысячу лет, нахожу призраков, провожу их через свой чудесный, обустроенный бесцветный мир, и оставляю их на иной стороне. Я — единственный в этом мире и прочих мирах проводник, собственной персоной. Всё свое серое, бесцветное существование я посвящаю выполнению той задачи, с целью которой была создана. Я даже обустроила для них целый промежуточный мир! Огромное пространство, через которое теперь провожу заблудшие души. Розово-алый, отдающий всеми тёплыми цветами и одновременно внушающий безнадёжность пятна крови закат там единственное, что душа может разглядеть на небе, помимо мелкой точки искусственного солнца. Похоже, многие чуяли его искусственность, потому надежды оно никому не внушало. Поле, огромное красное поле, усыпанное красными, сияющими своей красотой ликорисами, который словно говорят с теми, кто соизволит на них взглянуть. Лепестки совсем не искусственно блестят, каждый из них — искусство, выращенное для того, чтоб им любоваться и приводить душу к успокоению, бутоны тянутся к закатному небу, желая подняться ещё выше. Можно ощутить их аромат, потрогать руками, но не забрать с собой, этого я не позволяю. Меж двух усыпанных цветами полей проложилась тропа, по которой собственно я и веду тех, чьи души зовутся заблудшими. В конце наш ждёт лишь одно, но об этом говорить мне не стоит, бессмысленно. Мы лишь уходим в туманность. По началу все они пугаются и желают сгинуть с глаз моих далеко-далеко, но завидив мои поля ликорисов, мой яркий, не меняющий своего положения никогда, закат, понимают, что к чему. Удивительно кстати, что понимают, ведь те, кого я называю живыми ничего обо мне не знают. До момента смерти и становления призраками, ошибки смерти, они знать не знают что где то существует проводник, и существует он только для того, чтоб перевести их на другую сторону. Может, с достижением смерти их интеллект заметно повышается? Хотя, это я могла бы смело опровергнуть. Многие, узнав о том, что настала окончательная смерть, впадают в ярость, в истерику. Ах, если бы я могла им чем то помочь, но я понимаю их. Видите ли, когда кто-то после смерти становится призраком, он не ощущает что умер, и считает, что смерть обошла его, что у него есть ещё шанс и время жить, у многих второе дыхание открывается. А попав ко мне, чем их утешить? Это ведь конец, тупик, из которого выхода нет и быть не может. Порой я питаю к ним сожаление, потому и хочу облегчить этот миг для них, всячески адаптируя бесцветный мир под них. Все же, каждому из них суждено пройти со мной ха руку по тропе, как и мне суждено провести их и отпустить. Мы находимся в совершенно похожих условиях с ними, жаль что вместо того, чтоб понять это, они решают ненавидеть меня. Но опять же, я их понимаю. Такова наша доля. Это продолжалось долго, я не считала, но знаю, что прошли миллионы лет после великого бедствия, а работы всё не убывало. Но всему приходит конец, даже работе с самой смертью. Я проводник, и меня терзают тяжелые вопросы. Что же произойдёт, когда всё для меня остановится, подобно часовому механизму? Когда то, что придавало моему существованию смысл, вдруг пойдет на убыль? Этого не могло произойти, но это произошло. У меня нет срока службы, ей никогда не приходит конец. Я никогда не рождалась, следственно, я никогда не умру. Я не жива и не мертва, внутри меня не бьётся сердце. Я ведь даже не материальна в своей сути, лишь энергия, способная стать телом. Неважно каким телом, хотя я предпочла тело молодой девушки. Смысл существования моей оболочки лишь в одном: выполнять свою работу, переправляя призраков, будучи для них проводником их мира живых, в мир мёртвых. Но все это станет крахом, ведь время иде́т своим чередом. Всё преобразовывается, на выженой изгаженой земле вновь расцветают цветы, вьюги и метели сменяются весенним шумным зноем. Мир спешит и меняется, только я остаюсь на месте. Сменяются поколения, а я так же спокойно веду эти поколения, коли они попадаются ко мне. И сердце бы щемило по дикому, от того что не дано мне быть частью всей этой цепи меняющихся закатов и рассветов, но это вовсе не то, что беспокоило меня. Призраки пропадали. Видно, смерть улучшила свою работу, ныне призраков становилось всё меньше и меньше. Работы меньше с каждым днем, это не на шутку встревожило меня по началу, но очень быстро я осознала, что оно того не стоит, ведь что я могу сделать? Как поступить? Дела иных меня не касаются. Честно сказать, я и не помню, когда последний раз покидала бесцветный мир. Я определенно его покидала, но было это так давно, что мне уже и не вспомнить этого события. Я поняла, что это начало конца. Скоро все для меня закончится, дефектов смерти более не будет. Заблудшие души найдут свой путь во тьме и без меня, так спрошу же себя: зачем мне впреть быть? О, этот коварный вопрос, который подкрадывался ко мне незаметно столько лет… Он наконец-то приступил к поеданию моего «я», разрывая его на мелкие кусочки, кусая за самые болезненные места, посыпая солью мои уже не кровоточащие раны. Но тому было не свершиться, ведь судьба злодейка умна, и знает, на какую дорогу направить своих дочерей и сыновей. Мы с ней очень тесно связаны, практически сёстры. Мне стоило на неё злиться, ведь как же так. Столько лет я была верна своему делу, добросовестно выполняя всё что нужно, и даже больше чем стоило бы по моему мнению. Создавая меня, господь видел во мне спасение от призрачной напасти. Самому ему уж было не справиться после великого бедствия, когда произошло то, что ни в одном мифе и не в одной легенде произойти не могло. Уж сколько лет мы лишены ада и рая, и даже мне подле не известно что происходит там, куда я отвожу души, но я всё рано отвожу их туда, потому что знаю, так нужно. Я могу лишь вещать несчастным о тьме и свете, не зная даже того, насколько правильными являются мои термины. Им нужна надежда, нужна вера в то, их дальнейший путь не принесёт им той боли, которую они испытали при жизни, в такие моменты я становлюсь особенно ласковой к ним, вселяя вновь веру в то, что всё не безнадёжно. Если бы термины чувств были бы правильно применимы ко мне, то я бы сказала, что люблю заблудших. Да, многие из них действительно желают мне всего самого наилучшего лишь потому что я не могу вернуть их назад, не могу заставить их сердце биться заново. Я не испытываю вины, но то чувство абсолютного непонимания собственного «я» в смеси с этим ситуативным чувством даёт мне нечто ужасное, что уже не поедает меня медленно и верно, оно бьёт в самое сердце, прокалывая его острым кинжалом множество раз, оставляя такую рану, из которой хлещет густая алая кровь, заливая мою пустоту своей болью. Не могу говорить точно, но возможно я хотела бы к себе чать больше… Уважения? Нет, скорее благодарности. Необходимый минимум, перевести душу, неважно каким способом, хоть бей сзади по голове и неси, но я же выбираю иной, очень сложный метод, и пожалуй это действительно стоило бы ценить. Хотя, это уже не так важно, ведь вскоре ценить будет некому. Я быстро смирилась с тем, что моё исчезновение как существа и личности близко, стоит только немного подождать и я растворюсь, медленно и мучительно, я уже начала замечать этот процесс за собой. Я просуществовала очень долго, так и не познав ни единой прелести жизни, ни заведя ни единого близкого знакомства и ни разу не сделав что-то исключительно для себя, за исключением моментов связанных с упрощением повседневной рутины. Это было фактом, который я могла просто принять. Я не делилась своим внутренним никогда и ни с кем, потому мне никто не мог подсказать, а что же делать дальше, как быть с этой зверинной тоской и непониманием смысла происходящего. Я ведь не иные, откуда мне знать, что испытывают они, и похоже ли это хоть немного на то, что приелось мне? Я никогда этим не делилась, кроме одного раза. Удивительно, но этого единственного раза хватило, чтоб изменить мой мир и мою жизнь навсегда… 13:07. …Я стою у порога дома, разглядывая дверь. Судьба направила меня, мне пора идти к тем, чьи судьбы будут переплетены со мной.