До того момента, как

Проект «Егерь» закрывают. Все их отделения сворачивают один за одним. Германн чувствует себя как выброшенная на песок рыба. Это стало делом его жизни, спасительным кругом в мире, где даже символ родственной души издевался над ним. Конечно, на его почте уже висит предложение перехода в новый оборонный отдел ООН, но это ведь будет совсем другое, он знает. Пентекост дает ему неделю на размышления. Готтлиб находит условия сделки очень некомфортными — новый переезд, работа в стесненных условиях, никаких гарантий на длительное сотрудничество (скорее наоборот). Но все же ему казалось что он нашел правильный подход к вычислению периодичности появления кайдзю и наверняка сможет рассчитать и то, как стабилизировать портал. Ему тоже нужно просто чуть больше времени . Оцет бы наверняка одобрил. Он пишет Пентекосту на седьмой день.

***

Ньютон в бешенстве. В его лаборатории натурально отрубили электричество. -“Здание более не обслуживается», сказали ему на все жалобы. Чтобы спасти некоторые образцы ему пришлось перенести их в свой домашний холодильник (и он не был уверен что это не преступление). Когда ему говорят что у него будет часть помещения, свежие образцы для исследований и (вишенка на торте) бесплатный билет в Гонконг, он отвечает согласием раньше, чем маршал успевает закрыть рот.

***

Готтлиб приезжает туда первым. Помещение довольно просторное и когда ему сообщают что у него будет всего лишь один сосед — это кажется вполне приемлемым началом, тем более что ему нужна только доска, рабочий стол и мощный компьютер. Но когда через несколько дней он приходит на рабочее место и обнаруживает большую часть пространства заполненную проводами, капсулами, склянками и колбами (в половине из них явно что-то двигающееся), а в довершении всего из одной из груд вдруг высовывается голова Ньютона Гайзлера с отверткой в зубах и карандашом за ухом и радостно здоровается с ним — его начинают терзать новые сомнения. Первые три дня проходят в пререканиях по поводу распределения по лаборатории личного имущества (все кончается желтой линией, делящей помещение пополам). Четвертый день выливается в ссору из-за того что линия за ночь магическим образом отвоевала Ньютону еще четверть помещения (но с тех пор она там и остается). К концу недели Германн осознает что его проблемы в общении с людьми не идут ни в какое сравнение с абсолютной бестактностью доктора Гайзлера. Тот начинает называть Германа по имени почти сразу, постоянно пытается шутить про кайдзю с рейнджерами, щеголяет в мятой рубашке с закатанными рукавами (с этими мерзкими татуировками), и постоянно хочет всем пожать руку (видя, в каких именно субстанциях бывают иногда руки коллеги Готтлиб избегает их любым способом). На третий месяц Герман признает что невыносимый коллега действительно заслуженно имеет четыре докторских степени, но работать в одном помещении с ним можно только когда тот сидит в наушниках или пишет отчеты, т.е. в моменты когда тот молчит. На четвертый месяц ему удается создать виртуальную модель рифта и смоделировать его поведение в случае сбрасывая бомбы, а также рассчитать частоту и количество появляющихся кайдзю (Ньютон за это время разрабатывает химическое оружие, способное разъесть панцирь тварей, обнаруживает их генетическую идентичность и создает картограммы наиболее уязвимых мест). Они нашли безопасные темы и способы общения и оказалось что их совместная работа нередко очень продуктивна. Можно было бы сосуществовать вполне нормально, если бы не зародившаяся недавно в голове у биолога идея дрифта. Маниакальное желание Ньютона все пробовать на себе было давно известно, но одно дело — капнуть на кожу каплю фермента из желез кайдзю, а другое — войти с ним в ментальный контакт. Германна это приводило в ужас. Ни один из его аргументов не гасил запал, ни один из примеров летальных исходов рейнджеров не давал ни малейшего отклика. Он понимал что этот бестолковый …ученый действительно может выторговать у руководства оборудывание для этого (они уже давно жили с девизом что цель оправдывает средства). Но Германн боялся даже думать о том, что итогом наверняка станет недееспособная оболочка единственного оставшегося у него товарища А значит полная дискредитация последнего перед руководством — единственный выход.