Полицейский из Окленда

      Выставка должна была идти два дня. Братья Ян приехали за день до открытия: Чонин, для того чтобы проверить, всё ли готово, а Хёнджину деваться было некуда. Конечно, он был горд, потому что знал, что его картину увидит практически вся Калифорния. Ведь это была прекрасная идея — провести выставку в одном из самых крупных городов побережья. Но при этом молодой человек не знал, чем себя занять. Он сопровождал брата повсюду, потому что ступить в сторону ему не давали телохранители Чонина. Томился в душных стенах отеля в то время, как глава обсуждал дела с местным криминальным авторитетом.       В Сан-Хосе тоже наступили неспокойные времена, несколько банд делили территорию и рынки сбыта. Чонин приехал сюда, чтобы заключить договор с одной из сторон, оказать поддержку, а заодно и расширить поставки сахара для подпольного завода по производству алкоголя.       Хёнджин сидел в баре и пил кофе. Дома в последнее время ему редко перепадала возможность насладиться хорошо прожаренной арабикой. Насыщенный аромат будоражил воображение, юноша мечтал однажды утром выйти на балкон своего собственного особняка, взглянуть на океан, почувствовать морской бриз смешанный с терпким ароматом бодрящего напитка. Но, увы, это всё было только в мечтах.       Вечер не предвещал ничего необычного. Несколько посетителей ужинали: пожилая пара, двое солидных мужчин, юная кокетка и её состоятельный ухажёр. За дальним столиком сидели две женщины в тёмных платьях, обе курили трубки. Кажется, это было что-то экзотическое, привезённое из Японии. Джин не знал, имелись ли такие вещи на его родине. Если так задуматься, молодой человек знал о Корее только то, что очень редко рассказывал ему брат и то в далёком детстве. За столько лет он свыкся с мыслью, что Калифорния является местом, в котором он вырос, в котором впитал жар солнца и соль океана. Но где-то там, на другом конце света, наверняка, всё ещё была земля, по которой он бегал когда-то.       Он не мог судить о стране лишь по одежде или блюдам, которые в изобилии находились в их доме. Язык тоже не многое мог рассказать. В прочем, у юноши и особого желания не было знакомиться с тем, что он уже никогда не увидит. Просто иногда, где-то в глубине души, он мечтал хотя бы во сне увидеть родителей, лица которых стёрлись из его памяти.       Живая музыка — неотъемлемая часть приятного вечера. И вот погас свет большой люстры, маленькие светильники на столах стали единственным источником тепла и уюта. На дне чашки осталась только горькая гуща. Официант уточнил не желает ли клиент что-то ещё. И даже если Хёнджин хотел выпить виски, пришлось довольствоваться лишь апельсиновым соком. В Окленде он хотя бы мог насладиться подпольным алкоголем, хоть потом и оставался без карманных денег. Но в том, что его брат контролировал рынок, всё же были свои преимущества.       Зажглись огни на сцене, и на фоне яркого красного занавеса появилась фигура в блестящем серебряном платье. Её волосы были скрыты шапочкой, такой же серебристой. На глаза спадали тонкие серебряные нити. Тёмные велюровые перчатки делали линию рук мягкой, изящной. Тонкие бретели подчёркивали острые ключицы. Вообще вся её фигура казалась немного угловатой, плечи были слишком широкими. Но на всё это вряд ли бы обратили внимание те, кому глаза бросилось лишь яркое платье, затмившее собой всё остальное.       Джин допил сок и собрался выйти на веранду, чтобы подышать свежим ночным воздухом, прежде чем отправиться спать. Утром они с братом собирались посетить первый день выставки. Если бы выступление началось минутой позже, он бы никогда не узнал, что в мире существует голос, подобный горному ручью. Глубокий красивый тембр, довольно низкий для женщины, задевал в душе такие струны, которые спали очень глубоко. Юноша замер на месте, когда нежная мелодия коснулась сердца. В тот момент ему показалось, что пол в зале исчез и он стоит сейчас босыми ногами на песке, в ночной тишине бурлит прилив и в чёрном небе одна за другой загораются звёзды. Не было больше душного отеля, высоких давящих стен — только бесконечная свобода. И всё это сотворил её волшебный голос.       Молодой человек, погрузился в иллюзию, созданную его воображением, и, наконец, в первые за несколько месяцев смог вздохнуть спокойно. Он давно не чувствовал себя так спокойно. Оковы, душившие его спали и появилась энергия, поднимающаяся изнутри, названная вдохновением.       Очнулся он не сразу, лишь когда затихли аплодисменты. Девушка наклонила голову. В тот самый момент, когда она вновь подняла её, столкнулась взглядом с юношей, застывшим посредине зала. Его белый костюм ослеплял. В тёмном зале, где толком не видно лиц зрителей, как в море потонули все краски. И только он застыл посредине, похожий на одинокий парусник. Джин не мог оторваться от тёмных глаз, таких глубоких и манящих. Серебряные нити будто растворились в тот миг, не существовало ничего, что могло бы скрыть прекрасные глаза. Сердце юноши стучало так быстро, но вместе с тем родилось непреодолимое желание смотреть в эти глаза вечно. Вечно искать в них яркие вспышки или же своё отражение. Изучить каждую складочку века, сосчитать мягкие длинные ресницы.       Она оборвала чудесный момент, взмахнула ресничками и тут же развернулась. Взметнулись в воздухе серебряные нити. Ещё мгновение перед Хёнджином стоял её яркий образ, но вспыхнул свет и всё пропало. Музыканты вновь заиграли приятную лёгкую мелодию, в зале снова стало шумно. И только юноша так и остался стоять возле цветущих растений, охранявших выход на балкон.

***

      После встречи с братом, они не обмолвились и парой слов, Джин отправился к себе в номер. Он так и не смог успокоить своё сердце. Как только дверь за ним закрылась, тут же вспыхнул свет. Юноша несколько раз судорожно дёргал молнию саквояжа с инструментами, а она всё никак не поддавалась. Он боялся, что образ незнакомки улетучиться из памяти за те несколько секунд, что он потратит на то, чтобы достать холст и кисти. Но он ошибался, эти тёмные глаза снова и снова заманивали его в глубины чёрного океана. Куда бы он не посмотрел — всюду были они. Карандаш бегал по бумаге, покрывал её серыми штрихами, а тёмные глаза всё так же смотрели в душу. Хёнджин рисовал словно заворожённый, погружённый в процесс, он путал реальность с иллюзией, в которой он касался смуглой девичье кожи, пальцами очерчивал изгибы алых губ. И вновь искал своё отражение во тьме.       Очнулся он на рассвете, когда солнечные лучи ударили в лицо. Не раздеваясь, он уснул и не помнил совершенно как это случилось. Волшебная ночь давно закончилась и осталось лишь горькое чувство пустоты и одиночества. Юноша оглядел номер. На полу были разбросаны тюбики с краской, один из них был открыт — красный. Рука потянулась к нему. Тут же в нескольких сантиметрах лежал портрет. Джин не узнавал линии, которые сам же изобразил: " Неужели это я нарисовал», — задавался он вопросом, разглядывая карандашный рисунок. Сейчас, пытаясь вспомнить то, что случилось вчера, юноша не мог даже сказать высокой или низкой была та девушка. Он воскрешал её образ в памяти, но всё, что приходило на ум — это бескрайний чёрный океан её глаз. Но на бумаге он видел острые скулы, прямой нос, край широких тёмных бровей, спрятанных под гладкой шапочкой. Он раскрасил лишь яркие алые губы, к которым так хотел прикоснуться и бесконечно прекрасные таинственные глаза. Взглянув ещё раз он заметил маленькое пятнышко на кончике носа. Он подумал. что это всего лишь небрежная точка, но какое-то настойчивое чувство не давало её стереть.       Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Он даже не успел сказать «войдите». На пороге появился Чонин. Лицо его было всё таким же бесстрастным. Но в миг что-то в нём переменилось, он словно бы ожил, в глазах промелькнула тревога, а уголки губ дрогнули. Хёнджин впервые так внимательно смотрел на него. Он старался уловить эти изменения, мысленно сравнивал картинки " до» и «после» и искал различия, чтобы убедиться в том, что ему не привиделось, что брат действительно беспокоиться за него.       — Что с тобой случилось? — даже его голос наполнился неведомыми красками и стал по-настоящему живым.       И это так обрадовало юношу. Он улыбнулся. И это ещё больше встревожило Чонина. Мужчина нахмурился, он прошёл в комнату и протянул руку, чтобы коснуться лба брата. Хёнджин улыбнулся ещё шире. Внезапно в голову ему пришла мысль: «Что если это только сниться мне? Что если брата на самом деле нет», — тогда он откинул рисунок и обеими руками вцепился в тёплую широкую ладонь, длинными пальцами коснулся запястья, затем краешка ремешка часов.       Тогда узкие лисьи глаза внезапно стали большими и круглыми. «Я и не знал, что они такие тёмные, его глаза. Никто никогда не говорил этого, а потому и не задумывался, но… Как сильном мы с братом похожи»? Он продолжил улыбаться, наслаждаясь дрогнувшим правым веком, угольно-чёрными волосами, прилизанными по последней моде помадой и одним непослушным локоном возле уха. Другой нос, расстояние до верхней губы чуть меньше, скулы мягче, но мощная линия челюсти, брови прямые. И глаза совершенно другой формы, такие вытянутые, тянущиеся к вискам. Но такие же таинственные и глубокие. И вновь его сердце пронзила та же стрела, заставившая его замереть.       — Хёнджин! — Чонин повысил голос.       Юноша не верил своему счастью. Брат смотрел прямо на него, брат касался его, брат беспокоился о нём. Мужчина одёрнул руку. Но не успел юноша расстроиться, как тут же его обняли. Теперь его касались обе руки. Даже сквозь плотную ткань рубашки, сквозь жилет он чувствовал тепло его тела, он чувствовал биение его сердца. И в тот момент Хёнджин подумал, что сбылась его мечта. И после этого мгновения уже не страшно умереть.       — Хён, — шептали его сухие губы, — я так счастлив!       — Почему? — голос Чонина дрогнул.       — Потому что я снова… — но окончание фразы потонуло в ткани шёлкового жилета, которого касались губы юноши.              Когда эйфория прошла и сердце Хёнджина немного успокоилось, он постепенно отстранился от брата. И, конечно, он не хотел расставаться с этими объятиями, с этим чудесным теплом, но ещё больше он не хотел, чтобы его брат всё неправильно понял.       — Всё хорошо, хён, — он продолжил улыбаться, вновь рассматривая изменившееся лицо, чтобы запомнить. — Всё хорошо, — он понимал, что брат ему не очень-то верит, потому поспешил объясниться. — Просто мне приснился удивительный сон. И как только я проснулся, то поспешил закончить рисунок. Хён, можем ли мы добавить его к выставочным картинам?       Чонин перевёл взгляд на рисунок, лежащий на краю кровати. Одно лёгкое движение ветра могло бы скинуть его на пол. Осторожно мужчина взял его в руки. Внимание, конечно же, привлекали яркие алые губа, но стоило лишь увидеть глаза и всё, кроме них, переставало существовать.       — Так ты… — его голос вновь стал спокойным, — рисовал всё утро?       — Да.       — Тогда… — он конечно же обратил внимание и на смятый жилет и на перекошенный ворот рубахи, но вовремя себя остановил. — я распоряжусь, чтобы его доставили на выставку.       Мужчина поднялся и направился к двери. Взгляд его всё ещё был прикован к рисунку, когда он произнёс:       — Завтрак уже ждёт нас.       — Дай мне пять минут, — Джин подскочил, заметался по комнате в поисках сменной одежды. — Десять минут и я буду готов! — прокричал он, скрываясь в ванной.       Но через мгновение он вернулся, выглядел он таким серьёзным, что Чонин вновь насторожился и приготовился встретить ещё что-то необычное. Джин поджал губы и отвёл взгляд в сторону:       — Хён, если тебе не нравиться этот рисунок, то ты можешь… Ты должен оставить его здесь.       Мужчина не понимал то, что произошло с его братом. Сперва он подумал, что Хёнджин принял наркотики и потому перепугался. Он видел много раз, как люди ведут себя в таком состоянии, но поведение Джина было совсем другим. Это позволило Чонину немного успокоиться. Он вспомнил, что точно так же много лет назад брат смотрел на него в Рождественскую ночь, когда в темноте вручал подарок. И сердце сжалось от боли. Ведь те драгоценные мгновения больше никогда не вернуть.       — Мне нравится, — ответил он и покинул номер.

***

      Завтракали братья в ресторане отеля. При свете дня он показался Хёнджину унылым. Залы в клубах Окленда казались ему куда более изысканными. Взгляд его задержался лишь на красном занавесе и то, только потому что врезался в память. У входа уже дежурила охрана. На чужой территории нужно быть бдительным — юноша прекрасно это понимал.       — Чем планируешь заняться после открытия?       Чонин оторвался от чашки с кофе. Джин давно не видел его таким, таким похожим на него. В европейском костюме, чёрном с тонкую белую полоску, белоснежной рубашке. Да. он всё ещё казался пугающим, но при этом оставался элегантным.       — У тебя есть предложения?       — Не хочешь сходить в дом Сары Винчестер? Говорят после её смерти Браун устроил там настоящий аттракцион с призраками.       Как только Джин это произнёс, то заметил как уголки губ брата приподнялись. Нет, он не улыбнулся, лишь усмехнулся, возвращаясь к крепкому кофе.       — Желаешь поохотиться на призраков?       — Я думаю, что все призраки разбежались, как только Браун стал пускать толпы посетителей. На самом деле просто хочу полюбоваться архитектурой.       — Я бы составил тебе компанию, но меня ещё ждут дела. К тому же завтра утром нам придётся уехать. Чон Го с радостью тебя сопроводит.       Но Хёнджин был доволен даже этим коротким разговором. Он чувствовал, что сейчас они с братом были на равных. За одним столом, одинаково одетые, с одинаковым кофе в руках. Не было жёстокого главаря банды за столом, только старший брат. И оттого этот день стал ещё прекрасней.       Даже ранним утром в галерее уже было много народу: посетители, коллекционеры, фотографы и журналисты. Хёнджин хотел затеряться среди толпы зевак. Но его брат привлекал слишком много внимания. Многие здесь знали его и потому непременно хотели подойти и поздороваться. Юноша сперва спрятался за спиной одного из охранников, затем отступил на пару шагов и вот уже он был свободен. Сегодня, правда, он уже не планировал бежать. Ещё вчера он продумывал план и ждал встречи с друзьями, но теперь в его душе что-то изменилось.       Всё же глазами в толпе он выискивал рыжую макушку Мэри, но безуспешно. Проходясь мимо картин, юноша отмечал, что брат выбрал самые выдающиеся работы. И это, Хёнджина, скромные рисунки занимали едва ли не последнее место среди вереницы талантливых гениальных полотен. Но с другой стороны молодой человек знал себе чену, Чонин не выбрал его работы только потому что их нарисовал он.       Юноша приблизился к той части галереи, где были представлены портреты. Брат не соврал. Рядом с другими портретами выполненными в карандашной технике, под светом лампы, за стеклом, находился и тот рисунок. Сейчас он не казался Джину таким величественным, как после побуждения. И даже появилось некое сожаление. Молодой человек хотел вернуться обратно, но вдруг заметил, что одна девушка в лёгком пальто цвета мяты остановилась возле портрета. В памяти тут же вспыхнуло воспоминание. Но Джин подумал, что это просто совпадение. Но внезапно он передумал и решил приблизиться.       Посетители рассматривали картины, останавливались возле каждой на некоторое время, потом двигались дальше. Но она продолжала стоять напротив рисунка. Хёнджин ускорил шаг, и сердце его шептало: «Это судьба! Я должен успеть. Успеть увидеть её»!