Фальшивый парень

Уэнсдей ненавидела среды. И дело было вовсе не в название, всё из-за урока физкультуры. Пот стекал по ее лицу, волосы прилипали ко лбу, и этот ужасный запах пота. Прыщавые мальчики, пропитанные ужасным запахом, дышали, так будто пробежали марафон. Вид, этого всего был отвратительным. И она наслаждалась ужасом, но не школьными гормонами и слишком большим количеством лосьона после бритья. — Уэнсдей! Его голос пронзил её барабанные перепонки, когда она услышала шаги; затем его дыхание, потом почувствовала тяжесть его руки на своем плече. От него пахло не так, как от всех парней, возможно, ему не хватало едкой вони того, что физические упражнения могут сделать с телом. Вместо этого от него пахло ванилью. — Ты уронила это, — сказал Ксавье и дал ей черный носовой платок. — Спасибо. Но он не ушел, продолжая идти бок о бок с ней. — Итак… у тебя есть пара для школьных танцев? — Нет, потому что я предпочитаю не участвовать в такой глупости — Это не глупость, возможно, это способ показать всей школе, что в тебе кто-то заинтересован. — Так это то, чего ты хочешь? Ксавье рассмеялся, запустив руку в волосы, и Уэнсдей задумалась: пригласит ли он её на бал? Не то чтобы ей нравилось танцевать, когда нормальный человек должен был бы спать, но незначительной части её, было любопытно. Ее мать пошла бы на бал и выиграла, но она не её мать. В любом случае, почему внимание парня заставило её почувствовать себя другой или лучше по отношению к себе? — Ты поверхностный и неуверенный в себе — сказала Уэнсдей спустя какое-то время, и Ксавье снова рассмеялся. — Спасибо, я запишу это… — Запиши. Это качества, которые заставляют человека терпеть неудачу и принимать неправильные решения. Она ускорила шаг, чтобы успеть за ним, и не оглянулась, даже когда услышала его вздох. Он был высоким парнем. Но мысль о бале весь день крутилась в уголке её сознания, и когда она сидела за своим столом, готовая писать, в голове у нее все перемешалось. — Мне нужно на свидание и платье для бала, — сказала Энид и встала на свою розовую кровать. — Я пытаюсь писать, а ты отвлекаешь меня. — Ты пялишься на эту штуку уже 30 минут. Я считала. В чем дело? Ты можешь рассказать мне, потому что соседи по комнате делятся своими секретами. Это из-за Ксавье? — Что из-за Ксавье? — Спросила Уэнсдей и хмыкнула. Конечно, все видели их на поле, что и было её планом с самого начала. — Он спросил тебя об этом? — Нет. Я даже не встречаюсь с ним. — Ну что ж… вам не обязательно быть вместе в буквальном смысле, если вы… На всякий случай попробуй с ним, сходить на бал. Уэнсдей закатила глаза и уставилась на чистый лист бумаги. С ней никогда не случалось, чтобы она не записала что-то на бумаге только потому, что парень спросил её о бале. Энид хихикала, у нее болели глаза, розовое ложе царапало ее роговицу своей яркостью. Ее мозг завис, и все, чего хотела Уэнсдей, — это побыть одна, в окружении тишины и собственных мрачных мыслей. Но Энид была радужной посыпкой, разбросанной по ее мозгу. — Я собираюсь прогуляться. — Можно мне пойти с тобой? Уэнсдей уставилась на неё, нахмурила брови и схватила свою куртку. В комнате было душно, но ночной воздух был слишком прохладен для неё, так как ветер был сильный. Какое бы тепло ни сохранялось в течение дня, оно сменилось с наступлением темноты. Именно тогда она услышала треск, что-то похожее на треск ветки, сломанной ботинком, только с большей интенсивностью. Порыв ветра, и Уэнсдей оказалась брошенной на землю, когда с её стороны раздался громкий удар. Она ударилась спиной о тротуар, но ее голова коснулась чего-то более мягкого — руки. Это все, что она могла вспомнить, когда открыла глаза, и ослепительный белый свет ударил ей в роговицу. — Ты вернулась из мертвых — сказал Ксавье, улыбаясь. — Ты чуть не умерла. — Я могла бы справиться с этим сама, — сказала Уэнсдей и встала с земли. Всё кружилось и было размытым. Маленькие черные точки мешали видеть, не то, чтобы она жаловалась на то, что не видела самодовольное выражение лица Ксавье. — Или… ты могла бы просто сказать «спасибо»? Как это сделал бы обычный человек. — Потому что ты хочешь моей вечной благодарности, чтобы доказать свое скрытое рыцарство и поразить меня, чтобы я пошла с тобой на танцы? — Черт возьми, Уэнсдей… Я… неважно, я рад, что ты в безопасности и не мертва, но, наверное, мне следовало позволить статуе раздавить тебя. — Я не боюсь маленькой статуэтки — сказала она, но ее ноги дрожали, и когда она оперлась на локти, Ксавье бросился к ней и помог встать. — Я провожу тебя обратно в твою комнату. Это не было похоже на вопрос, и когда он вел ее по коридору, его присутствие успокаивало; его пальцы едва касались её, но их тепло просачивалось сквозь её блузку. Тело Уэнсдей покалывало, и его мягкий ванильный аромат наполнял её лёгкие. Раздражающе мило. Он ничего не говорил, что, казалось, было не в его характере, но даже её голос, казалось, предал её. Первые слова, которые она произнесла через некоторое время, были произнесены дрожащим шепотом. — Я в порядке, прекрати вторгаться в мое личное пространство — сказала она, но его хватка осталась прежней, хотя он держался на большем расстоянии. — Я так и сделаю, потому что это твоя комната. Ты сможешь зайти внутрь? — Я позволила тебе проводить меня только потому, что мне было жаль тебя… — Сказала Уэнсдей, но когда она открывала дверь, ее нога соскользнула, и она ударилась лбом о дверь. В одно мгновение Ксавье поймал ее, очень аккуратно, а затем отступил назад. — Ты сказала, что справишься. Я буду смотреть, как ты идешь в свою комнату. — Ублюдок. — Давай же, иди. Она знала, что он ухмыляется, потому что это должно было доставить ему какое-то удовольствие, видя, как она использует стену, а затем любую мебель, чтобы сохранить равновесие. Парни, есть парни. — Закрой дверь. Но Энид было хуже, хотя она и оставалась на своей собственной кровати, наблеванной единорогом. По крайней мере, Ксавье держал рот на замке. И пока Уэнсдей неподвижно лежала в своей постели, натянув одеяло до подбородка, она снова почувствовала запах ванили. Его там не было, но он впитался в её пальцы или, возможно, в волосы. Его запах. Это было полным идиотизмом — думать о парне, но ночь была долгой и темной, и Уэнсдей совсем не хотелось спать. Потому что, сколько бы она ни ворочалась, все, что она могла видеть, это самодовольное выражение лица Ксавье или чувствовать его руку на своем локте. Как это вообще будет ощущаться на её голой руке? Возможно, теплый, мягкий и покалывающий; он, проводящий пальцем вверх и вниз по внутренней стороне ее локтя, вниз к запястью, прослеживая её вены. Почему она воображала все это с парнем? Падение, должно быть, повредило ее рассудок и сделало её восприимчивой к мечтаниям наяву. Утром все это было бы просто постыдным моментом. И все же, когда Уэнсдей проснулась, она улыбнулась. Четверг означал урок биологии в лаборатории, что означало сидеть рядом с Ксавье. — Я люблю четверги — громко сказала Энид, и Уэнсдей застонала. — Почему? — Это значит, что завтра пятница, а это значит, что школьный бал состоится через неделю. Но у меня нет пары. Не могла бы ты пойти со мной за покупками платьев? — спросила она, хлопая ресницами. — Я ненавижу ходить по магазинам. — Это обязательно для соседок по комнате. — Почему? — Перестань задавать вопросы и просто пошли. Возможно, поход по магазинам мог бы считаться, небольшой экспедицией. Но по мере приближения урока Биологии, Уэнсдей начала чувствовать себя плохо. Должно быть, это из-за падения, затронувшего часть ее мозга, поскольку желудок скрутило, сердце билось быстрее, нерегулярно, а ладони вспотели. Ее щеки порозовели. Что-то было не так, особенно когда она села рядом с Ксавье, от которого сильнее пахло ванилью. Его волосы были собраны сзади, и одна прядь упала на щеку. — Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он. Прикоснется ли он к ней? Ее рука, запястье, возможно, её локоть? — Хорошо. Прошлой ночью я тоже была в полном порядке. — Держу пари, что так и было. Он рисовал паука в своем блокноте, и впервые она заметила, какие тонкие и длинные у него пальцы. Его навыки были довольно хороши, и Уэнсдей поймала себя на том, что больше внимания уделяет тому, как он водил карандашом по странице, чем тому, что рассказывала Торнхилл. Ее затошнило от его запаха, от того, как плохо она себя чувствовала по какой-то неизвестной причине. Должно быть, она подхватила грипп. И странный трепет в животе возвращался каждый раз, когда Ксавье проходил мимо неё в коридоре или одаривал одной из своих глупых улыбок. Ничто больше не имело значения, не тогда, когда Уэнсдей поймала себя на том, что рисует маленькое черное сердечко в своем блокноте. Несомненно, это было сердечко, и когда она прикоснулась к обеим щекам, они горели. Она подхватила лихорадку. — С тобой все в порядке? — Спросила ее Энид, но Уэнсдей бросилась на кровать и накрыла голову всеми подушками и одеялами, которые смогла найти. На третий день один только вид Ксавье или его запах заставляли ее сердце трепетать. Может быть, у нее аллергия на его одеколон. На четвертый день Уэнсдей увидела свой первый сон, в котором Ксавье танцевал с ней, кружа её, на глазах у всех. В понедельник утром, измученная самым жестоким образом, Уэнсдей придумала, как утолить жажду и сбежать из своего хомячьего колеса. Для этого плана ей нужен был Ксавье. Он был в своей мастерской, заброшенном деревянном доме, где проводил большую часть своего времени, за рисованием. Эту информацию она получила, когда преследовала его всё воскресенье. Но когда она постучала в дверь, ее первым побуждением было убежать. Что она делала? Возможно, это было бы нормальным поведением для ее матери, но мальчики никогда не вызывали в ее груди и разуме ничего, кроме раздражения и отвращения. Так что же в нем было такого особенного? — Уэнсдей — спросил он, и его волосы восхитительным образом упали ему на лицо. Изнутри просачивался теплый воздух, и она слегка поежилась, когда ветер закружил вокруг ее голых лодыжек. — Нам нужно поговорить. У меня есть для тебя предложение. — Какое предложение? — Мне нравится один парень. — Он один из моих друзей?.. — Спросил Ксавье, поворачиваясь к ней спиной. — Не твое дело. Насколько хорошо ты умеешь хранить секреты? — Достаточно хорошо. Она фыркнула, откинула челку с глаз и переступила с ноги на ногу. Еще было время повернуться и сказать ему, что все это была просто шутка. Но ее бьющееся сердце, выпрыгивающее из груди, подталкивало ее. — Я… Я никогда не была… знаешь, парни меня никогда не интересовали. Не… в романтичном смысле. И я хочу произвести впечатление на этого… парня, единственная проблема в том, что… Я никогда не целовалась и ничего такого не делала… ни какой либо романтики. Я не хочу его пугать. — сказал Уэнсдей после долгой паузы. — И что ты хочешь от меня? — Спросил Ксавье, склонившись над своим столом. Она хотела увидеть его лицо, взвесить его реакцию, но её не было. Неужели ему вообще было все равно? — Ты мне нужен — ты действительно хочешь, чтобы я все это сказала? — Это твое предложение… — сказал Ксавьер и, наконец, повернулся, скрестив руки на груди, и самодовольство отразилось на его лице. — Я слушаю. — Мне нужна твоя помощь, чтобы тренироваться. — Спорт? — Целоваться! — сказала она и топнула ногой. — Это поцелуи, объятия и все, что делают пары. Я понятия не имею, как не… реагировать плохо. — О, я никогда не думал, что услышу от тебя что-то подобное. — И ты этого не сделаешь, если будешь сохранять это самодовольное выражение лица. Срок действия предложения истекает в… — Хорошо, хорошо, я помогаю тебе. Но что мне от этого будет? — Спросил Ксавьер. — Что ты имеешь в виду? — Я помогаю тебе… так какую же выгоду я получаю? Уэнсдей снова закатила глаза, прежде чем ей в голову пришла одна ярко-ужасная идея. — Я пойду с тобой на школьный бал. — Тогда договорились, — сказал Ксавье. А потом наступила тишина, ее сердце гулко стучало в ушах, а ладони вспотели. Должна ли она была уйти или, возможно, приблизиться к нему, инициировать первый контакт? — Хм… ты хочешь… начать тренироваться прямо сейчас? — Спросил Ксавье, и он больше не ухмылялся и не выглядел высокомерным. Его щеки порозовели, и он продолжал потирать руки. Это сводило ее с ума. Он сводил ее с ума. — Да. Нет. Я имею в виду… что нужно сделать? — Давай просто… держаться за руки? Для тебя это нормально? — спросил Ксавье, и Уэнсдей кивнула. Поэтому он подошел ближе, шаг за шагом, пока не оказался прямо перед ней, на три головы выше и нависающий, как грозовая туча. Его холодные пальцы коснулись тыльной стороны ее ладоней и задержались там. На удивление мягко, Ксавье не спешил. — Это нормально? Уэнсдей кивнула, и когда она подняла глаза, он уже смотрел на нее; вот каково это — быть так близко к парню? Еще чуть-чуть, приподнявшись на цыпочки, она могла бы поцеловать его. Застанет ли это его врасплох? Она рванулась вперед с чуть большей силой и скоростью, и вместо легкого чмоканья, которое она себе представляла, они столкнулись носами и лбами. — Черт, ты пытаешься довести нас до сотрясения мозга? — Спросил Ксавье, смеясь. – Неужели это… это должен был быть поцелуй? — Не смейся. — Я не смеюсь. Это просто… вот — сказал Ксавье, и его руки нашли её щеки. Прикосновение было странным, но в каком-то смысле приятным, и когда его дыхание согрело её лицо, она закрыла глаза. Ничто не могло подготовить её к этому, так как первое прикосновение губ заставило её застыть на месте. Рот Ксавье был сухим, а не мокрым и скользким, как она представляла себе поцелуи. Он все еще прижимался к ее губам, губы к губам, мягкие и довольно приятные. Одна из его рук оставила её щеку и переместилась на подбородок, затем на шею. Именно тогда его губы шевельнулись и поцеловали её нижнюю губу. Её руки безвольно лежали вдоль тела, но она никогда не видела, чтобы девушка ничего не делала. Итак, Уэнсдей схватила его за джемпер и потянула, сильнее, чем ожидалось, потому что они столкнулись грудью, и она прижалась к стене. Его руки лежали рядом с ее головой, пальцы лежали на дереве, а его тело прижималось к её телу. Это была ужасная идея. — Эй… Все в порядке? — сказал он и отстранился. — Прости, ты схватила меня, и я подумал, что ты… — Ты неправильно подумал. Целоваться скучно. Зачем целовать кого-то несколько минут подряд, если это так… скучно. — Это только начало. Я… я не хотел тебя пугать. — Я никогда не пугаюсь. Ксавье смеялся, над ней или с ней, она не была уверена, но его взгляд изменился, когда она облизнула губы. Вкус у них не изменился, но на ощупь они стали более нежными. Рука Ксавье легла ей на талию, и его губы снова коснулись ее губ, только они начали двигаться. Она повторила логику, стоящую за этим, целуя его верхнюю и нижнюю губы, позволяя своему рту оставаться мягким. Но, по собственному желанию, ее руки обвились вокруг его шеи, нащупывая его волосы. Поэтому она потянула, сначала легче, а потом сильнее. Ксавье застонал ей в рот. — Черт возьми, Уэнсдей. Она ожидала, что он применит больше силы, прижмет ее сильнее и прикоснется к ней сильнее, но прикосновения Ксавье были такими же легкими, как и раньше. Это было весело — играть с его волосами, время от времени дергая их, чтобы прислушаться к звукам, которые он издавал, пока она не стала той, кто издавал стоны. Это произошло так быстро, что она не смогла себя контролировать; Ксавьер потянул ее за нижнюю губу, посасывая ее, прежде чем отпустить. Но когда он снова сократил разрыв, вместо поцелуя Уэнсдей почувствовала, как острые зубы прикусили ее губу. — Скажи мне, если хочешь остановиться — сказал Ксавье, и его рука снова легла на ее шею, проведя большим пальцем по ней. Довольно скоро он перестал целовать ее, и когда она подумала, что они закончили, его дыхание коснулось ее уха. Она хихикнула, пытаясь спрятаться, но было слишком поздно. Ксавье пососал мочку ее уха, вонзил зубы в её кожу, а затем поцеловал в шею. Ее пальцы сильнее потянули его за волосы, но он не остановился; все стало теплее и влажнее, его губы сменились языком. Это должно было показаться грязным, но, когда он продолжил, Уэнсдей почувствовала другую влажность, в своем нижнем белье. Она сжала ноги вместе, и по какой-то причине ей захотелось, чтобы его рука переместилась между ними. — Ксавье… Прекрати. — Извини. Черт, я тебя напугал? — спросил он, но Уэнсдей улыбалась и пыталась отдышаться. — Ты этого не делал? Я… ты часто это делаешь? — Что? — Целуешь девушек в твоей мастерской, может быть, даже спишь с ними? — Нет… — Но ты делал это раньше?.. — Когда у меня была девушка. — Точно. — Не бери в голову. Может быть, нам стоит остановиться здесь и продолжить с того места, где мы остановились в прошлый раз? Что бы он ни говорил, это имело смысл, но как она вообще сможет снова подойти к нему для поцелуя? Эта идея казалась нелогичной, но она приняла её. Неужели она просто вела себя как любая другая девушка, жаждущая внимания парня? Возвращаясь в свою спальню, Уэнсдей испытывала отвращение от этой мысли. Думал ли Ксавье о ней? Что бы сделал парень в таком случае или, может быть, он привык к тому, что девочки бросаются на него? Эта мысль ей не понравилась, не то чтобы она жаждала удовлетворить какое-то романтическое желание; это было просто деловое предложение, призванное убить двух зайцев одним выстрелом. В зеркале она выглядела прекрасно, немного порозовев, но ничего необычного. Не так, как будто ее только что поцеловал парень, она почувствовала его пальцы на своём лице и шее. Захочет ли Ксавье пойти дальше? Было странно, что ее мысли были поглощены им, жаждой поцеловать его снова; на следующее утро она отключилась, когда Энид рассказывала ей что-то о лаках для ногтей. Ксавье разговаривал с Бьянкой, улыбаясь и смеясь, и у нее скрутило живот. — Как ты думаешь, они вместе пойдут на бал? — Спросила Энид, пнув ногой камень. — Почему меня это должно волновать? — Кажется, ты ему нравишься… — Ему может нравится хоть тротуар, мне все равно. Но Уэнсдей кипела от ревности, во время утренних занятий, царапая бумагу карандашом до тех пор, пока не проделала в ней дыру. Как он посмел? Ксавье пришел за ней только во второй половине дня, не то чтобы у нее было какое-то намерение искать его. — Пойдем прогуляемся по городу — сказал Ксавье, улыбаясь; его волосы были убраны назад, и ей захотелось позволить им упасть ему на плечи, запустить в них пальцы. Почувствовать его губы на своих, его руки ниже по ее телу. Ее лицо вспыхнуло при мысли о его руке у нее между ног, под юбкой. — Ты… все в порядке? — Просто отлично. Ладно, мы можем пройтись, но у меня сложилось впечатление, что ты был занят с Бьянкой. — Мы просто разговаривали. Ты же знаешь, люди могут оставаться друзьями и после расставания. Уэнсдей пожала плечами, и пока они шли, тыльная сторона ее ладони коснулась его; если бы не переполненный двор, она бы переплела их пальцы. Но когда они проходили через ворота, он взял её за руку. Холодно и тепло. — Ты что, ревнуешь? — Из-за чего? — Я разговаривал с другой девушкой. — Нет… Ты же видишь, как я разговариваю с другими парнями? — Юджин, — сказал Ксавье и остановился, притянул ее к своей груди, смеясь, а затем убрал челку с ее глаз. — Ты такая красивая, ты знаешь это? — Перестань, замолчи. Но его губы прервали ее слова — то самое, о чем она думала весь день. У него был вкус мяты, и Уэнсдей коснулась его груди, осторожно продвигаясь рукой выше, пока не добралась до его шеи. Они спускались к его затылку, и она распустила его волосы. У него были мягкие волосы, а запах ванили был еще сильнее. — Тебе действительно нравится это делать. — Нас могут увидеть — сказала она, но его хватка вокруг ее талии усилилась, как и его поцелуи. Язык Ксавье лизнул складку ее губ, прежде чем он всосал её нижнюю губу в рот; все её тело было теплым, пульсирующим, а между ног образовалась влага. Ощущение было странным, не совсем неприятным, но она понятия не имела, что с этим делать. С каждой секундой казалось, что между ними слишком много слоев одежды. — Пойдем, у нас есть целый день, чтобы целоваться — сказал Ксавье, его губы были блестящими и красными. — Кто сказал, что я захочу заниматься этим весь день? Это такое бессмысленное занятие, как тебе не становится скучно? Но Уэнсдей уже хотела, чтобы он поцеловал её еще немного или, по крайней мере, прикоснулся, обнял ее. — Потому что это весело, это заставляет тебя чувствовать себя хорошо и… другое — сказал он и пожал плечами. Обратный путь в город оказался короче, чем она ожидала, и Ксавье, вопреки её ожиданиям, привел её в книжный магазин. — На самом деле это антикварный магазин. Там есть куча интересных вещей на выбор. Но в основном я прихожу сюда за книгами по живописи или безделушками. Ксавье, казалось, знал это место наизусть, с легкостью перемещаясь между маленькими проходами, рассматривая предметы, изучая их на свету. Ее внимание привлекло кольцо с черным камнем с острыми краями посередине. — Тебе это нравится? — спросил он. — Возможно, я не знаю. — Давай посмотрим книги. Они только что пополнили запасы. Он взял ее за руку и потащил в самый дальний конец магазина, между пыльными томами книг, но у нее было мало времени, чтобы проанализировать их. Ксавье поцеловал её, прижав к стене. Его тело было прижато к ее телу, и когда её нога переместилась между его ног, она почувствовала что-то горячее и выпуклое у своего бедра. Этого не могло быть, не так ли? Она ничего не сказала об этом, потому что Ксавье целовал ее шею, лизал, сосал и покусывал; это было восхитительное чувство, и Уэнсдей почувствовала трепет, когда его палец поднялся выше, к ее груди. Он остановился, и это заставило ее заскулить, когда его взгляд упал на ее лицо. — Могу я прикоснуться к тебе? — Ты уже прикасаешься ко мне. — Прикоснуться к твоей… груди. — О… конечно — сказала Уэнсдей, и первое прикосновение было странным. Он обхватил и сжал её грудь через джемпер, но ничего особенного не произошло. Пока их губы снова не соединились, и его рука на ней не стала теплой, а его хватка не прижала её к стене. Зайдет ли он еще дальше, дотронется ли до неё под юбкой? — Эй, что вы двое там делаете? — спросил мужчина, и Ксавье схватил ее за руку; смеясь, они побежали между коробками и полками, на улицу. Он снова притянул её в свои объятия, целуя языком и зубами, и именно тогда она поняла, что жаждет, чтобы он прикоснулся к ней где-нибудь в другом месте. На самом деле, его присутствие заставляло её наэлектризовываться, её кожу покалывало от одного его дыхания на её шее или щеке. — Черт возьми, Уэнсдей, я мог бы заниматься этим с тобой весь день. — Не забегай вперед. Возможно, завтра ты не сможешь пользоваться своими губами. Давай выпьем кофе. Они пошли, держась за руки, в единственное кафе во всем городе, и когда прозвенел звонок, Уэнсдей заметил Тайлера. На два года старше, он казался достаточно привлекательным. Или достаточно хорош для ее плана. — Четыре порции эспрессо со вспененным молоком, пожалуйста, — сказала она и улыбнулась ему, хотя ей было больно. — Твой… хм, ты сегодня по-другому причесался. Тайлер улыбнулся, проводя по ним рукой. Когда она оглянулась, Ксавье хмурился, покусывая нижнюю губу. Нижнюю губу, которую она держала во рту, посасывая ее несколько минут назад. — Спасибо. Ты здесь, с твоим? — Одноклассник. Он показал мне антикварный магазин. — Ты хочешь что-нибудь заказать? — Капучино — сказал Ксавье. — С собой или? — С собой — сказал Ксавье, и тыльная сторона его ладони коснулась её руки. Его пальцы скользнули по её пальцам, сначала мизинец, переплетенный с её, затем безымянный палец и средний. Пока они, держась за руки, не вышли на улицу, чтобы Тайлер мог их увидеть. Это не входило в мои планы, но, возможно, заставить двух парней ревновать было лучше, чем одного. — Он парень, который тебе нравится? — Спросил Ксавье, спустя некоторое время. — Это имеет значение? Он пожал плечами, сделал глоток кофе, а затем выплюнул его как можно менее возбуждающим способом. Так вот как выглядела ревность. — Это не он. В любом случае, не пора ли нам возвращаться? — Конечно… Может быть, мы сможем вернуться в тот магазин в другой раз, я видела там несколько хороших книг. — Что ты в основном читаешь? — Ужасы. Иногда триллеры. — Это было очевидно. Дай угадаю, ты считаешь, что Стивена Кинга переоценивают. — Ты уже закончил ЕГО? — Едва ли. — Кладбище домашних животных и Страдание — его единственные достойные, и это тоже натяжка. Я люблю классику, «Ребёнок Розмари». — Черт, это хорошая книга. Ксавье улыбался, размахивая руками, когда они вернулись на грунтовую дорогу, окруженную лесом. Он начал рассказывать ей о последней книге ужасов, которую он прочитал, и его волосы упали на лоб и щеки; они всё ещё держались за руки, Уэнсдей сосредоточилась на том, какой он теплый, насколько хорошо синхронизированы их шаги. Это было уже не ощущение жжения внизу живота, а странное биение сердца; тепло, просачивающееся от него по всему телу, пока они продолжали идти. Даже его голос был приятным. Она остановилась, притянула его к себе и обхватила обеими руками за шею. Ксавье рассмеялся, но прижал ее к своей груди, и когда она приподнялась на цыпочки, он все еще улыбался в поцелуе. К сожалению, она тоже это делала. Это неуправляемо. Только на следующий день, глядя на себя в зеркало, она задалась вопросом, так ли это — влюбляться. Но этого не могло быть. Влюбленность была для людей без забот, и у нее было из чего выбирать. — Ты выглядишь по-другому, — сказала Энид у неё за спиной. — Что ты имеешь ввиду? Энид пожала плечами, и Уэнсдей продолжила свой день, бегая по коридорам в поисках Ксавье, и всякий раз, когда они проходили мимо друг друга, он соединял их мизинцы. Именно во время обеденного перерыва Ксавье находил её во дворе, тащил за кусты и начинал целовать и целовать, пока у нее не перехватывало дыхание. — Бал завтра — сказала Уэнсдей, лаская его лицо. — А ты… ты уверена, что все еще хочешь пойти со мной, а не с парнем, на которого пытаешься произвести впечатление? — Ты пытаешься сбежать? — Нет. Я просто хотел убедиться. Ксавье поцеловал ее, но это было по-другому, так как он начал с ее лба, затем кончика носа, обеих щек и губ. Почему он это сделал? Но у нее не было времени на раздумья, потому что он двинулся вниз к её шее, за ухом, в то время как его рука обхватила ее грудь. Это было приятно, когда она откинула голову назад, открывая больше своей кожи. Он немного пососал, и часть ее надеялась, что он оставит следы. — Я опаздываю на урок — сказала она и оттолкнула его, но недостаточно сильно. Он поймал ее руки, и они размахивали ими, прыгая, как маленький ребёнок. Была ли это любовь? У нее не было времени думать об этом, потому что наступила пятница, и впервые она почувствовала бабочек. Уэнсдей порылась в своем гардеробе, но ничего подходящего не нашла. — Не хочешь позаимствовать что-нибудь из моего шкафа? — Спросила Энид со своей кровати, одетая в розовое платье с оборками, усыпанное клубникой. — И выглядеть так, будто единорога стошнило на меня? Ни за что на свете. –Ты все сбросила на пол. — И что? — Ты нервничаешь? — Я? Я никогда не нервничаю — сказала Уэнсдей и села на кровать. Почему у нее так сильно дрожали руки или так громко билось сердце? Ксавье был всего лишь способом набраться опыта и удовлетворить ее первобытные потребности; любви не было. — Смотри… — Сказала Инид и схватила черный кружевной топ. — Надень это с той пышной юбкой. Это выглядит сексуально. — Почему? — Ксавье это понравилось бы. Энид улыбалась ей, и ей потребовалась вся ее сила воли, чтобы не дать ей пощечину или не уткнуть ее лицом в подушку. Но Энид была права. Сочетание было хорошим, и когда другая девушка заплела волосы в прическу «молочная дева», Уэнсдей подумала, не задумал ли Ксавье чего-то еще на эту ночь. — Ты идешь с Аяксом? — Да, я так взволнована, ты даже представить себе не можешь. Он самый красивый мальчик, которого я когда-либо видела в своей жизни. Уэнсдей не могла этого видеть, но, возможно, Ксавье тоже не был таким красивым. Однако, когда они оба спускались по лестнице, а музыка становилась все громче и громче, дрожь вернулась, но сильнее. Это было почти так, как будто она не могла дышать, но у Уэнсдей никогда не было с этим проблем. Ксавье стоял у стола, одетый в черный костюм с черной рубашкой, его волосы были зачесаны назад. Она предпочитала его с распущенными волосами, но он, несомненно, был красив. — Вы будете так хорошо смотреться вместе — сказала Энид. — Иди, найди Аякса. Но она едва могла подойти к нему и сохранить ровный тон своего голоса. — Привет. — Ты выглядишь… такая красивая — сказал Ксавье, и наклонился, обхватил ее лицо ладонями и поцеловал. — Если этот парень здесь… Я уверен, он будет ревновать. Он хотел бы сделать это… вместо меня. Ксавье нежно положил обе руки ей на талию, одной рукой водя вверх и вниз по ее боку; это заставило ее вздрогнуть. Он прикусил её нижнюю губу, достаточно сильно, чтобы причинить боль, и её собственные пальцы нашли его конский хвост, который она развязала. — Тебе нравятся мои волосы? — Спросил он, смеясь. — Не льсти себе слишком сильно. Но они упали ему на плечи, и пряди были мягкими, когда она потрогала их и позволила ему поцеловать ее в шею, а затем прижаться лбом к её лбу. — Хм… Я знаю, ты ненавидишь танцевать, но… ты хочешь потанцевать? Только один, а потом мы сможем делать все, что ты захочешь. Уэнсдей ухмыльнулась, но на самом деле, она едва могла сдержать широкую, глупую ухмылку. Что с ней происходит? — У меня есть несколько идей получше, чем танцы, но… только один. Она взяла его за руку и потянула на танцпол. Танцы были странным занятием, чем-то напоминающим спорт, но когда она двигала руками и телом в такт музыке, ее разум чувствовал себя раскрепощенным. Ксавье улыбался и смеялся, поворачивал и кружил ее, держал за талию и целовал всякий раз, когда их глаза встречались. Все должны были знать, что они больше, чем друзья. И, в конце концов, почему это вообще должно быть проблемой? Краем глаза она заметила, что Бьянка наблюдает за ними. Неужели Ксавье пытался заставить её ревновать? Когда она стояла, прижавшись к его груди, его губы были на ее ухе, теплое дыхание вызывало у нее покалывание. — Пойдем в мою комнату… это… если ты хочешь. Конечно, он думал бы о сексе, он был мальчиком, и, возможно, это то, чего он хотел с самого начала. Опыт был бы неплохим, и, возможно, когда последний зуд исчезнет, она совсем забудет о нём. Они держались за руки, взбегая по лестнице в его комнату, которую он запер. Затем наступила тишина. Ксавье прошёлся по комнате, время от времени улыбаясь, прежде чем сесть на кровать. — Устраивайся поудобнее. — Неужели мы…? — Секс? Это не обязательно, и у меня нет с собой презервативов… Может быть, если у тебя есть. — С чего бы мне вообще их носить? — Спросила Уэнсдей, чувствуя, как пылают ее щеки. — Мы можем обняться и посмотреть фильм, таков был план. У меня даже есть… — сказал он, и какое-то время она понятия не имела, что он делает. У Ксавье была маленькая свечка-молнией, и когда он выключил свет, комната погрузилась в приятный оранжевый свет. — Я должна переодеться … эта юбка просто ужасна. И туфли. Энид заставила меня надеть все это. — Я думаю, ты прекрасно выглядишь. Уэнсдей ничего не сказала, но комплимент заставил ее подойти к нему и коснуться его подбородка. Она убрала прядь волос с его лба и провела большим пальцем по его нижней губе. Итак, Уэнсдей уже сидела у него на коленях, юбка была слишком пышной для комфорта, а кружево на ее топе уже мешало. Однако Ксавьер обнял ее за талию, впившись пальцами в ее кожу, и поцеловал. — Сними эту штуку… — сказал Ксавье, смеясь, и схватил ее за юбку. — Я думала, тебе это нравится. Это потому, что ты хочешь увидеть меня обнаженной, и после того, как твоя мужественность доказана, это не имеет для тебя значения? — Я дам тебе пару джоггеров и футболку, чтобы переодеться. И, для протокола, это ты предложила заняться сексом. — Я только проверяла тебя. — Встань, чтобы я помог — но когда он попытался встать с кровати, Уэнсдей толкнула его дальше на нее, прижав его руки над головой. — Черт, это горячо. — Я знаю. Я читала об этом — сказала Уэнсдей, хотя на самом деле ей этого хотелось. Она не хотела быть с ним полностью одетой, но обнаженной или почти обнаженной. Поцелуи были сладкими и достаточно приятными, но когда она обхватила его ногами и прижалась сильнее, она почувствовала что-то не гладкое на своем бедре. Был ли это его член? — Это ты… это что, эрекция? — Спросила Уэнсдей и прижалась к нему. — Да… Извини, это просто. — Нет… Это… Я этого не ожидала. — Ты не ожидала, что так сильно меня возбудишь? — Прекрати так говорить. Возбуждение — это просто твоя естественная реакция — Ксавье заставил ее замолчать, прижавшись к ней сверху, его вес был приятным, когда он целовал ее, а его рука двигалась все ниже и ниже, к поясу ее юбки. — Могу я это снять? Она кивнула, но этот процесс потребовал от нее большого количества движений, небольших приподниманий ног, пока она не оказалась на полу. Ее черные чулки выглядели как угодно, только не привлекательно, но контакт был приятным. — Я тоже сниму штаны… тебе не нужно этого делать. — Все в порядке. Они оба одновременно раздели свои нижние части, и как только она осталась только в нижнем белье и блузке, Уэнсдей почувствовала себя наиболее уязвимой. Она сжала ноги и подтянула колени к груди, когда Ксавье тоже снял рубашку. — Что? — спросил он, смеясь. — Ничего. Ты… такой голый. — Ну что ж… На мне только мои боксеры. — Должна ли я… — сказала она и посмотрела на свою блузку, а затем снова на него. — Если ты этого хочешь. Уэнсдей закрыла глаза, а затем схватилась за край блузки, чтобы стянуть её через голову. Что дальше? Она была обнажена, не зная, что делать дальше, и искала что-нибудь, чем можно было бы прикрыться. Но там ничего не было, и когда она взглянула на Ксавье, она ожидала, что он уставится на нее, как на кусок мяса. Вместо этого он улыбался, глядя ей в лицо. Не ее лифчик. Или ноги. — Могу я… — спросил он и коснулся ее плеча. — Если тебе неудобно, тогда… — Нет, нет, нет — сказала Уэнсдей и толкнула его на спину, когда она оседлала его бёдра, которые дрожали, а дыхание перехватило у основания его шеи. Это было странно, каким теплым он был, почти слишком горячим, и когда она полностью сидела на нем, его эрекция была такой же горячей, и всякий раз, когда она делала какое-либо движение, он шипел. — Уэнсдей я, возможно, кончу, если ты… продолжишь это делать. — Что? Но игра была забавной, иметь контроль над ним так, как она никогда не могла себе представить. Конечно, он был парнем, с реакциями тела, которые только согласовывались с её собственными убеждениями. Возможно, если Ксавье станет зависимым от неё, от её тела и от того, как они подходят друг другу в постели, тогда он сделает для неё все. Она была бы в восторге. Итак, Уэнсдей опустила бедра навстречу его эрекции, и Ксавьер сжал её талию. Он вскочил, одной рукой расстегивая ее лифчик, и она была единственной, кто ахнул. — Это нормально? — спросил он, когда лифчик свисал с её плеч. — Конечно, продолжай. Но когда он передвинул их на кровати так, чтобы прислониться к деревянной раме, ее нагота заставила ее почувствовать себя уязвимой, не контролируемой. Открыта для пристального внимания. Что, если он сравнивал ее с Бьянкой и всеми другими девушками, с которыми он был? Может быть, все, чего он хотел, это лишить ее девственности и посмеяться над этим вместе с парнями. — Ты такая бледная… это так… ты так отличаешься от любой другой девушки, которую я встречал — сказал он. — Каждый парень мог бы так сказать — Уэнсдей провела руками по его волосам, и это был второй раз, когда она ахнула, когда Ксавье снял с нее резинки и распустил волосы. — Это будет справедливо… Его прикосновение было легким, и она подождала, пока волосы не накроют ее грудь, как щит. Была ли она единственной, кто контролировал ситуацию? — Скажи мне, как далеко ты хочешь, чтобы мы зашли? Уэнсдей пожала плечами. — Я хочу видеть, как ты кончаешь — сказала она, и это должно было быть страстным, даже хриплым, но вырвалось быстро, вырвалось, чтобы избавиться от этой мысли. Ксавьер усмехнулся, но провел пальцем по её плечу, шее и щеке, прежде чем поцеловать ее. Другая его рука переместилась к ее ноге и скользнула по ее заднице, сжимая ее. Она переместилась сверху, вспоминая его эрекцию, которая, на удивление, стала намного мягче. Разочарование, может быть, это было что-то, что она сделала. Итак, пока они целовались, Уэнсдей попыталась потереться о него, надеясь, что он снова затвердеет. — Прекрати — сказал Ксавье у ее рта. — – Это слишком сильно… — О… — Все в порядке, чувствую себя неплохо, но и не очень хорошо.Ты когда-нибудь прикасалась к себе? — Возможно — сказала она, и ее щеки вспыхнули, когда его усмешка превратилась в короткий смешок. — Хм… Повернись и сядь напротив меня на кровать. Твоя спина прижата к моей груди, у меня есть идея. Для неё это не имело никакого смысла, но она сделала, как он сказал, и села между его раздвинутых ног. Одна рука обхватила ее грудь, пощипывая сосок, в то время как Ксавье отодвинул ее волосы и поцеловал в шею. — Могу я прикоснуться к тебе? — Ты уже прикасаешься ко мне. — Нет… Я имею в виду — сказал он, и его рука накрыла её нижнее бельё. Ощущение было странным, новым ощущением, к которому привыкла только её собственная рука. Он не сделал попытки проскользнуть под нижнее бельё, только прижался к ней пальцами и начал двигать ими. Его средний палец описывал медленные круги, затем быстрее, нажимая сильнее. — Как ты себя чувствуешь? — Все в порядке — сказала она, касаясь губами его уха. Покалывает. Это было приятно, в каком-то смысле возбуждающе, но больше ничего не происходило. Именно тогда он остановился и, что-то прошептав ей на ухо, скользнул в ее нижнее белье. — Черт возьми, ты становишься мокрой. Звук становился сильнее по мере того, как он двигался быстрыми кругами; его палец казался другим, холодным на ощупь, скользким и скользящим. Должна ли она была испытать оргазм от этого? — Тебе хорошо? — Спросил Ксавье, и движения стали быстрее, давление сильнее. Но ничего не происходило. — Да… Продолжай — сказала она, не зная, что еще сделать. — Ты близка к этому? Он больше не ходил кругами, а двигал пальцами из стороны в сторону, повсюду. Дезорганизованный. — Я… я чувствую себя не очень хорошо — сказала она, и Ксавье остановился. — Это было больно? — Нет, я просто не думаю, что мне это нравится — сказала Уэнсдей и повернулась, чтобы посмотреть на него. — Разве это плохо? — Я так не думаю…? Хм, извини, ты… не бери в голову. Ты хочешь одеться или? — Могу я увидеть твой член? — Спросила Уэнсдей, и именно Ксавье покраснел от этого вопроса. — Конечно. Ты видела член раньше? — Нет. Она ждала, пока он стянул свои боксеры, и странная полумягкая вещь, окруженная темными вьющимися волосами, выскочила наружу. Он был темно-розовым на кончике, бледным во всем остальном и блестел. Почему девушки были так одержимы этим? — Ты, кажется, не впечатлена. Я думаю, что он среднего размера. — Могу я прикоснуться к нему? Ксавьер кивнул. Она двигалась на коленях, пока не встала над ним, ее инстинкт говорил ей не прикасаться к нему. Но ее рука обхватила основание и двинулась. Казалось, ему нужна была смазка, кожа была мягче, чем она себе представляла. Он сморщился, когда она вытащила его, и к третьему движению ее запястья, он затвердел. — Ты можешь плюнуть в ладонь? — Спросил Ксавьер. — Это отвратительно. — Это… немного неудобно в остальном. Что ж, Уэнсдей не заботило его утешение, но она закрыла глаза, сосчитала до десяти и плюнула на ладонь. Это было менее чем возбуждающе, но мысль о том, чтобы наблюдать за его оргазмом, соблазняла её. — Все в порядке? — Да… Сожми сильнее и пройдись большим пальцем по моему кончику. Блядь, вот так, просто так. Его волосы прилипли ко лбу, пальцы вцепились в простыню, когда Ксавье закрыл глаза. Что-то в этом образе заставило место, где он коснулся ее перед этим всем, дернуться. — Черт возьми, Уэнсдей, я так близко. Быстрее, пожалуйста — сказал он и накрыл её руку своей. Хватка усилилась, и темп стал более интенсивным; он направлял ее, пока все его тело дрожало, и первые капли спермы упали на его живот. — Черт… черт. Его дыхание было тяжелым, глаза все еще закрыты, а ее рука была липкой и отвратительной. Но, несмотря на весь этот беспорядок, он выглядел привлекательно. — Парням легче угодить, чем девушкам — сказала Уэнсдей. — Ты так хорошо справилась — сказал он и встал с кровати. — Жди прямо здесь. Она оставалась на том же месте, такая же обнаженная, и ждала его возвращения. Парень испытал оргазм из-за нее. Она услышала, как кровать заскрипела под его весом, но не увидела его. Вместо этого он обнял ее, прижался к ее спине и поцеловал в плечо. — Я обещаю, что в следующий раз я заставлю тебя чувствовать себя хорошо. — Все в порядке. Я не думаю, что смогу. — Я думаю, ты сможешь, если я немного постараюсь. И я думаю, тебе понравится то, что я попробую дальше. — Порази меня — сказала она, и они оба рассмеялись. Он поцеловал ее в щеку и обхватил ее груди, обе, сжал их, пока не стало совсем немного больно, и Уэнсдей тихонько заскулила. — Тебе нравится грубее? — спросил он и ущипнул её за сосок. Она не ответила, но он остановился и сел на кровать. — Что ты делаешь? — Ничего. — Ты прикасался ко мне, а потом просто остановился. — Подожди следующего раза — сказал Ксавье. — Ты дразнишь меня. — Чтобы ты могла чувствовать себя лучше, когда мы прикоснемся друг к другу в следующий раз. — Прекрасно. Если будет следующий раз. — Не веди себя так — сказал он и повернулся, притянул ее к себе и пощекотал ее животик. — Прекрати это. — Уэнсдей, я… Но он не продолжил свою фразу, он перестал щекотать, и они оба замерли. Часть ее хотела бы спать в его комнате, но она ушла в своем бальном платье, в мокром и неудобном нижнем белье. Она хотела большего от того, что Ксавье сделал последним. В ту ночь ей приснилось, как он кончает, закрыв глаза и прикусив губы. Утром ее нижнее белье было еще более влажным, и она чувствовала себя нуждающейся, готовой на все, чтобы остаться с ним наедине. — Как прошел бал? — Спросила Энид, когда они шли за завтраком. — Прекрасно. — Я не видела тебя поблизости? Ты сбежала с Ксавье? Она подтолкнула ее локтем с широкой улыбкой на лице. — Нет. Это отвратительно. Но Энид не собиралась уходить от темы, даже когда они начали есть, и остальные три девушки сели рядом с ними, а также Юджин. Ксавье сидел за другим столом с Аяксом и еще несколькими парнями; почему он не подошел к ней, не обратил на нее внимания? Может быть, они обсуждали предыдущую ночь без всякого стыда. — Аякс пытался… ну, знаешь, вчера вечером, — ни с того ни с сего сказала Энид, и Уэнсдей выплюнула свою кашу. — Он что? — Он пытался заняться сексом со мной. — Это отвратительно. — Только не говори мне, что вы с Ксавье ничего не делаете — сказала Энид и улыбнулась. — Я слышала, что он довольно хорош, Бьянка всем хвасталась его размерами — сказала Йоко. — Я… это такой бесстыдный и поверхностный разговор. — Он либо замечательный, либо очень плохой — сказала Йоко. — Почему мы говорим об этом? — Спросил Юджин, и все девушки посмотрели на него. — Ты все равно не поймешь. — Итак… Уэнсдей, он так хорош, как говорила Бьянка? — Что она говорила? — О, ты знаешь… — Сказала Йоко, ухмыляясь. — Они проделали это 5 раз за один раз, и он все время доводил ее до оргазма. Ему нравилось делать это грубо и в странных местах, где люди могли их поймать. Это заводило его. Это правда? — Я… — сказала Уэнсдей и пошевелила ложкой в еде. — Я не Бьянка, чтобы делиться с тобой такими подробностями. Было ли это правдой? Может быть, Ксавье пытался быть нежным только с ней, но его истинные желания были другими. Возможно, он жаждал эбонитовой кожи и не девственной девушки, которая могла бы доставить ему удовольствие. Почему она вообще думала об этом? Это был эксперимент, способ набраться опыта, а не одержимость парня. Но когда Уэнсдей выходила из кафетерия, Ксавье догнал ее. — Как ты себя чувствуешь после прошлой ночи? — спрашивает он переплетая их пальцы. — Хорошо. Ты? — Я продолжал думать о тебе. И… поскольку сегодня суббота, может быть, мы могли бы вместе сделать домашнее задание, а потом пойти в Иерихон выпить горячего какао? Уэнсдей кивнула. Тайлер был в Иерихоне, и, может быть, она смогла бы заставить Ксавье ревновать и увидеть, как он немного закипит. Они пошли в кабинет, Энид, Аякс, Юджин и Йоко вместе с ними, и сеанс был далеко не романтичным. У Ксавье была странная привычка грызть карандаш, как хомяк, двумя передними зубами. Инид топала ногой всякий раз, когда совершала ошибку, а Юджин ныл. Она хотела, чтобы Ксавье целовал ее, держал в своих объятиях и гладил по голове. Только не это. Уэнсдей прислонилась к его плечу, ее домашнее задание было уже закончено, и она смотрела, как он строчит. — На самом деле это 14,67. Ты неправильно рассчитал логарифм. — Ты уже закончила? — спросил он и поцеловал ее в лоб. – Мм… Если я помогу тебе, мы сможем уйти раньше? — спросила она, и Ксавье поцеловал ее. Он закончил домашнее задание по математике, и Уэнсдей потащила его из библиотеки, не заботясь о том, что Энид хихикает. Она надела свое черное пальто, надела пару перчаток без пальцев и подождала его за дверью его комнаты. Был ли он на самом деле ее парнем? Но Ксавье ничего не сказал об этом, и хотя все знали о них, она больше не была так уверена в их плане. — Пойдем — сказал он и снова поцеловал Уэнсдей. — Завтра мы можем пойти потусоваться в моей мастерской. Я рисую, а ты пишешь. Уэнсдей сжала его руку и подстроилась под его шаг, пока не услышала голос Юджина. — Ты собираешься в Иерихон? — Да — Идеально. Мне нужен был кое-какой материал для моих пчел, и я ненавижу ходить туда один. — Круто… Уэнсдей, сказала это и снова сжала руку Ксавье. — Итак… как вам двоим нравится быть частью пчелиного клуба? — Спросил Ксавьер. — Ты должен устроить мне экскурсию. — Мы вполне могли бы, верно, Уэнсдей? — Конечно. — Ты спросила Энид, нравлюсь ли я ей? — Она встречается с Аяксом. — Ну, может быть, я ей тоже понравлюсь. — Чувак, возможно, я должен помочь тебе найти девушку более твоего… типа - сказал Ксавье. — Моего типа? — Кто-то, кто любит… то, что ты делаешь? — Например, Уэнсдей? — Спросил Юджин, и именно тогда Ксавье притянул ее ближе к себе. — Ну, она моя, но в этом-то все и дело. Она принадлежала ему. Эти слова не выходили у нее из головы всю дорогу. Это был не тот контроль, которого, как она думала, она жаждала, но когда Ксавье держал ее за руку и помогал перепрыгивать через упавшие ветки, ей больше, чем когда-либо, захотелось остаться с ним наедине. Принадлежал ли он ей? — Мы встречаемся здесь через час — сказал Ксавье Юджину, когда они расходились, и в тот момент, когда другой парень обернулся, она притянула его к себе для поцелуя. Разница в росте усложняла ситуацию, так как ей приходилось вставать на цыпочки, а он наклонялся, пока не добрался до ее губ. — Черт возьми, Уэнсдей… Хотел бы я, чтобы моя комната сейчас была пуста. — Тогда давай выпьем горячего какао… Чтобы быстрее вернуться. Но ее мысли вряд ли были заняты горячим шоколадом или ее планом пофлиртовать с Тайлером; она сосредоточилась на том, как рука Ксавьера обнимала ее за плечи или как он перемещал ее на ее ногу. Ее бедро, чтобы сжать его или шлепнуть по нему под столом. Она сосредоточилась на том, как он улыбнулся или пошутил, на том, как он пил какао и у него были каштановые усы над верхней губой. Как она вытерла его большим пальцем, и он поцеловал ее, ощутив сладкий вкус зефира. Ее Ксавье. — Я никогда не думал, что с тобой будет так — сказал Ксавье, улыбаясь. — Что ты имеешь в виду. — Наверное, я ожидал, что все пойдет по-другому. — Лучше или хуже? — Я… могу я спросить тебя кое о чем? Уэнсдей кивнула, и ее желудок скрутило. — Тебе все еще нравится тот парень, на которого ты пытаешься произвести впечатление? Потому что… Ты мне нравишься, но ты уже знала это. Что я хочу знать, так… я тебе нравлюсь? Уэнсдей перестала ласкать его бедро и прикусила губу. Был ли это вопрос с подвохом? — Это… мы приближаемся и… и… У меня есть чувства к тебе. Уэнсдей не хотела быть похожей на свою мать; влюбиться и выйти замуж, потому что она не была влюблена. Или близко к этому. Быть с Ксавье было просто весело. Это мог быть любой парень, и она чувствовала бы то же самое. — Это весело — сказала Уэнсдей. — Но я все еще влюблена в кого-то другого. Вот почему я привела тебя сюда. Чтобы заставить Тайлера ревновать. — Значит, это как он? — Я думаю, что он симпатичный, а у мальчиков постарше всегда больше опыта, — сказала Уэнсдей. Рука Ксавье соскользнула с ее ноги, схватившись за сиденье. Он отдалился от нее, и вместо того, чтобы почувствовать возбуждение, она почувствовала страх. Был ли он расстроен из-за нее? — О… точно. Извини, хм. Ты хочешь подойти к нему и поболтать? Вот почему ты пришла сюда, верно? Не для того, чтобы тусоваться со мной. Уэнсдей взглянула на Тайлера, чистящего кофеварку, и ожидала почувствовать ту же смесь чувств, что и когда она смотрела на Ксавье. Но там ничего не было. Вместо этого она представила Ксавье, обнаженного на кровати, твердого и умоляющего о ее прикосновении. — Я не в настроении — сказала она и наклонилась, чтобы поцеловать его, прикусив его нижнюю губу. Уэнсдей почувствовала себя смелой, поэтому схватила его руку и положила ей на бедро, прямо у края юбки; она просунула его пальцы под нее, к внутренней стороне бедра. — Я в настроении для того, что мы делали прошлой ночью. — Мы находимся в общественном месте — Мы можем пойти в твою мастерскую … давай вернемся, пожалуйста… — Уэнсдей, что ты со мной делаешь? — Пожалуйста… Я хочу, чтобы ты заставил меня кончить. Ксавье целовал ее языком, покусывал и посасывал, и это должно было вызвать у нее отвращение. Но этого не произошло. На обратном пути к месту встречи Ксавье зашел в магазин на углу и купил упаковку презервативов. — Просто на всякий случай. — Я… Ты мне нравишься — сказала Уэнсдей и остановилась. — Нравлюсь тебе? — Это весело, когда я с тобой. Юджин усугубил атмосферу, и пока она продолжала идти, ее нижнее белье было неприятно мокрым; время от времени она вздрагивала, и ей хотелось хотя бы сжать ноги. Чувствовал ли он то же самое? — Ты хочешь посмотреть на улей? — Спросил Юджин. — Может быть, завтра? — спросила Уэнсдей и ускорила шаг. — Куда вы, ребята, направляетесь? Можно мне пойти с вами? — Нет! — сказали они оба одновременно, подбегая к мастерской Ксавье. От предвкушения у нее задрожали ноги, даже пальцы, когда он запирал дверь, и Уэнсдей поняла, что внутри холодно. — Черт… Здесь холодно, – сказал Ксавье и обнял её. Он обдувал теплым воздухом ее пальцы, целовал их, и в этом было что-то такое нежное, что заставляло ее сердце болеть. — Я могу вышвырнуть Энид из нашей комнаты. — Я могу выгнать Аякса — Так это и есть твоё искусство… — сказала она и повернулась, чтобы рассмотреть черно-белые полотна. Паук, их школа, группа учеников и пейзаж. Ксавьер поцеловал ее волосы, и быстрым движением руки паук переместился на страницу. — Может быть, Энид и Аякс тоже хотят уединения… — Сказал Уэнсдей через некоторое время. — Здесь холодно. Они вернулись в комнату Ксавье, держась за руки, и столкнулись с Бьянкой в коридоре. В каком-то смысле она гордилась тем, что Ксавье нравился ей больше. И когда они добрались до его комнаты, Аякса даже не было внутри. Поэтому Ксавье запер дверь, и тепло действительно проникло в ее кости, когда она сняла пальто и села на его кровать. — Могу я спросить кое-что глупое? Уэнсдей кивнула, снимая джемпер, затем начала расстегивать рубашку. — Когда ты целуешь меня или когда мы что-то делаем… ты воображаешь, что я — Тайлер или? Выбор был за ней, она знала это, когда закончила с рубашкой и спустила ее с плеч. Он наблюдал за ней из центра комнаты, и она пожалела, что у нее нет каких-нибудь хитростей, чтобы сделать себя сексуальнее. Что бы сделала Бьянка? Поэтому она прикусила губу и стянула юбку, черные чулки, пока не осталась на кровати в одном нижнем белье. Она откинулась назад, опершись на локти, и пожалела, что у нее нет плана. Но ее предыдущий роман едва не провалился, потому что откуда ей вообще знать, каково это — влюбиться? — Иногда я представляю — сказала она, и Ксавье нахмурился, сжав кулаки. — Почему тебя это беспокоит? — Да, конечно, это так. Я знаю о нашей сделке, но представь, что я говорю тебе, что думал о том, как Бьянка подрочит мне. Как бы это выглядело? — Ужасно. Ты думал о ней? — Спросила Уэнсдей и схватила подушку со своей кровати. — Нет, конечно, нет. Так как же мне не рассердиться, когда ты это говоришь? Может быть, он лучше меня в постели, и он бы тебе понравился больше. Он бы довел тебя до оргазма. — Я… я… Ксавье, вчера я не думала о нем. Я не думала ни о каком другом мальчике, кроме тебя. И когда я дала тебе… потрогать себя. Я думала, что ты выглядишь сексуально. — И так… Я на самом деле тот, кто тебя заводит? — спросил он, и она кивнула. Неужели весь ее план провалился? Но она не могла просто так разозлить Ксавьера, чтобы он никогда больше не захотел к ней прикасаться. Ксавье улыбался, улыбка становилась все шире и шире, и Уэнсдей прикусила губу, чтобы остановить себя. — Я все это выдумала. — Что? — Влюбленность, все остальное. Я была слишком напугана, чтобы сказать это прямо, поэтому подумала, что если я солгу, мне будет легче, но… теперь у вас есть все эти сомнения. И мне нравится, когда я просто нравлюсь тебе и… Ты мне нравишься. Только ты. Я не влюблена в Тайлера. — Я не понимаю – Я все это выдумала. — Черт возьми, Уэнсдей … Я сразу сказал тебе, что ты мне нравишься и я хотел пригласить тебя на бал, а ты так все усложнила. — Ты ненавидишь меня? — Нет — сказал он и опустился перед ней на колени. — Я немного зол, но рад, что я тебе нравлюсь. Только я. — Ты мне нравишься. Итак, теперь… означает ли это. - сказала Уэнсдей. И продолжила: — Я хотела спросить, есть ли у тебя парень и девушка, но я предположила, что нет и теперь мы можем? Мы можем быть вместе. Если ты хочешь. Ксавье улыбался, и она коснулась его щеки, все еще холодной, и поцеловала его. Она не собиралась влюбляться в него по уши, как ее мать. Было легко держать чувства в узде и позволять присутствовать только полезным чувствам. — Конечно, я хочу… ты ведь не просто так это говоришь, правда? — Спросил Ксавье, и Уэнсдей снова поцеловала его. Он лёг на нее сверху на кровати, всё ещё полностью одетый, его рука спустилась ниже и скользнула в её нижнее белье. Было холоднее, чем она ожидала, и Уэнсдей обхватила обеими ногами его живот. — Подожди… Я же сказал тебе, что попробую что-нибудь другое. Ксавье отстранился и сел между ее ног, рассмотрев ее нижнее бельё; простые черные хлопчатобумажные трусики. Неужели он ожидал чего-то более женственного? Он снял их, и своя нагота заставила Уэнсдей, сжать ноги вместе. — Все в порядке. Тебе это понравится. Мысль о том, что он сидит там, заставила ее вздрогнуть, и Уэнсдей с его помощью раздвинула ноги. Она была широко открыта перед ним, на ней был только лифчик, и она понятия не имела, что делать со своими руками или телом. Но Ксавье поцеловал внутреннюю сторону каждого из ее бедер, его палец пробежал по коже с небольшим нажимом; она задрожала и попыталась снова сомкнуть ноги, но он держал их раздвинутыми. Это были ее руки, которые предали ее, когда она обхватила свою грудь и ждала. Его рот был все ближе и ближе, пока первый поцелуй не пришелся прямо на ее половые губы. Когда он переместился ниже, ее тело приподнялось и прижалось к его рту. Но она не ожидала, что его язык будет таким приятным, насколько возбуждающим было бы, если бы его язык оказался прямо в ее лоне. Она наклонилась вперед, схватила его за волосы и потянула, чтобы увидеть его лицо; влажный рот и красное лицо, он выглядел еще красивее, чем когда-либо. Он продолжил, держа руки на ее бедрах, удерживая ее на месте, пока Ксавье лизал и сосал; его пальцы соединились, потирая ее кругами, а затем сменились его языком. — Ксавьер, пожалуйста, продолжай это делать. Это Она не узнала свой собственный голос, и ее разочарование росло, поскольку его облизывания были недостаточно сильными. — Сильнее, Ксавье… Я хочу кончить. Его рот был заменён пальцами, неистово потирающими ее, когда ее собственная рука накрыла его руку, направляя ее. Она чувствовала приближение оргазма, бурлящего внизу ее живота. — Ксавье… Ксавье Она не ожидала, что произнесет его имя, когда ее накроет оргазм, но это было лучшее, что она когда-либо чувствовала. Его лицо было влажным, волосы прилипли ко лбу. Это не имело значения. — Ксавье… — сказала она и попыталась поднять его обратно. — Я здесь, детка Прозвище только усилило ее потребность, и когда он сел ей на спину, полностью одетый, она опустила его руку обратно. — Опять — Черт Он перекинул ее ногу через подушку, раздвигая ее шире, чем она могла почувствовать, как его эрекция горячо прижимается к изгибу ее задницы; звук, который она издавала, заводил его еще больше, его пальцы в ее собственной влажности. Ксавье двигался быстро, без особого направления, но то, как она сидела, наполовину на животе, наполовину прижавшись к нему, было приятно. –Ты близко? — Ммм… быстрее и сильнее, Ксавье — сказала она, и движения были безумными. Ксавье ласкал ее бедро, когда она достигла кульминации, и позволил ему потереть ее еще пару раз, пока она не стала слишком чувствительной. — Хочешь попробовать себя на вкус?» — Спросил Ксавье ей на ухо. Она кивнула, и два пальца остановились возле ее носа; запах был знакомым, почти нейтральным, но острым, но, когда он поднес их к ее губам, вкус стал солоноватый. Это было не плохо, просто странно. Она пососала их и дочиста облизала его пальцы, пока Ксавье продолжал ласкать ее ногу. — Помоги мне кончить — Я могу… Я могу отсосать тебе. Ксавье поцеловал ее в шею, сжал ее груди, а затем она услышала щелчок молнии; шуршание одежды, когда он откинулся на нее. Голый. Его эрекция была прижата к ее заднице, и он передвинул ее так, чтобы снова потереться о ее ногу. — Уэнсдей, блядь… Я не могу дождаться, когда окажусь внутри тебя. — Тебе нравится трахать меня? — спросила она, и Ксавье застонал ей на ухо, когда его бедра задрожали рядом с ней. — Скажи мне, что ты только мой, и я отсосу у тебя — Я твой, Уэнсдей, ты можешь делать со мной все, что захочешь. Все, что угодно, детка. Она почувствовала удовлетворение и повернулась, поцеловала его в губы, а затем толкнула его на спину; это не сильно отличалось от того, что она делала руками, но когда она схватилась за ствол, Уэнсдей снова начала пульсировать. Он был не таким уж большим, но как она могла взять все это в рот, не поцарапав его зубами? Она поцеловала кончик и обхватила его губами, двигаясь вниз, пока не подавилась. Это заставило ее снова подняться, чтобы глотнуть воздуха, и продолжать поднимать и опускать руку. Вторая попытка оказалась лучше, так как Ксавье стонал, время от времени подергивая бедрами. — Чувствую себя так хорошо, продолжай, Уэнсдей. Так она и сделала, и его бедра дергались все сильнее и сильнее, пока он не схватил ее за волосы и не трахнул в рот, постанывая при этом. Ему не потребовалось много времени, чтобы кончить, по всей ее груди и рукам; маленькие горячие всплески, которые казались странными. — Вау, ты первая девушка, которая сделала мне минет — сказал Ксавье. — Даже Бьянка? — Нет… Я рад, что это с тобой. — А ты когда-нибудь делал куни? — Нет… Я хотел попробовать это с тобой. Но когда Уэнсдей попыталась сесть у него на руках, они услышали стук. — Мистер Торп, почему дверь заперта? — Хм, всего одну секунду. Я думал, что… механизм сломался. — Ты же знаешь, что у нас политика «никаких девушек в комнате», верно? Уэнсдей схватила свою одежду и юркнула под кровать, пока Ксавьер шаркал наверху, пытаясь одеться. Это было волнующе — пытаться не попасться. И когда он открыл дверь, она могла только представить, каким растрепанным он выглядел. Лицо красное, волосы в беспорядке. — Почему ты такой. — Я ходил на пробежку. — Мистер Торп — Я клянусь, что механизм только что сломался. Привет, Аякс. Правильно ли, что эта дверь просто запирается сама собой, а мы ничего не делаем? — О, да… Механизм сломан. — Видите? Уэнсдей хотела рассмеяться, но она оказалась голой под его кроватью, пока Аякс возвращался. — Она ушла. Ты можешь вернуться — сказал он. — Что насчет «Аякса»? — Я заставил его ждать снаружи. Ксавьер наблюдал, как она одевается, его эрекция уже создавала палатку в штанах. — Уэнсдей — сказал он и переплел их пальцы. — Что?! — Спасибо, что была честна со мной… Но ты бы мне нравилась, даже если бы ты не отвечала взаимностью на мои чувства. Уэнсдей поцеловала его, потому что было здорово снова взять себя в руки. Держите всю власть в своих руках. Она могла бы растоптать его сердце, и она все равно бы ему нравилась. И все же, когда они проходили мимо, ей нравилось видеть его счастливым: улыбающимся, шутящим и смеющимся. Ей нравилось держать его за руку в коридорах, смотреть, как он рисует или сидит рядом, делая домашнее задание. У них были свои маленькие привычки, свои маленькие свидания в антикварном магазине, разглядывание новинок. Вместе читает книги ужасов и оценивает их на своем телефоне. Он показал ей несколько документальных фильмов в Интернете, и Уэнсдей поняла, когда он поцеловал ее в лоб, что ей нравится проводить с ним время. Дело было не только в сексе и оргазмах, но и в этих крошечных, обыденных вещах. Как он завязывал волосы в конский хвост или как один уголок его рта поднимался выше другого, когда он улыбался. Была ли любовь тем, что она чувствовала? Что так долго чувствовали ее родители? — Ты пялилась — сказал он и убрал челку с ее лица. К тому моменту они были девушкой и парнем уже год, и, возможно, она ожидала, что он скажет эти слова. Может быть, во время секса или в любое время. Но он этого не сделал. Даже по ошибке. — Ты… — сказала она и остановилась. — Возможно, ты… Я задавалась вопросом — на самом деле… Я знаю, что люди в таких отношениях, как у нас, должны… Энид говорит Аяксу, что любит его, и Аякс говорит то же самое в ответ. Почему ты этого не сделал… мы… скажем это? — Ты хочешь? — спросил Ксавье. — Только если тебе так хочется… Я думаю, то, что я чувствую, больше, чем то, то ты мне нравишься. Гораздо больше –Я не хотел давить на тебя… это могло бы поставить ситуацию в неловкое положение. — Я люблю тебя… так сильно — сказала Уэнсдей и пожалела, что не может взять свои слова обратно. Что, если он не ответит взаимностью? — Я люблю тебя, Уэнсдей. Я думал, ты поняла это с самого начала. — Как? Ксавьер пожал плечами и поцеловал ее в губы. Она околдовала его, или все было наоборот? Он околдовал ее, и Уэнсдей не хотела убегать. Она не планировала влюбляться в этого парня, но он был всем, о чём она могла думать.