Интервью с вампиршей

      – Я вижу, вы оказались в незавидном положении. Мне очень жаль.       Камелия вздрогнула и подняла от коленей бледное, будто полотно, заплаканное лицо. Глаза стрельнули туда и сюда, пытаясь разглядеть обладательницу голоса, окрашенного мягко-скорбной интонацией. Взор с легкостью пронизывал даже самую густую тьму ночных теней в затянутых паутиной углах. Пусто.       – Кто здесь? – Насторожилась девушка, заставляя себя подобраться и прийти к готовности защититься.       – Вы напуганы, – Продолжила невидимая незнакомка, утверждая, а не спрашивая. – Позвольте объяснить.       – Покажитесь! – Последовало требование. Камелия поднялась и нетвердо встала на подкашивающихся от обилия эмоций ногах.       Напротив грязного окна, едва пропускающего лунный свет, возник медленно обретающий четкость силуэт высокой женской фигуры: вначале полупрозрачной, затем всё более реальной, одетой в костюм с меховым воротником, рыжеволосой, с внушительным подбородком и горбатым носом, выступающими скулами, что выдавало в ней северянку.       – Меня зовут Ишбел МакАйли, – Представилась дама, сцепляя длинные пальцы в замок. – Полагаю, мы с вами делим одно, скажем так… состояние. Однако моё является чуть более, хм. Неживым.       

***

      Камелия лежала в полубреду за давно никому ненужными ящиками в доках, вернее, на их задворках. Она потеряла чувство времени и пространства, позабыла собственную фамилию и отчаянно продиралась сквозь кровавый туман пред очами, не понимая, опущены ли её веки или открыты.       Она сосредотачивалась на ощущении жесткой земли и запахе соли снова и снова, чтобы из небытия проступило что-нибудь иное.       Когда горло обожгло точно раскаленным песком, а шея вспыхнула болью, молодая женщина еле слышно захрипела, проклиная свои усилия.       Следующими оттаяли онемевшие конечности, и паника, завоевавшая разум от невозможности пошевелиться, ослабила хватку. Камелия вдохнула и приподнялась на руках. Каждая мышца дрожала от напряжения. В голове эхом отдавался звенящий тревогой голос, приказывающий встать. Принадлежал ли он ей или был плодом воспаленного воображения? Сразу и не скажешь, однако сейчас и не имеет значения: голос соединяет с реальностью и движением. Наверное, лучше оному подчиниться.       Камелия неуклюже встала, моментально заваливаясь набок, нащупала ладонью стену и замерла. До неё дошло, что глаза всё-таки были закрыты. Она распахнула их и не узнала мрак, обычно беспросветный в отсутствие огня в фонарях. Старая побитая плитка видна четко, как никогда, звуки можно разделить на составляющие. Она прижала пальцы к двум дырочкам на шее, выполненным с хирургической точностью и щекотно сочащимся сукровицей. Воспоминания о потустороннем, почерпнутые из книжек-фантазий мастеров-выдумщиков и более-менее настоящих научных трудов, путались.       Девушка, вернув способность думать, вновь поддалась страху, не зная, как себя вести.       В представлениях людей у ночи много ипостасей. Безнадежные романтики связывают ее с временем чудес и покоя, приключений и красоты; воры относятся к ночи как к родной матери и почитают как кормилицу; кому-то тьма и свет луны несут долгожданные объятия грез, а кому-то – бурлящий поток светской жизни, балов и азарта.       Не все помнят эти часы как царство хищников куда худших.       

***

      Шаг, вдох. Вдох глубже. Где-то впереди пахло едой, но не жареным мясом, не изысканным супом из морепродуктов, не лазаньей и ничем похожим. Воспоминания о блюдах из уютных ресторанов или домашней кухне не вызвали никакого эмоционального отклика. Пахло чем-то металлическим. Аромат раздразнил нос, заставил рот наполниться слюной, а клыки – зачесаться. Они всегда были такими длинными?.. Нетвердая походка, как у пьяниц, покидающих кабаки лишь под утро, обрела цель. Камелии показалось, что она видит перед собой тонкую алую нить, становящуюся плотнее по мере движения, однако, задев её пальцами, дева обнаружила, что те проходят сквозь. Сон. Причудливый, страшный сон. Мысль чуть успокоила, и она уступила навязчивому зову и любопытству. Даже от кошмаров в конце концов можно очнуться.       Нет.       Не от этого.       Она поняла, что не очнется, в тот самый миг, когда припала челюстями к оголенной ключице несчастного, истекающего кровью от ножевой раны в подреберье. Безымянная жертва разбойника пыталась отбросить её, но сил не хватило, или же мужчина просто смирился, позволяя жизни течь по языку и щекотать нёбо, наполнять чужое тело, дарить эйфорию. Слаще, лучше старого вина, испитого однажды на родительском приёме.       Фрагмент из прошлого огрел по голове, будто пыльный мешок, резко отрезвляя. Камелия в ужасе осознания отпрянула. Что она делает? Карминовая лента развеялась, дымка схлынула, пульс человека перестал эхом отдаваться в ушах, знаменуя смерть.       «Что же я натворила?!»       

***

      – Что же я натворила?.. – Горько вопрошала она больше у себя, чем у опустившейся рядом женщины. – Моя первая настоящая мысль с момента, как я пришла в себя в порту. Не позвать на помощь. Не зажать, не затянуть рану. Не…       – Не корите себя, – Перебила Ишбел, невесомо касаясь плеча. – Он потерял уже слишком много и не продержался бы достаточно долго, даже понеси вы его в ближайшую клинику на горбу.       – Вы не понима… – Вскричала было Камелия, но осеклась. – Нет, вы, очевидно, понимаете больше моего, хотя это ничего не меняет.       – Новорождённые вампиры физически не способны контролировать себя. Вина за гибель того, кому не повезло очутиться не в том месте и не в то время, лежит не на вас, а на вашем создателе.       – Досуха едва не выпила другого, «оказавшегося не в том месте», через несколько ночей, всё равно я.       

***

      Одинокой, терзаемой виной и отчаянно желающей получить ответы, без крова, без наставления, Камелии пришлось, как выразились бы кураторы её института, познать практическим путём опасность солнечных лучей, риск раскрытия инкогнито и чудовищной сущности. Снедаемая стыдом и не умеющая противиться голоду, девушка охотилась на заблудившихся в закоулках бродяг, впрочем, отталкивая их после пары глотков. Кто-то в шоке оседал на мостовую или в грязь, кто-то принимался вопить. Кого-то она всё же убила – одного в панике, чтобы заставить замолчать, другого – не рассчитав силы. Недавно ей пришлось убегать от патруля городской стражи – тогда вампирше и открылась способность растворяться в тенях и с невероятной быстротой регенерировать, поймав шальную пулю.       

***

      …Скорее, скорее!       Подгоняя себя, с круглыми от страха очами, не разбирая дороги, Камелия мчалась вперёд. Ноги резво сменяли правая левую, левая правую, путаясь в уже грязных полах украденного на смену старому платья. Она так сконцентрировалась на криках погони позади, что не сообразила подобрать ткань и почаще бросать взор по сторонам.       То ли запнувшись носком ботинка о булыжник, то ли наступив на собственную одежду, вампирша растянулась на земле и на секунду потеряла всякую ориентацию: удар больно вышиб воздух из легких. Она приподнялась на локтях и чуть не пала снова – бедро, предплечье и корпус прошила сталь.       Глаза забегали в поисках спасения. Дева не знала, в каком районе находится, соответственно, не ведала, что ждёт за следующим поворотом, не осмелилась бы стучаться в двери и отчасти смирилась и хотела, чтобы последняя пуля пришлась в затылок. Однако… уже приготовившись к гибели, зацепилась за особенно густую тень балкона напротив. Та поманила, обещая укрытие. Камелия усомнилась: ей ни за что не успеть взобраться так высоко. Она всмотрелась пристальнее, ещё – и внезапно обнаружила себя именно там. Именно под сенью навеса, оставив на камнях капли крови – своей и чужой, стекавшей с подбородка.       

***

      – Вы утверждаете, вина принадлежит моему создателю. Хотела бы я посмотреть ему в лицо. Или, может, меня создали вы?       Произнеся, фактически, обвинение вслух, аристократка немедленно потупилась и открыла рот – извиниться.       – Исключено. Моё влияние на мир живых серьезно ограничено, – Леди МакАйли покачала головой, сделала рукой привлекающий внимание жест, побуждая взглянуть на неё, и улыбнулась – нисколько, мол, не обижена. – Ваш вопрос понятен. Нет, пусть вампиры меня видят, смертных я и пальцем не могу тронуть до наступления определенных обстоятельств. А обстоятельств этих не наступало уже… Добрую сотню лет? Да, если быть скрупулезно точной, сто сорок три года.       

***

      Ишбел обернулась чуткой, внимательной учительницей, проводницей к душевному равновесию и исчерпывающей информации о мире нежити, частью которого теперь являлась Камелия. Северянка ассоциировалась с беседами с матерью об истории, философии и простых житейских уроках, помогающих освоиться в социуме. Ишбел поведала о чародействе, вроде гипноза или перемещения во тьме, ввела в основы вампирского общественного уклада, рассказала о хитростях, необходимых, чтобы не спровоцировать летальный исход у человека от укуса, подарила надежду на хотя бы частичный отказ от крови – с возрастом их виду требуется меньше при рациональном расходе энергии. Некоторые эконы – высшие вампиры – и вовсе могли существовать впроголодь долгие десятилетия и века, однако подобные решения стоило взвесить дважды: от жажды можно обезуметь, кроме того, потерять приемлемый человеческий облик и лишиться возможности находиться среди них. Словом, у такой жизни много переменных, зависящих строго от индивидуальных особенностей.       Время от времени, когда Камелия хотела остаться дома – девушка подобрала опрятную заброшенную квартиру в практически пустом благодаря суевериям квартале недалеко от кладбища в качестве убежища – леди МакАйли делилась чем-нибудь и о себе.       Например, она действительно родилась на северных островах, да столь давно, что их и называли-то по-другому! Её современники плавали на деревянных драккарах, пиратствуя или исследуя далёкие земли, сражались с соседями и древними, тогда ещё куда более наглыми, эконами.       Ишбел была дружна со своей обратительницей, спасшей её от смертельной раны, полученной в результате соседского набега. Женщина упоминала их приключения с теплотой, а в том, как она описывала свою жажду познания мира, проскальзывал энтузиазм, оттесняя вежливую отстраненность. Позже её наставница пала жертвой охотников на нечисть, что подстегнуло волю к жизни. Ишбел уплыла и принялась путешествовать. Она слыла и ученой, и мечницей, легко перетекая между миром и войной. Когда-то она даже присоединилась к вампирскому князю небольшой, красивой страны на ином континенте, защищая границы и используя окрепшие незаурядные боевые способности. Она сражалась столь мастерски, что стала генералицей при дворе, и сохраняла пост несколько столетий, пока не заметила, что старик пьянеет от власти.       – …тогда я бросила ему вызов. Мы бились около недели, пока я не выучила все его доселе неизвестные мне слабости и не победила. А потом так же повергла остальных военачальников и разогнала всех, прельстившихся превосходством бессмертных. Трон вернулся к людям. Я родилась под знаком Громовержца. Все твердили, что мне следовало родиться под Матерью, но не прожили достаточно долго, чтобы узреть, как были неправы.       

***

      Она не помнила, сколько ещё прыгала по теням прежде, чем остановиться на каком-то чердаке, но помнила, что пыталась оказаться как можно дальше. От той ночи остались смутные кусочки мозаики: вот она почти стирает зубы в порошок, извлекая металл из плоти, вот практически воет, вот завороженно наблюдает, как края срастаются.       

***

      – …вообразите: я была так могущественна, что регенерировала, когда моё тело нашпиговали серебром и бросили в реку. Или когда меня рубили на куски и помещали в святую воду.       – Ох, – Всё, чем поначалу могла ответить Камелия. Задумывалась. – А я едва не погибла от какой-то тройки огнестрельных. По-моему, сперва они толком не заживали. Я полагала, что человек от такого не выживет. И не очень-то хотела, честно говоря.       – Живучесть вампира во многом зависит от того, насколько он в себя верит. Что-то, должно быть, вас мотивировало.       – Я вспомнила, как мечтала объездить весь свет, какой вклад подарить науке. Наверное, это и заставило понять перспективу.       – Так оно и работает.       – У вас тоже были какие-то далекоидущие цели?       – Те же. Меня столько раз убивали, что и сама диву давалась. Когда это произошло впервые, я отвлеклась на месть, спрашивала в пустоту: почему со мной так обошлись? Я тоже тогда уже не убивала тех, кем питалась. Не найдя ответа, я выследила своих палачей, расправилась с одним, вторым и в конце концов их пощадила. Я имела право на гнев, однако удовлетворения он мне не принес. Позже я не раз умирала по обстоятельствам и глупости, но истории, желание видеть и слышать, писать книги, встречать новых друзей, держали меня на плаву.       Камелия похолодела. Что способно задушить подобную силу духа? Она молчала минуты, пока не осмелилась:       – Почему тогда?..       Черед молчать пришел уже собеседницы.       – Не уверена, что готова проговорить это даже спустя годы. Вы глубоко мне симпатичны, Камелия. Я ощущаю в вас родственную душу, просто дайте мне несколько дней.       Месяцев? Лет?       Да хоть веков.       Среди чувств Камелии по отношению к Ишбел не было ничего, кроме тепла и уважения. И сострадания. Она была готова ждать столько, сколько та попросит.       

***

      – Вот здесь ставьте ноги только на плиты по диагонали, начиная с третьего ряда, иначе дальше не пройдете, – Посоветовала дама, бесшумно пробираясь рядом. Камелия кивнула в знак понимания и сделала, как та говорила, нагибаясь: не задеть головой разросшийся плющ.       Коридоры, кажется, вырубленные прямо в скалах, опоясывающих долину, могли похвастаться неисчислимым множеством тайных механизмов, развилок, ведущих к обрывам, с которых открывался потрясающий вид, или к подземным озерам. Горы окружал густой лес, не соединенный с городом не то что дорогой – обычной протоптанной тропинкой, так что добирались сюда долго, рискуя обгореть на солнце, однако девушке было слишком уж любопытно принять приглашение подруги и посмотреть, где она жила.       Последний тоннель заканчивался огромной трехметровой дверью, увенчанной чугунным орнаментом, цепочкой тумблеров, а также табличкой с наполовину стершимися строками на ныне мертвом языке. Камелия попыталась прочесть, больше предполагая отдельные слова, чем действительно их видя, и, оглянувшись, едва не фыркнула от смеха: всегда спокойное лицо Ишбел лучилось гордостью.       – Вы сами это придумали? – Не сдержав улыбку, проницательно молвила вампирша, ощупывая искусную резьбу на переключателях, изображающих цветы и руны.       – Придумала и сконструировала. До сих пор не знаю, зачем – этот особняк я всегда держала в секрете, а непрошенные случайные гости вряд ли сумели бы забрести далеко, не зная, как обойти более простые головоломки в коридорах. Может, для развлечения. Их таких несколько, по каждой на вход с одной из четырех сторон света, но я всё ещё помню ответы. Помочь?       – Вовсе нет. Лучше продиктуйте загадку. Так, как написали, без перевода.       Заучив текст, Камелия устроилась на камне неподалеку, крутила фразы так и эдак, черкала заметками страницу блокнота за страницей, иногда вставала – расставить символы, понимала, что не угадала, садилась обратно и по кругу. Пару раз она грешным делом думала сдаться и попросить подсказку, поднимала на леди МакАйли взор, сталкивалась с ответным взглядом, щедро сдобренным живым интересом, усмехалась и утыкалась в записи обратно.       За пару часов Камелии удалось вскрыть каждый подвох в стихотворении и она наконец нашла решение. Крутила тумблеры, складывая ответ, она нарочито медленно, будто оттягивая миг своего триумфа, впрочем, чуточку сомневаясь – вдруг, и теперь не то? Но перекличка щелчков в шестернях ворот развеяла неуверенность – вскоре петли скрипнули, открывая затянутые паутиной залы.       – Поздравляю! – Добродушно захохотала Ишбел, хлопая в ладоши. – Я составляла загадку, чтобы в те времена её мало кто мог разгадать, а в нынешние, за отсутствием исторического контекста и незнанием языка – тем более.       – Ну, я же всё-таки имею достойное высшее образование и успела защитить первую научную степень, – Посмеялась в ответ Камелия, слегка кланяясь.       – Что меня безмерно восхищает. Однако важен и гибкий ум сам по себе, и недостатка в нём тоже я не вижу.       

***

      Солнечные лучи едва-едва пронизывали густую тьму сквозь покрытые пылью и заслоненные травой окна тончайшими нитями. Создания ночи, с другой стороны, в оных не нуждались.       Зрение Камелии подстроилось с легкостью уже привычной – она перестала обращать на это внимание спустя месяцы после перевоплощения и оглядывала узоры мрамора в полу, колонны, побитые вредителями картины. Ишбел, бросив взор на выцветший портрет женщины, облаченной в северные богатые одежды, нахмурилась и пригласила подругу пройти глубже в залы, в правое крыло.       Коридоры привели вампирш в оружейную: целые стойки клинков, щитов, копий и ножей, доспехи, от украшенных орнаментами до самых простых, производили величественное впечатление и при полном запустении.       Леди МакАйли проплыла к алым латам и неслышно щелкнула ногтем по нагрудной пластине. Камелия приметила, как похожа одна фигура на вторую, а затем – как совпадают фигуры манекенов между собой. Это всё – её броня. По характерным чертам разных элементов экипировки девушка узнавала эпохи и иногда – отдельных знаменитых мастеров, и восхищенно присвистнула.       – Приятно наблюдать оценивающий глаз кого-то разбирающегося, – Хмыкнула воительница одобрительно. – Однако насколько я помню, ваша специальность связана с медициной. Врачеи воюют с заразой и физическими или ментальными недугами, а инструментом вам служит скальпель, но не кинжал.       – Правда, – Камелия пожала плечами. – Есть ещё хобби. Историческая реконструкция была моей страстью. По выходным я пропадала в музеях ещё с девичества. – Она изогнула губы в улыбке, предаваясь ностальгии. – Тратила всю стипендию на книги о великих полководцах, о значимых событиях, на труды историц и историков. На романы тоже. А на каникулах мы выезжали в леса и на поля, шили себе костюмы, брали деревянные или тупые стальные мечи и пытались восстановить битвы за Темзу – кто-то, помнится, чуть не утонул – за десятки крепостей и восстание Жанны д’Арк. Не без ошибок, конечно, но интерес компенсировал неопытность с лихвой. Дочь городского управляющего всё горела идеей построить драккар и возить школьников на экскурсии.       – Благородная цель, – Кивнула Ишбел. – То есть по сути, вы обладаете, помимо прочего, навыками фехтования.       – Ну, как любительница, – Скромно потупилась Камелия. – Искусной себя не считаю, хотя как-то приз за рыцарский турнир всё же отошел именно мне.       – Надо же! – Женщина подняла брови, после чего прошла к каминной полке, над которой расположился длинный меч, рассчитанный на одну руку. – Не желаете вспомнить?       Вампирша замялась: она собиралась спросить разрешения взять оружие в руки, потрогать, ощутить степень сбалансированности, может, пару раз взмахнуть – ей нравился процесс, то, как нужно контролировать хватку и движения, напряжение мышц, сила и дисциплина. Она бы никогда не стала обращать лезвие против человека всерьез, просто любила слаженную работу ума и тела.       Поборов неловкость, дама сняла меч с креплений, взялась за эфес и взвесила в ладони. Легче, чем должен быть на вид – характерный блеск выдает качественный сплав. Заведя свободную руку за спину, Камелия шагнула вперед-назад, скрещивая клинок с воображаемым противником, сделала пируэт, парировала, провела контр-атаку и завершила серию движений финальным росчерком.       – Недурно, недурно, – Развеселилась Ишбел. – Этот меч знатно послужил мне в смутное время на стороне Маршалла.       – Величайшего из живших когда-либо рыцарей? – С сомнением уточнила девушка, приглядываясь внимательнее. – По крайней мере, из числа… смертных.       – М. Кажется, меня зачем-то посвятили примерно тогда же. Я не особенно светилась, чтобы не привлекать внимания и спокойно обеспечивать довольную жизнь крестьянам на вверенных мне землях… После моей «смерти» владения передали родственнику Уильяма. Многообещающий был парень. В те годы я носила вон те латы, – Северянка указала на стойку брони с наплечниками, стилизованными под небольшие драконьи крылья, а шлем – под разинутую пасть.       – А красные?       – В Валахии. Когда-то среди тамошних вампиров ходила байка о том, что они налились цветом, когда я убила князя. Некоторые, разумеется, ее потом переиначили или просто истолковали нашу историю по-своему: сказывали, что это от человеческой крови, которую я проливала, куда бы ни отправилась. Но довольно. Я ещё разъясню свои похождения, если пожелаете, а сейчас расскажите сами, чем вы занимались кроме сражений.       – Моя жизнь уж точно скучнее вашей, – Беззлобно усмехнулась гостья, по-прежнему не выпуская меча. – Да и та я-то уже не я, и дом мой – уже не дом.       – Так говорить не пристало – в каждой жизни есть нечто уникальное и примечательное, все под Луной писаны по-разному. Тем более не стоит принижать свои приключения и заслуги, будучи женщиной – мир с этим справится и без нашего участия. Ну, не робейте.       Дева вновь улыбнулась, попав под воздействие чужих вдохновляющих и столь уверенных речей. Однажды нечто похожее ей говорили и мать, и кураторша в университете – одна из первых женщин в своей должности, видная специалистка.       – В принципе историческая реконструкция касалась чуть ли не всего. Мы углублялись в особенности кухни, песен, музыки… Через раз собирались узким кругом, танцевали у костров и с мечами. Уже так, для веселья.       Вампирша припомнила мотив, похожий на островную балладу об отважных моряках, перехватила клинок свободнее и изобразила более изящные, плавные и ритмичные движения (не то чтобы настоящее фехтование лишено сих качеств… Впрочем, лучше скажем, что нынешние па получились менее агрессивными), напевая.       – Примерно так.       – А балы?       – Их тоже, как-то раз и дворцовые интриги разыгрывали. На взаправдашних тоже была, однако это… Совершенно иначе и не так забавно.       Вскоре они покинули комнату и проследовали в противоположную часть дома, отведенную именно для празднеств, однако никогда не использовавшуюся по назначению.       Выяснив, какие мелодии и песни известны им обеим, а какие можно без труда разучить, дамы кружились в различных танцах остаток дня и половину ночи.       

***

      Овладев изменениями, случившимися с её разумом и телом на необходимом уровне, обретя уверенность в собственной воле, Камелия вернула жизнь в нормальное русло. Аристократка убедила родных в своём здравии, появилась в институте, подала документы на ночную смену на выпустившей её кафедре, в конце концов законно обставила дело с квартирой – жаловаться не на что.       К тому же, девять кругов бюрократического и разговорного ада того стоили – девушка смогла открыто гулять по вечерам, заглядывать в исторические клубы и участвовать в прочих аспектах бытия как прежде.       – Я должна вам тысячу благодарностей, Ишбел, – Тихонько смеялась вампирша, отворачиваясь к озеру: прохожим незачем видеть, как шевелятся губы, ведь со стороны Камелия беседует с пустотой.       Они расслабленно продвигались по усеянному скульптурами и лавочками новому парку рука об руку: дева сплела пальцы перед собой в задумчивом жесте, а леди МакАйли воспользовалась возможностью и взяла ту под локоток. Камелия, конечно, не ощущала тепла от куртки подруги или тяжести конечности, но это всё равно было приятно.       Для окружающих одинокая девушка посетила любимое место, чтобы придаться рефлексии или подышать свежим воздухом, и мало кто ей мешал. Лишь изредка приходилось отмахиваться от предлагающих компанию кавалеров.       – Вздор! – Шутливо возмущалась северянка, оторвавшись от созерцания рассекающих воду уток. Стайка деловито разыскивала у берега размокшие хлебные крошки, раскидывая клювами опавшие листья. – Я не совершила ничего сверхъестественного.       – Отнюдь. Именно вы дали мне надежду. Я и не чаяла устроить всё почти как было. Я боялась, что это самообман, но… Привычные вещи подарили мне покой. Вы подарили мне покой. Показали, что можно быть собой и при этом жить, а не чахнуть взаперти или в чаще из чувства вины или ужаса.       – Я могла немного подтолкнуть, однако храбрость, которая для этого требуется, всегда была частью вас. И, думаю, пора нам перейти на «ты». Ни к чему лишние формальности, правда?       Камелия замялась, не в силах перестать улыбаться, и взвесила предложение.       Невзирая на колоссальную разницу в возрасте и опыте, на уважение и положенное по этикету обращение к наставнице… Ей было бы очень просто сказать Ишбел «ты»: никак не назвать кого-то ближе, кого-то более понимающего. Кого-то «более».       Дождавшись, пока за поворотом и деревьями, по-осеннему краснеющими и желтеющими, скроется очередной горожанин, девушка качнула головой в сторону северянки – показалось правильным взглянуть ей в лицо – и улыбнулась ещё шире:       – С удовольствием.       

***

      Прохлада первых чисел октября, заползающая легким туманом в открытые в коридорах больницы окна, может, и не вызывала мурашек у одетой в костюм и белый халат Камелии, однако вполне способна усугубить чей-нибудь кашель.       Развернувшись, эконка по очереди затворила рамы, на мгновение стрельнув глазами наружу – тишина, уж минула полночь – а затем возобновила движение.       Бесшумно патрулируя этаж, девушка без конца прислушивалась к нестройному дыханию в палатах, стонам боли или плачу. Спешила на помощь, проверяла пульс, меняла капельницы, звала медсестер – не раз и не два оказывалась рядом аккурат к приступам, рискующим стать последними. Менее, чем через месяц персонал отметил безошибочную интуицию и чуткость коллеги. Та принимала благодарности, но и не возгордилась.       Этой ночью вампирша поймала себя у покоев тяжело хворой дамы в летах. Для неё не существовало медикаментов, десятки докторов ставили диагноз и назначали лечение, пытались, как могли – тщетно. Женщина медленно угасала и облегчали ее участь только ударные дозы анальгетиков.       Утром к доброй матери придут неизменно грустные дети, внуки, старающиеся скрыть печаль и слезы, а она будет шутить и расспрашивать, как у них дела в школе и на работе – дневные сменщицы рассказывали, вздыхая.       Камелия осторожно, без скрипа двери, переступила порог комнаты и задержалась недалеко от кровати, рассматривая почти безмятежное лицо пациентки.       Если бы не таблетки, его бы исказила гримаса боли.       Врачея свела брови на переносице. Она могла бы завершить всё сейчас. Она могла бы прокусить артерию и насытиться и погрузить страдалицу в вечный сон; а могла бы дать ей напиться своей крови и спасти её. Могла бы даровать второй шанс, возможность поддержать семью, остаться с родными, исполнить мечты.       Тряхнув головой и поморгав, Камелия машинально поискала взором Ишбел и открыла было рот, чтобы шепнуть, поведать о дилемме, и тут же досадливо оный захлопнула: подруга гуляла на противоположном конце города, наблюдая за поэтическим вечером.       Впрочем, оно и к лучшему – это должно быть самостоятельное решение.       Уберечь другого человека от смерти, когда наука бессильна… Да, благородно. Да, именно то, в чем состоит долг лекаря, но что ещё?       Вмешательство в естественный жизненный круг, пусть на подобную тему можно спорить до хрипоты, часами.       Лишение человека выбора, фактически выбор за него – да, даже если спросить. Предоставление выбора в отчаянной, безвыходной ситуации, альтернатива которому – забвение, больше похоже на издевательство.       Лишение и прочих людей, коим тогда суждено стать пищей новообращенного, выбора.       Камелия втянула носом воздух, отвернулась и тенью выскользнула из палаты.       Это правильно и почти милосердно, твердила себе она, двигаясь дальше.       Это правильно и почти милосердно – однако почему теперь у неё будто испарились все силы? Хотелось лишь упасть в кресло или кровать и завернуться в одеяло, и лежать долго-долго.       Утром нужно принести женщине цветы, задержавшись после дежурства. Погода как раз испортилась.       

***

      В левой руке – сумка с молоком и яйцами, в правой – с мукой и капустой, в мыслях – сумятица и бардак из отрывков новой статьи, которые не терпелось записать. Профессиональный зуд в пальцах и предрассветный час подгоняли, и Камелия пошла быстрее.       Точно вовремя: периферию расширенных границ слуха взрезал высокий крик. Буквально на секунду замерев, вампирша осознала, что кто-то подвергся нападению, и сорвалась с места, бесшумно и будто непринужденно прыгая по тьме под крышами и за деревьями.       Добравшись до нужного переулка, врачея сбросила поклажу, не задумываясь, и решительно устремилась к обидчику, закатывая рукава. Скорость эконов в десятки раз превышает человеческую, поэтому она успела до развязки, пусть и близкой – грабитель пока не отобрал кошелек жертвы, однако уже достал нож.       Не позволив преступному элементу велеть ей катиться в ад и не вмешиваться, Камелия впечатала кулак тому в челюсть, оттолкнула, заставляя потерять равновесие, а затем снова сблизилась, заламывая запястье с оружием. Мужчина завопил и покорно осел на землю в отключке после удара по затылку.       Удовлетворившись результатом, докторица оглянулась через плечо на дрожащую от страха молодую женщину – вероятно, возвращающуюся с ночной смены абсолютно так же, и поспешила ее поддержать, успокаивающе произнося заверения о том, что ужас позади.       Проводив несчастную до калитки, Камелия взяла с той слово быть в целости и сохранности, поделилась деньгами и подсказала адрес больницы, буде ей или домочадцам нужна помощь, с полуулыбкой выслушала сотню благодарностей и возвратилась на злополучную улицу.       Агрессор же никуда не ушел, а вполне смирно лежал и примерзал. Крепко задумавшись, что, собственно, с ним делать, дама сосредоточилась, пробиваясь в угасший поток дум.       Здесь-то, когда она наговаривала гипнотически, что он должен оставить преступность и найти честную работу, ее поймал отряд охотников.       Увлеклась, да не услышала шагов и негромких фраз пополам с бряцаньем оправленных серебром клинков.       Едва успев увернуться от очереди тяжелых пуль, Камелия получила порцию воплей вроде: «Пиявка!», «Кровосос!», подавила желание саркастически ответить: «Приятно познакомиться!», и принялась лихорадочно соображать. Домой, конечно, бежать нельзя, иначе она приведет их прямо к своему порогу, и проще принять бой.       Не дожидаясь перезарядки, врачея выбила пистолет и пнула неприятеля, переместилась ко второму, зажимая артерии – клыки зачесались, стоило пульсу сладостно отозваться в ладони, однако она это проигнорировала – воспользовалась замешательством, отшвырнула бессознательного в третьего, вырубила первого, начавшего подниматься, помешкала с последним и всё же зацепилась за острое лезвие плечом, впрочем, вскоре всё было кончено.       Она никого не убила и даже не стала кусать – лишь взглянула на теперь четыре тела и вздохнула. Ну и как это называется?       Пришлось отволочь их в тень и заняться ментальными упражнениями. Давненько не подворачивалось случая.       Парочку активистов против рода вампирского удалось убедить забыть ее лицо и эту ночь, а вот откровенного садиста, не способного принести людям пользы бдительной охраной, Камелия напотчевала внушением: давай, мол, сдайся в полицию.       Разделавшись с нападавшими, эконка подобрала сумки – увы, яйца точно разбились, а так хотелось угостить медсестер – и устало продолжила путь.       Какая уж сейчас работа. Поваляться бы световой день да голову очистить от чужих воспоминаний и послевкусия мотивов, не всегда приятных.       

***

      – Камелия. Не оборачивайся, а покосись направо. Я же пропаду из спектра зрения, – Шепнула Ишбел, растворяясь в сумраке, как она уже делала несколько раз, стоило им пересечь пути с местными вампирами. Чем меньше о ней помнит и знает, тем лучше, настаивала она.       Врачея, впрочем, чувствовала присутствие соратницы, и посему исполнила просьбу. Направо.       Справа по мощеному тротуару, мимо дежурных полицейских, в сторону театра направлялась пара мужчин – не поймешь сразу, молоды они или стары, но бледны, одеты вычурно, по моде прошлого десятилетия, и держатся высокомерно, будто идут по меньшей мере по богатому коридору загородного поместья, а не по улице.       – Лорд Рэдфилд с провожатым, – Представила его леди МакАйли, и Камелия услышала, как дернулась её верхняя губа в презрении. – Поразительно, что змея выползла из норы и отправилась на светское мероприятие пешком. Раньше он считал это ниже своего достоинства.       – Видная фигура в вампирском?.. Ах, точно! – Начала было дева и тут же смолкла: в сознании щелкнули первые лекции Ишбел по иерархии эконов. – Это лорд Рэдфилд? Негласный околоправитель?       – Мне лестно ва... твоё внимание ко всему, что я рассказывала. Да. Запомни лицо одного из самых влиятельных вампиров Великобритании как следует и держись от него подальше. Ему вредно знать обо мне, и ещё вреднее – о нашей дружбе. Я не хочу, чтобы он использовал тебя, дорогая, в каких-либо своих безумных проектах.       – Не беспокойся. Я понимаю, что от мужчин у власти в целом нужно держаться подальше. Но я никогда не видела тебя такой… разгневанной? Звучит так, словно вас многое связывает.       – Что верно, то верно, – Женщина вздохнула. – Если хочешь, я могу изложить иную часть своей истории дома.       

***

      Оставив Ишбел собираться с мыслями в гостиной, Камелия удалилась на кухню. Свет ламп, не слишком интенсивный, ненавязчивый, перетекал в бархатные тени по углам; чайник закипал на огне, пока девушка готовила поднос с чашками, вазочку с конфетами; заварка раскрывалась в кипятке в чайнике поменьше, а хозяйка расплетала каштановые волосы и надевала домашнее шелковое платье под цвет её зеленых глаз.       Ничего из этого им не нужно: зрение, отличное от человеческого, пронизывает тьму вернее маяка; пить что-либо кроме крови – не просто блажь, а блажь едва ли полезная; конфеты есть тоже незачем, вскоре их пора будет раздать детям или угостить коллег на работе, или испортятся, и всё же воспоминания об их вкусе греют душу, навевая ассоциации с праздниками.       Ничего из этого им не нужно, однако дарит эдакое заземление.       Не то, что делает их людьми, но составляет приятные детали существования.       Вампирша тихонько поставила ношу на кофейный столик у окна, вырывая расположившуюся в кресле напротив МакАйли из размышлений. Северянка улыбнулась, наблюдая за разливающей душистый напиток по сосудам подругой.       – Сегодня мятный? – Приподняла она брови.       – Показалось, что беседа будет непростой, а мята стабилизирует нервы.       – Мудро. Беседа будет непростой… Но вечерние ритуалы надлежит блюсти.       – Определенно.       Насладившись ароматом чая и завихрениями пара, Ишбел села чуть непринужденнее, подперла челюсть кулаком, а локоть упокоила на подлокотнике – практически верилось, что она из плоти.       – Помнишь, я говорила, что какое-то время развлекалась изучением банковских систем безопасности и даже сдала план одной ворам-вампирам, глянуть, что получится? – Камелия кивнула. Несмотря на сомнительную моральную окраску, байка была забавной, наполненной веселыми и абсурдными нелепостями. – Есть и вторая глава. Их успехом заинтересовались друзья, и они нарушили нашу сделку с единственным условием молчания. Проболтались, и слухи долетели до эконского дворянства, в частности моим феноменом заинтересовался лорд Рэдфилд. Разумеется, молва обо мне давно ходила среди юных вампиров, получавших моё наставление, и он начал собирать паззл. Мы общались – сама не знаю, зачем согласилась, может, те годы выдались особенно одинокими… В любом случае, круг его приближенных с ним в качестве лидера отчаянно желал изучить аномалию: погибнуть и закрепиться в мире? Немыслимо. Сперва мы нашли общий язык, написали и защитили не один манускрипт, стараясь добраться до сути. Их научный, личный и мой непосредственный энтузиазм были вполне обоснованы. А потом… Лорд Рэдфилд докопался до чудовищного инцидента, виной которому была я, на тот момент столетней давности.       – Насколько давно тогда имела место работа с ним?       – Примерно сорок лет назад.       – О.       

***

      – Я стараюсь посещать эту деревню каждый год, – Глухо молвила Ишбел, раскрыв рот впервые за всё время дороги. – Чтобы впечатления всегда были свежи.       Вынырнув из-под густой сени деревьев и продравшись сквозь сухие заросли травы и кустов, Камелия сумела сфокусироваться на черте поселения и, кажется, перестала нуждаться в дальнейших комментариях.       Ночь рисовала жуткие картины в провалах пустых окон сгоревших или полуобвалившихся домов, перекошенными заборами, бурьяном и терновником; те самые впечатления вышибли из девушки дух и пробудили дурацкий страх: точно она снова маленькая девочка, боящаяся темноты.       Содрогнувшись, словно от холода, Камелия напомнила себе: вряд ли здесь обнаружится кто-то зубастее неё.       – Что здесь случилось? – Мягко осведомилась она, остановившись в середине начала улицы и взглянула на Ишбел вместо руин. Это будто придало той сил.       – Наверное, будет проще, если я начну издалека: полтора века назад некий безответственный вампир обратил юношу в подобного нам и бросил на произвол судьбы. Он был так же одинок, как и ты, не ведал, что делать, однако старался не терять надежды. Я отыскала его, обучила и мы стали друзьями.       Несомненно, тот юноша и их отношения имеют непосредственную связь с гибелью селения. Из-за них? Их руками? Камелия отмахнулась от закрутившихся в уме шестерней, подгоняющих вероятности под ответ. Это не какая-то затейливая загадка, так и просящая оную решить. Это трагедия ее подруги, и девушка неподвижно продолжила слушать.       – Он снова влился в жизнь, стал богат, полюбил… меня, хотя мог сблизиться с чудесными девами из своего окружения. Я полюбила его, и на этом можно было бы остановиться, но он захотел вернуть меня.       Голос Ишбел отозвался сфальшивившей струной. Сломанной клавишей расстроенного фортепиано.       – Огромные суммы уходили на поиск тайных мистических знаний, редких исторических вампирских и оккультных рукописей, найм третьих лиц, способных их расшифровать. Он стал одержим. И однажды, во время… трапезы, усилие его воли и мысли направили энергию чужой крови ко мне.       – …ты говорила, что живучесть вампира отчасти зависит от его веры в себя, – Медленно промолвила врачея, складывая два и два и чуть раскрывая челюсть в потрясении. – Значит, тут справедлив тот же принцип.       – Я не знаю, дело ли в силе воли эконов или древние предания о жертвоприношениях богам имеют реальную подоплеку, однако… Да, это сродни жертве. Жизнь человека иссякла, он был мертв, а я – жива. Я едва не утратила рассудок, вновь почуяв реальные запахи, пространство, тепло объятий. Все мои ощущения как призрака будто окутаны одеялом. Притуплены, как во сне.       – Резкое пробуждение дорого тебе обошлось?       – Именно. И еще дороже – факт обреченности, когда оно закончилось.       МакАйли опять затихла. Следующий эпизод хуже? Конечно, хуже. Это не всё.       – Мы оба как с цепи сорвались, ослепленные ложной надеждой. Два новых убийства он совершил для подтверждения. Обычное ранение, малая кровь, давала мне материальный облик на короткий отрезок времени. Мне становилось мало – я хотела дышать и чувствовать ещё и ещё. Нам стало интересно, можно ли вообще воскресить меня, и если да, какой ценой.       С очередной паузой северянка закрыла глаза. Она уже несколько минут смотрела прямо перед собой, не решаясь обернуться к Камелии и узреть в ее чертах смесь презрения, ненависти и страха – всего, что Ишбел испытывала к себе самой за совершенное.       Девушка же сохраняла нейтральное выражение – она не спешила судить, пока не завершится рассказ. Впрочем, и так не ощущала ничего из перечисленного: скорее была потрясена тем, до каких зверств доводит отчаяние.       – Расчеты сошлись… – Заминка. Эконка испуганно раскрыла очи и наконец взглянула на спутницу. Её успокоила серьезность, понимание во взоре, однако она покачала головой.       – Неважно, на чем они сошлись, если ты не хочешь поднимать такие подробности. Это не признак недоверия, а вопрос комфорта в столь тяжелой для тебя беседе.       – Спасибо, милая. Факт в том, что цифра была огромна, и мы подумали, что сперва стоит использовать меньше – вдруг, мы ошиблись и получится.       Она всё ещё боялась повторения истории.       – Он разыскал место, в коем лежали мои жалкие останки, взял, что мог, и мы выбрали деревню. Резня… Резня была кошмарна. Я упивалась силой под крики мужчин, женщин и детей. А затем на мгновение прозрела. Если деревни не хватит, придется убить город? Два? Страну? Было уже поздно, но я пыталась его вразумить – без толку. Знаешь, что было потом?       – Ты убила его.       – Я убила его. Убила сожгла здесь всё, чтобы никто не понял, что произошло.       Вместо осуждения Камелия испытывала иные эмоции: сочувствие и уважение. То, что Ишбел вскрыла перед ней грудную клетку и показала одну из своих глубочайших ран, показала одну из своих ужаснейших ошибок, заслуживало ее уважения само по себе.       Она видела также, что женщина себя не простила и прикладывает усилия, чтобы никогда не простить.       – Я благодарна тебе, что ты мне рассказала, – Вдохнув, вампирша возвела глаза к небу, пряча готовые скатиться слезы, и еле-еле улыбнулась уголками губ. – Это было храбро.       – Что именно? – В замешательстве переспросила старшая. Казалось, она ожидала чего угодно, гневной тирады, шквала ругательств, пристыжения, но не… принятия?       – Всё. Откровенность. То, как ты нашла силы отказаться от того, что искушало тебя больше всего. Мне очень жаль, что тебе пришлось через это пройти, но ты поступила правильно. И мне жаль, что это было правильно. Не приходи сюда больше.       – А если оно повторится? Я бы хотела забыть обо всём, но если и правда забуду? Вновь поддамся искушению? Нет. Мой душевный покой не стоит сотен жертв.       – Я прослежу за тем, чтобы это не повторилось.       

***

      Возобновила повествование МакАйли лишь под крышей дома – в питающей уютом и безопасностью квартире. Камелия это понимала, не давила и никак не комментировала – только обозначала присутствие и поддержку, а также в целом готовность оную оказать.       – Собственно, до той деревни лорд Рэдфилд и докопался. Подергал за ниточки, узнал, что и о чем пытался разузнать тот, чье имя я не желаю произносить. Я повелась на манипуляции и раскрыла некоторые лишние детали, которых хватило, чтобы он начал меня шантажировать.       Камелия сурово нахмурила брови – между ними всегда пролегала резкая морщина, когда она хотела строго высказаться, но смолчала и отложила пылевую тряпку, коей смахивала сор с книжных полок:       – Собирался сделать тебя частью свиты?       – Или орудием, что более вероятно. Может, хотел найти тонкую грань дозирования силы и держать меня на коротком поводке, а я бы расправлялась с его врагами ради порции людских жизней. Убедившись, что уговоры не увенчиваются успехом, соблазнить меня теми же граблями не удается, он начал убивать людей, пытаясь сыграть на моей совести или жадности. Я кричала, рыдала и молила прекратить, но хотела сохранить толику человечности и не могла заключить сделку. Он убил эконов, связанных со мною дружбой, убивал молодых девушек, вынуждая меня явиться, как бы я ни скрывалась, как бы я ни хотела не поддаваться на провокации, сводил меня с ума вернувшимися ощущениями реальности… – Ишбел повышала голос с каждым словом и побагровела бы от ярости, буде ей доступна такая роскошь, а затем замолчала на секунду и расслабилась, откидываясь на спинку кресла, точно новое воспоминание принесло ей колоссальное удовлетворение. – Пока я не расправилась со всеми сопровождающими «переговоры», – Она ядовито фыркнула, стиснув зубы, и показала пальцами кавычки. – Голыми руками оторвала головы и свернула шеи его самым доверенным советникам. Почти добралась до него – мерзавец после первой раны сообразил, с кем связался, выпрыгнул в окно и я три дня гналась за ним за чертой Лондона. Еще бы день и солнце бы его прикончило или опалило достаточно, чтобы я завершила его недостойную жизнь. Эффект воскрешения истек раньше. Я заставила его усвоить урок угрозами и исчезла, сводя контакты с эконами к минимуму.       – И всё-таки ты со мной.       – Я нарушила обещание об осторожности, данное себе. Это так.       – Жалеешь?       – Нет. Я осознала, что одиночество – не гарантия. Важна осмотрительность. Поэтому я ещё раз попрошу никому обо мне не распространяться.       – Обидно, что никто более тебя не узнает: твою добрую смешливую натуру, знания, коими ты охотно делишься, мудрость… Но я ни за что бы не перешла черту твоего доверия.       

***

      Взволнованно-озабоченные переговоры медсестер донеслись до чуткого вампирского слуха ещё на противоположной стороне коридора.       – Все “окна” забиты на неделю вперед! – Воскликнула пришедшая полгода назад Мэри. Камелия живо вообразила, как девушка нервно заламывает руки.       – Она не может столько ждать, – Спокойно нахмурилась и покачала головой старшая Сьюзан. – Ночь ещё ладно… Я спрошу доктора Чапмана еще раз.       – О чем, госпожа Фаррелл? – Стукнув по косяку костяшками пальцев, скользнула в приоткрытую дверь Камелия. – Простите, я слегка вас подслушала. Кому-то срочно требуется помощь?       – Госпожа Хезер! – Обрадовалась Мэри. Сьюзан сдержанно кивнула, однако в глазах её мелькнула надежда. – Да, женщине из третьей палаты.       – Ей становится хуже. Возможны осложнения, если не вмешаться, но расписание заполнено!       – Я возьму её. Завтра с утра. Пожалуйста, подготовьте карточку, чтобы я освежила память, и пациентку тоже.       Младшая сестра едва ли не подпрыгнула на месте от облегчения. Переглянувшись, коллеги распределили обязанности и Мэри унеслась выполнять поручение.       Мисс Фаррелл на мгновение задержалась:       – Благодарю вас. Вы согласились без колебаний, вне своей смены… Обращайтесь в любое время и не забудьте отдохнуть, хорошо?       – Не беспокойтесь, – Камелия улыбнулась и направилась на выход вместе с дамой. – Обязательно. Я сделаю всё, что в моих силах, и она поправится.       Сегодня Камелия была в этом уверена.       В прошлом году дело обстояло совсем иначе.       

***

      – Мисс Хезер, подумайте снова, я настаиваю! – Теряя терпение, не сдавался Чапман. Сухонького невысокого мужчину, казалось, унесет первый же порыв ветра за порогом вверенной ему больницы. Никогда впечатление не было столь обманчиво: силой, содержащейся в тонких и точных, ни разу не дрогнувших пальцах, он сумел бы распрямить подкову. – У вас прекрасная степень в хирургии, а вы практикуете лишь как терапевт! Нет, таких терапевтов, право, искать под микроскопом, и я бы был опустошен, если бы пришлось переводить вас в другое медицинское заведение, но это немыслимо!       – Доктор Чапман, я искренне благодарна вам за высокую оценку моего труда, но… – Камелия улыбнулась седовласому ворчуну. Разумеется, он желал позаботиться о растущем количестве пациентов, нуждающихся в качественной операции, и относился к подопечным врачам и персоналу с отеческим вниманием… Девушка не отказала бы ему ещё пять подобных разговоров назад, и всё же её обстоятельства уникальны. Не следует пускать вампира резать плоть и дурманить сознание живой кровью. – Я боюсь, что растеряла навыки.       – Нонсенс! – Возопил мужчина и смягчился. – Послушайте, благодарить вас должно мне. Вы вкладываетесь без остатка, у вас острый ум и открытое сердце. Именно поэтому я прошу вас. У нас не хватает рук, а прочие больницы не командируют к нам специалистов подходящего уровня – самим пригождаются. Взвесьте все “за” и “против”. Коли завтра ваш ответ будет “нет” – я приму его как окончательный. Я не буду вас заставлять и отнесусь с пониманием, которое и вы даете окружающим.       

***

      – Непростой день? – Приподняла брови Ишбел, принюхиваясь к новому сорту чая, сверкающего в чашке. Камелия часто поджимала губы, уходя в тяжелые мысли, и не могла избавиться от привычки, выдающей ее с потрохами.       – Непростой выбор, – Вздохнула подозреваемая, уныло размешивая сахар. Как-то к оригинальной терпкости сыграет сладковатый аромат? – Доктор Чапман опять предлагал мне заступить на пост хирурга. Я рассказывала.       – Ох и настырный старичок! – Хмыкнула северянка. – Впрочем, его можно понять. Как и тебя. Что собираешься делать?       Камелия взяла паузу – сформулировать то, о чем она размышляла неделями после первой беседы и сегодня.       – Соглашусь, – Произнести это вслух – будто самой вынести себе приговор. – Все рассчитывают на меня, но это не главное, так? Я до чертиков боюсь потерять контроль и похерить всё, что так упорно строила, и более того – забрать чужую жизнь. Но продолжу бежать – ни за что этого не изменю.       

***

      – Спасибо, что согласилась меня поддержать, – Шепнула Камелия, натягивая стерильные перчатки, стоило ассистенту оказаться вне зоны слышимости.       – Меньшее, что я могу для тебя, – Ишбел ободряюще сжала предплечья подруги. – Удачи.       С первым же разрезом в нос ударил запах крови. Камелия стиснула зубы и представила, словно набрасывает себе на шею стальную удавку.       Нельзя. Сконцентрируйся. Оперируй. Ты человек.       Удлиннившиеся клыки впились в язык. Врачея напрягла плечи, продолжая погружаться глубже, и стараясь увидеть опухоль. Дышать через раз. Тем не менее, на краю поля зрения зарябило багровым – точно как в порту.       – Я не вижу, – Свистяще выдохнула девушка для одной лишь МакАйли.       Человеческая часть кричала от ужаса и подстегивала убираться отсюда, пока не случилось непоправимое, и в то же время не хотела ничего сильнее, чем остаться и завершить процедуру.       Вампирская же жаждала теплой крови, текущей по горлу.       – Доктор! Вам плохо? – Пробился сквозь вату едва различимый оклик медбрата.       – Не бойся, – Отозвалась над ухом древняя, и коснулась мраморных рук своими ладонями. – Я буду твоими глазами.       – Нет-нет, Гарретт, на мгновение прихватило сердце. Я оцениваю состояние по-прежнему работоспособным.       – Веди на сантиметр вниз. Да, вот так. Режь. Стоп. Доставай. Шей.       Мало-помалу сосредоточенность на процессе вытесняла посторонние ощущения и с последним стежком из тьмы даже проступило пространство.       – Ты справилась.       – Потрясающая работа, доктор!       

***

      Благоухание ромашки, залитой кипятком, погладило мучительно медленно расслабляющиеся, до сих пор звенящие от натяжения, нервные волокна по всему телу.       После смены, приняв бесчисленные похвалы Чапмана, Хезер отправилась в убежище одна. Она сердечно поблагодарила Ишбел, однако должна была подумать наедине с собой.       Чуть не грянуло то, чего она боялась.       Но… Она ведь была к этому готова. И не собиралась отступать, иначе всё зря.       “Я непременно научусь гармонии со своей вампирской натурой. Она часть меня, равно как и людская. Нужно принимать себя”.       

***

      – Осталось еще кое-что. Последнее из того, что ты заслуживаешь знать, а мне всё не хватало духу, – Ишбел повела плечами и удобнее расселась под соседним деревом, нарушив тишину, подвешенную подругами после бурного обсуждения культурных отсылок в последней прочитанной ими книге.       Они часто читали вечерами вслух: либо Камелия делала это сама, порой вживаясь в роли героев, разыгрывая интонации и переживания; либо Ишбел вещала спокойным, бархатным, чуть убаюкивающим тоном, а Камелия переворачивала для нее страницы, когда той не хотелось напрягать волю для взаимодействия с материальными объектами.       Девушка созерцала колышущуюся на ветру весеннюю листву над их головами, переваривала информацию и просто радовалась оказии побыть в городе посреди дня: небо заволокли густые, неприветливые облака.       Фраза северянки мгновенно сосредоточила на ней всё внимание вампирши – она сразу догадалась, о чем речь. Она сразу вспомнила поместье в горах, величественные залы, полные захватывающих историй, и обещание открыть истоки новой жизни.       С тех пор минуло много месяцев, складывающихся в годы, и Камелия ни разу не повторяла вопроса «почему». Она знала, что однажды МакАйли будет готова, а если нет – никто не отнял бы у нее этого права.       Врачея кивнула, показывая, что слушает: как всегда и вечно – тепло и без осуждения.       – Я доверилась не тому человеку, – Не моргая, выпалила женщина, сглотнула точно ком в горле и вернула самообладание. Ну конечно. Имеет смысл. – Я дружила со смертным. Мы были в хороших отношениях. Или я думала, что мы в хороших отношениях, и позволила себя одурачить.       Камелия потянулась к ней и коснулась полупрозрачных пальцев: «Ты не виновата в том, что тебя обманули», – утверждала она.       – Прости, я… не хочу пересказывать славные моменты нашей дружбы, приключения и мечты, а перейду к сути. Он прекрасно знал, где моя обитель. Где я сплю.       Не стоит быть гением, чтобы догадаться хотя бы отчасти, чем завершилась их дружба, но Камелия не перебивала.       – …знал, что в определенное время я сплю особенно глубоко – когда настраиваюсь на сны о прошлом. Признаться, я до сих пор не вполне осознаю всю картину. Вероятно, он привел охотников, а они изловчились пронзить меня серебром и осиной. Этого, естественно, было недостаточно. Я очнулась, испугалась, начала бешено регенерировать и услышала крики. Услышала и увидела, как он бросает еще один кол и… всё.       Всё. Ишбел, способную оправиться от кошмарных увечий благодаря беспримерному оптимизму и воле к жизни, сломило предательство.       – Меня сожгли под лучами солнца.       Будто удар хлыста по воде. По внутренностям Камелии прокатился холод – вечная мерзлота, превращающая каждую клетку в лед.       – Они поддерживали костер, пока мои кости не стали достаточно податливы. Пока из них не получилось сделать пыль.       В желудок ухнул айсберг.       – Мой прах тщательно сложили, разделили и закопали в почву, чтобы я никогда не собралась.       Камелию затошнило. Отвращение, горечь и сострадание смешались на ее лице в нечто ужасающее, в нечто, что у нее не вышло проконтролировать, как и жгучие слезы, скатившиеся по щекам против ее веления. Ишбел размылась перед глазами, голос долетал словно из-за сотен километров непроглядного тумана. Она и сама еле сдерживала всхлип и дрожала от гнева.       – Я преследовала его, пока мне не надоело. Выла от бессилия. Пыталась двинуться дальше, молила мир отпустить меня на свободу и не могла ничего.       Вот чем было ее существование. Ловушкой.       – В конце концов мне показалось правильным предупредить собратьев-эконов поблизости, ведь их жизни тоже были в опасности. Они их, конечно, убили. Не стану лгать: я о них не жалела. Я даже не пыталась их остановить. Я хотела, чтобы они убили. Отомстили за меня.       Ишбел действительно рассказывала обо всём – и о собственной тьме тоже.       Тьме, на которую она имела право.       – И вот… Я являюсь юным вампирам, брошенным после создания, потому как они – вы – столь же потеряны, сколь была потеряна я.       – Но тебя некому было вести. В отличие от нас.       – Теперь меня ведешь ты.       

***

      – Мне так жаль, – Прошептала Камелия, когда они собрались и зашагали домой: в районе пяти часов солнце могло отвоевать свое полотно у спасительно пасмурной погоды.       – Я знаю, дорогая. Мне жаль, что тебе пришлось пережить это со мной. Спасибо. И в сотый раз было боязно умирать, но я больше никогда не буду из-за этого плакать.       

***

      Однако… Почему? Почему Ишбел застряла в ее состоянии?       Позже подруги сломали головы, стараясь решить философскую загадку. Да, наверняка виновата ее фантастическая способность цепляться за жизнь, но было ли здесь двойное дно?       Эксперимент божественных сил, коли таковые имелись? Она не видела ни врат в рай, ни спуска в ад. Ад мог быть и на земле.       Но не стал.       

***

       – Погляди, какое платье! – Радостно представила Камелия, достав оное из пакета с обновками. Девушка расправила ткань и приложила к груди искусную работу из крашеного в лиственно-зеленый льна. Фасон простой и удобный, но с секретом: по вороту расцвела ромашковая вышивка.       – Очень милое, – Согласилась Ишбел, изучая гармонию с оттенком радужек. – Примеришь – и точно скажу, что тебе идёт!       Мягко рассмеявшись, вампирша зашла за ширму и переоделась.       – Ну вот, я была права, – МакАйли постучала ногтем по флакону духов на туалетном столике, шуточно обозначая свою победу, и склонила голову. – А повод?       – Какой повод? – Псевдо-наивно хлопнула ресницами Хезер.       – Брось, ты пока так и не научилась много на себя тратить просто так.       – Поймала меня, – Камелия издала нечто вроде “хех”, как и всегда, когда подруга её журила. Однако она честно старалась преодолеть излишнюю скромность. – Меня командируют в Америку на конференцию с последней статьей. Отличная возможность для обмена опытом… И чтобы присмотреть город для переезда.       – О… Да, пожалуй, пора.       – Скоро начнут замечать, что мне пора бы постареть, – Девушка обернулась к окну, полюбоваться тихой улицей и мягким вечерним светом. – Буду скучать по Лондону. Но это всего лет на тридцать, потом я сюда вернусь. А потом опять уеду, только в другой город и страну – надо же успеть всё посмотреть!       – Не забывай посылать мне весточки, дорогая, – Негромко попросила северянка. Голос она приправила улыбкой, и всё-таки уронила в него случайно каплю печали.       Разумеется, однажды даже близкие друзья сворачивают на свою тропу. На время. Пожалуйста, пусть на время.       Ишбел и сама изумилась тому, как сжалось её призрачное сердце. Да и как Камелия пошлёт ей письмо?.. Не забыла бы хотя бы.       – Весточки?.. – Хезер обратила взор обратно к Ишбел. – Ты не поедешь со мной?       Мгновение озадаченной тишины послужило исчерпывающим ответом.       – Я подумала, ты хочешь продолжить путь одна. Все рано или поздно выбирают обособленную дорогу, и это совершенно нормально. Я не обижусь, если таково твоё желание.       – Конечно, нет!.. То есть… Да, у меня есть своя цель, но я буду счастлива, если ты составишь мне компанию. Ты что, думала, я не позову тебя? Боже, мне надо было сразу сказать, прости меня! – Врачея суетливо затараторила, сделала несколько стремительных шагов навстречу наставнице и взяла её руки в свои. От неё не укрылось, что древняя вампирша расстроилась. Она расстроилась и от этого было больно. – Пожалуйста, поедем со мной. Если ты этого хочешь.       – Больше всего на свете.       “И не расстанемся, слышишь, мы никогда…”              

***

      Они объездили половину мира в погоне за впечатлениями, знаниями и счастливыми воспоминаниями. Их было в избытке – как и воспоминаний, доставленным другим людям на их пути.        Каждый новый день вносил в старую душу Ишбел, в океан, в море, до горизонта скованное льдом и виной, каплю покоя.       Она взялась за свою нелегкую задачу, чувствуя себя одинокой. Она не хотела, чтобы кто-то чувствовал себя столь же одиноким. Чтобы кто-то чувствовал себя, как она.       В итоге все её ученики заводили собственную жизнь в посмертии, оставляли её, но Ишбел гордилась ими за это. Камелия же осталась на её стороне.              

***

      – …ты не должна идти ради меня на такую жертву. Камелия, опомнись! – Выпалила северянка, стоило подруге заикнуться об идее, давно укоренившейся, выросшей и колосящейся у неё в разуме.       Минули десятки лет, сотня, вторая с момента их первой встречи. Хезер могла поклясться, что эта мысль по атому зарождалась в ней с того самого дня.       – Я и не должна, – Покачала головой вампирша, вновь твёрдо держа леди МакАйли за руки. – Я просто сделаю. Ты – именно та, кого я всегда выберу, что бы ни произошло. Что бы ты ни сотворила – в прошлом ли, или если ты ошибешься в будущем. Что бы ни лежало на соседней чаше весов. Потому что ты – это ты, и потому что когда я люблю тебя – я права.       Женщины сидели в креслах друг напротив друга, рядом на фоне шла научная телепередача, а на столике стоял неизменный чайник с жасминовым чаем.       Улыбнувшись в последний раз, Камелия обмякла, облокотилась назад и будто уснула. Долю секунды спустя, не позволив Ишбел испытать и крупицу горя, девушка возникла подле – сияющая, полупрозрачная и непоколебимо уверенная.       – Теперь ты точно никогда не будешь одна.