Ласточка Минск - Москва

Мелёрины и Трофим Даня просыпается один в своей кровати. Они с Пашей почти всегда спали вместе, даже если им давали разные номера, один всегда юркал ко второму и так они проводили время наедине. Даня всегда любит поспать подольше, потому что сон — это важно. Паша же наоборот, вставал раньше и завтракал иногда в одиночестве. Своего рода ритуал, в котором Даня его не поддерживал. Но Паша всегда брал ему стаканчик сока, когда шёл обратно, потому что этот элемент заботы Даня любил больше всего. Но и это утро Даня встречал в одиночестве. Судя по скомканному одеялу, Паша ушёл быстро. Даня умылся и полусонный вернулся обратно к кровати. В эту же секунду в номер заходит Паша и смотрит на полуголого Зорина, который явно не собирался ещё одеваться. Его пресс заманчиво выглядывал. Солнце освещало тело футболиста, и у Паши, чуть ли не буквально, отвалилась челюсть. Он смотрел на Даню с приоткрытым ртом, всё ещё держа в руке стаканчик. — Доброе утро. Чего влип? — спросил Даня, протягивая руку, чтобы взять сок. — Да так. призадумался чего-то. Давно проснулся? — Да нет, вот только что. Даня взял телефон в руки, отпивая апельсиновый фреш. Новых сообщений за ночь не было. Так что, он быстро отложил телефон обратно на кровать. Паша, загляделся на своего бойфренда и не мог просто оторвать глаз от него. В одних шортах, стоящий посреди комнаты, Даня сводил с ума одним только своим видом. — Ну чего ты? Совсем что-то влип. Даня подошёл поближе к Паше и положил свои локти ему на плечи и широко улыбнулся, заставляя отвлечься от своих мыслей. Паша забвенно посмотрел на него и потянулся губами к Дане. Тот никогда не был против утренних поцелуев, таких нежных и чувственных, без лишней похоти и действий. Паша обожал рулить процессом, да так, чтобы Даня начинал стонать от одних только поцелуев. Иногда применялся запрещённый приём, который Даня ненавидел, потому что это было его самое слабое место. Руки Паши аккуратно поднялись с талии на шею, начиная осторожно её массировать, давая явный намёк на то, что будет происходить дальше. Даня уже хотел было возмутиться, но Паша настолько быстро поймал нужную точку на шее, чтобы Даня начал не возмущаться, а тихонечко стонать, чтобы никто не слышал, потому что слышимость номеров была просто чудовищная. Паша аккурат выводил языком узоры с одной стороны шеи Зорина, руками массируя противоположную сторону. — Остановись. Паш. Пашок, прекращай, давай… — Но Паша будто бы не слышал его и продолжал делать то, что приносило ему нескончаемое удовольствие. — Пашок, мне надо на завтрак явиться, ты же знаешь, что Аня кобениться начнёт. — Это да, но я так не хочу останавливаться… — промямлил Паша. — Я тоже, но если мы начнём… — Но не остановимся. — Ещё и тренировка сегодня. — А завтра игра, да. Всё равно нельзя. — Ага. Так что, спасибо тебе за сок, но я пойду оденусь и пойду поем. Там каша есть? — Даня чмокнул Пашу и направился одеваться. — Конечно же, когда её не бывало? — Ну не знаю, у Славы бывает иногда подобные заскоки. Паша утвердительно кивнул, Даня натянул на себя тренировочную кофту с эмблемой и, подхватив Пашу под руку, направился в сторону ресторана. — Кстати, Дань… хотел тебе кое-что сказать. — Звучит не воодушевляюще. — Помнишь, ты рассказывал про Минск? — Только не говори, что ты согласился… Паш… — Да, я согласился. Даня резко замолчал. Пока они ехали в лифте, стояла гробовая тишина. Даня сложил руки в карманы треников, глядя в золотой пол. Он не мог поверить, что это и вправду сейчас происходит. Он столько всего ему рассказывал про Минск. Он понимал, что это сильное личное понижение, но при этом у Паши открылся невероятный шанс того, что Паша станет лучше и будет лучшим игроком. Пусть даже и в Минске… Даня думал, и долго молчал. Паша поджал губы и не понимал, ему нужно что-то сказать или просто ждать?

***

Прошло несколько недель с момента, когда Паша уехал в Минск. Даня посоветовал ему где лучше жить, где заказывать еду, магазины, где получше и качественнее, в общем, передал ему весь «минский» опыт ему, надеясь, что это поможет ассимилироваться ему быстрее. Первое время Дане очень тяжело давалось расстояние. Они только чудом смогли пережить Данину аренду полугодовую. Так долго планировали отпуск совместный. Даня уже начал успокаиваться и привыкать к тому, что Паша теперь снова рядом с ним, но тут же Пашу берут и хватают в годовую аренду в Минск. У Дани чуть ли не мир рухнул, когда он узнал это. Он долго молчал и боялся подпускать к себе Пашу. Но делать было нечего. Для Паши это пойдёт на пользу, а он и перебьётся… — Зорь, чего завис? — Джикия подошёл и похлопал по плечу младшего, не глядя в то место, куда так долго пилил Зорин. — Да никуда особо. Просто… — Понятно. О Мелёхе небось думал. Сегодня всё-таки твой день рождения, а он не тут, но ты сильно не расстраивайся. Всё будет. Но он думал, скорее не об этом, а о том, что увидел. В обед, он увидел фотографии с матча Динамо Минска, и там Паша слишком сильно обнимался с тем парнем из Молодёжки. Кажется, его звали Трофим, ещё нападающим играет. Как только он их увидел, в нём всколыхнула столько эмоций, начиная от злости, заканчивая неприятной ревностью смешанной с отвращением. Даня неприятно поёжился, раздумывая, что же делать. Стоило только Паше уехать за пределы Москвы, то сразу почувствовал вкус жизни. Но с другой стороны, Даня тоже поддался лаврам Морозова. Тот сильно снёс его своим шармом. Обычно Даня не ведётся на подобное, но Влад. Он устроил ему буквально, снос башки. Даня не до конца понял, что произошло тогда, но сейчас, с трезвой головой было понятно, что что-то было не так. Даня смотрел дальше фотографии и только больше убеждался в том, что когда Паша отмечал гол, то к нему сразу же подбегал это «Малолетний чертёнок с губами на шее». Следующий телефонный разговор между Даней и Пашей был крайне неприятным. — Что у тебя с этим нападающим? — по горячим следам начал идти Зорин, буквально просверливая взглядом экран телефона, в котором отражался Мелёшин. Паша сразу же опешил от такого заявления и не знал, что сказать Дане. Но, судя по всему, он хотел услышать только правду. — Дань, Данечка. Всё хорошо. У нас ничего с ним нет. — Мхм, — надменно угукнул Зорин, всё ещё не желая верить в это. — Мы просто сдружились. Он мне тут всё показывал и рассказывал. Общались много, всё такое. — Только он? Он же один в команде? — Нет, просто Трофи так сразу ко мне подошёл, что непривычно было, никогда ж такого не было, чтобы ко мне вот так вот сразу люди тянулись. — Ну да, кроме тех вот фанаток. — Ну, Дань, ну они же не в счёт… — Ага ага. — Дань, если ты прямо сейчас не перестанешь ревновать меня к Трофиму, то я буду вынужден начать тебя шантажировать. — Ты начнёшь много внимания ему уделять. Даже просто общаясь с тобой, ты начнёшь постоянно говоришь про него. Как Трофим классно пробежал, как Трофим недавно сальтуху сделал на тренировке. Ты вообще не забыл, случайно, как меня зовут? Или я стал для тебя «НеТрофимом»? Мы же давно не общались, что тебе мешает. Трофим в твоём поле зрения стал появляться чаще. Ты хоть знаешь то, что я гол забил на зимнем кубке? — А-а-а-а… — задумчиво протянул Мелёшин. — Вот, ты даже не знаешь, что я не забил… — Дань, да не было такого. Ты просто не дал мне времени на ответ, и сразу начал обвинять меня. А про Трофима, то я просто приметил парочку его хороших качеств, которые можно выделить. Ничего более, а ты раздуваешь из мухи слона, даже не зная всей ситуации. — Ага, маме это будешь своей рассказывать. А я в такие сказки не верю. — Ну, Дань, ну прости, что ты хочешь ещё услышать? — Что угодно, что НИКАК не связано с Трофимом. — Вот, когда приедешь в Минск, то я смогу удивить тебя парочкой новой техник, которые узнал, — с явным намёком говорил Мелёшин, сразу изменяя голос с неким подтекстом. — Павел Алексеевич, держите себя в узде. Я всё-таки сильно расстроен тем фактом, что тусуешься с какой-то малолеткой. Так что, давай. Не болей — играй хорошо, увидимся через год. — И на этом моменте Даня сбросил звонок. Ему сейчас нужна была только тишина и спокойствие. Он не хотел никого видеть и тем более слышать. К нему в комнату зашла его серо-коричневая кошка, желая понежиться в его объятиях и запрыгнула к Дане на колени.