Как закончился рассвет

В темном кабинете горела лампа. Хотя сейчас и день, окна занавешены шторами. На небе пасмурно, только сентябрьские жёлтые листья редко опадали с деревьев. В том кабинете сидел мужчина средних лет в белой, как мел, рубашке, в серых просторных штанах и, что удивительно, под воротом рубашки туго затянутый галстук. Он писал письмо, но примерно на половине листа останавливился, кинул перьевую ручку на стол и долго сидел, читая все написанное, а потом встал из за стола и вышел из кабинета. За красной лакированной дверью скрывалось достаточно большое поместье. Кабинет находился на втором его этаже. Тут же его ждала прислуга. —"Алексей Степанович, завтрак готов, спускайтесь." —"Благодарю, Анна, но я сегодня не буду есть." На последующие вопросы и уговоры ответ был точно тем же. Алексей задумчиво прошёлся по этажу и спустился вниз. Там, в зале, стоял маленький столик с граммофоном и вскрытый конверт с письмом. Мужчина сел на соседний стул, поставил случайную пластинку и завел граммофон и стал перечитывать письмо, будто надеясь, что за ночь слова и предложения изменятся, но размашистый почерк говорил об одном: "Пишет вам, Алексей Степанович, ваш анонимный соратник из Верховного уголовного суда. С прискорбием сообщаю, что мои авторитетные источники (высшие судебные чины) утверждают, что вас, генерал-майора государственной императорской гвардии Троицкого Алексея Степановича, приговорили к казни. Предположительно..." Дальше читать не было ни желания, ни сил. Алексей лёгкой рукой положил письмо и устало взглянул на просторную клетку в углу потолка. Там сидел ухоженный попугай с яркими перьями и крепкими когтями. Когда он поворачивал голову к окну, он чирикал какую то заученную песню о свободном ветре в поле. Даже странно, попугай с самого детства жил в этом поместье, да и слов песни он тоже не понимал, но, будто чувствуя, тосковал по зелёной улице и по далёкой родине где то на Карибах, которую, к слову, совсем даже не знал как называть. Это зрелище всегда трогало мужчину до глубины души, иногда ему хотелось выпустить друга по неволи, но вспоминая, что птица не выживет на жестокой улице, он просто накрывал клетку белой простыней. К часу дня Алексей принял ванну. Вода в ней была горяча настолько, будто генерал-майор варит из себя суп, но холоднее он ее не делал; толи от совершенного безразличия, толи от своих бессилия и лени. После водных процедур весь красный и ошпаренный, как сваренный рак, он отправился бродить по вечернему саду. Там росли величественные розы, благородные тюльпаны, пышные пионы и другие изысканные цветы. Но были где то у высокого серого забора еле выживающие одуванчики, тысячелистники и иван-чаи. Их, конечно, специально садовники их не садили, они сами вырастали где хотели, за что те же садовники их недолюбливали. На эти сорняки Троицкий и смотрел; они казались ему гораздо более красивыми и благородными, чем все другие цветы. Он восхищался их силой и безмерной смелостью и глупостью расти там, где их срезают. В последние месяцы он часто сидел рядом с ними и наблюдал за спокойно плывущим небом. Сегодня он тоже сел на траву и наблюдал за птицами на полуголых ветках. Там он видел две стайки на двух деревьях: черных ворон и сизых голубей. Ничего необычного, просто отдыхающие перед перелётом в другую часть страны вороны и праздные голуби, лениво жующие какую то дрянь. Но взгляд Алексея зацепился за другое. Между двумя деревьями был мостик из спутанных веток, на него вышла темная переливающаяся на солнце зелёным ворона. Она замахала крыльями и стала громко каркать в сторону голубиной стаи. Все они в миг отшатнулись, а одна белая голубка тихонько поскакала по переправе. Когда они встретились, то, будто понимая друг друга, начали каркать и ворковать. Как старые друзья, коими они и являлись в уме Алексея, они радостно обсуждали свои полеты и кружились друг вокруг друга. Но вдруг каким то очень грустным голосом каркнула ворона, голубка тоже насторожилась. Они что то бурно обсуждали, пока их стаи с интересом наблюдали за этим. Алексей предположил, что ворона сообщает своей подруге— белой голубке о своём полете в теплые части страны, а голубка очень не хотела этого. Но начало смеркается, поэтому не досмотрев птичьей драмы, генерал-майор ушел в поместье. В кабинете он дописывает утреннее письмо и отправляется на белую кровать с пуховой подушкой. Ложась, он вспоминает о приговоре, который могут исполнить завтра в обед или через лет десять. От страха, что он навечно может остаться в маленьком, по сравнению со всей страной и миром, поместье, сердце его сжалось. Здесь он ничего не сможет сделать для родины. От таких мыслей пуховая подушка становится совсем бетонной, а шерстяное одеяло стало колоть все тело. Только к середине ночи он смог уснуть. Ему снился сон. Над поляной светит полная луна. На ней он кормит худых, истощенных щенят, приглаживает их тонкую шёрстку, согревая холодной ночью. Вдруг из лесной чащи слышно чье то тяжкое дыхание и рычание. Алексей осматриется, только не может найти источник, будто существо находится одновременно везде и нигде. Внезапно из чащи смотрят два белых глаза; ещё миг и от туда вырывается огромный черный старый волк. Если бы он встал на задние лапы, то был бы в два метра ростом, сам он худ, изранен и изуродован болезнями и язвами; только зубы и когти зверя сверкали как наточенные ножи, а глаза залиты ненавистью. Неужто он отец этих милейших и измученных щенят? Стоит ли боятся за жизнь, мужчина же спасает его волчат?. Алексей пятится назад, а животное наступает к нему, единственное, что может сделать Алексей—бежать в лес. Со всех ног он торопится, перепрыгивая пни и корни деревьев, а хтоническая тварь ничуть не отстаёт от него. В конце концов он упирается в стену деревьев. Он поворачивается к животному, а хтоническая тварь глядит на него и его саблю, которую он достал. Мужчина пытается ранить волка, но все порезы и уколы будто идут мимо, совсем не задевают плоти зверя. Хтонь кидается на мужчину. Он проснулся на мокрой от пота постели и смахивает испарину со лба. В кабинет настойчиво стучали. Алексей приоткрыл дверь. За ней стояли двое мужчин; офицер и сопровождающий рядовой. Офицер открыл дверь полностью. "Генерал-майор Троицкий Алексей Степанович, пройдёмте за мной." Уже зная, что ждёт мужчину, он податливо подчинился и спустился за офицером. Они выхошли на улицу, за забор в лес. Как же давно он не был в этом лесу, ему так хотелось снова пройтись там, посмотреть на родные просторы. Но он мог рассмотреть всю красоту только пока его вели куда то в чащу. Когда они пришли, передним открылась прекрасная картина: вокруг старенькие высокие сосны, всюду пахнет дымкой и влажностью, а на востоке всходит солнце. От восхода река снизу покраснела, как молодая его жена, сосны светились, а горизонт принял жёлтый ореол. Там же его уже ждал отряд карателей. Увидя Алексея они замешкались, на лицах пропала их грозность и серьезность, но появилось какое то сочувствие к нему. Даже начальник отряда переглянулся с командиром. Но тот и глазом не повел при появлении Троицкого. "Вот что значит преданность работе."— точно у каждого возникла эта мысль о командире. Троцкому приказали раздеться по пояс. Наконец, за долгое время он развязал тугой галстук и снял белую рубашку. Алексей кинул их в сторону, куда то на кучу шишек и веток. Отряду приказали построиться, но, почему то, они сильно замялись, тогда командир наорал им какую то тераду о профессионализме. С неохотой отряд из пяти человек построился в ровную шеренгу. Рядом с первым солдатом шеренги встал начальник отряда. Откашлившись, он оглядел строй и неуверенно начал речь. "Вы.. генерал-майор Троицкий Алексей Степанович, обвиняетесь в продвижении бунта среди вашей и трёх других дивизий против царской власти. Приговор будет переведен в исполнение немедленно. У вас есть право на последнее слово." Чуть раздумав, Алексей выпятился грудью и вскричал на весь лес. "Товарищи! Не вините себя в моей смерти, вы были и будете со мной душой, и я с вами буду. Так не забудьте свой огонь, ибо не затушат его, если вы будете держать его гордо над головой! Я был лишь буревестником, вы и наши товарищи будут настоящей бурей, которую невозможно остановить! Среди нас рядовые и офицеры, за нас чиновники и крестьяне. Будьте же сильны на этом пути!" На секунды все звуки в лесу утихли, все действия остановились. Командир не выдержал и выкрикнул:"Ну? Что стоите? Михаил Егорович, скомандуйте им "С пле-ча"!" "Отряд, с плеча..."— и снова смедлив все пятеро сняли винтовки с плеч. "Заряжай.."—разадились щелчки. "Целься."— голос начальника стал твёрже, но все ещё слишком ватным. Всё снова умолкло. Никто не хотел убивать зачинщика бунта. "Стреляй."— в конце концов осмелился начальник и все, будто по привычке, нажали на курок. Красный сок полился из ран. Ноги Алексея подкосились и он упал. "На пле-чо..."— вот и всё, приговор исполнен. Командир спокойно закурил папиросу, начальник потупил взгляд, боясь взгляд в глаза своему отряду. Тело Алексея подобрали с земли. Так закончился рассвет.