Замени мне её.

Люцифер ничего не ответил. И ведь действительно. Какой смысл было просить остаться Аластора? Ему глубоко плевать на что-то подобное, как близость. А владыке, как раз нужен был хоть кто-нибудь, чтобы заменить Лилит. Нет, это не был порыв симпатии или влюблённости. Это была надежда на замену, а радиоведущий лишь попал под горячую руку. Да еще и таким образом. Стало настолько стыдно, что вдоль горла ощущается нарастающий горький ком, не дающий даже сглотнуть, а в груди проворачивается лезвие. Ни тот, ни другой ничего не говорят, стоят в полной тишине и лишь где-то за окнами слышна музыка из клубов. Аластор первый решил прервать тишину, но казалось, лучше бы он все еще молчал. — Не приближайся ко мне больше никогда. - чуть нахмурившись начинает. И Морнингстар не стал больше восклицать, лишь выдыхая кивнул. — Не буду. Но только если ты ответишь мне по честному, почему ты решил это так резко. — Потому что ты хуже, чем кто-либо еще. Делаешь вид, как ты озабочен всеми, а на деле тебя не волнует ничего, кроме того, как сделать лучше себе. Даже я, на удивление, думал что ты нуждаешься в моём присутствии, хотя хочешь только одного. Забыть свою «драгоце-е-енную» Лилит. Признаюсь, ты смог меня надурить. Словно в мыслях порылся. Какая бы горькая правда не была, но это так. Только с трудом признает это. А был ли уже смысл что-то говорить или даже хуже того, отрицать? Люцифер качает головой и закрывает лицо руками. Стыдно даже голову поднять. Правда другая сторона кричит об обратном. Владыка ада будет унижаться перед грешником, который даже рядом не стоит по силе? Который смеет упрекать его? И правда размяк, как думал тогда. Но уже не слышит даже дыхание рядом. Ушел. Ну и плевать. Пусть делает что хочет, невозможно все время бегать за ним. Только вот сколько бы дней не проходило, в отеле Люцифер так и не заявился. Да и на связь выходил не слишком охотно. Теперь он вновь гниющий в постели, который до конца убеждает себя в том, что не нуждается уже ни в Лилит, ни в Аласторе, даже с учётом того, что обручальные кольцо и платок находятся у него всегда рядом. Все равно было стыдно. Так стыдно, что было неловко даже пройти на расстоянии километра от грешника. И что же? Искать вновь облегчение на дне бутылки алкоголя? Даже тогда это не слишком помогло, а сейчас и тем-более не поможет. И только сейчас в голову ударяет иная идея, от чего посматривает на свои острые ногти и нежно водит по запястью, чувствуя, как что-то глубоко внутри сжалось. Все настолько плохо? Почему. Почему все должно было случиться именно так? Ноготь дрогает и только тогда понимает весь абсурд ситуации. Но наверное уже и на это было безразлично. Ярко-золотая жидкость медленно стекает по руке, пока не впитывается в рукав. Это было так странно, но облегчение действительно принесло. Правда, это была лишь секундная эйфория и смотря на ранку, которая напоминает о произошедшем, заставляет себя чувствовать таким униженным. Но может ради секундного наслаждения, все таки можно?