Chapter I
———
Между грудами белых одеял лежат две души; улики с прошлой ночи украшают комнату и тело Пита. Воздух неподвижен, и внезапно потолки кажутся слишком высокими, кровать слишком широкой, волна эмоций захлестывает Вегас. Он не уверен, что это было точно; это кажется ужасно знакомым, чего он не чувствовал по крайней мере два года. Он поворачивается, и лицо человека приветствует его. — Пит. — Ау? — мужчина, все еще полусонный. — Ты знаешь, что я люблю тебя, верно? — сказал Вегас, чуть громче шепота. Пит прищуривается от нелепого вопроса. — Ты знаешь, что я знаю. — Насколько ты уверен? — Вполне уверен. — Достаточно уверен, чтобы выйти замуж? Пит слегка отодвигается назад, приподняв брови, — ты делаешь мне предложение? — А что, если да? — Тогда я отказываюсь. Я не так себе представлял предложение. Говорит Вегас с усмешкой, — итак, ты видел, как я делал тебе предложение. Или ты планировал сделать мне предложение? — Это имеет значение? — Конечно. — Все, что имеет значение, это то, что я отказываю тебе. Пожалуйста, попробуй чуть позже, — фыркает Пит и убирает одеяло с груди Вегаса. Он дразнит его, и Вегас это знает. Они оба держат друг друга за ладони. — Пит. — Чего тебе? — Может быть, ты передумаешь, после того, — Вегас притягивает Пита к груди и наклоняется вперед, губы почти касаются его уха, отчего у Пита дрожат колени, — после этого. Вегас любит его, и он более чем уверен, что Пит любит его в ответ.———
Есть две души, одна лежит на больничной койке, другая рядом с ним. Телохранители выстраиваются в коридоре перед люксом. Они улыбаются, болтают о том, что будут делать после выписки больного, планируют поездки, приемы еды… Уйти от своей жизни на какое-то время. — Ты знаешь, когда тебя выпишут? — вопрос Пита. — Я не знаю, — вздыхает Вегас, — может быть, через пару дней, максимум через неделю? Они сказали, что собираются взять анализы и дать мне антибиотики и прочее дерьмо. — Я не могу поверить, что после нашей работы тебе удается пережить все и все же угодить в больницу с какой-то… Инфекцией? — Пит шутит, закатывая глаза. Он еще болтает, а Вегас позволяет ему это делать. Он любит слушать Пита. Его Пита. — Ты все же хорошо себя чувствуешь? — Я чувствую себя прекрасно, — пожимает плечами Вегас. Он говорит серьезно. — Ты же скажешь мне, если тебе станет плохо.? — Пит, — Вегас протягивает руку, чтобы сжать ладонь Пита в своей, — не волнуйся, я в порядке. — Точно? — Точно-точно, — усмешка. В его голове внезапно наступает тишина, которую он не совсем понимает, словно тишина говорит ему отдохнуть. — Почему бы тебе не принести мне воды? У меня горло горит. — Воды? Хорошо, да, я сейчас. Тишина разрастается, превращаясь во что-то осязаемое, что-то довольно темное, и закрывает его зрение. Все расплывается, когда он наблюдает, как его парень спешит найти медсестру, затем чашку, а затем внутренне хихикает над ним, ругая ужасное обслуживание. Затем он расслабляется и погружается в сон.———
Есть две души, разделенные расстоянием и временем. Один лежит на еще более тесной больничной койке с множеством трубок, бегущих туда-сюда самого ужасного оттенка зеленого, а другой в машине, застрявшей посреди пробки, дрожащими пальцами пытается найти письмо, спрятанное под всеми другими электронными письмами, которые он не потрудился прочитать. Пит действительно получил письмо от Вегаса пару недель назад. Это был действительно глупый текст. Он даже добавил гребаный смайлик. Пит не придал этому особого значения. Кто все еще пользуется электронной почтой? Он подумал, что это, вероятно, одно из тех шутливых электронных писем, где на экране внезапно появляется призрак. Получив звонок от Кинна, от всех людей он понимает, что, совершенно очевидно, думал неправильно. Пит наконец находит письмо и без колебаний открывает вложение. Он заблокирован паролем, но его нетрудно угадать. Пароль — имя Пита.———
В течение декабря я говорил тебе бесчисленную ложь. Ты беспокоился о планах на мой день рождения с Поршем и остальными, ты не хотел, чтобы я знал об этом, но я знал. Я проделал хорошую работу, изображая удивление, не так ли? Ты просил Макао занять меня, но он сказал тебе, что я делал эту работу за него, потому что я всем говорил, что занят, навещаю друга. Я не знаю, почему никто не спросил меня об этом, потому что все знают, что у меня нет друзей. В то воскресенье, когда ты был в главном комплексе, навещая Танкхуна, я был у доктора. Ты знал, что я не в порядке раньше, но я никогда не говорил тебе, насколько я не в порядке до сих пор. Я так и не пришел в себя. Было много раз, когда я хотел рассказать тебе, я думал, может быть, рассказав тебе, конец наступит легче. Очевидно, я убедил себя в обратном. Я струсил. Я наслаждался своим днем рождения, новым годом и днями между ними. Именно в такие дни мне приходилось сдерживать себя больше всего. Я хотел выложить все и позволить себе утонуть в любви, которую ты дал бы мне. Я знал, что ты был бы в шоке и, возможно, немного опустошен, но в основном ты бы преодолел себя и позаботился обо мне. Я так сильно хотел это сделать, я хотел быть эгоистичным мудаком, которого я пытался забыть. Но я знал, что не смогу этого сделать. Я бы не поступил так с тобой. И поэтому я оплакивал свою смерть в одиночестве. Я исчез на некоторое время, прежде чем ты проснулся этим утром. Ты позвонил и спросил, где я. Я сказал, что собираюсь завтракать. На самом деле я получал результаты своих тестов. Они… Были не очень хорошими. Ты самый беззаботный человек, которого я знаю. Ничто не сможет тебя сломить, даже я. Я доставил много неприятностей в начале, и за это я не могу больше сожалеть. Мы прошли через это, я знаю. Мы оба облажавшиеся люди, но я облажался гораздо больше раз, чем ты. И все же ты все равно принял меня с распростертыми объятиями. Последние несколько ночей я думал о действительно плохих мыслях. Я выходил на балкон и садился на выступ, позволяя ветру продувать меня. Было холодно, но я не думал, что смогу что-то почувствовать. Я задавался вопросом, на что это было бы похоже, если бы я просто немного продвинулся вперед, еще немного. Я подумал, что, может быть, мне следует покончить с этим с треском, вместо того, чтобы медленно ускользать. У меня были эти мысли каждую ночь, когда я сидел там, ожидая, чтобы доказать свою правоту, ожидая, чтобы набраться достаточно смелости. Я трус. И, как поступил бы трус, я стер эти мысли, как только спустился с выступа и вернулся в твою компанию, Макао, черт возьми, даже с главной семьей. Моя ненормальная-нормальная семья. Наступил январь, и ты сказал, что я всегда устаю. Мы перестали спать вместе. Ты сказал, что я отталкиваю тебя, и спросил, сделал ли ты что-то не так. Ох, Пит, я не мог тебе сказать. Я обнимал тебя, пока ты плакал, и просил прощения. Я не сказал тебе, о чем я сожалею. Та ночь была самой обычной, которая у нас была за последнее время. Это было так нормально, что это были не мы, но я наслаждался каждой секундой. Ты был таким красивым, Пит. Ты спросил, восстановил ли я доступ к семейным фондам или что-то в этом роде. Я тратил много денег слишком быстро. Я уверен, что ты этого не знаешь, но я купил дом на окраине Бангкока для тебя и для того, кому посчастливится быть любимым тобой, когда меня не станет. Кто-нибудь введет тебя в курс логистики, я не забуду об этом позаботиться. Были ночи, когда я лежал в тоске, уставившись в потолок, задаваясь вопросом, что я когда-либо делал не так, чтобы заслужить это. Я бы посмеялся, потому что я точно знал, что я сделал. Я просто не думал, что это настигнет меня так скоро. Я кричал и плакал, пока в конце концов не засыпал. Это были ночи, когда я говорил тебе держаться подальше. Я не мог позволить тебе видеть меня таким. Мне жаль. Был день, когда проявилась моя болезнь. Ты волновался и пытался отвезти меня в больницу, но я разозлился. Я был слаб перед единственным человеком, который имел значение, и мне не нравилось это чувство. Итак, я, как трус, сказал тебя, что мне нужно работать, и ушел. Было достаточно тяжело пытаться удержать свое тело от распада — если ты тоже развалишься, я знал, что не смогу с этим справиться. Я не ожидаю, что ты поймешь, почему я решил сделать то, что я сделал, я тоже некоторое время этого не понимал. Я думаю… Я хотел, чтобы мои последние дни не были окрашены в цвета разбитого сердца и больницы. Я хотел уменьшить твою боль, хотя бы на несколько недель. В феврале я понял, что сделал правильный выбор. Я хотел пригласить тебя на последнее свидание, на пляж, где все всегда было хорошо, прежде чем я больше не мог бы притворяться. Я спросил, и ты согласился с настороженным взглядом в твоих глазах, который вскоре сменился волнением. В течение нескольких недель все было странно, я хотел получить последнее хорошее воспоминание. И это было хорошее воспоминание. Как временное чудо, в тот день я почувствовал себя достаточно сильным, чтобы делать все, что мы привыкли делать. Несмотря на боль, это было последнее, что я мог для тебя сделать. Это было последнее, что я тоже мог сделать для себя. Я проявил фотографии. Ты скоро их увидишь. Ты фотографировал закат, а я фотографировал тебя — все казалось правильным. Потому что, куда бы ты ни смотрел, я всегда видел тебя. Последние несколько недель умирающего человека — худшие. К тому времени ты привыкнешь к дискомфорту тела, пытающегося не умереть. Физически больше не больно. Что так больно, так это пытаться смириться с необходимостью отпустить тех, кого тебе придется оставить позади. Если бы у меня было одно желание, я бы хотел повернуть время вспять. Не для того, чтобы что-то изменить к лучшему, а просто для того, чтобы пережить это заново. Я хочу вернуться к тому времени, когда я «наткнулся» на тебя во время твоей засады. Потребовалось много времени, чтобы после этого все наладилось, но именно с этого я бы начал. Именно там я впервые влюбился в тебя. К тому времени, как ты это прочтешь, я, вероятно, уйду или уже ушел. Не буду врать, я боюсь ничуть не меньше, чем до того, как начал писать это. Если уж на то пошло, я боюсь еще больше, потому что так много можно потерять. Дело в том, что люди умирают в том, что после того, как их физическое существо ушло, все, вся их жизнь, становится только воспоминанием. И когда люди начинают забывать это воспоминание, с этим ничего не поделаешь — ценность всей человеческой жизни медленно исчезает в небытие. Так что, если это возможно, Пит, я бы хотел, чтобы ты пока не забывал меня. Я знаю, что придет время, когда ты будешь двигаться дальше, но если бы я мог, пожалуйста, быть эгоистичным мудаком в последний раз… Мой Пит, пожалуйста, помни меня. Ты можешь ненавидеть меня, Бог знает, что я это заслужил, но, пожалуйста, не ненавидь меня слишком слишком. Ты будешь нужен Макао. Я никогда не был хорошим братом, а ты всегда был лучшим. Ты лучший, Пит. Есть еще много вещей, которые я хочу сказать, но я не могу думать ни о чем другом прямо сейчас. Ты будешь знать, что я хочу тебе сказать, ты всегда знаешь.
———
На крыше сидит душа, ждет, желает. Он держит телефон в правой руке, в левой держит сигарету, прокручивая прошлые сообщения, общие улыбки и совместные воспоминания. Он натыкается на фотографию с последнего дня рождения своего любимого человека. Он смотрел в камеру, лучезарно улыбаясь, а его любимый человек смотрел на него со знакомым выражением в глазах. Ты будешь знать, что я хочу тебе сказать, ты всегда знаешь. Я люблю тебя.
Пока нет отзывов.