Экспериментальные грёзы.

Солнечное утро приветствует мир своим теплым светом, проникающим сквозь окна и разбуривающим мягкими лучами. Воздух наполняется свежестью, а пение птиц добавляет веселья в тишину природы. В такое прелестное утро хотелось заниматься чем угодно, но только не киснуть в старом диспансере. Но, увы, желания далеко не всегда сбываются. В этот раз Осаму проснулся вместе с другими сожителями, чем был приятно удивлён, так как из-за максимально неудобной пружинистой койки заснул он достаточно поздно, и выспаться у него так и не вышло. — Ты решил сделать мой день лучше? — послышался женский знакомый голос со стороны открытой двери. — С самого утра я вижу пред собой прекрасную леди! — потянувшись промурлыкал парень. — Нечего тут гимнастикой заниматься, вставай и на осмотр. — Температуру проверять не будете сегодня? — Мне такого поручения не давали. — Вы работаете по поручениям? — Какой-то ты слишком разговорчивый с самого утра, — пресекла его интерес девушка. Поднявшись наконец со своей кровати, парень направился за Акико, что шла впереди и вела его и ещё нескольких пациентов по уже знакомому пути. Параллельно к их кучке подключались люди и с других палат. Дазай, чья пелена с глаз быстро спала, уже искал рыжую макушку среди остальной серой массы. Найти её удалось довольно быстро, так как сам Чуя подошёл к парню сзади, чем немало напугал того. Никто никому ничего не сказал, а лишь указал на своё присутствие. Этого ему было достаточно, чтобы ощущать себя спокойно. Через некоторое время они уже стояли ровно в ширинге, будто солдаты, которых готовят к бою. Некоторые перешёптывались между собой, другие стояли ещё толком не проснувшись. На этот раз Осаму и Накахара решили встать рядом, толком не произнося ни слово об этом. Около двери стояла Йосано, облокотившись спиной к холодной стене и сложив руки на груди. Более никого из вышестоящих не было. Хотел уже парень заговорить с рыжим другом, как недалеко от открытой двери послышались тяжёлые шаги, а после в проёме показалась мужская фигура. Все сразу же замолчали. — Опаздываете, коллега, — наконец сказала Акико. — Я никогда не опаздываю, — ответили ей, важно поправляя галстук, — я лишь задерживаюсь. Врачи улыбнулись друг другу и Огай встал перед собравшейся толпой. Далее было всё точно так же, как и происходило днём ранее. И, скорее всего, будет происходить до тех пор, пока они не сгниют в этом месте. Началась проверка состояния пациентов. Закончилась она так же быстро. Время тянулось мучительно долгой нитью, которая всё никак не оборвётся. Тёмные коридоры. Душная столовая. Сочувствующие взгляды поварихи. Невнятная болтовня пациентов. Тянущаяся за едой очередь. Окна с решётками, а за ними свобода… Скука обволакивает разум, как тяжелый туман, заглушая каждую искру живой мысли и вяжущая серые путы бездействия вокруг беспомощного духа. Время, словно замедленная река, течет безвозвратно, уводя с собой мертвые минуты и часы, оставляя лишь пустоту и тоску в сердце, что кричит о жажде смысла и новых впечатлений. В этом мире даже самые яркие краски обращаются в блеклые тени, а радость превращается в зловещее эхо далеких времен, оставляя лишь тоску и печаль на ее месте. — Слушай, Чуя, — прервал немую пустоту Осаму, — ты не думал о побеге? Юноша напротив чуть не подавился только что съеденной едой. Его взгляд резко поднялся на шатена, испепеляя того с ног до головы. — С ума сошёл?! — рявкнул он. — А если тут жучок прикрепили? — Не нервничай ты так, здесь нет ничего такого, — начал успокаивать Накахару парень. — Откуда ты это знаешь? — Просто поверь мне. Чуя недоверчиво держал зрительный контакт с минуту перед тем, как наконец выдохнуть, прикрыв при этом глаза. — Кто ж о побеге не думал. — А попытки были? — Конечно, но они заканчивались плачевно, судя по слухам. — Другими словами, никто точно не знает об этом? — Слушай, не дури с этим… — обеспокоенно попросил тот. — Почему? — Дазай вопросительно поднял брови, наконец отложив ложку, что крутил он у себя в руках. — Я хоть здесь и не долго, но уяснил уже, что буянить тут не лучшая идея. — На тебя не похоже это, Чуя. — Говоришь так, будто всю жизнь знакомы. Звон. В холодной пустоте столовой, пронизанной дрожащим светом одинокой лампы, неожиданный прокол словно разрывал покрывало тьмы, выделяя контуры беспокойства. Тени, скрывающие недавние секреты, теперь тяжело давили на сердце парня, как гнетущий груз безнадежности. Холодные стены, свидетели бесчеловечной трагедии, молчаливо обволакивали присутствующих в своем ледяном объятии. В душе звучала нота беспросветной тоски, а эхо темного прошлого теряло все надежды на светлое будущее. — Так… как ты на это смотришь? — неожиданно дрожащим голосом спросил Осаму. — Почему ты предлагаешь сбежать именно мне? — Просто ответь… Внутри него все сжимается, словно узел, стянутый до предела, наполняя его сердце тяжестью невысказанных эмоций. Руки дрожат, как осенние листья на ветру, не в силах удержать внутреннее беспокойство. В горле застыл не приятный ком, что мешал ему дышать. В его душе гремит гроза смешанных чувств: страха, горечи и одиночества, окутывая его вихрем эмоционального разрыва, который кажется бесконечным и безысходным. — Я подумаю, — пожелал закончить диалог Чуя. В этот момент по комнате раздался мужской голос, что оповещал о конце обеденного перерыва. Все встали и направились к выходу. Уже вполне обыденные процедуры казались пытками похуже физических наказаний. Всё было слишком однообразно, безжизненно и тоскливо. Полутёмные коридоры нагнетали всю и без того напряжённую обстановку. Вот уже санитары выстроили всех в очередь. Те же самые лица пристально наблюдали за каждым, но один из них остановился лично на Осаму. Он сразу же узнал Николая с его фирменной белой косой. Его взгляд был как мрачный ливень, обрушивающийся на того, кто осмеливался пересечь его путь. В нем таяли ледяные скалы безжалостной ненависти, словно вечная зима, замораживающая любые попытки примирения или понимания. В его глазах горели огни ада, окутывая все вокруг пепельным мраком безысходности и отчаяния. Парень же, в свою очередь, искренне не понимал причину подобной пассивной агрессии в сторону своей персоны. Когда я успел перейти ему дорогу? задался вопросом он, по-прежнему стойко держа немой зрительный контакт. — Я могу Вам чем-то помочь? — разрушил Дазай немое молчание. — Нет, — улыбка мужчины стала ещё шире, но в глазах горело пламя неприязни. В это же мгновение где-то рядом раздался женский голос. Его парень узнал сразу же: уж так свыкся он с ним. — Осаму Дазай, — сказала Йосано. — К вашим услугам, миледи! Парень наконец разорвал зрительный контакт с соперником и переключился на радующую глаз девушку. Только вот та была необычно бледна и явно чем-то обеспокоенна. Беловолосый санитар в то же время даже и не собирался отводить своего взгляда от Дазая и продолжал осматривать его с ног до головы, будто оценивая. — Хватит пугать людей, Гоголь, — строго попросила та, как только заметила поведение коллеги. — А что, собственно, происходит? — вмешался парень, тем самым перебив мужчину. — Тебе нужно пройти со мной, — голос Акико не привычно подрагивал, а сама она нервно покусывала губу. — А таблетки? — Делай как сказано, если пострадать не хочешь, — с улыбкой пропел Николай, положив руку на плечо парня. — Гоголь! — Молчу я, молчу. Весьма крепкая рука мужчины отпустила Осаму, позволив сразу же направиться за уже удаляющейся фигурой девушки. Проходя мимо всей очереди пациентов, он уловил взглядом рыжие локоны. Тот также заметил Дазая, и его глаза нервно забегали. Хоть он и попытался скрыть, парень всё равно смог увидеть это и кротко кивнуть ему в знак того, что всё будет хорошо. Вряд ли, конечно, Чуя ему поверил, но улыбка всё же проскользнула на лице у юноши, что заставило сердце пропустить пару ударов. С этого момента Дазай шёл в неизвестность уже с полной уверенностью в своих силах, даже и не думая, куда его приведут очередные запутанные коридоры.

***

— Я искренне рад вновь тебя видеть, Дазай. — А мне вот удовольствия от встречи мало. Акико нервно дёрнулась, отводя взгляд будто борясь с осуждением за своё присутствие. Парень только заметил, что ранее причёсанные чёрные локоны уже смотрели в разные стороны, словно за ними и не было вовсе должного ухода. Тёмное кожаное кресло со скрипом повернулось и пред взором возникли причудливые глаза, что моментально устремились на посетителя. — Йосано, милая, подойди ко мне, — приказным тоном подозвал её к себе Фёдор. В его тембре не было ничего цепляющего. Голос звучал монотонно, спокойно и строго. Поистине замечательно для босса какой-либо организации, управляющего или лидера компании. Взгляд фиалковых глаз не переставал изучающее наблюдать за гостем, а тонкие пальцы постукивали по столу в ожидании. Всё такая же обеспокоенная девушка пронеслась мимо Осаму, останавливаясь перед столом своего босса. Нет, она не бежала и не торопилась. Её движения были плавными и элегантными, будто танцующий на ветру осенний лист. Но в воздухе за ней порхала явная аура страха. Пока Достоевский о чём-то беседовал со своей подопечной, важно поставив локти на край стола, молодой человек осматривал кабинет мужчины. В тишине этой комнаты плотный туман, поглощающий все звуки, окутывал пространство непроницаемой пеленой. Ветхие деревянные полы скрипели под каждым шагом, словно зловещие шепотки, проникающие сквозь сон. Старые часы, тикающие в углу, как ритмичные стуки сердца, напоминали о неотвратимом приближении времени и бесповоротности его хода. Скудное освещение лишь подчеркивало мрачность этого места, бросая глубокие тени на каждый уголок комнаты. Тусклый свет мерцал в старых подсвечниках, будто тусклые огни в бездонной ночи, не приносящие ни тепла, ни утешения. Мебель, на удивление, опрятная и чистая, молча укрывала в себе множество страхов. Из глубины комнаты доносился глухой вздох, вопль одинокой души, пытающейся найти выход из этой тьмы. Атмосфера была наполнена невыразимым чувством угнетения и безысходности, а каждый вздох напоминал о том, что здесь нет места для света или надежды. — Прошу простить меня за ожидание, появились дела, — наконец отозвался Фёдор, обращаясь к гостю. — Мне уйти? — уж было обрадовался парень. — Нет-нет, всё уже разрешилось. Взгляд Осаму ещё раз пробежался по комнате и не увидел в помещении ранее стоявшую перед ним девушку. Неужто так увлёкся изучением комнаты, что не заметил, как Акико ушла… — Я поручил ей задание, — тут же отозвался мужчина перед ним. — Ты ведь её сейчас искал? Молодой человек предпочёл не отвечать на риторический вопрос, а сразу же перейти к сути дела, так как находиться в этом помещении было до боли сложно. — Что же ты со мной хочешь сделать? — Я? Ох, не делай из меня изверга, Дазай, — на лице у Достоевского растянулась пугающая ухмылка. — Неужели я не могу просто увидеть своего пациента? — Не стоит любезничать, твои слова всего лишь ловушка. В комнате раздался смешок. — Для начала присядь, — он пальцем указал на небольшой диванчик, что стоял неподалёку от журнального столика и старого кресла. Парень возражать не стал. После того, как он выполнил просьбу, к нему следом подсел и Фёдор. Ситуация напоминала приём у психиатра. Голова юноши неприятно и уже знакомо кольнула, но ему было не до этого. Он чувствовал, что сейчас будет сложный разговор, который может дать ему подсказку хоть к чему-то. — Может, хочешь чаю? — Ближе к делу, прошу. Врач вновь усмехнулся и кинул взгляд на гостя. Увы, Дазай его поймал и между ними начался зрительный бой, где проигравший умирает. — Хорошо ли ты обустроился на новом месте? — начал издалека мужчина. — Вполне. — Может, есть жалобы? — Никаких, — отрезал Осаму. — Хотя, знаешь, еду можно и посъедобнее готовить, а ночью окна в палатах продувают, от чего я лично часто просыпаюсь. Твои работники весьма грубы и халатны, а лекарства на вкус просто ужасны. По лицу Фёдора было мало понятно рад он замечаниям, раздражён ими и слушает ли их вообще. Он лишь кротко кивал на претензии, не отводя изучающего взгляда. — Я тебя понял, — наконец ответит тот. — Мне тут птички напели, что у тебя даже друг завёлся. Птички ему напели… ага, конечно! Знаю я, какие птички тебе тут песенки на ночь поют. — А тебе-то с этого что? — явно напрягся парень. — Очень интересно, как вы сдружились, — продолжал тот. — Скажи, что ты знаешь об этом юноше? — Мы знакомы пару дней. — Он достаточно интересный, так же, как и его дружок… — О чём ты? — Он был, конечно, интересным экземпляром, но меня сейчас привлёк тот… — он помедлил. — Замолчи… — Чуя, кажись, зовут его, приятеля твоего. — Не произноси его имя с таким выражением лица. — Мне очень интересно испробовать его н… — его моментально прервали. Осаму соскочил со своего места, холодно смотря сверху вниз на своего нахально-отвратительного собеседника. В кофейных глазах пылал маленький кровавый огонёк, что поджигался снова и снова. В его же душе пылала необузданная ярость, словно только что взорвавшейся вулкан. Он чувствовал каждым атомом своего тела, как по нему разливается лава необузданной ярости. Его нервы были на пределе, но с эмоциями он справлялся всегда отлично, поэтому на лице отображалась спокойная улыбка. По лицу Достоевского было понятно, что своей работой он доволен более чем. Смышленые глаза не отводили своего взора от парня, что чувствовал себя очень некомфортно в одном помещении с этим человеком. — Что ты сделал с тем парнем? — Написал ему справку о выздоровлении и отправил домой, — ухмыльнулся Фёдор. — За ним приехали родственники и забрали. Осаму не верил. Не верил ни единому слову человека перед ним. — Хорошо, я могу идти? — спросил парень, желая быстрее покинуть это удушающее место. — Сейчас у нас прогулка, не хочу пропускать это. — Иди, — холодно отрезал мужчина. Молодой человек развернулся в эту же секунду и направился к выходу. К долгожданному выходу. Он желал наконец-то вновь увидеть Чую. Увидеть его лицо, его глаза, его волосы, его тело. После того, как к нему вернулась та малая крупица воспоминаний, он желал всё больше. Он понял, кто для него был Накахара и почему именно к этому мальчишке его потянуло в первый же день в этом месте. Несмотря на то, что он многое хотел сейчас, отпустить ручку двери вниз парень не решился. Он остановился в самый последний момент и, немного повернув голову назад, обратился к Достоевскому. — Кто у вас тут за что ответственен? — С чего интересуешься? — Хочу понимать, к кому обратиться в случае чего. Хочу понимать, кого нужно остерегаться, а к кому держаться ближе. — Ох, в таком случае мне не сложно объяснить, — сказал Фёдор, вставая наконец со своего места. — Всё просто: Накаджима Ацуши — стажёр, Рюноске Акутагава — санитар, что помогает Ацуши освоиться здесь. Мори Огай — психиатор, Коё Одзаки — главный врач, Николай Гоголь — главный санитар по дисциплине, Акико Йосано — медицинская сестра по уходу за больными. — Благодарю, я всё запомнил. Ответил Дазай, дёргая ручку. И ещё раз. И ещё… Не открывается. Заперто. В этот момент он услышал за собой тихие шаги и приближающееся тяжёлое дыхание. Мужчина остановился в сантиметре от него таким образом, чтобы тот отчётливо ощущал на себе чужое дыхание, настолько горячее, что было противно. — А вообще, если что-то понадобится, то обращайся ко мне лично, я всегда тебе помогу. Его шёпот щекотал мочку уха парня. Дыхание обжигало. Тело его словно прижималось всё ближе и ближе. От этого хотелось провалиться под землю. Зарыться так глубоко, чтобы ни единая душа не достала. Кроме Чуи. Конечно… сейчас он пойдёт к Накахаре и забудется в его глубоких глазах. Ещё немного — и эта комната пыток останется позади. — И прекращай ты затею с дружбой, это глупость, — прорычал он хриплым голосом.— Лучше будь послушным мальчиком: тогда всё будет так, как ты захочешь. С этими словами Фёдор наконец вставил ключ в замочную скважину и провернул его пару раз перед тем, как она распахнулась. Осаму резким рывком вырвался из объятий дьявола и рванул вдаль по коридору, даже не обернувшись напоследок и не заметив стоящего у двери Николая, что должен был проводить того. В его ушах стоял дикий звон, что не позволял ему услышать окружающее. Ему было всё равно, куда он идет, лишь бы поскорее избавиться от этого отвратительного дыхания на своей коже. Ему хотелось умыться, обмыться, содрать с себя кожу, стереть все следы тяжёлых прикосновений того человека. — …туда! — резкий крик растворил шум в сознании, и оно пришло в норму. — Оглох, что ли?! Ты не туда идёшь, нужно направо завернуть! — Не кричи так, и без тебя голова неспокойна. — Указывать мне вздумал? — Конечно нет, Николай, — с ноткой иронии ответил Осаму. Гоголь положил руку на плечо парня и немного сжал его, как бы показывая, что тому лучше не дёргаться и не высвечивать характер в своём положении. Несмотря на это суровое общение с самим Дазаем, у него был достаточно забавный внешний вид, и дело было вовсе не в одежде. Он не мог толком объяснить, что во внешности этого человека так забавляло его, но знал уж точно то, что ему было бы хорошо работать аниматором, артистом, ведущим развлекательных программ, да или же просто шутом в бродячем цирке, но уж точно не санитаром в этом ужасном и мрачном месте. По наблюдениям самого Осаму, тот любил шутить, общаться с людьми, держать улыбку на лице умел (но только не с самим Дазаем) и обладал не плохими качествами, что просто прекрасно подходят для другой профессии, но почему тогда он здесь? Не похоже, что его заставляют. Тогда он по собственной воле работает здесь? Мало вериться. Неужели Фёдор так много платит своим работникам, что даже такие люди как Ацуши приходят сюда? Это место уж точно не выглядит таким манящим, и оно, по всей видимости, не славиться своей популярностью, так как тут катастрофически не хватает работников. Хоть мне об этом и не сказали, но это видно ведь. Взять даже Акико, что и таблетки раздаёт больным, и за состоянием пациентов следит, и бумаги заполняет какие-то, все эти мысли крутились в голове у парня, пока они преодолевали, кажется, бесконечные коридоры. Он сам даже не следил за дорогой и не пытался запомнить детали, что, возможно, ему когда-нибудь пригодятся. — О чём вы говорили? — наконец подал голос Гоголь. — Зачем Вам это знать? — насторожено кинул взгляд парень. — Тебя это касаться не должно. — Значит мой ответ такой же. Не успел он и шагу сделать после сказанного, как резким движением был прижат к стене. Крепкая рука сжимала его горло, заставляя появиться отдышку. По спине пробежали мурашки от довольно сильного удара об холодную стену. Осаму мог бы увернуться вовремя или же дать отпор, но его тело слишком ослабло за это время. Возможно, причиной стали препараты, что кололи ему при бессознательном состоянии, или плохая пища — он не знал точно. Да и какая разница сейчас уже была? Он пытался убрать мужскую руку с горла, пока перед глазами не начало мутнеть. — Николай Гоголь! — послышался знакомый женский голос перед тем, как сознание начало приходить в норму. — Какого хрена ты творишь?! Хочешь на проблемы нарваться?! — Он меня просто вывел из себя, вот я и… — Ничего не бывает «просто», — продолжала та же женщина уже тише обычного. Через пару секунд Осаму пришёл в норму и мог уже крепко стоять на ногах. Оглядевшись вокруг себя, чтобы хоть немного понять, где они сейчас, он уже хотел влезть в разговор, как запнулся при виде ярко-рыжих волос. — Чего стоишь? — обратилась к нему дама. — Ты ведь от господина Достоевского идёшь? Тот кротко кивнул, пытаясь немного оклематься. — Я позже тебя запишу, ты один остался, так что иди к следующему кабинету с открытой дверью и там выход во двор будет. — Хорошо, как скажете, Коё. Дазай наконец понял, что увидел Одзаки Коё, а не Чую. Его слишком сильно тревожило всё происходящее в этом месте, а он всего лишь хотел вернуться к Накахаре. Увидеть его глаза, услышать его голос, почувствовать прикосновение руки. Больше всего на свете сейчас он хотел быть рядом с ним.