Столько дней

      В одиннадцатом часу Павлова и Алеников провожали гостей. На том же автобусе, на котором приехали шумной толпой, гости, потихоньку трезвеющие и слегка пришибленные весельем и усталостью, покидали загородный дом.       — Давай мы вместе со всеми поедем? — снова предложила обнимающему её за плечи Аленикову Ирина.       — Нет, мы уедем утром. Ты, я, огромный дом в нашем распоряжении, — прошептал ей мужчина и прикусил мочку уха вместе с сережкой.       Ирина чувствовала тяжесть его рук, перекрещенных на ее груди, не выветрившийся еще запах алкоголя, и ей было тревожно. По приезде обнаружив в доме дорогих и любимых коллег, Павлова, конечно, удержала лицо, но рада гостям не была. Намеревалась провести выходные вдвоём с Толей за тихими загородными удовольствиями, а получила — сюрприз! — буйную вечеринку. Праздник, надо признать, удался: было шумно, весело, пьяно. Только Алеников весь день держался в стороне от общего веселья. И это заставляло нервничать. Утренняя нежность и забота ей точно не привиделись, но вот вернулся за ней Анатолий взвинченный, молчаливый, без настроения. В итоге они чуть не поругались в такси. Оказавшись на празднике, им волей-неволей пришлось разделиться и соблюдать приличия. Толя вроде бы вел себя нормально, просто не участвовал в неиссякаемом потоке выдуманных коллегами забав. Пил. Но и упрекнуть в том, что он напивается, она его тоже не могла. И тост еще этот дурацкий про «верного друга, который никогда не предаст». Ирина надеялась, что причиной всему просто проблемы на работе… Хотя какие там могут быть проблемы на работе… Ирина, наблюдая исподтишка, силилась, но никак не могла понять, ему просто некомфортно в компании ее коллег, или он знает? Теперь уже не хотелось, чтобы гости уезжали.       Стоя на дорожке в свете фонарей в объятиях Аленикова, Павлова напоследок помахала отъезжающим. Брагин и Нина тревожно переглянулись. То, как слишком собственнически мужчина прижимал к себе их заведующую, почему-то беспокоило. Нина тихонько прошептала Олегу: «Ну, она же дома с ним одна остаётся», — непонятно кого успокаивая, его или себя.       Ирина на каблуках едва поспевала за Алениковым, который, крепко сжимая запястье женщины, практически втащил ее по лестнице на второй этаж. Едва оказавшись в спальне, буквально вытряхнул ее из платья, серёжка зацепилась за ворот, и Павлова вскрикнула от боли. Остановился, осторожно отцепил. Зацеловал пострадавшее ухо, согревая влажным дыханием. А потом Ирина не успела понять, как оказалась крепко прижата к постели. Она сегодня вообще за ним не успевала. Его чересчур крепкая хватка, то, как он сразу подмял ее под себя, почти обездвиживая, — на какие-то секунды Ирина испугалась, уперлась ладонями ему в грудь: «Толь, Толя, полегче, полегче!» Однако он не был груб. Напорист, беспощаден, необычно молчалив даже для самого себя. Ирина не сомневалась, что вынуждена будет поломать голову, пряча следы этой ночи. Она не успевала прочувствовать, где по ее телу скользят его горячие ладони, только делать рваные вдохи между почти агрессивными поцелуями, цепляясь за его плечи, пытаясь удержаться на поверхности безумия. У него всегда получалось заставить ее терять голову. А этой ночью он будто бы сильнее обычного утверждал свою власть над ней. А она и не оспаривала ее. Отчаявшись набрать его скорость, Ирина отпустила себя и полностью отдалась мужчине, позволяя делать с ней, что хочет.       Отдышаться было нелегко, сердце все еще стучало где-то в висках. Сквозь пустоту в голове Ира с недоумением наблюдала, как Толя, тоже еще не пришедший в норму, потихоньку поднялся с кровати, накинул рубашку, принялся застегивать пуговицы. Ей самой все еще было лень пошевелиться, даже пошевелить языком. Так что она промолчала. Хотелось закрыть глаза и ни о чем не думать. Вообще ни о чем.       Кое-как справившись в рубашкой (не очень успешно), Анатолий устало прислонился спиной к стене.       — Зачем ты это сделала? — судя по интонации мужчины, разрядка не удалась.       — Что? — все еще лежащая на простынях Ирина старалась хлопать глазами как можно более натурально, но чувство неминуемо надвигающейся катастрофы пробежало мурашками по коже, заставляя пальцы нервно теребить простыню, а взгляд нервно метаться по комнате.       — Не изображай дуру. Зачем ты анонимку написала?       Все, вот он и сказал. И ужасней всего, ответ он тоже уже увидел. Она. До этого момента в нем еще жила надежда, что он ошибся. Беспочвенная надежда — некому было, кроме нее. Но так не хотелось принять этот удар в спину, что он готов был поверить в какую угодно фантастическую версию, лишь бы она говорила, что это не Ириных рук дело.       Был ли причиной взгляд Анатолия или просто все еще влажная кожа, но Павлову прошибло холодом. Она села на постели, кутаясь в простыню. Платье бесформенной синей кучей лежало на полу.       — Какую ещё анонимку? С чего ты решил, что это я? Я к этим твоим делам не имею никакого отношения.       — Не ври. Самой не противно? Меня сегодня вызывали на ковёр. Кто-то донос написал, что я за роботов, которые у тебя в отделении почему-то не работают, получаю откаты от поставщика.       Повисла пауза. Вот что, значит, случилось. Её послание все же привлекло внимание. А Толя понял, что это она. Как всё-таки глупо вышло.       Анатолий начал терять терпение:       — Что молчишь?       — У меня нет ответа.       И это был честный ответ. С той минуты, как отправила эту чертову анонимку, она задавалась тем же вопросом: зачем? Чего она собиралась добиться? Какого результата ожидала? Павлова ничего не делала просто так, всегда просчитывала свои шаги вперед, у нее всегда была стратегия, план. Потому и оказалась там, где оказалась. Она не привыкла делать что-то на эмоциях, на импульсе. И вдруг вот сделала. Грубости Толи, очередная уже пощечина, нервное напряжение из-за его неожиданного предложения руки и сердца, унизительные комментарии Пирогова. Она отправила анонимку и тотчас об этом пожалела. Но не рассказывать же сейчас об этом — все равно не поверит. Глаз на него она так и не подняла.       — Случайно вышло? — нехорошо улыбнулся Алеников. — Хотела испортить мне карьеру?       — Хотела бы испортить тебе карьеру — пошла бы в прокуратуру, — огрызнулась Павлова. — Дай мне моё платье.       Анатолий несколько секунд помедлил, глядя на брошенный на пол предмет одежды, всё-таки наклонился за платьем и бросил его на кровать Ирине.       — Хотела бы подставить, — эмоционально продолжила Павлова, натягивая платье прямо на голое тело, — пошла бы в прокуратуру. Или Покровскую бы подговорила пойти в прокуратуру. Или пациенту с мужем.       Алеников с изумлением смотрел на Ирину.       — А ты опасная женщина, Ирина Алексеевна.       Ирина проигнорировал реплику.       — Значит, на карьеру мою ты не покушалась? Тогда зачем? Должна же быть какая-то причина? Объясни. Ты меня предала. Я же тебя любил…       Он столько надежд возлагал на эту поездку. Прекрасно знал, что в последнее время между ними не все было гладко. Мягко говоря. Хотел сделать ей приятно, наладить то, что еще можно было наладить. Снова увидеть на обращенном к нему лице счастливую улыбку. Ради этого все и затевалось.       — Да… — саркастически протянула Ирина Алексеевна, — бьёт - значит любит.       Не желая отвечать на это его "любил", вспомнив, что лучшая защита - это нападение, горячо выпалила:       — А ты зачем? — в глазах блеснули непрошенные злые слезы. — Зачем? Я бы и так переписала карту. Это моя подпись стоит на документах, это моё отделение, это теперь мои роботы и мои проблемы, раз уж ты их, спасибо, - иронично изобразила поклон, — на меня повесил. А ты опять меня ударил. Ты же мне обещал, что больше никогда не повторится. Ты сделал мне больно.       "И речь не только о физической боли", - этого женщина вслух произносить не стала.       Теперь уже Анатолий не нашёлся с ответом.       А Ирина, видя, что реакции нет, продолжила:       — Это было больно, унизительно, ты меня задел - я захотела тебе отомстить. Глупо, да. Так себе способ, я это, в общем-то, сразу поняла, ничего же с тобой не случилось? А тогда хотелось отплатить за все твои слова, за боль, за все, что ты меня заставляешь делать.       В том числе выходить замуж? Об этом синхронно подумали оба.       — Так зачем же ты меня терпишь в таком случае? - поинтересовался Алеников.       В своей квартире и в своей жизни. Замер, ожидая ответа.       — Наверное, потому что… я люблю тебя, — прозвучало это неуверенно, как будто бы Павлова сама впервые пробовала эти слова на вкус.       Алеников тоже был не уверен, что расслышал правильно.       — Скажи ещё раз.       — Я люблю тебя. Иначе бы не терпела. У меня нет другого объяснения, - она вздохнула, - ни для тебя, ни для меня.       Он устало присел на край постели рядом с ней.       — И что нам делать дальше?       Что с ними может быть дальше? Получится все исправить, наладить, вернуть? И стоит ли пытаться, есть ли вообще шанс после всего, что они сделали друг другу?       Ирина неожиданно вскочила. Стало невыносимо находиться здесь дольше.       — Поехали домой!       — В смысле? Прямо сейчас, посреди ночи? - удивился Анатолий.       — Да, прямо сейчас! Хочешь — можешь оставаться! - Ирина, кажется, была на грани истерики.       — Успокойся, - мужчина тоже поднялся на ноги, - сейчас я вызову такси и поедем.       Он успокаивающе скользнул ладонью по её руке.