Столько дней

      — Ир, ты представляешь… — резко распахнувший плечом дверь Кривицкий с двумя стаканчиками мороженого в руках нелепо застыл на пороге, увидев, что Ирина в кабинете не одна.       Сидящий в кресле напротив Павловой Анатолий обернулся, окинул Геннадия ничего не выражающим взглядом и вновь повернулся к собеседнице, не удостоив прервавшего их мужчину какой-то еще реакцией. Подавить раздражение стоило ему определенных усилий, но он надеялся, что у Кривицкого хватит ума исчезнуть. Не хватило. Кривицкий подошел ближе и жизнерадостно улыбнулся:       — Толик, приветствую! Извини, не ожидал, что ты тут.       — Здравствуй, Гена, — кивнул Алеников. Да я понял, что не ожидал. Интересно только, с чего это ты не ожидал меня тут увидеть. Озвучивать свое возмущение, конечно, не стал.       — Ир, я тут через дорогу бегал, тебе мороженое принес. Ты ж наверняка так и не пообедала.       Да, мороженое — просто прекрасная замена обеду. Хорошо придумал. С чего ты вообще следишь, обедала она или нет? Тебя, Гена, ничего не смущает? Например, мое присутствие? Анатолий всеми силами сохранял самообладание, а Кривицкий продолжал трещать:       — Сначала я, потом эта операция еще. В общем, спасибо тебе большое, не знаю, как бы я без тебя справился. Держи, — протянул упаковку Ирине, чуть замешкавшись, другую протянул Анатолию. — Угощайтесь, приятного аппетита. Я пойду, извините, что помешал.       По мнению Аленикова, это была единственная здравая фраза Кривицкого с момента появления в кабинете.       — И что это было? — удивленно поинтересовался он у Ирины, когда дверь за мужчиной закрылась.       — Кривицкий угостил нас мороженым, — она уже увлеченно распечатывала свое. — Я ему помогла разобраться с отцовскими квитанциями. Как Гена уехал, так отец его опять все счета стал просто игнорировать, — весело впилась зубами в подтаявший пломбир.       — Ты что, его счета оплачивала? — Алеников аж опешил.       — Ты что, совсем дурной? Нет, конечно. Просто объяснила, что куда платить, где надо зарегистрироваться, как на комиссии сэкономить, — объяснила Павлова. — Ну, человек тридцать лет в Москве не жил, откуда он должен знать? Ты свое мороженое есть собираешься? Растает.       — Нет, я сыт, — Алеников до сих пор крутил в руках упаковку, которую машинально взял из рук Кривицкого, протянул ее Ире, — Бери. Ты что, правда не обедала?       — Не успела, — Павлова с сомнением посмотрела на стаканчик, раздумывая. — Я буду толстая.       — Ешь давай, я тебя любую люблю.       Ирина недоверчиво хмыкнула.       — Если сходить пообедать не успела, доставку было не заказать? Что ты как маленькая? — принялся распекать ее, несмотря на предостерегающий взгляд.       Не желая опять ссориться с Ириной из-за Кривицкого, Анатолий никак не прокомментировал встречу с ним и даже удержал себя от соблазна воспользоваться возможностью узнать, как часто тот бывает в кабинете Ирины не по рабочим вопросам, — тут уже поберег собственные нервы. Однако примерно через неделю Анатолий Борисович обнаружил, что Кривицкого в их жизни становится слишком много.       Иру с Кривицким он заметил издали, еще подъезжая. Тормознул Костю и вышел из машины. Потихоньку пошел в их сторону. Они, очевидно, не видели его, увлеченные оживленной беседой. Кривицкий что-то рассказывал, воодушевленно жестикулируя, иногда касаясь руки собеседницы, Ирина хохотала. Алеников прибавил шагу, желая поскорее нарушить их идиллию.       — Геннадий Ильич, какая встреча!       Оба, застигнутые врасплох, повернулись к нему. Анатолий приобнял Иру, поцеловал в щеку:       — Жду дома.       Ирина зашла в квартиру минут через пять после Аленикова. Она постаралась быстро распрощаться с Кривицким, по нарочитым действиям Анатолия поняв, что тот недоволен.       Алеников крутился на кухне, все еще не переодетый. Едва дождался, когда женщина разуется и пройдет в квартиру.       — Ир, я человек терпеливый, но ты мне объяснить не хочешь? — мужчина очевидно был раздражен.       — Что объяснить?       — Не делай вид, что не поняла, — Анатолий заводился все больше.       — Мы с Геной ездили к его отцу в больницу, Гена меня завез домой, — спокойно проговорила Павлова.       Алеников задохнулся от возмущения.       — В какую еще больницу? Причем здесь ты и папаша Кривицкого?       — Я его устроила в Бакулевку на обследование, у меня в кардиохирургии хороший знакомый. А он очень проблемный пациент, с ним сложно договориться, — усмехнулась, вспомнив опыт общения с Ильей Яковлевичем. — Гене позвонили, попросили приехать, ну и я тоже пригодилась и на отделении, и у Кривицкого-старшего в палате. Это с сыном своим выделываться легко. Почему бы и не помочь, если у меня есть такая возможность?       — Просто мать Тереза, я посмотрю! Что-то раньше за тобой такого не наблюдалось!       — А ты наблюдал? — вопрос, судя по неожиданно холодному тону, был риторический, а Ирина спокойно продолжила объясняться: — По пути заболтались, Кривицкий такси отпустил.       — Когда ты со мной последний раз болтала?       Нападение тоже было неожиданным, но Ирина быстро нашлась:       — А когда с тобой болтать? Ты дома-то бываешь только ночью. То работа, то спорт, то друзья! Это ты все время куда-то исчезаешь, а не я! У Павлова, знаешь, тоже так начиналось: заседание кафедры, статья горит, друга встретил, а потом начал аспиранток своих прямо в мой дом таскать.       Горечь в ее голосе Толя то ли не расслышал, то ли проигнорировал.       — Ты меня с Павловым не равняй! И стрелки не переводи! Мы сейчас не мое поведение обсуждаем!       — А мое поведение нечего обсуждать! Дурь какая-то! Тебе что-то привиделось — так это не мои проблемы! Идиотизм просто! Не нравится что-то? Я тебя не держу! У тебя есть где жить, с кем спать тоже найдешь!       Анатолий слушал эту тираду, застыв и только гневно глядя на нее, потом резко ударил ладонью по барной стойке:       — Ты что несешь? Тебе никогда не говорили, что надо следить за языком?       — Нет.       — Говорю, — припечатал Алеников.       Развернулся и через минуту уже вышел из квартиры.       — Подумаешь… — протянула Павлова, успокаивая себя. Однако уже пожалела о необдуманно сказанных словах.       Павлова, в ожидании возвращения сожителя заснувшая прямо на диване, была разбужена громким скрежетом ключей в замке. Шумно ввалившийся в квартиру и на пути к дивану что-то свернувший Толя был пьян.       — Ой, а ты чего тут? Ждешь? Ира… — он, пьяно улыбаясь, потянулся к ней, она оттолкнула, встала. Он, наоборот, завалился на диван.       — Знала бы — не ждала.       Она все-таки не ушла сразу, помогла ему снять пиджак и улечься нормально, слушая пьяное бормотание.       Анатолий поднял указательный палец, объявил:       — Не додумывать, а разговаривать, вот! — и тут же растерянно спросил неизвестно кого: — А как? Мы же вообще не разговариваем. Олеся говорит, я должен доверять тебе, а как тебе доверять?       — Алеников, ты что несешь, какая еще Олеся? Ты где был вообще? — донельзя удивленная Павлова затрясла Анатолия за плечо. Однако внятного ответа этой ночью, по-видимому, было не добиться. Ирина бросила попытки и, накрыв мужчину пледом, удалилась в спальню.       Утро встретило Аленикова головной болью и злобными взглядами Иры, которые она на него бросала крайне неохотно. Когда он выполз из ванной, Павлова уже допивала кофе. Он-то надеялся, что она успеет уехать на работу.       — Напился, виноват, да, — покаянно проговорил Анатолий Борисович. Это были не извинения, но привычное признание своего косяка.        — Кто такая Олеся?       Алеников настороженно посмотрел на сидящую напротив Ирину:       — Какая Олеся?       — Это я тебя спрашиваю, какая Олеся и какого хрена ты меня с ней обсуждаешь? — в голосе звучала ледяная ярость.       — Не понимаю, с чего ты это взяла? — Алеников попытался выкрутиться.       — У меня нет времени на твое вранье, — устало сказала Ирина. — Ты вчера сам сказал в своем пьяном бреду. Нашел жилетку? Нашел, кому на меня жаловаться? Раз все так плохо, так и иди к этой своей Олесе. Как вы мне все надоели!       Толя хорошо увидел, как в накрашенных глазах Ирины блеснули слезы. Она быстро закатила глаза, не желая ни показывать ему свою слабость, ни испортить макияж. Это уже было не вчерашнее истеричное «проваливай». Анатолий чувствовал себя припертым к стенке. Что бы он ни сказал, ответ будет неудачным. Ему не хотелось посвящать Ирину в свои встречи с психологом, но одновременно ему так же сильно не хотелось, чтобы она думала, что у него другая женщина. Возможно, на свежую голову он бы и сообразил, как выйти из ситуации, но голова свежей точно не была, даже душ не помог.       — Олеся — мой психотерапевт. И это тебя не касается.       Ирина удивленно замерла, не зная, что делать с только что полученной информацией, слишком неожиданным оказался ответ.       — Так и не трепался бы про это, раз не мое дело, — наконец буркнула она. — Все, у меня нет времени с тобой ругаться, я уже опаздываю.       После этого Павлова действительно быстро собралась и покинула квартиру. Всю дорогу в такси она прокручивала в голове их разговор и размышляла. Она и не верила, и хотела верить, и была обижена последней фразой. Толя и психотерапевт? Даже звучит странно. Но ведь к анонимным алкоголикам он и в самом деле ходил… Вдруг действительно? Зачем?.. Нет, зачем, она понимала, "зачем" у него несомненно было много. Но вот что это будет означать для них?       Утром Анатолий так и не понял, на какой ноте они с Ириной расстались. Здраво рассудив, что в любом случае цветы повышают шансы на примирение, улучил полчаса между деловыми встречами и отправился с букетом в Склиф.       По пути к кабинету заведующей, планы неожиданно изменились: в приемом Анатолий увидел Кривицкого. Перехватил букет поудобнее и направился к бывшему товарищу.       — Гена, какая встреча! Можно тебя на минутку?       Со стороны казалось, что чиновник просто приобнял старого приятеля. На самом деле, он, твердой рукой взяв Геннадия за плечо, двигал того в нужном направлении, в сторонку от беспорядочного движения посетителей и сотрудников.       — Гена, ты вот что, — сделал паузу и внушительно произнес, — не лезь в мою семью.       — Толь, да у меня и в мыслях не было! — Кривицкий действительно смотрел на него удивленно.       — Мне вообще неинтересно, что там у тебя в мыслях, — раздраженно сказал Анатолий. — Еще раз увижу возле Иры — нигде в Москве работать не сможешь.       Алеников отпустил хирурга, поправил на нем халат и, вновь поудобнее перехватив букет, направился туда, куда изначально и собирался.       Дома, вечером, когда Алеников вышел из ванной, то обнаружил Ирину уже в постели. В комнате горел ночник, а Ирина увлеченно что-то листала в телефоне. «Наша общая дурная привычка», — усмехнулся мужчина.       — Глаза испортишь.       — Уже некуда, так что не переживай, — отложила телефон, устроилась поудобнее, — Скажи мне, чего ради ты Кривицкого сегодня запугивал?       — Уже нажаловался, да? — Анатолий вытирал голову полотенцем. — Скажу. Тебя ради. Не хочу, чтобы он вокруг тебя круги наматывал.       — Толь, ну какие круги, — Павлова вздохнула. — Кривицкий мне совершенно неинтересен. Не больше любого другого моего сотрудника. Твоя ревность просто неуместна.       — Давай я сам буду решать, уместна или не уместна. Я думаю, очень даже уместна после всего, что я увидел, — Анатолий Борисович принялся расхаживать по спальне.       — Ну вот что ты такого там увидел? — Павлова снова недовольно вздохнула.       Алеников остановился у кровати.       — Ир, ну разве Кривицкий стоит нашей ругани?       Павлова с сомнением посмотрела на мужчину. Она все еще не до конца успокоилась и понимала, что причина их разногласий, в общем-то, не в Кривицком, но ведь действительно — не стоит. Анатолий, не дождавшись ответа, продолжил готовиться ко сну.       Ирина задумчиво рассматривала подаренные Алениковым розы, водруженные на тумбочку. Потом, видимо, отмахнувшись от каких-то мыслей, сползла ниже, потянулась на кровати, раскинув руки. Расслаблено лежа на спине Ирина смотрела на него снизу вверх, как он снял телефон с зарядки, проверил будильник. Потом Анатолий потушил ночник и прилег рядом с Ирой, подперев голову рукой. Почти невесомыми движениями расправился с пуговичками ее пижамы, распахнул ее и еще прежде, чем она почувствовала прохладу, широкой ладонью медленно провел от быстро бьющейся венки на шее к мягкому животу. Наклонился к ней захватывая в плен ее губы, обнимая за плечи, притягивая ближе. Медленными тягучими поцелуями покрывал ее лицо, скулы, шею, зарывался носом в волосы, ощущая ее дыхание на своей коже, чувствуя, как ее рука так же неспешно скользит по его спине. Потом вдруг чуть отстранился, нависнув над ней и глядя сверху в ее лицо, нежно гладя по волосам.       — Ирина Алексеевна, вот почему мы с тобой все время ссоримся, — не прерывая ласки, спросил он, — когда могли бы проводить время намного приятнее?       — Не знаю… может, мы просто не подходим друг другу, — прошептала Павлова, уже совсем не настроенная на разговоры, ловя в темноте его взгляд.       — И не мечтай. Подходим, я абсолютно уверен. И я тебя никуда от себя не отпущу, — Алеников вновь наклонился к ее губам, а его рука устремилась вниз по ее телу.