Красные шнурки

—Что ты делаешь, ебанат, -инфантильно шипел акума, еле сдерживая нервный смешок. В примерочной было душно.И из-за отсутствия нормальной вентиляционной системы, и из-за того, что работники хуй забили , чтобы выставить адекватную для мозга температуру, чтобы Акума не сошел с ума от бесконечной толпы людей в одной коробке торгового центра.Но самая главная причина заключалась в Курседе, который задвинул Акуму почти в самый угол, пытаясь натянуть кроссовки за бешенные цифры на бумажках. На вопрос Акумы почему он не пошел мерить обувь как все нормальные люди на пуфике, педантно оттягивая задник кроссовка железной лакированной ложечкой, Курсед не хотел отвечать.В последнее время он перенял все долбоебство своего другой под эгидой «и так сойдёт» и пошел в магазин в стертом носке.Сиять такой дырой своей опрятности на магазин с люксовой одеждой отнюдь не хотелось.Акума ,как кстати, решил примерить какое-то тряпье в примерочной (которое к слову составляло примерно полугодовой его заработок со стримов).Не будет же добросердечный друг выгонять его с примерочной, еще и в очереди простоял ради него (по крайней мере Курсед так думал). —Да ты уебище, я из-за тебя даже вздохнуть не могу. —Мужик, не дыши и терпи, -прыснул сплитовый, выдыхая горячий воздух. Нагнувшись, Позвоночник Курседа очерчивал ровную окружность, которой бы позавидовал любой опытный архитектор; все-таки жизнь пусть и слишком активного, но компьютерного червя давала организму о себе знать. —А хуй тебе не пососать? Курсед не хотел отвечать на этот вопрос.Потому что на достоверный ответ Акума бы довольно посмеялся, что его рофл поддержали, даже не догадываясь, что патлатый и не шутил вовсе.Шутник ебанный. Одной рукой он затягивал красные шнурки (какой идиот без вкуса вообще такое придумал?)а второй пытался опереться о стенку, при этом не вдавить Акуму в стену с одной стороны и не разъебать зеркало с другой.Переминаясь с ноги на ногу, кряхтя как старая кресло-качалка сплитовый полноценно обул один кроссовок.Разогнувшись, он с невероятным облегчением хотел потянуть спину из-за чего Акума сначала дернулся и подумал, что тот сейчас навернется и раскинется плашмя прям на нем.Но Курсед сдержал координацию и рывком решил быстро натянуть второй кроссовок.Он сделает эту суку.Перед глазами все поплыло, а в голове будто разлилась холодная жижа безвкусного пива-нулевки.Он махнул рукой чтоб зацепиться за стену, но промахнулся.Темноволосый моментально сообразил, что если сейчас не вмешается, на них повесят и покупку нового зеркала, и шторы, и потрепанного коврика как бонус.Перехватив руку бедолажного друга, он дернул его на себя; правда Акума тоже был далеко не самым умным и не рассчитал, что тот тяжелее его и выше на три вершка.Курсед стараясь поймать точку опоры в одном кроссовке, развернулся, одну руку всецелло доверяя акуме а второй операясь о стену рядом с ним.Он тяжело дышал и давил нервный смешок. «Какой же ты блять….хороший, хуесос», -примерно об этом думал сплитовый. Он был рад, что не разъебал пол кабинки, в которую его сам же Акума и пустил по сути, уступив.К слову Курсед всегда поддавался навождению своих мыслей, будь то хуевые, он грубил всем эгоцентрично напрямую, порой привирая в собственном же словесном потоке для увеличения общей консистенции яда, будь то приятные он одаривал всех своей благосклонностью и искренностью, смело выражая тактильные порывы.И сейчас он снова поймал эту волну.Это охуенное чувство, когда ты просто обожаешь человека за то, что тот сосуществует рядом с тобой, так еще и твой друг, так еще и когда он Акума.В момент все в несуразной головёшке идеализировалось и его характер, и поступки и действия.И не было больше дилеммы, когда тот мог игнорить его часами, когда тот отказывался с ним погулять в угоду своей лени, а Курсед мчался при первом же намеке на встречу.И похуй что в нем просто гноиться недолюбленность родителями и собственная неуверенность, поэтому он так остро реагирует на любое проявление внимания к нему.Похуй, абсолютно.Главное, что есть Акума и он сейчас здесь, с ним (иногда он задумывался, что если тот заинтересуется в дружбе с кем-то еще, то он просто сведет себя с ума) —Ну ты блять как обычно, -выпалил Акума почти в подбородок Курседу, который буквально навис над ним и все еще удерживая чужую руку —Пожррлквакваква, -только и мог что издать ему в ответ. В момент он затянул все смешки, и с ухмылкой потянулся ниже, целуя друга в краешек губ.Тактильность была слабым местом и Акумы в том числе.Он любил ласку хоть и сторонился ее.Он впринципе огорождал себя от чувств, а потому в 20 лет общался только что с одним оболдуем и ни одной женщиной, при этом хотел касаться, хотел любить, хотя и точного образа человека который бы мог с ним это проворачивать никогда не строил.Курсед откашлялся и отшатнулся от него, отворачиваясь, чтобы уже наконец натянуть этот блядский кроссовок. —Ты еблан.? -только и смог он из себя выдавить Акуму бесило эта вечная непринуждённость Курседа с которой он выкидывал свои грязные шуточки с намеком на другую ориентацию.И если сами шутки черноволосый воспринимал на более чем, то резкая смена на отстранённое будто бы непричастное ко всему (а главное к самому Акуме)поведению Курседа всегда проходилась наждаком по швам самолюбия.От злости свело зубы.Акума резким движением схватил Курседа за запястье и припустил его к бедру, после чего наклонился к нему, специально задерживая дыхание, чтобы не сорвать свою выходку, чтобы Курсед не успел осознать, что тот с ним проворачивает, чтобы не посмотрел с осуждающим взяглядом о том, что «это уже слишком», чтобы Акума в случае, если тот даже сообразит и с отвращением подастся назад, успел выбежать из примерочной подавить тошноту, провести моральную экзекуцию, а потом с таким же непричастным выражением лица ждать Курседа на кассе. Прикоснувшись сухими губами Акума сначала охуел с того, что его все ещё не ебнули коробкой под дых.Мысли искрились в черепной коробке слишком быстро.Сопротивления он не встречал, а глаза сильно зажмурил, потому что страшно.Вот о чем сейчас думает человек напротив, что это дохуя смешной рофл или он просто в ауте.Прошло уже секунд 7, а Акума в панике уже не знал, что и делать.Он сейчас отстраниться, откроет глаза и увидит чужой взгляд.Вот с ним-то меньше всего хотелось встречаться.Осуждающий, даже гневный или Игривый, с искоркой в глазах… Второй Акума видел намного чаще и сам даже не зная почему ему досталась такая мана небесная и за говнистый характер друг не одаривал его парочкой лещей.Теплым шлейфом прошлось прикосновение чужой руки по ребрам.Акума вздрогнул. «Что этот чертила делает», -в висках снова запульсировало, -«он че лыбится…?» Акума почувствовал как сквозь прикосновение чужие губы изогнулись в усмешку.Черноволосый чувствовал себя в конец пропащим идиотом.Он хотел отстраниться и убежать из этой чертовой коробки, теснота которой очеивдно настолько сдавила ему мозг, что сейчас он стоит хоть и неполноценно но сосется со своим другом.Акума потянулся назад, чуть задерживая корпус из-за ноющей спины.Еще один компьютерный червь.Курсед правой рукой перехватил его руку, пока Акума все еще стоял неустойчиво и точно не мог вырваться, и обхватил губами его нижнюю губу, посасывая ее, а после втачивая ряд острых зубов в нежную кожу.Ослабил хватку на чужом запястье. Акума нервно выдохнул и наконец отстранился.Курсед облизнул губы и смотрел на него завороженным исступленным взглядом, под которым патлатому просто хотелось застрелиться прям на месте.Парень испепелял его взглядом всего муторные 10 секунд и этого хватило чтоб внутренние демоны начали скребсти по изодранным нервам.Ухмылка сама натягивалась на лицо, уголок губ дрожал, кажется, уже заедаясь в нервном тике.Акума выдохнул.Устал.Слишком много мыслей, слишком много ненужных нервов и стресс и без того сковывал глотку чаще чем жизненные неурядицы того требовали. —Я подожду на кассе, -сказал он размеренным низким голосом, прихватив вещи, которые так и не померил и вышел из примерочной, оборачиваясь с легкой улыбкой. Чтобы не было недосказанности.Чтобы ни он, ни сам Курсед не думали теперь, что перешли черту и обычные дружеские отношения у них теперь не сложатся.Слишком долго Акума старался привыкнуть к нему, ему было некомфортно буквально с любыми людьми, он помнил как в начале знакомства открывал рот, чтобы как-то проклмментироваьь или пошутить и тут же закрывал, думая, что его не поймут или он скажет мега кринжовую хуйню, которую не оценят за рофл.Он ненавидел и стеснялся себя, полосуя себя за каждую неудачную шутку.И вот, теперь, когда наконец даже над самой несмешной чушью, которую порол темноволосый, Курсед заливался смехом, Акума понял, что он в этой блядской жизни наконец почувствовал себя нелишним.Хоть кто-то гуляет с ним, даже проявляео заботу, которую он сам так боиться показать, хоть и знает что сплитовому нужна отдача.Блядская ненависть к самому себе гнобила не только его самого, но задевала и Курседа, чего Акуме хотелось меньше всего, и отчего она пожирала его толькл сильнее.Какой-то нескончаемый круг внутреннего ада. Курсед опустил глаза впол и дрожащей рукой забрался под куртку, прощупывая сердцебиение ладонью.Он старался глубже дышать и насчитал 92 раза, Опасался словить паническую атаку.Ему тоже было больно.Столько лет одиночества сделали его закрытым в себе ублюдком.И даже наличие некоторых знакомых, чьи лица сплющились до серой маски в его памяти, вызывали лишь отвращение.Весь опыт в дружбе заканчивался наебом либо на деньги, либо слепому копированию его же действий.Он жил как в комнате кривых зеркал, где вместо стекла были уроды, пытающиеся повторить его мимику, вкус в одежде, даже повадки, но так и оставались антропоморфными скотами.Когда он познакомился с Акумой он чувствовал то же самое отвращение, неуверенные шутки и глупые разговоры вызывали у него эгоистичное чувство превосходства над таким жалким существом.Любое проявление добрых качеств им вызывало усмешку и желание унизить, растоптать, но понимал, что уж лучше с кем-то шляться, нежели в соло, есть шанс что хотя бы для внешнего мира и быдланов он будет менее привлекать внимания рядом с кем-то, и свое лицемерие он осознавал.Наверное Акума вызывал бы рвотные рефлексы у него и дальше, если бы, когда все от него отвернулись, обнажив грязные вонючие гнилью натуры, Акума вдруг остался.Загнанный хикка, который и гулять то не любил, общался с вечно высунутыми иглами недоверия единственный кого Курсед зацепил не из-за шума вокруг, продолжил писать и даже пытался проявить инициативу при встречах.Вот тогда-то сплитовый и позволил ему быть рядом с собой, обрек себя на привязанность. Характеры жутко не сходились, разные взгляды на семейные и личностные ценности давали под дых и навязывали мысли о том, что им вообще не по пути, даже как знакомым.И все решала она-ментальная связь, это что-то вроде привязанности, но она не вызывала боли, они чувствовали ее когда ездили вместе по трассе, где спидометр зашкаливал за 200 км/ч, когда один понимал шутку другого или продолжал развивать ее в несусветный бред, что вызывало смех и тепло, приятно колющее в груди.Они прочувствовали чужие раны и превозмогая ненависть к собственным страхам позволили друг другу залечивать их.Даже в моменты перепалок Курсед не позволял себе давить на Акуму тем что он скучный, неинтересный, что он общается с ним, потому что больше не с кем, потому что он знал, что это его больное место, что темноволосый до сих пор думает, что Курсед не видит в нем друга.привилось желание беречь его.Акума в свою очередь никогда не пользовался ни популярностью, ни деньгами своего друга, хоть сохранить независмость получалось очень хуево, но он правда старался.У него впринципе не было мыслей сделать больно, слишком большую заботу он чувствовал и его привязанность ведь зародилась намного раньше.Он чувствовал эту ментальную связь, а больше ему подтверждения никакого и не требовалось. Сплитовый облокотился на стенку.Дыхание более-менее стабилизировалось, он запрокинул голову и закрыл глаза пытаясь унять содрогавшееся сердце.Ничего серьезного не было, даже поцелуя толком, но почему тогда так очевидно что они перешли какую-то грань, выстроенную в головах как норма дружеских отношений.Вот бы сейчас в очередной раз купить шмотки за и поехать с Акумой домой, под фонк рассекая морозный воздух.И уже дома, по дискорду залипать в клишированный фильм.Идиллия. Он все же решился выйти: сложил кроссовки, аккуратно складывая их в коробку, примяв красные шнурки.Отодвинул шторку, пощурился от противного магазинного света и пошел к кассе.Вид у Акумы был замученный, но спокойный.Он встретил его своими кукольными глазами, в которых читалась теплота и усталость.скорее всего замучился от собственных переживаний, такой он был нервяк.Курсед заплатил за кроссовки, натягивая улыбку прощаясь с продавщицей и подошел к нему. —Че, может ко мне, фильм посмотрим? —Го, -Акума поспешил выйти из магазина. По тц они шли практически молча, не считая обыденные колкости про то, что акума еблан и под ноги не смотрит.Обоим Уже было легче. —Блять, хули так холодно, -раздраженно бормотал Курсед, шмыгая носом —Так я те сразу сказал включи печку в машине заранее, -возмутился ему в ответ темноволосый, складывая озябшие руки в замок. Тот в ответ ничего не ответил.Порой, Акума думал, что он до пизды умный, так мало того, еще и верил в это, что слишком сильно раздражало сплитового.Не умаляя его достоинств, он слишком любил быть во всем и везде прав, что иногда не сходилось с обидчивой натурой друга.Поэтому Курсед предпочитал завязать себе глотку и игнорировать такие моменты, что не всегда получалось и выливалось в перепалки. Спидометр уже зашкаливал за двести.Создавалось ощущение, что корпус машины вот-вот треснет по швам, или просто расплавиться от жгучего мотора корвета.У Акумы сдавил ком в горле, тяжелый узел лежал в носоглотке и не давал ни успокоиться, ни нормально вздохнуть.Каждый раз, когда Курсед разгонялся больше максимальных 110 на трассе, он садился на очко и начинал паниковать.И если сначала он молчал, пытался просто реже садиться к нему в машину, то позже язык его развязался, и он уже настоятельно пытался вдолбить в башку другу, что он не любит ебанную скорость.И да, он боялся за свою жизнь, даже считая ее никчемной, он никогда не отпускал мысли, что он создан для чего-то большего, чем просто расплющиться, улетев в кювет.И каждый раз, выходя из машины, он радовался, что жив, и с трясущимися от напряжения руками внутренне обещал себе, что обязательно начнет чаще стримить, что начнет заниматься в зале, а не просто создавать иллюзию личностного прогресса, изредка отжимаясь дома.И каждый раз проебывался.Курсед видел, как тот переживает и все так же продолжал разгоняться, каждый чертов раз.Он вкушал эту мысль о том, что кто-то настолько доверяет его безрассудной башке, что все равно садиться к нему в машину раз за разом, трясется от страха и в следующий раз садиться снова.Хотя, случись с Акумой паничка прям в салоне или авария, он бы ненавидел себя в первую очередь.Каждый раз, он удивлялся с того, как все равно старается держать скорость на 180-200 км/ч, как только замечал, что Темноволосый напрягается, сжимая руки в замок на соседнем сидении, хотя в одночку он гнал все 265 км/ч и не подумал бы сбавить. И вот сейчас, когда Акума снова сидит, запрокинув от тяжести нервных перепадов голову на кресло, а пальцы уже покраснели от плотного сжатия, Курсед наконец начал сбавлять скорость.Акума следил за спидометром, за каждой сброшенной единицей, приятный ток прошелся по телу когда он увидел цифру 150.Боже правый, он был счастлив и толику расстроен, ведь ниже 110 он точно не сбавит.Акума облегченно выдохнул себе под нос.Из-за рева мотора все равно ведь ничего не слышно.Однако, вот уже спидометр показывал 90.Он напрягся.С чего бы его сегодня мана небесная так жалеет, что вразумила этого долбоеба сбавить скорость до вполне приемлемой… Курсед краем глаза увидел, как темноволосый снова начал сжиматься пальцы и чуть трясти ногой.Псих.Переживает из-за всякой хуйни, как обычно. 60 км/ч…. Акума все думал, как задать вопрос, чтобы чел не смог отшутиться даже.Что он спросит? «Мужик, почему ты едешь, как адекватный водитель, а не умалишенный болван с суицидными наклонностями?»Нет, слишком прямо. И пока у Акумы крутился рой в башке из незаданных вопросов, Курсед скользнул правой рукой по рулю вниз и поспешным движением накрыв его левую ладонь.Еле-ощутимо он проник своей между двух чужих, размыкая тяжелый замок и погладил большим пальцем его пясть.Акума опешил, казалось, ком в горле только что упал в желудок и теперь начнет гноится там.Взгляда он не поднял, но в мозгу сразу же всплыли очертания чужой широкой улыбки.Почему ему стало легче? Он смотрел, как то все еще продолжает поглаживать ладонь уже с внутренней стороны, чуть сжал свою, обхватывая его пальцы. «Я тебе доверяю», -Курседу покзаалось, что он это услышал, однако темноволосый определенно молчал. Акума приподнял голову.И да, как только он это сделал Курсед перевел взгляд на дорогу, лениво вытаскивая свою руку из чужого захвата.Но эта мягкая улыбка на лице сказала темноволосому о том по крайней мере, что это не пустая попытка заткнуть его нервяки и последующие недовольные нотации (когда Курсед вообще этим занимался), а попытка тактильности (?), этот черт опять подгадал такой напряженный момент, чтобы в момент перекинуть напряг на резкое успокоение.Тревога отпустила.Акума уже бесился с того, что его нервный узел опять наебали, но уже с более умиротворённым лицом. ___ —Слушай возьми один шнурок, -протянул ему Курсед красный шнурок, -повяжешь себе на черные кроссовки которые я тебе отдал Акума сначала не понял что он от него хочет, а потом поразмыслил в слух: —Ты что хочешь чтоб мы, как два долбоеба ходили: на одном ботинке белые, а на другом красные шнурки? —Ну да, типо парные, -вполне уверенно парировал ему в ответ парень —Еблан.-про себя согласился Акума и усмехнулся в ответ.