Трусливому кролику нужно было остаться дома

В спокойствии маленькой деревни потомков Лунного кролика проходило детство и юношество Лань Сичэня. Небольшие подземные домики выглядывали дугой из-под плотного одеяла травы, будто любопытные барсуки, подглядывавшие за чудесными созданиями. Тонкие дорожки светлой плитки вились между ухоженными клумбами, ручьями и фонтанчиками. Бабочки, совершенно не стесняясь обитателей необычной деревни, порхали от цветка к цветку, заботливо опыляя каждый. Неторопливо текло время. Лань Сичэнь правда любил здесь всех, казалось, мог узнать многих по длине ушек. Однако все было таким привычным и обыденным. Хотелось выглянуть за пределы уюта, узнать, что же там, в глубоком тёмном лесу. Как выглядят хищные обитатели? Также живут в собственном поселении, защищённым благословением, или же прячутся среди людей? А какие на самом деле люди?.. Должно быть, достаточно обычные и именно этим особенные. В старых книгах слишком мало информации. Ничто не могло утолить невероятное любопытство. Совсем недавно ему исполнилось двадцать лун, а бунтарские мысли о попытке выйти хотя бы на сотню метров дальше посадок и садов никуда не делись. Кажется, голос влекший к таинственной опасности, стал только громче. Лань Сичэнь работал на внушительном участке отца. Они продавали кроликам овощи и жили на выручку. Благословлённые земли всегда плодородны, потомки Лунного кролика не могли остаться без еды. В небольших шахтах можно было найти множество полезных металлов для ковки орудий труда. Божество приносило последователям всё, что необходимо. Беззаботная жизнь одновременно радовала и огорчала. Очередной вечер. Родители собрались с ночевой к тётушке и оставили сына одного. Жить под их крылом тепло, но совсем не хватало воздуха. Даже пушистые ушки не расправишь. Уже темно. Осенью ночь наступала намного раньше. Лань Сичэнь всегда страшился тьмы — выглядывал в окно у входа с некоторой опаской, а затем вновь прятался вглубь дома, поджимая маленький хвостик. Но почему-то именно сегодня взгляд замер на луне. И правда, просто чудесный вид. Блеклое сияние среди мелкой россыпи звёзд было таким завораживающе прекрасным, что было тяжело отвести взгляд. Где-то там жил его прародитель, безустанно создававший снадобье бессмертия, которое никто никогда не сможет получить. Ушки чуть поджались, путаясь в длинных угольных волосах. Он испытывал какой-то странный душевный трепет. Может быть, именно этих чувств он боялся, когда проходил мимо окна? Луна затягивала к себе, пытаясь загипнотизировать и заставляя сердце вывернуться наизнанку. И Лань Сичэнь действительно ощутил, что сейчас самым правильным будет выйти из дома к прохладному воздуху и направиться прочь из деревни — утолить эту нестерпимую жажду, узнать, даже если на кону будет его жизнь. Приложив в благоговении руки к груди, он вышел из дома. Холод приятно щекотал кожу, лёгкий ветерок чуть подталкивал, словно мягко уговаривал наконец зашагать дальше. Ночная свежесть такая непривычная, кролики никогда не выходили из дома после потемнения. Лань Сичэнь шёл, не оглядываясь, боясь встретить кого-нибудь из знакомых. Только вперёд… Замер лишь когда кончики пальцев коснулись широкой полосы. Её не видели другие существа, им не дозволено и вовсе когда-либо увидеть деревню издалека — благословение запрещало им даже смотреть в эту сторону, внушало ужас и отгоняло. Но, как только Лань Сичень шагнёт, защита для него падёт. Ни клыков, ни когтей, ни быстрых ног, ни выносливости… Он погибнет. Точно погибнет. Волосы всколыхнулись от очередного порыва ветра. Пряди огладили щеку, будто заботливая жена, завлекавшая к самому желанному. Разве не сам мир пытался подтолкнуть к этому? Так чего страшиться? Лань Сичэнь зажмурился, сложил ушки, сжал губы и слепо шагнул. Постоял некоторое время, прижимая кулаки к груди, словно он действительно мог бы драться. Но ничего не произошло. Всё тот же свежий воздух, запах ночной росы и тихие песни цикад в траве. Лань Сичень медленно зашагал дальше, с подозрением оглядываясь. Он мечтал встретить кого-нибудь, но в то же время страшился этого больше всего на свете. Лунный свет освещал путь, позволял видеть множество корней и поваленных гниющих деревьев под ногами. Он судорожно пытался запомнить путь назад, однако восторженные визги обрадованного исполнением мечты внутреннего ребёнка заглушали внутренний голос, диктовавший напоминания про примечательные места. Слишком красиво. В хаосе беспорядочно росших растений была своя прелесть. Не те, высаженные идеальными рядами деревья и выстриженный газон. Природа творила здесь, что хотела. И Лань Сичэнь с радостью разглядывал результат её безумства. Некоторые деревья переплетались друг с другом, будто в странном танце, другие лежали под ногами, покрываясь мхом и грибами, кое-где голая нога уходила по щиколотку в грязь, а где-то касалась мягкой щекочущей пальцы травы. Ему здесь и правда нравилось, пусть и дрожь от каждого шороха пробегала по коже постоянно. И тут он услышал громкое: «Мяу». Сердце ударилось о грудь так тяжело и отчаянно, будто в попытке разбиться насмерть. Волосы на голове зашевелились. Лань Сичэнь замер, словно одно движение и его найдут — однако белоснежные одежды всё равно слишком ярко выделялись во тьме леса. Звук повторился. Задержав дыхание, Лань Сичэнь обернулся. На очень высокой ветке сидело прекрасное существо. В лунном свете чёрная шёрстка отливала пурпурным сиянием. Треугольные ушки ходили из стороны в сторону, проявляя любопытство хозяина. Серые глаза с вытянутым острым зрачком лишь несколько секунд глядели на юношу свысока, а затем перешли на ближайшее дерево. Пушистый хвостик чуть раздражённо задёргался. — Сяньли… — выдохнул в ужасе Лань Сичэнь. Он читал про таких. Когда-то давно, когда кролики ещё были совсем беззащитны, сяньли вместе с хули-цзинами охотились на них. Ноги чуть задрожали. В глаза бросилось то, что в кошачьем обличье у существа был лишь один хвост. Но сколько же хвостов у него в человеческом облике? Да будь он самым слабым сяньли в этом мире, у Лань Сичэня не было ни единого шанса на выживание. Хотелось сбежать, однако он замер, вглядываясь в мордочку расслабленного оборотня. — Неужели… Ты застрял? —предположил Лань Сичэнь, не в силах сопротивляться любопытству, которое однажды точно сведёт в могилу. Кот возмущённо махнул хвостом, задрав голову и поднявшись на лапы, прошёлся деловито по ветке. Он будто демонстрировал глупому смертному своё величие и гордость. Лань Сичэнь восторженно похлопал. Сяньли хотел было вернуться на место, но лапка соскользнула с коры яблони. Вторая лапка успела зацепиться, но коготь неестественно изогнулся, причиняя боль, отчего кот полетел вниз. Лань Сичэнь среагировал раньше, чем успел понять — вытянул руки и быстро поймал неудачливого чёрного котика. Сяньли, казалось, был очень недоволен и удивлён подобному исходу. Попытался вывернуться, но замер, увидев на щеке кролика три длинные глубокие царапины. —Не ушибся? — с беспокойством спросил Лань Сичэнь и только потом понял, что спас только что врага всего его рода и теперь проявлял заботу. Пальцы касались шёлка его шерсти — такая потрясающая, что хотелось погрузиться в неё носом, ощутить мягкость на щеках и губах. Однако это было совершенно невозможно… — Глава Клана Цзян! — послышался чей-то окрик из чащи. Лань Сичэнь обомлел, увидев, как кот закатил глаза — действительно, странная картина. Кот быстро спрыгнул с рук. Лёгкое свечение обняло его тельце, медленное превращение обратно в человека восхищало мелкими искрами и плотным туманом. И вот перед Лань Сичэнем стоял высокий юноша. Длинные волосы убраны в пучок и закреплены толстой фиолетовой лентой. Бледное лицо оттеняли тёмные одеяния с редкими пурпурными вкраплениями. Сяньли не думал медлить, схватил Лань Сичэня под руку и потащил за собой. Тот, приоткрыв в восторге рот, не мог вернуться в реальность. До чего же прекрасный сяньли: грубоватые черты лица, губы, которые, кажется, никогда не трогала улыбка, острые скулы и узкие лисьи глаза. Вновь и вновь проматывая в голове короткое мгновение, когда сяньли ещё не выскочил вперёд и не потащил за собой, Лань Сичэнь совсем не смотрел под ноги. Столько раз споткнулся, громко ойкая, что сяньли не выдержал — быстро развернулся, закинув Лань Сичэня на плечо, будто он ничего не весил, — и помчался ветром сквозь деревья. Остановились они не скоро. Сяньли, даже не запыхавшись, поставил юношу на землю, а сам плюхнулся под дерево. — Теперь квиты. Ты спас меня, а я тебя, — бросил сяньли так, будто был глубоко оскорблён фактом спасения жалким кроликом. — Чёрт, какая досадная ошибка, я ведь мог успеть перевоплотиться в человека и избежать травм… — проговорил он разочарованно словно самому себе. — А как тебя зовут? — поинтересовался Лань Сичэнь, усаживаясь совсем близко к юноше. Сырая земля чуть покусывала холодом оголённые щиколотки. Белые штаны испачкались в грязи и зелени мха, но Лань Сичэнь сложил руки на колени и чуть склонился к сяньли. Длинные ушки чуть подрагивали от приземляющихся на них временами насекомых. — Какая разница? Всё равно больше никогда не встретимся, — закатил глаза сяньли, тяжело вздохнув. Лань Сичэнь обиженно надул губки. — Может быть, я здесь надолго, потому что не помню дороги в деревню. Ты унёс меня слишком далеко. Взгляд упал на хвост сяньли — на хвосты. Девять штук, как и у других сильных хули-цзинов. Он очень силён. Рука дёрнулась в желании погладить один из хвостов, но Лань Сичэнь с силой удержал её от подобного наглого действия. — Так ты не один? Все были уверены, что кролики давно вымерли, — хмыкнул сяньли, оценивая взглядом Лань Сичэня. Юноша сжал зубы, чтобы не выдать случайно лишнее. Всё-таки сяньли спас его не по доброте душевной, лишь пытался очистить опороченное имя. Кот считал его недостойным слабаком и был абсолютно прав. Выдавать такому существу тайну их деревни было бы очень опрометчивым решением. — Меня зовут Лань Сичэнь, — произнёс он, склонившись ещё чуть ближе. Сяньли положил ладонь на лицо Лань Сичэня и грубо отодвинул от себя. — Упёртый, — прыснул он и, поднявшись на ноги, протянул Лань Сичэню руку, — Цзян Чэн. Помогу найти путь в деревню, а то помрёшь по дороге от рук моих соклановцев. Лань Сичэнь, не взяв его ладонь, сощурился, а потом произнёс: — Только если пообещаешь, что мы будем встречаться каждый день после наступления темноты. Лицо Цзян Чэна исказилось в смеси удивления и злости. Ушки навострились, а хвосты задёргались так резко, что посшибали несколько хрупких веточек небольшой ёлочки за спиной. — Сумасшедший? Я предлагаю тебе помощь, а ты смеешь ставить мне условия? Мне?! Тому, кто может свернуть эту хлипкую шею одной рукой?! — прокричал Цзян Чэн, взмахнув раздражённо рукой. Казалось, сам лес испуганно замер, наблюдая за гневом сильного существа. Лань Сичэнь тоже ощутил липкий страх, ползущий по грудной клетке. Сглотнув вязкую слюну, он уверенно произнёс: — Буду каждую ночь бегать по лесу. Как думаешь, быстро меня убьют? Цзян Чэн тяжело дышал в возмущении, сжимая кулаки. Два вытянутых зрачка стали пугающе узкими и сверлили в лице кролика дыру. — Ну вот и удачи подохнуть, — выдал Цзян Чэн, развернулся и пошёл прочь. На секунду сяньли остановился, бросив в Лань Сичэня что-то, а затем продолжил идти, будто ничего и не было, скрывшись во тьме. Кролик не успел среагировать, как что-то тяжёлое больно ударило чуть ниже глаза и свалилось прямо в раскрытую ладонь. Маленькая круглая подвеска с серебряной окантовкой переливалась перламутром оттенков фиолетового, будто разводы на воде. Нечто магическое медленно двигалось внутри выпуклого камня. Лань Сичэнь заворожённо следил за блёстками и мягким сиянием камня, проведя аккуратно пальцем и при этом улыбаясь. Он понятия не имел, что это за вещь, но без сомнений надел её на шею. Камень засиял ярче, цепочка чуть натянулась, ведомая странной энергией. Яркая вспышка на время ослепила, заставив зажмуриться и прикрыть глаза рукой. Когда он смог проморгаться, обнаружил… Фиолетовый дым, сосредоточенный узкой дорожкой между деревьев. Лань Сичэнь колебался несколько секунд, с подозрением смотря на магический дым, но всё-таки доверчиво зашагал в указанном направлении. С обеих сторон доносились тихие шорохи, шипение и шуршание, но никого не было видно — ни единого живого существа не повстречалось на пути. Магия подвески? Вскоре он вышел к границе деревни. — Дал мне подвеску, которая привела домой?.. — улыбнувшись, спросил сам у себя Лань Сичэнь и, опустив взгляд на украшение, сжал в руках, ощутив какой-то странный трепет. Ночное путешествие будоражило, заставляло взволнованно вздыхать. Так не хотелось терять эту единственную ниточку из того — внешнего — мира. Лань Сичэнь нутром чувствовал, что теперь Цзян Чэн не только не убьёт его, но и сделает всё, чтобы другие не тронули и пальцем слабого кролика. Выйти в лес вновь завтра — эта идея была такой же плохой, как и мысли о том, как бы подружиться с диким котиком. Цзян Чэн — единственный способ продолжать выбираться во внешний мир и не бояться быть съеденным.

***

День в ожидании пролетел быстрой яркой вспышкой. Грязные вещи он спрятал, переоделся, ранку на щеке Лань Сичэнь кое-как оправдал утренней прогулкой по саду — сказал, что неосторожно прошёлся мимо веток яблони и оцарапал кожу. Так глупо, но родители слишком доверяли всегда честному сыну. Мама заботливо обработала ранку, с такой лаской и нежностью, в глазах её читалось беспокойство. Она снова и снова повторяла, что Лань Сичэню стоит быть осторожнее. Совесть тихо завывала заунывные песни, скребла черепную коробку тонкими коготочками. Подвеска жгла кожу, своей тяжестью напоминала о совершенном преступлении. Перед родителями слишком стыдно. Язык завязался в узел, чтобы не выдать что-нибудь лишнее. Вина лежала на сердце неподъёмным грузом. Если бы они знали, что он лично виделся с сяньли, так ещё и пытался шантажировать, их обоих хватил бы удар, а Лунный кролик наказал бы его и оставил душу навеки гореть на солнечном свете. Ночь всегда была для кроликов особенной. Тогда их божество приглядывало за спокойным сном последователей, усердно охраняло от просыпавшихся ночью хищников. Именно поэтому они никогда не вели ночной образ жизни — это было практически запрещено «религией». Однако Лань Сичэнь нарушал правило вторую ночь подряд. Кролик выскользнул за дверь. Родители уже давно спали и очень крепко. Храп отца раздавался на весь домик. Сердце гулко билось в груди. Страшно. Действительно страшно… Поймают, и объясниться, куда же он собрался в такой час, не представится ни единого шанса. Лань Сичэнь на улице почувствовал себя чуть свободнее. Даже самые непослушные дети боялись божества и давно спали. Кролик поднял взгляд к луне, глубоко поклонился в знак сожаления и двинулся вдоль по улице. Тишина резала слух, в голове гудело. Так хотелось поскорее выбраться наружу, найти Цзян Чэна. А как он будет его искать?.. Этот вопрос зудел где-то на границе сознания, но был беспощадно задавлен предвкушением и восторгом. Внешний мир не такой страшный. Пока он шёл по тропинке дыма от подвески, ни одного существа не встретилось по дороге. Родители говорили, что лес ночью кишит нежитью и кровожадными оборотнями. А на деле он встретил лишь одного сяньли, который помог, а не убил, поэтому теперь Лань Сичэнь верил в лучшее и не думал, что ставкой снова была жизнь. Ноги несли к выходу все быстрее. Подвеска на шее чуть натянулась, дёрнулась в направлении леса. Лань Сичэнь почти пробежал последнюю улицу, не глядя по сторонам или под ноги, вперил взгляд в манящую тьму деревьев. Однако юноша совершенно неожиданно врезался во что-то, отшатнулся, непонимающе проморгался, оглядываясь. Рядом стояла старушка. Сердце с грохотом упало в пятки, все внутри сжалось в ужасе. Бабушка Ли жила в соседнем доме, славилась своим лунатизмом. Некоторые считали её божественным проведением, которое тянется к близкому для неё Богу, другие были уверены, что бабушка была наоборот, неблагодарной мракобеской, не уважавшей заветы веры. Старушка проморгалась, навострила ушки, задрала голову, чтобы увидеть лицо потревожившего человека. Это был конец всему. Не успев познать весь вкус свободы, он вновь оказался в ловушке. Бабушка Ли сдаст его с потрохами, перекроет это окошко возможностей, уничтожит полностью репутацию. — Миленький, не проводишь домой? — прищурилась она и схватилась за руку Лань Сичэня. Тяжело вздохнув, юноша действительно повёл её. Та завела разговор (скорее монолог о тяжести старческой жизни), сухие губы выдавали шепелявый звук, морщины на лице чуть натягивались от каждого движения челюсти. Бабушка Ли клонилась к земле, на спине был еле заметный горб — она всю жизнь проработала в полях, потому приняла эту дугообразную форму. К превеликому удивлению, она не задала ни одного вопроса, что же делал здесь Лань Сичэнь в такое время. Будто вовсе не была удивлена этой встрече. Оставив старушку у дома, юноша отправился домой. Руки и спина вспотели, ноги покалывало, сердце металось в ужасе в груди. Такое он точно не сможет пережить. Даже глупые подростки не вели себя так отвратительно, сладко спав в кроватях, вопреки бунтарским идеям в голове. Но Лань Сичэнь ведь не мог иначе! Он продолжал рваться навстречу неприятностям и проблемам, самый умный. Юноша завернулся в одеяло, ещё долго не имея возможности уснуть. Сверлил стену взглядом, представляя сценарии развития событий в голове. Рваный беспокойный сон напал неожиданно, но очень нескоро…

***

Лань Сичэнь проснулся полумертвым. У кроликов никогда не было такого явления как «бессонница». Даже в самые волнительные моменты жизни они спали очень хорошо (и лунатик Бабушка Ли всегда была бодра и не чувствовала недомоганий). Но, видимо, Лунный кролик решил наказать непутевого последователя и лишил на ночь сна. Тяжесть свалилась на плечи неподъемным грузом, голова чуть кружилась. Лань Сичэню казалось, что он тяжело заболел, раз под глазами появились такие жуткие круги. Родители решили также, оставив его дома на весь день отдыхать, сделали чай и под убеждения Лань Сичэня об отсутствии необходимости приглашать лекаря отправились работать на поле. Дома, наедине с угрызениями совести и страхом, юноша сходил с ума. Бессонная ночь сменилась тревожным днём. Под вечер он был так измотан переживаниями, что просто смотрел пустым взглядом в приоткрытое окно под потолком, выходившее на небольшой палисадник, в ожидании казни. Он так измучился, что был готов уже самостоятельно рассказать родителям о произошедшем, ведь ожидание смерти было намного хуже самой смерти. Два силуэта появились возле дома. И к ним навстречу вышла Бабушка Ли. Лань Сичэнь уронил голову на руки, в отчаянии поглядывая в сторону родителей. — Мне приснился сегодня ваш сыночек, представляете? — услышал Лань Сичэнь и мгновенно вскинул голову, раскрыв рот в удивлении. Неужели старушка и правда решила, что это был лишь сон? Хотя, если так подумать, невозможно было подумать о другом. Ведь кролики никогда не выходили за границу. Были, конечно же, случаи, когда кто-то выходил, но никто из тех, кто переступил границу, не возвращался (по рассказам родителей). Лань Сичэнь решил, что и это было лишь ложью. Ведь лес не так опасен, как они говорили. Хищников не так много, но они всё-таки есть и надо быть осторожнее в поисках Цзян Чэна. Родители зашли в дом. Мысли о лжи быстро сменились на судорожные размышления об опасности и лесе. Сможет ли он ещё раз пережить подобную тревогу? Не сойдёт ли с ума? Желание вновь увидеть чудесные дикие лесные виды, услышать голос существа, которое так сильно отличалось от привычного окружения, скреблось под кожей, требовало действий. А Лань Сичэнь просто не мог решиться на это — вновь испытать этот дикий страх сначала обнаружения. Стоило ли оно того? Лань Сичэнь крикнул, что выйдет прогуляться, и вышел. Яркий зелёный ухоженный газон, небольшие круглые или изящные фигурные клумбы вдоль каменных дорожек, тонкие деревья, с отпиленными ветками снизу — всё такое привычное, до тошноты идеальное. Даже лес кроликов был лишь жалким подобием настоящего: деревья росли рядами с равными промежутками. Перед глазами всплыло буйство и дикость природы там. Хаос, в котором таились неповторимые прелесть и красота. А затем он вспомнил и Цзян Чэна. Изящного пушистого котика и высокомерного чудесного юношу. Лишь тогда он, казалось, смог глотнуть свежего воздуха. Здесь же было душно. Мир снаружи опасен и до безумия прекрасен. Границы вдруг резко сузились, стали давить на плечи, прижимая к земле. Воздуха совсем не хватало. Он потеряет всё, если попадётся за своими побегами, останется совсем один и единственное, что будет при нём — опасный неприветливый лес, где жить будет страшно и тяжело. Он, прогулявшись вдоль нескольких домов и убедившись, что всё здесь привычно настолько, что даже вызывает отвращение, вернулся домой. Подвеска на груди так ощутимо прижималась к коже, будто пыталась подтолкнуть. Сколько же страхов придётся преодолеть, чтобы переступить чёртову грань? Родители пожелали спокойной ночи и легли спать. Лань Сичэнь стоял на лестнице у двери, сверлив взглядом тусклые звёзды и слишком яркую на их фоне луну. Внутри что-то лопнуло, заставило резко двинуться вперёд, дёрнуть ручку и отправиться в путь. Лань Сичэнь бежал. Мчался к выходу, в страхе встретить ещё кого-нибудь. Словно сейчас из одного из домов покажется огромная рука, схватит и затащит в безопасность здания. Только сейчас Лань Сичэнь заметил, что потемневшее небо здесь было тусклее. Россыпь звёзд не блистала так ярко и бурно, прикрытая полотном защищающего барьера. Разве мог Лань Сичэнь противиться безумному желанию вновь оказаться снаружи? И вот он вновь возле злосчастной границы. Она много лет оберегала от опасностей, дарила чувство спокойствия, а Лань Сичэнь, как последний неблагодарный предатель, вновь переступал через неё, вылетая из тёплого гнёздышка. Свежесть леса ударила в лицо, мягко пощекотала, заманивая пройти дальше. Подвеска на груди засияла сквозь ткань, чуть засуетившись, будто переживала за хозяина. Лань Сичэнь вытащил её, мягко огладил пальцем и, неуверенно оглядываясь, зашагал к лесу. Тихо. Слишком тихо. В прошлый раз он чувствовал, что лес живой: нечто шевелилось в траве, ночные птицы мелькали в кронах деревьев, а теперь всё будто замерло в ожидании или ужасе. Лань Сичэнь не понимал, что же не так, навострив опасливо ушки в попытке услышать хоть что-нибудь, пошёл дальше. Сбоку хрустнула ветка. Гулкое низкое рычание, мерзкие хрипы и отрывистое дыхание — Лань Сичэнь кожей ощутил, что существо, издающее пугающие звуки, огромное. Больше, чем можно было бы вообразить. Дрожь пробежала по коже. Слишком далеко, до границы не добежать. Оно догонит. Лань Сичэнь с трудом повернул голову. Огромный кабан с сочащейся из пасти слюной неотрывно смотрел на кролика. Из пяточка клубами пара выходил воздух, мелкие впалые глазки сияли красным. Даже крикнуть не получалось. Выдать хоть звук. Ошибка. Ошибка. Ошибка… Он не должен был вновь нарушать родительские запреты, стремясь к свободе — это смертельная ловушка, в которую Лань Сичэнь так легко попался. Ноги подогнулись, не в силах удержать ставший неподъёмным вес. Кабан шагнул ближе, земля жалостливо застонала под напором копыт. Как Лань Сичэнь смог не заметить такое огромное существо? Отчаяние сковало, слёзы собрались в уголках глаз. Нечто мелькнуло в кронах деревьев. Блеск металла пронёсся сквозь кабана яркой вспышкой, скрываясь во тьме леса. Рёв боли пронёсся по поляне, сменяясь тихим визгом свиньи. Кабан с грохотом свалился на бок, мёртвое тело поломало несколько молодых деревьев. Еле заметный запах крови подкрался к кролику, заставляя кожу покрыться противными мурашками. — Чёртов сумасшедший! Выживший из ума наглый кролик! — послышался разгневанный голос из листвы высокого дуба. Лань Сичэнь все ещё не мог выдать и звука, смотря на свежий труп с таким диким ужасом. Он хватался за влажную землю, сжимал губы, сдерживая рвущиеся из горла крики. Цзян Чэн оказался рядом в мгновение, подхватил под колени и быстрыми прыжками забрался обратно на верхушку дуба, наверху было спокойнее. Тепло сяньли убаюкивало и успокаивало встревожившееся сердце, а прохладный ветерок прояснял сознание. Рука неосознанно зацепилась за пурпурные одеяния, в попытке усмирить головокружение. — Сумасшедший! Точно сумасшедший! Вышел снова в лес, будучи таким бесполезным и беззащитным? Где ты вообще прячешься от опасностей? Родители не рассказывали, как здесь опасно? Чего дома не сидится? — ругался, не прекращая, Цзян Чэн, прижимая кролика к себе чуть крепче, словно в переживаниях, что может уронить хрупкую ношу. Цзян Чэн тихо вздохнул и замолчал. Они ещё долго сидели на высокой ветке в ночной тишине. Лань Сичэнь прикрыл глаза, уложив удобно голову ему на грудь. Руки все ещё дрожали, а сердце отчаянно билось о грудную клетку. Паника уползала медленно и неохотно. — Как ты меня нашёл? — спросил неожиданно даже для себя Лань Сичэнь. Сяньли, кажется, был уверен, что кролик уснул, и голос вырвал из размышлений. — Подвеска, — ответил коротко Цзян Чэн, будто не желал рассказывать принцип действия полностью. Лань Сичэнь поднял заинтересованный взгляд. — Я был непослушным котиком, которого мама вечно теряла. Поэтому она подарила мне эту подвеску, которая могла показать путь домой из любой точки мира. У неё был такой же и с помощью специальной связи она могла знать, где я, а я — где она. Мама умерла, и обе подвески я носил с собой всё это время, — рассказывал сухо Цзян Чэн. — И ты отдал её мне… — прошептал восторженно Лань Сичэнь, нашарил рукой украшение, погладив большим пальцем. — Дал поносить! — исправил Цзян Чэн. — Ты тот ещё любитель поискать приключений, а я не могу теперь позволить тебе умереть. — Но ты говорил, что мы квиты… Цзян Чэн закатил глаза, словно Лань Сичэнь говорил какие-то глупости. — Я все ещё чувствую себя обязанным. Стыдно, что такой, как ты, мог спасти меня если не от смерти, то от травм, которые лишат меня главенства над Кланом Сяньли, — он тяжело вздохнул. — Ладно, я мог успеть превратиться в человека, но вероятность этого низка. Нужно около десяти секунд, а падал я заметно меньше по времени, да и среагировал поздно, что ещё больше понизило шансы успеть… Лань Сичэнь с любопытством смотрел на Цзян Чэна снизу-вверх. Сильный, дикий, опасный, такой маняще прекрасный, прямо как этот лес. Но, в отличие от этого места, не пытается его убить — держит на руках, защищает, так мило злится на собственную досадную оплошность, которая привела к таким последствиям. Теперь, глядя на лес, он видел в нём те самые пугающие тени множества тварей, желающих проглотить, уничтожить, истерзать. Но Лань Сичэнь под защитой не только Лунного кролика, но и главы некого Клана Сяньли. — В наших книгах не было сказано ничего про Клан Сяньли. Лишь то, что они были духами котов, которые прожили очень много лет и превратились в оборотней, охотившихся на жизненную энергию людей. Сяньли, как там говорилось, вели уединённый образ жизни, даже не заводили семьи — так сильно любили свободу, — рассказывал Лань Сичэнь, задумчиво глядя на чистое чёрное небо с крупной крупицей звёзд. Сверху послышался тихий смешок, на голову упала тяжёлая рука и грубовато потрепала волосы и длинные ушки. Лань Сичэнь был смущён такому неожиданному подобию одобрения. — Ваши книги, очевидно, очень устарели. Мой прапрадед понял, что сяньли слишком слабы по отдельности и привычные способы охоты делали нас не хищниками, а добычей. Те же хули-цзини с легкостью могли истребить несколько десятков сяньли, ведь обладали редкой для нечисти магией. А сяньли от людей отличались лишь повышенной ловкостью, реакцией и скоростью. Мой прапрадед понял, что такие навыки нужно развивать, а не оставлять на волю судьбы. Создал Клан, с трудом, но нашёл несколько последователей, с которыми изучал человеческие книги владением мечом. Да, мой прапрадед несколько лет жил среди людей и обучался чтению. В общем, вымирающие сяньли стали тянуться к единственной надежде на выживание — к Клану моего прапрадеда. Обучение владению мечом давалось сяньли легко, а с умением перевоплощаться в неприметных котов, которых у людей очень много бродит по улицам, мы стали идеальными убийцами и ворами. Так что наш Клан теперь не просто небольшой домик среди леса, а небольшая деревня и даже часть человеческого мира, ведь люди слишком часто желают что-нибудь украсть или кого-то убить не своими руками, — рассказывал с нотками гордости Цзян Чэн. Лань Сичэнь с восторгом слушал долгую речь. Существа, которые считались слабейшими среди хищников, вдруг стали такими сильными. Цзян Чэн с такой лёгкостью только что уничтожил того гигантского кабана! Хотелось хлопать в восхищении, но Лань Сичэнь сдержался. Он такой потрясающий! Желание остаться здесь, рядом с ним, становилось всё сильнее. Однако, оборачиваясь назад, он видел добрые глаза родителей, дружелюбные взгляды соседей и друзей. Разве мог он бросить всё это ради нового и неизведанного мира, в котором, очевидно, ему не было места? Цзян Чэн навряд ли примет к себе с распростёртыми объятиями. Лань Сичэнь сладко зевнул. Бодрость от страха и бесконечной тревоги сходила на нет, в руках сяньли медленно подкралась нега сна и спокойствия. — Неужели мой рассказ показался тебе настолько скучным? — усмехнулся беззлобно Цзян Чэн. — Ни в коем случае! Сяньли такие потрясающие, я просто в восторге! — засуетился Лань Сичэнь, отчего чуть не соскользнул с ветки. Цзян Чэн лишь сильнее сжал плечо и прижал к себе ближе, чтобы непутёвый юноша не упал. — Кролики ведут дневной образ жизни, я уже должен был давно спать, поэтому ощутил вдруг сонливость. — Так отправляйся домой, — пожал плечами Цзян Чэн и попытался встать с ним на руках. — Нет! Я хочу остаться здесь с тобой! — Вот только у меня нет времени на тебя. Я ведь не простой сяньли, сегодня вышел на патруль, чтобы ни одна тварь к нам не могла приблизиться, и вдруг ощутил твоё присутствие в такой дали! Пришёл так быстро, как мог. Тебе повезло, что как глава Клана, принимающий задания и оплату, я редко покидаю территорию леса. Так бы уехал далеко и надолго, а тебя бы сожрала первая же нечисть, — сказал Цзян Чэн, а затем, задумчиво нахмурившись, спросил: — как так получилось, что ты до сих пор жив? Где проводишь ночи со своей семьёй? Лань Сичэнь поджал губы и неосознанно чуть скрючился, спрятав взгляд. Цзян Чэн не навредит ему, ведь чувствует себя обязанным защищать существо, которое спасло ему жизнь, но что насчёт других кроликов? Разве можно ему всецело довериться? Лань Сичэнь не знал точно, как работает благословение Лунного кролика. Возможно ли привести чужака в деревню при желании или туда попасть вовсе не возможно, если ты не являешься кроликом? В истории точно бывали случаи побега, часто ходили слухи по деревне, что пропал кролик, но никто и никогда не освещал этой темы, не пытаясь изучить действие защиты, а если такие и были, то их сразу затыкали или вовсе прогоняли из деревни. Кролики предпочитали жить в неведении, ведь в познании благословения не было никакого смысла, если ты живёшь внутри и никуда не выходишь. Вдруг одного знания об этом месте достаточно, чтобы суметь пройти сквозь благословение? Такое было бы абсурдным и глупым, но Лань Сичэнь не мог быть уверенным. — В прошлый раз, когда я провожал тебя, в какой-то момент ты просто исчез. Я не почувствовал запаха крови, ты просто испарился в воздухе. Мне даже на мгновение показалось, что ты мне приснился, но отсутствие второй подвески доказывало обратное, — добавил задумчиво Цзян Чэн, перебивая ураган мыслей. — Провожал?.. — ошеломлённо произнёс Лань Сичэнь. — А ты думал, смог выжить благодаря матушкиной удаче? Наивно, — прыснул со смеху Цзян Чэн. — Так ты собираешься рассказывать, что это было? Лань Сичэнь отказывался говорить. Молчал, будто набрал воды в рот, поглядывал на сяньли виноватым взглядом, наблюдая за реакцией. Тот, кажется, был раздражён. Желваки ходили по скулам, а злой взгляд бегал по лицу. Реакция была логична, всё-таки он рассказал кролику про свой Клан, а он в ответ не желал делиться ничем. — Вот как значит. Оставлю тебя здесь одного на съедение нечисти, подумаешь над своим поведением, — произнёс он чуть обиженно и поднялся на ноги. — Не оставишь. Благородство и совесть не позволит, — выдал Лань Сичень раньше, чем успел подумать. Смелость в нём просыпалась редко, но как же метко. Шантажировать главу Клана Сяньли, не имея за собой совершенно ничего — слишком нагло. Но по-другому нельзя, ведь желания остаться рядом подольше, увидеть Клан Сяньли, обследовать лес, меньше не становилось. Цзян Чэн сжал пальцы на коже Лань Сичэня. Он не хотел причинить боль, однако не мог сдержать злости, а кулаки сами сжимались от переизбытка эмоций. Лань Сичэнь прижал ушки к голове и болезненно ойкнул. — Наглый кролик, — прошипел Цзян Чэн, помахивая раздражённо хвостами. В серых глазах пылала яркими оттенками ярость, узкий зрачок прожигал в коже дыру. Лань Сичэнь ходил по острию лезвия, играл с терпением существа, гордость которого нельзя было задевать. — Решил, что можешь безнаказанно управлять мной? Я не твой личный раб, запомни это и больше никогда не забывай. Мои принципы крепки, но не крепче гордости. Либо ты сейчас говоришь, что требуется, либо я забираю кулон и оставляю тебя здесь на съедение нечисти. Сила и уверенность в голосе напугали. Лань Сичэнь чувствовал кожей, что Цзян Чэн не сможет этого сделать. Голова разболелась от переизбытка мыслей. Ему хотелось рассказать, однако страх за близких ему существ не давал рассказать правду. — Хорошо, только если ты поклянёшься, что никогда не навредишь им, не проникнешь к нам в дом, — проговорил торопливо Лань Сичэнь. — И зачем вы мне нужны? — закатил глаза Цзян Чэн. Лань Сичэнь с сомнением глянул на сяньли и, тяжело вздохнув, рассказал про деревню и благословение. Говорил медленно, неохотно, перебирая нервно пальцы. Если бы сейчас его видели родители… Если бы кто-нибудь узнал, что он рассказал опасному хищнику… — Тц, трусливому кролику нужно было оставаться под защитой, а не бежать сломя голову в лес, — закатил глаза Цзян Чэн, дослушав до конца. — Хочу увидеть мир, даже если умру, — вдруг слишком уверенно и воодушевлённо произнёс Лань Сичэнь. Цзян Чэн посмотрел на него даже с некоторой долей восхищения, но тут же вернул привычное отстранённое выражение лица. — Как же тебе повезло встретить меня. Но сейчас ты отправляешься домой, это не обсуждается. Желательно, чтобы ты отправился туда навсегда, однако что-то мне подсказывает… — Цзян Чэн не договорил, лишь тяжело вздохнул. — Завтра ведь ты будешь в Клане, да? В полночь я сбегу снова, — проговорил Лань Сичэнь, блестящими надеждой глазами разглядывая Цзян Чэна. — Что ж с тобой делать… Лань Сичэнь ярко улыбнулся, принимая этот ответ за согласие.