Сenter of Chaos

🐍

Спустя 4 года.       Глухие удары сердца заполняют собой пространство. Чимин лежит на кровати, раскинув руки и ноги в разные стороны и уставившись стеклянным взглядом в потолок. Его разум абсолютно пуст. Находясь и не во сне, и не наяву. Где-то между. Посередине. Непроизвольная слеза, образовавшаяся в уголке правого глаза, медленно стекает по щеке и падает на подушку. Словно капля чистейшей утренней росы скользит по нежному лепестку цветка и капает на землю. На ткани наволочки образовывается небольшое мокрое пятнышко. Оно там далеко не первое. Остальные давно уже высохли. Чимин за это время пролил немало слез. И на это есть множество причин.

🐍

Воспоминания…       Той самой ночью отец Юнги очень долго и громко ругался. Чимину никогда ранее не доводилось видеть его таким. Паку удалось добежать до храма практически минута в минуту. И как только он заступил за порог, массивная дверь закрылась за его спиной на тяжелый засов. Запыхавшийся и растерянный мальчик первый раз поймал на себе полный ярости взгляд священника. Отец Юнги грубо схватил его за руку и потащил в уединенное место. Это была маленькая каморка без окон, в которой хранился какой-то инструмент. Чимин не сопротивлялся, он прекрасно понимал, что чуть не нарушил главный запрет королевства. И о последствиях того, что могло бы произойти, опоздай он хоть на секунду, знал как никто другой. Проходя через главный зал, Пак ощущал на себе тысячи взглядов жителей Чичон, которые молча наблюдали за происходящим. Мальчик на них не смотрел. Просто не хотел видеть этого. Наверняка, взгляды были осуждающие, жалостливые, укоризненные, может быть, даже безразличие. Ведь он здесь чужой. Никто.       Оказавшись внутри кладовой, Юнги с силой зашвырнул его в угол. А потом долго отчитывал. С грозным выражением лица озвучивал и так очевидные для Чимина вещи. Что если бы Пак опоздал хоть на секунду, то он бы, не раздумывая, закрыл дверь прямо перед его носом. И тогда Чимин сгинул бы в небытие. И никто и никогда не нашел бы его, да, впрочем, и искать бы даже не стал. Пак просидел целую ночь в том самом углу, ни разу не сомкнув глаз на протяжении всей ночи. Он долго думал над словами священника.       Неужели всем абсолютно всё равно на его жизнь? Конечно, и оплакивать бы его вряд ли кто-то стал. Ведь Чимин так и не смог завести друзей, да и найти общий язык с кем-нибудь из взрослых у него тоже и не получилось. По правде говоря, и не особо хотелось. Место на запястье от сильной хватки отца Юнги всё ещё неприятно ныло. Но это болезненное ощущение ни шло ни в какое сравнение с опустошенностью внутри самого Пака. Состояние, когда из жизни уходит что-то важное, а новое и нужное ещё не успело прийти. Если бы Чимина сейчас спросили, что он чувствует, он бы ответил: «пустошь души». Но всё же, не смотря на всё это, есть небольшая вероятность того, что тот, кто ему помог и спас, сделал это не просто так. Неужели Чимин что-то значил для этого человека? Может ли такое быть? Но в глубине души теплился маленький огонёк веры в то, что это был тот мальчик, Чонгук. А вдруг ему всё же удалось завести себе настоящего друга в этом королевстве? Чимин не мог оставить это всё просто так. Он должен узнать. Должен выяснить. Должен найти Чонгука. Должен заполнить пустоту внутри себя.

🐍

      Наказания отца Юнги стали суровее обычного. Теперь в обязанности Чимина входят огромные объемы работы и не меньшее количество различных обязанностей как в стенах храма, так и за его пределами. Под пристальным взглядом и чутким руководством священника у Пака не остаётся ни одной свободной минуты. Каждый день расписан от самого раннего утра до самого позднего вечера. Он находится под полным контролем и домашним арестом. От вылазок в лес, а уж тем более зарисовки карты, Чимину на время приходится отказаться.       Правда, спустя несколько месяцев мальчику всё-таки удается сбежать. Но как он не старается, не может найти ни той поляны с деревом, ни самих высоких ворот. Они будто бы растворились в воздухе, как будто их никогда и не было. Отец Юнги ловит его в тот самый момент, когда он выходит из леса. Лишь сверкнув глазам, переполненными злостью, священник ничего не говорит. Так они молча доходят до храма, а потом и до комнаты Чимина. Зайдя внутрь, мальчик, естественно, ожидает очередного разноса со стороны отца Юнги и внутренне готовится к этому.       — Даже если рвутся раны, сердце истекает кровью, ты не должен подавать виду. Сожми кулаки, стисни зубы, но подчинись. Потому что в данный момент у тебя нет другого выхода, Чимин. Просто прими то, что уже случилось и живи дальше. Оставь всякие поиски. Поверь, ты не найдёшь ничего другого, кроме смерти, — сказав всё это, священник просто уходит прочь, мягко прикрыв за собой дверь, оставляя мальчика в полной растерянности.       Чимин даже не может воспринять эти слова в штыки, пусть они и звучали, словно страшный приговор. А всё потому, что сказаны они были с нотками некой заботы, которую мальчику удалось уловить. Проведя несколько часов в раздумьях, Пак решает последовать совету священника. Он оставляет на время всяческие попытки найти ворота и Чонгука. Решает попытаться жить, а вернее, существовать и подстроиться под те обстоятельства, в которых он сейчас находится.       Со временем желания притупляются, мечты растворяются в серых буднях, образы расплываются в памяти. На их место приходит смирение. Не то чтобы Чимин полностью отказывается от всего и ломает себя. Скорее он приспосабливается к сложившимся обстоятельствам. Пытается выживать в тех условиях, которые его окружают, в которые его загнала жизнь.       В какой-то момент Пак даже ловит себя на мысли о том, что всё не так уж и плохо. Чимин не вспомнит, когда же отец Юнги превратился в его глазах из опасного человека, которого необходимо остерегаться, из хладнокровного диктатора и грозного учителя в того, кто, несмотря на свой не выражающий ни капли заботы вид, в действительности пытается защитить и уберечь. Вот только от кого и от чего, Чимин пока что не разобрался.

🐍

      Однажды во сне Пак видит образ. Он предстаёт пред ним так четко и ярко, что кажется, что это происходит наяву, а не во сне. Парень ничего не говорит, лишь смотрит манящим томным взглядом. Его глаза взывают и тянут на дно самой бездонной чёрной дыры. Притяжение настолько сильное, что Чимину приходится сдерживать свои эмоции, чтобы не сорваться и не позволить затянуть себя в этот омут. Где та грань, за которую не стоит переходить, чтобы не оступиться и не провалиться в чёрный океан? Почему так хочется его обнять и прижаться всем телом, как к чему-то родному и близкому.       Проснувшись, Чимин, словно находясь под гипнозом, идёт в свою комнату. Он достает с верхней полки запылившийся от долгого лежания альбом и открывает его на чистой странице. Найдя в выдвижном ящике простой карандаш, Пак принимается рисовать. Словно одержимый, он танцует грифелем по листку, вырисовывая изящные линии. Спустя некоторое количество времени Чимин будто приходит в себя. Он заворожённо рассматривает портрет, который у него получился. Капюшон, большие чёрные глаза, на которые нависает длинная челка. Маска, скрывающая практически всё лицо этого человека. На ней изображена голова змеи с широко открытой пастью, из которой торчат два острых клыка. Тот, кого он нарисовал, напомнил ему того парня, который помог той ночью выбраться из леса и оказаться в безопасности. Вот только на рисунке он выглядит немного старше.       Каждый день перед сном Чимин смотрит на свой рисунок, и каждый раз сердце сжимается от странных чувств, которые переполняют его при виде этих глаз. Ему так хочется увидеть парня вновь.       В скором времени на смену этому сну вновь приходят кошмары. Они оставляли Чимина так ненадолго, а теперь возобновились. Но эти сновидения отличались от прежних.

🐍

Новый страшный кошмар Чимина.       Пак лежит с закрытыми глазами. Он практически уже спит. Прохладный ветерок, доносящийся из приоткрытой форточки, мягко обдаёт его лицо воздухом. Но кажется, что он слишком близко, и как будто бы его потоки исходят откуда-то сверху. Чимин пытается сосредоточиться на своих ощущениях. И вправду, размеренное дуновение небольшими потоками идёт будто бы с потолка.       Пак морщит нос и медленно приоткрывает глаза. Пока взгляд фокусируется, он видит перед собой лишь чёрное размытое пятно. Но как только картинка становится более чёткой, он с ужасом осознаёт, что это вовсе не пятно, а огромная чёрная змея, которая возвышается прямо над ним. И это вовсе не прохладный ветерок, а размеренное дыхание этого чудовища. Гигантская рептилия неподвижна. Она будто находится под гипнозом. Большие глаза с вертикальным зрачками смотрят немигающим взглядом. Чимин боится пошевелиться, но и отвести взгляда не может. Тело змеи покрыто множеством чешуек, которые переливаются подобно серебру в свете ночной Луны. Через небольшой промежуток времени из полукруглой вырезки в верхней челюсти показывается длинный, раздвоенный на конце язык. Рептилия словно ощупывает им воздух. Чимин, ослеплённый её красотой, нерешительно протягивает руку в попытке прикоснуться. Этот поступок явно опрометчивый и необдуманный. Несмотря на то, что движения были плавными и медленными, змея реагирует на них. Она шипит и поднимается ещё выше над Паком и становится в разы больше, чем прежде.       Змея открывает рот, из которого, как два лезвия, торчат острые клыки. Пасть расширяется с каждой секундой. Чимину кажется, что врата самого ада открылись перед ним, а теперь поглощают его всего без остатка. Рептилия глотает его, и Пак летит, подобно маленькой крупице, в чёрную бездну отчаяния и страха. Он вздрагивает всем телом и в ужасе вскакивает, принимая сидячее положение. Лишь только успев выдохнуть от понимания, что это был всего лишь жуткий кошмар, Чимин ощущает жгучую боль на левом запястье.       Он разглядывает свою руки и замечает две алые точки — следы ядовитых зубов. Вскоре в месте укуса появляются пятнистые кровоизлияния, а кожа приобретает аспидно-серый оттенок. От этого места, подобно истоку реки, по вене разливается чёрная как смоль жидкость с тысячами притоков. Чимин в шоке от увиденного. Он медленно встаёт со своего места и подходит к зеркалу, висящему на стене. Внимательно смотря на свое отражение в зеркале, Пак не спеша расстёгивает одну пуговицу за другой на своей рубашке.       Его глаза расширяются от увиденного. Всё его тело покрыто множеством чёрных нитей. Будто бы по его венам течет не кровь, а змеиный яд, который постепенно убивает его изнутри. Пак поднимает взгляд на собственное лицо и с непониманием наблюдает, как его глаза из человеческих превращаются в змеиные. Чимин снова вскакивает, теперь уже проснувшись по-настоящему. Он резкими движениями задирает рукава и внимательно осматривает кожу, дабы в точности удостовериться, что это точно был всего лишь сон.

🐍

Спустя еще 2 года. Привыкнуть к кошмарам невозможно.

Сны — отражение реальности.

Реальность — отражение снов.

©Зигмунт Фрейд

      Проснувшись утром от очередного кошмара, Чимин понимает, что больше не может их выносить. Всё смешалось в его сознании: змеи, укусы, глаза того парня, смех. Зов, бесконечный зов. Сквозь сновидения Пак постоянно слышит голос, который манит и зовёт. Только кто и куда его зовет, Чимин никак не может понять. Необходимо что-то сделать, иначе совсем скоро его крыша окончательно съедет.       Усевшись на кровати, Пак устремляет свой взор в окно. Болтая ногами, он без интереса наблюдает за тем, что происходит во дворе храма. Монотонная суета на улице погружает Чимина в раздумья. И внезапно приходит озарение. Он удивляется собственным мыслям, негодуя, почему же не задавался этими вопросом ранее. Поместье, король, сын короля…. Сын короля. Сколько вообще лет этому сыну? Как он выглядит? Почему он не ходил всё это время ни на службу в храм, ни на учебу? Ну да, скорее всего, он находиться на домашнем обучении. Ведь он же всё-таки принц….       Чимин срывается с места и несётся в ванную комнату по извилистым коридорам храма. Там он тщательно чистит зубы и умывается. А потом снова бежит, только уже вниз на кухню.       — Юнги! То есть господин! — на ходу кричит Пак. — Расскажите мне про сына короля! — явно не подумав, выпаливает Чимин и резко замирает под пристальным взглядом священника, который до его внезапного появления был занят приготовлением каких-то трав.       — Чимин! Ты забылся?! — укоризненно приподняв одну бровь, интересуется священник холодным тоном. — Я думал, что ты уже вырос и поумнел. А ты? Опять за старое? — с недовольством бурчит он, возвращаясь к своим делам. — Сколько можно! Займись уже делом! — продолжая возмущаться, но более мягким голосом, отец Юнги кидает рядом с собой охапку иван-чая. Всем своим видом и действием намекая на то, чтобы Чимин к нему присоединился и помог разделить его на соцветия и листочки для дальнейшей сушки.       — Я только и делаю, что постоянно занимаюсь какими-то делами! Почему я не могу спросить? — продолжая упорствовать, Чимин всё же подходит к столу, за которым стоит священник, и принимается за дело.       — Почему? — переспрашивает священник.       — Да! Почему? — отзеркаливает Пак, обрывая листочки с цветка, и отправляет их в ёмкость, в которой уже лежат точно такие же, отделенные ранее отцом Юнги.       — Потому что, — спокойно отвечает священник. — А цветки складывай вот в эту, — он указывает рукой на глубокую тарелку, стоящую неподалеку, в которой горкой насыпаны мелкие розовые цветочки. — Правила! Есть правила! И ты должен! Нет, ты просто обязан следовать этим правилам, если хочешь хорошо и дальше жить в этом королевстве.       — А если я не хочу? — упрямо дует губы Чимин. Он уже и не вспомнит то время, когда они перешли из отношений грозного священника и подчинённого в более семейные, что ли. Отец Юнги хоть и кажется на первый взгляд сухим стариком, но Паку всё же удалось растопить его ледяное сердце. Он не раз замечал краем глаза, как священник наблюдал за ним с мягкой улыбкой на губах.       — Не хочешь? — пассивно задаёт вопрос священник, привыкший за эти годы к бунтарскому характеру своего опекаемого. — Что именно ты опять не хочешь?       — Не хочу здесь жить! Мне скучно и неинтересно. Я не чувствую, что живу. Я будто существую. Каждый новый день однообразен и монотонен, — делится своими чувствами Чимин, продолжая свое занятие. — Даже у этого иван-чая есть смысл в жизни, — он обречённо кидает растение, которое держал ранее в руках, на стол. — А я? В чём мой смысл… — задумчиво заканчивает свой монолог Пак.       — Мальчик мой, у всего есть смысл. И, как ты верно заметил, даже у этого цветка, — с мягкостью в голосе говорит священник. — Успокойся, Минни. Что ты хочешь знать? — видя расстройство парнишки, Юнги всё же сдаётся. — Один вопрос! Я отвечу на один вопрос на счет принца. Так что хорошо подумай, что бы ты точно хотел узнать, — но, видя нездоровый блеск в глазах напротив, решает добавить. — А после пообещай, что больше никогда не будешь спрашивать меня об этом.       Чимин опускает взгляд вниз, на стол, где лежат травы, и задумывается. Честно говоря, он и не рассчитывал на то, что всегда строгий и правильный отец Юнги вдруг снизойдёт и ни с того ни с сего согласится ему ответить.       — Я хочу знать, сколько ему лет! — после недолгих раздумий озвучивает Чимин.       — Возраст? Минни, серьёзно? — искренне удивляется священник. — Я думал, что ты сейчас задашь мне какой-нибудь каверзный вопрос, на который я не смогу дать однозначного ответ и мне придётся поведать тебе то, чего никто не знает.       Чимин на этих словах приподнимает бровь.       — Господин, при всем уважении, но вы сейчас нагло лжёте! — не подавая виду, Чимин вновь принимается за разделение растения на листья и соцветия.       — Ах ты, дерзкий мальчишка! — с наигранной строгостью говорит священник, слегка толкая своим плечом Чимина. — Ну, хорошо, я бы ничего тебе не рассказал. И это больше из-за твоей же безопасности, — его тон меняется на серьёзный. — Ответ на твой вопрос — семнадцать. А теперь молча доделывай начатое, ешь и иди убираться в главном зале храма.       Чимин, уже полностью витающий в своих мыслях, не может больше ни о чём думать. Он на автомате разделяет на части несчастные растения. Путая при этом несколько раз емкости для соцветий и листочков, за что получает укоризненный взгляд со стороны священника. Потом завтракает. Чимин даже не помнит, что ел, так как голова его занята совершенно другим. Бездумно закидав в себя всё то, что было приготовлено для него на обеденном столе, он выходит во двор. И, водрузившись на ближайшую скамейку, ещё больше погружается в свои размышления. «Если принцу сейчас семнадцать, получается, что он всего на год старше меня. Мог ли тот мальчик, представившийся тогда мне Чонгуком за теми высокими воротами, находящимися в глубине леса, быть сыном короля? Возможно ли такое, что Чонгук — это и есть принц? Одни вопросы. И ноль ответов. Могут ли те самые ворота и заросшая высокой травой территория за ними быть частью поместья короля? Почему не существует карты города? Почему все, кроме королевской семьи, должны прятаться ночью в храме? Конечно, территория поместья может быть тоже священным местом. Но тогда непонятно, почему есть только король и принц. Куда исчезла моя мать? И что же всё-таки произойдёт, если не успеть ровно к полуночи добраться до храма? Почему никто и никогда не видел принца? Совсем скоро он достигнет своего восемнадцатилетняя, а это говорит о том, что ему будут искать невесту. И куда делась мать принца, королева? Может ли быть такое, что она, как и моя мама, не успела вовремя добраться до храма или поместья. Минуточку…. Но если это был принц… и я зашёл в храм благодаря его помощи практически без одной минуты до полуночи, то как тогда он успел добраться до поместья? Так… еще одну минуточку… Юнги говорил, что не рассказал бы мне подробности из-за моей же безопасности. Что он пытался мне этим сказать? Почему так опасно приближаться к замку? Что в себе таит и скрывает это королевство? И означает ли это, что Юнги пытается от чего-то его защитить, а не тупо следует правилам и следит за тем, чтобы другие беспрекословно выполняли эти требования?»       Находясь в сумбуре собственных вопросов, Чимин не замечает, как за ним наблюдают. Отец Юнги, стоя в проёме двери, качает головой, смотря на своего подопечного. Ему ли не знать, что, согласившись ответить хоть на один вопрос этого сорванца, он не только разогревает его некогда угасшее любопытство, но и приближает его к неизбежному.       Чимин же планирует свой новый опрометчивый поступок. На сей раз он хочет попасть в самую запретную комнату в Храме. Комнату отца Юнги. Он хочет рискнуть. Его желание докапываться до истины превалирует над здравым смыслом. А тысячи вопросов требуют найти к себе ответы. Но для осуществления этого плана Чимину понадобится ключ, который хранится в кулоне змеи. Кажется, что это практически невозможно сделать, ведь тот самый кулон красуется на шее священника. А отец Юнги никогда его не снимает.       Паку придётся очень хорошо постараться, чтобы придумать безукоризненный план. А может быть, воля случая предоставит ему такую возможность?