В твоем тихом омуте

      Антон уже забыл, что такое утро после снотворного. Пришлось вспомнить. Его до последнего преследовало чувство, что он еще не до конца проснулся. Лунатик в сознании, не больше. Будильник болью отдавал в висках, и парню потребовалось больших усилий, чтобы его отключить. Вставать не хотелось от слова совсем, но спасательным кругом выступила мысль о сегодняшнем плане на математике и Антон встал. Ну, как встал, вскочил и побежал, вот это подъем.       Шаст умылся ледяной водой и посмотрел в зеркало. Лохматые кудряшки, небольшие мешки под глазами, родинка на самом концу носа и даже бордовые пятна, так не вовремя украшающие шею — все, к чему так привык Антон. Ко всему, кроме ярко горящих зеленых глаз. Они блистали, горели неизведанным огнем, светились, как будто бы не свои. Шаст привык видеть в своих глазах спокойствие и пустоту, а не это. Арсений Сергеевич, что же вы делаете? Антон вовремя успел замазать следы бурной ночи на шее. Надел любимое синее худи и самые узкие классические брюки, которые он практически никогда и не носил. На что только не пойдешь, ради примирения, ведь правда? Парень покидает квартиру с уверенностью, если уж сам Шастун взялся за покорение чужого сердца, то своего он добьется, не сомневайтесь.

***

      Арсения раздражает всё. Начиная от часов, которые безобидно тикают на стене, заканчивая настойчивым стуком в дверь его кабинета. "Сука, да кого там еще принесло? как у меня окно, так у них начинается!" — мужчина так подумал, но вместо этого сказал лишь раздраженное — "Войдите."       Дверь медленно открылась и в класс вошел улыбающийся Шастун. Ну и какого хуя? Попов выжидающе смотрит, но парень снова молчит, как тогда. Учитель откидывается спиной на кресло и, потирая переносицу, недовольно спрашивает: — Шастун, ты почему не на уроке? Случилось что-то важное или ты просто так? В таком случае, я вынужден попросить тебя покинуть этот кабинет, — Арсений прожигает Антона взглядом, а тот уже не улыбается, он лишь так по-хитрому ухмыляется и, как лиса, подбирается к своей жертве. Не успел Попов и глазом моргнуть, как ученик оказывается сидящим на его столе, предварительно отодвинув бумаги в сторону. — Арсений Сергеевич, у меня очень важное дело. Я к вам мириться пришёл, — Антон грациозно слезает со стола, перебираясь на мужские колени. Окольцованные пальцы начинают аккуратно расстегивать маленькие пуговицы на рубашке старшего, а зеленые глаза ищут ответ в синих. Мужчина перехватывает тонкие кисти парня, пытаясь его остановить, но Антон чувствует, ему нравится. — Шастун, что ты себе вообще позволяешь? Мало того, что ты заявился не в школьной форме, так еще и с меня ее снять хочешь? Так не пойдет, если ты не прекратишь, мне придется сообщить об этом твоим родителям, ты меня понял? — здравый смысл покидает Арса, но он держится, он не должен поддаваться на глупые провокации. Если отверг в первый раз, значит не нужен, значит так надо. Но Шаст его не слушает, он лишь спокойно отодвигает ворот толстовки, выявляя Попову засосы, половину из которых он специально не стал замазывать, чтобы предъявить мужчине. — Это все я? — Арсений сидел чуть ли не с открытым от удивления ртом. — Это далеко не все, я тоналкой их замазал, а так там вся шея в них. Денег с тебя требовать не буду, а вот моральную компенсацию тебе придется выплатить, — мужчина видит этот хитрый оскал, прекрасную лебединную шею и такие покорные глаза напротив, и он сдается. Снова. Попов отпускает руки Антона, тем самым давая ему свободу действия, чего тот и ждал.       Парень впивается в губы учителя жадным поцелуем. Мужчина притягивает Антона за шею, оцарапывая короткими ногтями тонкую кожу. Тот протяжно простонал, чем Попов решительно воспользовался, проникнув в податливый рот юрким языком. По телу Шаста пробежало стадо мурашек, сказал же, что добьется, сказано — сделано. Антон собственнически прикусывает нижнюю губу, аккуратно посасывая. Оторвавшись от этого увлекательного занятия, парень перешёл на шею. Влажный язык прошелся по всей длине, вырывая из груди учителя тяжелый вздох. Шаст приметил лучшее местечко и засосал кожу шеи. Арсений не возражал, ему пока не до этого, сейчас ему ахуено, а все остальное — ерунда.       Для Попова все идет, как в замедленной съемке. Антон медленно спускается на пол, вставая перед ним на колени. Шастун на коленях — секс символ мира. Он расстегивает ширинку и спускает ненужную сейчас одежду по щиколотки. Почувствовав, как дёрнулся член мужчины в ответ на его действия, парень поднял на него взгляд, соблазнительно стреляя глазами. Горячий язык проходит по всей длине, заставляя мужчину закрыть глаза от удовольствия. Искусанные губы плотно смыкаются на члене, посасывая бордовую головку. Антон усмотрительно расслабляет горло, пропуская член наполовину. Рука Арсения зарывается в пшеничные кудряшки, но не давит, лишь аккуратно сжимает. Шастун сосет умело, до звездочек перед глазами. Пропускает член до основания, отстраняясь с чавкающим звуком, надрачивая рукой. Перебирает чувствительные яички и трет уздечку языком. Смотрит покорным взглядом снизу вверх, облизывая пухлые губы. От такого Антона у Попова сносит крышу. Он лишь тихо постанывает в кулак и плавится в этих умелых руках. Продержаться долго невозможно, поэтому, чувствуя, что скоро кончит, Арсений приподнимается, вбиваясь в податливый рот. Парень промычал что-то нечленораздельное, пуская вибрацию. Мужчина рычит и произносит охрипшим голосом: — Антон, я скоро... — последний стон проносится по классу и Попов кончает ученику в рот. Антон проглатывает все до последний капли, языком очищая член от спермы. И пока мужчина отходит от яркого оргазма, он заботливо натягивает на него одежду и поправляет воротник рубашки. Парень оставляет легкий поцелуй на уже родных губах и со звонком выходит из кабинета. Но прежде чем выйти, Антон уверенно произносит то, что так долго хранилось в его искалеченном сердце: — Вы мне тоже нравитесь, Арсений Сергеевич, — парень улыбается и, немного подумав, добавляет. — И даже очень.

***

      Класс постепенно наполнялся учениками, но учителю математики было не до этого. Он детально обдумывал то, что произошло буквально несколько минут назад. Этот мальчишка не давал ему покоя. Попов не знал, верить ему или нет. Если бы он хотел, то сказал бы все сразу, но он тогда промолчал. Может, ему, как и всем, нужны от него только деньги? Мужчина не знал, но решил, что это он обязательно выяснит. Ну а пока: — Добрый день, садитесь. Сегодня мы с вами будем изучать новую те-, — не успел он договорить, как в дверь постучали. Арсений вопросительно посмотрел на дверь и увидел на пороге недовольную географичку. Она стояла в позе охранника, скрестив руки на груди и нахмурив брови. Попов выходит в коридор и видит за спиной коллеги Антона. Только вот он не улыбается, как обычно, а смотрит так испуганно и печально, что у мужчины невольно сжимается сердце. В придачу его нос почему-то разбит. — Антон, что случилось? — женщина удивлённо смотрит. С каких пор такими вещами интересуются у хулиганов, а не у педагога? Парень молчит, опустив голову и не показывая глаз. Почувствовав, что пауза затянулась, географичка начинает своей интереснейший рассказ: — Арсений Сергеевич, ну это уже не в какие ворота не лезет, ваш Шастун совсем страх потерял! Мало того, что он снова заявился не в школьной форме, так еще и драться вздумал! Они с Щербаковым мне шкаф сломали, представляете?! Антон отделался сломанным носом, а вот Алексей — рукой. Я считаю, что Шастуна пора подать на исключение из школы. Если вы не вразумите его до конца недели, я буду вынуждена доложить обо всем директору! "Старая сука", — подумали оба. Антон поднял голову и заглянул в синие глаза учителя, но, к удивлению, не увидел там ни злости, ни разочарования, ни ярости. Там спокойно, там хорошо. — Галина Фёдоровна, я вам обещаю, мой Шастун обязательно исправится. Мы с ним проведем воспитательную беседу и все будет прекрасно, — Арсений подчеркивает слово мой и ухмыляется. — Ой, от этих ваших нотаций нет никакого толка, ремня ему хорошего надо, но бить некому, а зря! — глаза Попова блеснули недобрым огоньком, а Шатсун испугался. Не, BDSM с учителем он практиковать не будет, НИ ЗА ЧТО. — В общем, я в вам доверяю и надеюсь, что ты, Антон, возмешься за голову. В школу могут прийти родители Щербакова, так что в любом случае готовься к походу в директорский кабинет, ты меня понял? — Заебала, — шепнул Антон под нос, а Арсений услышав хмыкнул от смеха. — Да, я вас понял. — Антон, зайдите ко мне после уроков, хорошо? — почти ласково говорит математик. — И вы туда же, — парень вздыхает, понимая, что он в ловушке, — Хорошо... Женщина вместе с Шастом разворачиваются и уходят в глубь коридора, а Попов в свой кабинет, где галдеж стоит, как на базаре. — Закрыли рты, — доносится до слуха Антона, и он улыбается, ну не он один получит, хоть какая-то радость.

***

      Парень честно пытается слушать, что им рассказывает историк, но все тщетно. Ну какая в жопу история, если, не дай бог, его исключат из школы? Нет, Антон не против уйти в другую школу, просто он понимает, что будет слишком много заморочек и всего прочего, а еще больше проблем ему точно не надо. Еще из-за этого придурка к директору идти прийдется, но оправдываться Шастун не собирается. Он не виноват, ну и пусть ему никто не поверит, главное то, что он это знает, а все остальное — дело случая.       Антон возвращается в реальность, когда чувствует сильный толчок в левый бок. Димка, точно. Парень заглядывает к другу в тетрадь и начинает списывать все то, что они написали за урок, когда только успели...       Шаст нервно дергается, когда ему снова прилетает локтем в бок. Парень поднимает возмущенный взгляд на друга, но тот лишь головой кивает в сторону учительского стола. Рядом с историком стоит Попов, собственной персоной, и о чем-то тихо рассказывает мужчине. В конце диалога математик указывает взглядом в сторону Антона, а историк лишь одобрительно качает головой. Шастун ждет своей участи, ну, чему быть того не миновать, но ремнем себя бить он не позволит. Да хоть без штанов по улице побежит, но задницу в обиду он не даст. — Шастун, пошли, воспитывать тебя буду, а за одно с тетрадями мне поможешь, — парень заметно расслабился, но вставать не спешил. — А почему сразу посреди урока, я, может быть, послушать хочу? — Шастун не был бы Шастуном, если бы не поломался, не, ну это святое. — Хорошо, и о чем же сейчас вам рассказывали? Тему урока хоть назови, — петух, еще и ухмыляется стоит. — Пойдемте на перевоспитание, — Антон сдается и, закидывая портфель на плечо, покидает кабинет за Арсением Сергеевичем. Парень понимает, что что-то не так, только тогда, когда по примеру Попова надевает ветровку. Очнувшись, он удивленно спрашивает: — А мы куда? Вы меня теперь увезете в лес и там по-тихому изнасилуете, а потом убьете, да? — это было первое что пришло ему в голову, а говорят первая мысль самая верная... — Ну вот, ты разгадал мой замысел, теперь прийдется новый придумывать, — мужчина подмигнул и подошел к выходу из школы. — Что стоишь? Пошли, не буду я тебя убивать. Парень выдохнул и засеменил за математиком. Арсений усадил Шаста в машину, не забыв пристегнуть, и они поехали. Антон не знал ни куда его везут, ни зачем, да ему и как-то все равно, уж лучше Арсений Сергеевич, чем что-либо другое. Парень смотрит в окно, смотрит, но не видит, он мыслями сейчас не здесь, он очень далеко, за тысячи километров отсюда. Шастун не замечает на себе ни обеспокоенный взгляд синих глаз, ни то что машина остановилась. — Ваше высочество, мы приехали, — Арсений положил руку Антону на колено и не сильно сжал. — Антош... — А..... О, мы приехали, — парень все-таки смог выдавить из себя хоть что-то напоминающее улыбку и вышел из автомобиля. Попов привез его в кафе. Мда, знал бы он, что Антон привык к поездкам в рестораны, а не в эти милые забегаловки, но с Арсом у него все как будто бы впервые. Мужчина открывает перед парнем дверь, запуская его внутрь. Шастун идет к самому дальнему столику и садится за него, а напротив устраивается учитель. К ним подходит симпатичная официантка с декольте, которое подчеркивает все ее прелести. Антон внимательно наблюдает за тем, как она начинает мило щебетать с Поповым и грустно улыбается сам себе. Он ведь сразу сказал, что не нужен он будет ему, мужчина найдет себе какую-нибудь милую девушку и бросит его. До него, как в тумане, доносятся обрывки этого диалога: — Извините, но телефончик не дам, в моем сердце уже обустроился один человек, поэтому нет, — Арсений по милому улыбается. — И еще мне кажется, что девушку должны полюбить за душу, а не глубокий вырез. Девушка нахмурилась и ушла к стойке. Попов увидел озадаченное лицо мальчика и ухмыльнулся. — Женской грудью меня не пробьешь, так что не переживай. Ты лучше расскажи мне, что произошло сегодня на географии. Я уверен, что ты просто так кулаками махать не будешь, ведь так? — Антон молчит, он просто не знает с чего начать. Как объяснить все так, чтобы поняли, ведь знает, его не поймут? Да он до последнего был уверен, что Попов убьет его или еще хуже, директору сам напоет, но нет, решил все выяснить. — Ну, как вам объяснить? В общем, с Щербаковым мы знакомы уже давно. Я с ним спал, у него просто родители богатые, а мне деньги нужны были. У нас было несколько раз, а потом он стал направо и налево орать, что я шлюха. Из-за этого мне пришлось перевестись в другую школу. Не то чтобы меня задевали его крики, я больше за здоровье переживал, — Арсений не думал, что Антон так легко согласится рассказать ему все, поэтому вслушивался в каждую буковку. — Тебя били? — мужчина накрыл руку парня своей. — Да, после четвертого побоя и сломанного ребра выбора не было. Да и бабушку пугать не хотелось, — это так страшно, смотреть, как человек рассказывает такие вещи и улыбается, страшно и больно. — В других школах я тоже не долго протянул. Он переводился туда же, куда и я, но так получилось, что однажды он нехило получил по морде, ну и по ребрам пару раз, — Попов удивленно выгнул бровь. — Не от меня. У меня просто защитник был, вот он их и шугать начал. Щербаков испугался и вроде бы исчез из моей жизни, но сейчас где-то вынюхал, что телохранитель мой уехал, — Антон тяжело вздохнул, — и пришел с той же целью. Он зашел и еще на перемене начал всем рассказывать, какой я хорошенький в постели, ну и другую хуйню собирать. Я терпел, пока он не начал говорить про моих родителей, — парень смотрит в глаза Попову и уверенно продолжает. — Я привык когда на всю школу орут, что ты шлюха, но вот когда говорят про твою семью, я молчать не буду. Если они хотят, то пускай исключают, мне всё равно, он ответил за свои слова сломанной рукой. Если нужно будет, сломаю еще и ногу, — он отворачивается к окну и к их столику подходит та самая официантка, оставляя еду на столе. Антону — черничный чизкейк и латте, а Арсению — крепкий черный кофе и булочку со сгущенкой. — Антон, тебя никто не исключит, я тебе это обещаю, а вот Алексея — не знаю. Я сделаю все возможное, чтобы его больше не было в твоей жизни, ты мне веришь? — Антон впервые после драки улыбнулся так светло и искренне, что у мужчины камень упал с души. — Я вам верю, только к директору со мной некому идти, родители в командировку уехали, а бабушка сейчас очень далеко, — Шаст даже почти и не врал. Он всегда себя так успокаивал, что скоро все вернутся и все у них будет хорошо. — Я с тобой пойду, все будет хорошо. А сейчас давай есть, с самого утра мечтал об этом, — Антон облизнулся и приступил к поеданию чизкейка. Проблемы проблемами, а кушать надо, это тоже святое дело.

***

      Арсений уже по привычке останавливается у элитной многоэтажки. Антон по привычке не спешит выходить из уже родного автомобиля. Они молчат, но это молчание, оно не совсем спокойное, в нем есть некая недосказанность. Парень первый задает волнующий его вопрос: — Арсений Сергеевич, сколько я вам должен за кафе? — мужчина хмурит брови, не ну точно дурак. — Антон, я тебя угостил, ты мне ничего не должен. Если тебя такой исход не устраивает, то считает это платой за прекрасный минет, окей? — неоспоримый аргумент. Шаст аж покраснел, сам в шоке, что умеет. Серьезно, когда последний раз он смущался? Антон выяснил то, что хотел, теперь настала очередь Арсения. — А то, что ты сказал мне утром, это правда? Если тебе нужны деньги, я могу тебе их давать и без этого театра. Тебе не нужно притворяться и врать мне, — иногда все, о чем мечтает Шастун — это дать этому человеку сковородой по голове, для просветления рассудка. Ему сам Шастун чуть ли не в любви признался, а он еще и не верит! Глупый. — Я с такими вещами не шучу. Если сказал, значит так и есть. Ну, а деньги ты мне теперь в любом случае давать будешь, я по-другому зарабатывать не смогу, — знает, что говорит в шутку, но, все же, так хочется на реакцию посмотреть. Все равно просто так деньги он не возьмет, гордый. — Да хоть переезжай ко мне, содержанкой будешь. Вот если бы не родители, давно бы тебя увез, ну а пока, ваше высочество, извольте почевать в своих хоромах, — мужчина улыбается, но не шутит. Вот только не знает, что уже давным-давно мог бы увести свою королеву, родителей-то все равно нет... — Мечтать не вредно, но я подумаю, — на прощанье Антон утягивает Попова в мягкий поцелуй, а тот только за. Язык Арсения проходит по ровному ряду зубов, сталкиваясь с чужим, и они сплетаются в только им известном танце. На последок Шаст так по привычному легонько прикусывает чужую нижнюю губу и отстраняется, тяжело хватая воздух ртом. Если бы можно было остановить время, Антон, не задумываясь, остановил бы его, но увы, он лишь последний раз касается чужих губ и выходит на улицу. Прежде чем войти в подъезд, оборачивается и машет своему принцу на черном коне. Нет, не принцу — графу. Шастун поворачивает ключ в замке, а Попов ключ зажигания, и оба улыбаются. Они счастливы, больше и не надо.