В твоем тихом омуте

      Пятница. День Х. Как ни странно, но Антон был абсолютно спокоен. Если честно, то его больше волновала цель не уснуть на уроке, нежели то, что будет вечером. Помощь в этом ему оказывал Дима, который всегда был рядом, и как только он начинал клевать носом, тут же слышал звонкое: "Рота, подъем!" От такого наверное не проснется только мертвец. На переменах парень был занят выполнением домашнего задания и не важно, что он его списывает у друга, все равно же делает. А вот на уроках, под мелодичные голоса учителей грех не поспать. Шастун складывает руки на парте и опирается на них головой. Он давно привык, что его жизнь диктует ему свои правила. И если он молил всех богов, о том чтобы ему не снился конкретный человек, то как на зло он снился. И в таких снах, что аж ух! Господи, да это же даже недотрахом назвать нельзя, он всю прошлую неделю только и делал, что трахался. Антон просто назвал это явление шизофренией, и все, что касалось Попова, он называл только этим словом.       Парень чувствует, как снова погружается в дрему, смотрит на друга, но тот занят интересной географией, да как она вообще может быть интересной — это для Антона загадка. Шастун закрывает глаза и тут же получает учебником по голове. Ну нихуясе, уж лучше "Рота, подъем", честное слово. Он поднимает голову и видит перед собой злое лицо географички. Ну все, каюк тебе, Антошка. Угадал: — Шастун, ты и так ничего не делаешь на моих уроках, я тебе все прощаю, но только не сон. Сейчас я все расскажу Арсению Сергеевичу, пускай сам с тобой разбирается. А за урок тебе 2 и ее я тебе исправить не дам. Пошел вон из кабинета, — пока женщина орала, Антон мечтал, чтобы она лопнула, ну вот, просто взяла и лопнула, испарилась, исчезла, сквозь землю провалилась, забрали инопланетяне, да все, что угодно! Только бы замолчала. Как только были произнесены последние слова, Шастун встал и гордой птицей покинул этот захудалый кабинет. А Димка лишь одарил его сочувственным взглядом, точнее его спину. Ну и идите нахуй со своей географией, сдалась она мне.       Оставшуюся часть урока Антон решил просидеть в туалете. Не, ну а что, там и никто с расспросами лезть не будет и сигаретку прикурить можно. Нет, бросать он не собирался, а зачем? Сигареты — никотиновые подружки Антона. А он друзей не бросает. Шастун открывает дверь в туалет, как слышит до боли знакомый голос: — Шастун, а ты что по школе гуляешь? Почему не на уроке? — спросил Арсений-Сука-Сергеевич, который, ой, как любит появляться в самый подходящий момент. — Я в туалет вообще-то вышел. Вам не обязательно за мной следить, никто меня не украдет, — Антону меньше всего хотелось прирекаться с учителем, но сучья натура так и орала, чтобы он ответил, как полагается, ну а если она просит, парень ее слушает. — Вместе с портфелем? Антош, что-то случилось? — учитель спрашивал обеспокоено, а голубые глаза выражали какую-то очень искреннюю заботу. А Шастун таял, таял прямо на глазах. И вот сейчас он делает то, о чем может когда-то пожалеть, но точно не сейчас. Антон делает три шага вперед, а затем прижимается к груди Арсения Сергеевича, утыкаясь носом ему в шею и ждет. Ждет, что оттолкнут, назовут идиотом, или же просто пошлют и всё. Но вопреки всем ожиданиям мальчика, руки Попова ложатся на его спину, а куда-то в макушку прилетел легкий поцелуй. Шастун лишь облегченно выдохнул. Он не оттолкнул и не послал. ПОПОВ. ЕГО. НЕ. ОТТОЛКНУЛ. Почему-то эта мысль не покидала его. Антон постоянно этого ждет, но какие бы вещи он не делал, мужчина не отталкивал его, а наоборот, с каждым разом становился к парню все ближе. Шастун наконец приходит в себя и отвечает: — Эта старая карга, меня уже задолбала. Она постоянно ко мне придирается по любому, даже не значительному поводу. А теперь, за то, что я просто полежал на парте, она меня учебником по голове, а потом еще и наорала, что вам жаловаться будет, ну и с урока выгнала. В общем, училка — сука, — Попов просто стоял, слушал и улыбался. Антон — большой ребенок. Он не шлюха. Он — ребенок. Ребенок, у которого случилось что-то очень нехорошее в этой жизни. Арсений это чувствует. — Ну пошли тогда, у меня в кабинете посидишь, отдохнешь. Все равно следующая у вас алгебра. Пойдем? — зеленые глаза внимательно вглядываються в синие. Парень шмыгает носом и выдает тихое: — Пойдем.

***

      Антон сидит на бедрах учителя. Они в его спальне, на его кровати. Шастун нависает над лицом учителя и мягко целует. Просто прижимается своими губами к учительским. Арсения такой исход не устраивает и он притягивает парня ближе, и углубляет поцелуй. Умелый язык жадно вылизывает чужой рот и Антон ему уступает. Мужские руки ложаться на бедра мальчика и аккуратно сжимают. Шастун стонет прямо в поцелуй. Ему хорошо и он даже не собирается этого скрывать. Антон отстраняется от таких желанных губ и переходит на шею. Парень кусает ее, но тут же зализывает места укусов, как бы извиняясь за них, а в ответ слышит лишь стоны, которые так приятно греют душу. Вдруг Шаста резко переворачивают и шепчут в самое ухо: — Тоша, вставай, уже домой пора, — Антон резко поднимает голову и открывает глаза. Перед ним стоит учитель и улыбается, вот зараза. Парень оглядывается и понимает, что он сейчас находится в кабинете математики, а не у себя дома. Вот идите в задницу с такими снами, вот честное слово. — У нас сейчас алгебра будет? — Шастун сонно потирает глаза и потягивается. — Значит, ты у нас не только в пространстве, но и во времени Потеряшка. Сейчас уже 17:00, а алгебра у тебя была в 13:25. — Всмысле, да не может такого быть! Я не мог так долго спать, да вы шутите, — Антон возмущенно смотрел на математика. Да ну нафиг, он просто прикалывается. — Зачем мне тебе врать? Ты с утра спящим ходишь, а если бы я тебя разбудил, ты бы у меня во время секса уснул. Ты, конечно, всегда симпатичный, но я спящих детей не трахаю, ты уж извини, — вот же сука, еще и ухмыляется, стоит. Шастун не привык проигрывать, пускай даже в словесных перепалках, поэтому со всем своим пафосом отвечает Попову, смотря ему прямо в глаза: — А вы у нас, значит, по детям, Арсений Сергеевич. Не ожидал, конечно, и много ли детей побывало в вашей кровати? — Антон смотрит внимательно, выжидая увидеть любую эмоцию, но мужчина даже не моргнул. Вместо гневной тирады, парень услышал лишь ласковое: — Ну если только ты, мой хороший, все, я устал, поехали домой. Это ты вообще-то три с половиной часа спал, а я работал. Поехали? — Поехали.

***

      Перед Антон останавливается знакомый черный внедорожник. Арсений Сергеевич выходит из машины и открывает для парня дверь. Улыбается и так по хитрому смотрит. Шастун чуть краснеет, но все-таки садиться. Учитель закрывает дверь и теперь уже сам оказывается в салоне автомобиля. — Ну что, теперь моя принцесса довольна? — Попов не перестает улыбаться, а вот Антон, почему-то обиженно дует свои губки. — А что это принцесса сразу? Теперь понятно, какого вы обо мне мнения, — парень отворачивается от учителя к окну. — Ваше высочество, извините меня, пожалуйста, ну какая из вас принцесса, вы же самая настоящая королева, — довольный Шастун поворачивает голову и лыбится. — Ладно, в первый раз прощаю, но больше моего помилования не жди. Всё, трогай карету, королева домой хочет. — Будет сделано! — Арсений заводит машину и они покидают школьную территорию.

***

      Теплые капли стекают по стройному телу. Антон стоит под душем, закатив глаза от удовольствия. Всё-таки неделя учебы — это вам не хухры-мухры. Когда Шастун почувствовал, что сейчас уже сварится, то наконец начал мыться. В принципе в этом не было ничего необычного, он просто вылил на себя поллитра ароматизированного геля для душа. Вообще, все как всегда. Антон покинул ванную и посмотрел на время. 18:00, вполне не плохо. Решив не терять время, парень решил пойти и сделать уроки, чтобы не сидеть за ними все выходные... — Тупая, блять, геометрия! Да кто ее вообще придумал, а главное зачем? — Антон злится, — Нет, ну это просто бред, самый настоящий. От гневной тирады парня отвлекает дверной звонок. — Да, блин, кого там еще принесло, на ночь глядя? Пыхтящий Антон открывает дверь и встречается со спокойным взглядом голубых глаз. Он замирает и понимает, что совершенно забыл о приходе учителя, а тот вполне себе спокойно стоит на его пороге с бутылкой вина в руках. Как в кино, блять. Попов замечает замешательство на лице парня и решает заговорить первый: — Так и будем стоять на пороге или всё-таки впустишь? Я, конечно, и в коридоре не против все сделать, но мне почему-то кажется, что соседи этого не оценят, — мужчина, не дожидаясь ответа, заходит в квартиру и закрывает за собой дверь. Антон наконец оживает и забирает у учителя пальто. — В общем, проходите, чувствуйте себя, как дома, но не забывайте, что вы в царских хоромах, — Шаст улыбается и идет в зал. — Я сейчас учебники уберу и присоединюсь к вам, а вы пока, хотите, телек включите или чай приготовьте, короче не маленький, найдете чем себя занять. Кухня, если что, направо. В общем, я пошел.       Парень скрывается за дверью своей комнаты, а Арсений стоит в ахуе. Это просто АХУЕТЬ. Он — взрослый обеспеченный мужик и пол своей жизни копил деньги, чтобы вот так обустроить свою квартиру, и это при том, что его родители — люди не бедные. А Антону 18 и у него уже все есть. Это же сколько зарабатывают его родители, да это представить сложно. Попов проходит на кухню и ставит вино на стол. Комната просто огромная, как и все комнаты в этой квартире. Ну точно царский терем, а не трешка в Москве. Антон появляется на кухне и улыбается. — Ну и как вам моя клетка? — зачем спрашивает? Парень и так по глазам видит, что нравится. — Клетка? — мужчина удивленно изогнул бровь. — Да, клетка. Почему-то это место с детства асоциируется у меня именно с клеткой. А я в ней, как птичка, которую тут что-то держит, не отпускает и вроде бы можно лететь, но не могу, все равно остаюсь здесь, — на лице улыбка, а в глазах боль, жгучая такая, непроглядная.       Арсений не решается лезть в эту яму, не хочет видеть в этих зеленых глазах столько боли, поэтому он просто переводит тему, сам того не понимая, что лучше он точно не делает: — А твои родители вкурсе, что у тебя сейчас гость сидит? Куда ты их сплавил на целый вечер?       Антон отворачивается к столу за штопором и протягивает его математику. — У них ночная смена сегодня, так что я их никуда не выгонял, вот не надо. А знать про такого гостя им не обязательно, — мальчик врет. Сам не знает для чего, но просто говорит то, что считает нужным. Врет, чтобы не лезли в душу, не колупали старые раны. Врет и улыбается, и так всю свою жизнь. — Понятно, — Арс берет штопор и открывает вино.       Антон протягивает ему два стакана, и мужчина наполняет их красной жидкостью. Пьют молча, лишь тихо любуясь друг другом. Шастун — таким спокойным и уютным Арсением. А Попов — таким домашним и мягким Антоном. Хозяин квартиры, опустошив бокал, зовет гостя в зал, ну, трах трахом, а фильм — это святое. Они перемещаются на огромный серый диван, который занимает половину зала. Шастун отправляется на поиски пульта, а взгляд Арса падает на огромную плазму. Ебать, у него и это есть! — Слушай, а у тебя откуда столько денег, а? У тебя квартира выглядит лучше, чем пятизвездочный отель, — вдруг Попов замечает приставку под телевизором. — У тебя еще и плойка есть! Да ты, блять, бог! — и это говорит взрослый и очень строгий преподаватель математики. — Да, последнюю в магазине урвал, гордость моя, — пульт нашелся и Антон приземляется на диван, под бок к теплому мужчине. Арсений машинально приобнимает парня, пока тот настраивает домашний кинотеатр. — А на счет денег не беспокойтесь, все честно заработанное.

***

      Просмотр фильма не задался с самого начала. Арсения вообще не интересовало то, что происходило на экране, он тупо пялился на Антона, который мирно лежал под его боком и был сосредоточен только на происходящих событиях в телевизоре. Масла в огонь подливала нога парня, аккуратно перекинутая через мужчину. Довольно короткие шорты не скрывали острых коленок и части бедра. Попов держался столько, сколько мог, но увы его терпение не вечно. Рука оказывается на месте чуть выше колена и аккуратно начинает ползти вверх. Антон никак не реагирует на эти махинации, лишь ждет того, что будет дальше. А Арсений тем временем несильно сжимает ягодицу и через ткань проводит пальцами по ложбинке. Шастун шумно выдыхает, выключает телевизор и, перевернувшись, оказывается на бедрах мужчины. Ухмыляется, ловит этот восхищенный взгляд и нависает над лицом Попова. — Арсений Сергеевич, а вам не стыдно? Вы мне фильм досмотреть не дали, — шепчет почти в самые губы парень. — Ну, теперь развлекайте вы меня.       Мужчина начинает стягивать с парня футболку, на что слышит недовольное: — Ну не здесь же, в спальню пошли, там удобнее будет, — Арсений садиться, только вот Шастун не спешит с него слазить. — Ваше величество, мне вас до царского ложе на руках понести или же сами дойдете? — Не царское это дело, самому ходить, так что неси, — Попов хмыкнул, но встал, подхватив Антона под бедра, и понес в спальню.       Мужчина остановился у закрытой белой двери и только хотел ее открыть, как ему почти в самое ухо прокричали: — Нет, не смей открывать эту комнату, она не моя, тебе туда нельзя. Моя чуть левее находиться. — А что орать-то так? Можно подумать у тебя там трупы хранятся, — открывается уже нужная дверь и гость осматривается.       Комната оказалась размером с зал, да кто такие огромные квартиры строит?! Интерьер был сделан в серо-сине-белых тонах. Справа от стены стояла трехспальная кровать, которую лучше назвать траходромом, вот честно. Слева был платянный шкаф и письменный стол, все, как у обычного подростка. Сначала Попову показалось, что комната, как будто бы без души, такое чувство, что тут никто не живет даже. Комната — маленький мир, в котором у каждого человека есть что-то свое, что-то особенное. И вдруг он нашел ту самую частичку души: вся стена возле кровати, была увешана картинами. Сначала Арсений показалось, что это обычные картины, но подойдя ближе, он понял, что — это пазлы. Собранные, склеенные скотчем и каждая в красивой рамке. — Ну че, будем стоять или всё-таки трахаться? — Попов дернулся от нежного шепота на ухо. Как можно забыть, что ты держишь на руках человека и тупо пялиться в стену? Оказывается, можно. Мужчина, наконец, отмирает и аккуратно кидает мальчишку на кровать. — А ты что такой нетерпеливый, а? Значит, как он фильм смотреть — все в порядке вещей, а как я на картины полюбоваться — все, трагедия, — Арсений забирается на кровать и нависает над Антоном. — Ну что, Бог своего дела, удиви меня, — Антон, услышав нотки вызова в голосе, снимает с учителя футболку, и его взгляду открывается вид на идеальный пресс. А вот это уже незаконно.       Парень непроизвольно проводит языком по нижней губе, а затем закусывает ее. Арсений больше не может смотреть на это безобразие и накрывает мальчишечьи губы своими. Шастун улыбается, но рот не открывает, играет с мужчиной. А тот нутром чует, что парнишка издевается, поэтому он несильно прикусывает нижнюю губу Антона и оттягивает ее, углубляя поцелуй. Арсений жадно вылизывает рот парня, а тот охотно ему отвечает. Когда воздуха стало катастрофически не хватать, мужчине пришлось оторваться от таких манящих пухлых губ и взглянуть на парня.       Возбужденный Антон — лучшее, что он видел за всю свою жизнь. Прикрытые глаза, опухшие от поцелуев губы, выпирающие ключицы — все идеально. Попов вынимает Шастуна из штанов, а затем снимает их и с себя. У мужчины слетают последние тормоза, когда он понимает, что Антон полностью гладкий. Он поднимается к лицу мальчика и поцелуями спускается к манящей шее. Арсений ведет по ней носом, вдыхая запах. Проводит по ней языком, от чего нижний покрывается мурашками. — Слушай, а ты вкусный, сладенький такой, — от такого хрипловатого голоса у Антона мурашки пошли по коже, а член стоял в боевой готовности. — Вот такого, мне точно еще никто не говорил, — из уст Антона вырвался смешок. А в сознание Попова закралась мысль, от которой внутри все сжималось. Внутренний голос так и шептал: "А ты представляешь, сколько еще людей до тебя видели таким? А сколько человек так же целовали его?"       Антон услышал рык и тут же почувствовал, как Попов втянул кожу на шее. Если бы это сделал кто-нибудь другой, он естественно закатил бы истерику, но почему-то в этот раз ему хотелось большего. Ну от одного засоса он не умрет же, да? Когда Арсений втянул в рот мочку уха и жарко выдохнул, Антон несдерженно простонал. — Арс, ну хватит уже, — мужчина поднимает голову и смотрит затуманенными синими океанами в горящие зеленые леса. Вдруг его резко переворачивают и Шастун оказывается сверху. Так он чувствует власть над Поповым, а этим не каждый похвастаться может. Антон снова утягивает учителя в поцелуй, пробегаясь языком по верхней губе, дразнит, а затем проталкивает, сплетая с чужим. Пока Арсений терзает мальчишечий ротик, Шастун ерзает на его бедрах, потираясь задницей об уже вставший член мужчины. Попов коротко стонет в поцелуй, после чего отстраняется. Парень спускается ниже и с наглой улыбкой стягивает с мужчины последний элемент одежды. Член Попова покачивается перед лицом Шастуна. Арсений гортанно стонет, когда на его члене смыкаются губы парня, которые сейчас кажутся такими блядскими. И именно в этот момент ученик поднимает глаза на мужчину, а после берет член так глубоко, втянув щеки, что Попов стонет в голос. Его рука зарывается в русые кудряшки, несильно сжимая их. Антон постепенно наращивает темп, под звучные выдохи учителя. Когда парень чувствует, что тот уже на пределе, он с хлюпающим звуком выпускает орган мужчины, от него до губ тянется ниточка слюны. Они меняются местами, и руки Арсения бесстыдно исследуют молодое тело, стягивая ненужную сейчас вещь. Язык аккуратно обводит ориолу и прикусывает левый сосок. Из груди Антона вырывается громкий стон, а мужчина продолжает свою пытку. Скручивает второй рукой правый сосок, наблюдая, как мальчишка выгибается дугой. Погружает в рот Шаста свои пальцы, и тот сразу понимая, что от него хотят, начинает их лизать и посасывать. Наигравшись, спускается поцелуями ниже, доходя до мальчишечьего члена. Проводит по нему рукой, вырывая из груди парня хриплые стоны, собирает пальцами смазку и вновь припадает своими губами к мягким губам Антона, в этот момент проталкивая в колечко мышц скользкие два пальца. — Не растягивай, я готов, — почти шепчет парень, — презерватив и смазка на тумбочке, — Арсений понятливо забирает с тумбочки нужные предметы. Пытается открыть упаковку от контрацептива, но та все никак не поддается. — Господи, горе ты луковое, дай сюда, — Антон ржет в голос. Не, ну а что, вы бы видели. Весь такой пафосный серьезный мужчина, с каменным лицом не может открыть презик, ни руками, ни зубами. Попов обиженно дует губы, но серебрянный пакетик отдает. — Смотри и учись, — белые острые зубы обхватывают уголок фольги и тянут в сторону. Упаковка поддается, а Антон лыбится, как чеширский кот. — Дальше сам-то справишься или мне и тут помочь? — Я сам, — не, ну точно ребенок. Арсений расскатывает презерватив по члену и смазывает его смазкой. Ноги Шастуна оказываются на плечах мужчины. Антон обнимает его за шею и тянется за поцелуем, а мужчина не отказывает ему в этом. Попов приставляет головку в анусу, как бы спрашивая разрешения и не почувствовав сопротивления, входит во всю длину. Стон Антона утопает в поцелуе. Мужчина не двигается, понимает, что при любой растяжке нужно время. Прислоняется своим лбом к чужому и тонет в свежей зелени. По губам читает такое доверчивое: "Двигайся" и он срывается. Мужчине хорошо от приятной узости, от внутреннего жара, да от всего парня. Член входит под разными углами, пока по комнате не прокатывается самый блядский стон. Попов сильнее втрахивает молодое тело в кровать, губами ловя каждый стон, глазами — каждую эмоцию. Антон стонет, кричит под ним, сводя с ума, ну куда еще-то больше. Просит ни на секунду не останавливаться, хочет ещё сильнее, ему мало, очень мало. И Арсений не может ему отказать. С каждым разом толчки становятся всё глубже и сильнее, точно попадая по простате, а Шаст больше не пытается сдерживать непрекращающиеся стоны и вскрики. Ему ахуенно.       Когда он почувствовал, что Попов скоро кончит, начал сжимать его внутри себя и хитро ухмыляться. А учитель в отместку обхватил изнывающий член парня рукой и стал ласкать его, размазывая сочащуюся смазку по всей длине, сводя Антона с ума. Долго они не протянули. Шастун издал последний стон наслаждения и кончил мужчине в кулак, а Арсений в презерватив, укусив парня за плечо. Парень обесилено падает на кровать, перед глазами плывут круги, а в ушах звенит. Старший снимает латекс, не забывая завязать его и кладет на тумбочку — потом выкинет. И ложиться на кровать, прижимая к себе Антона, а тот утыкается носом ему в грудь. Аккуратно поглаживает спину, чувствуя каждую выпирающую косточку.       Вдруг в голову Арсения пришла интересная мысль. Он прекрасно понимал, что сейчас это не к месту, не в то время, но решился, хотя бы просто, ради интереса. Он наклоняется и шепчет мальчику в самое ухо: — Антон, а ты мне нравишься,— отстраняется и смотрит не в глаза, а в самую душу.       На лице Шастуна промелькнула тень непонимания и недоверия. Он молчал, смотрел и молчал. Не дождавшись ответа, мужчина встал и начал собирать с пола свои вещи. Мальчик сел в постели, следил за действиями мужчины, а внутри все сжималось. Это был его шанс. Шанс, который он упустил. — Арсен... — Не надо. Я тебя понял, — после этих слов Попов скрылся за дверью, а через несколько минут, хозяин квартиры услышал шум воды. Значит он в душе. Антон ждал, просто сидел и сверлил стену взглядом, вслушиваясь в каждый шорох в квартире. Вода перестала шуметь и через некоторое время, он услышал звук захлопнувшейся входной двери. По щеке скатывается одинокая слеза, а в мыслях лишь одно: "Что же я наделал?"