Lust/Love

             

***

      

[live after youth — plastic]

             Чонвон монотонно выполняет связку за связкой, не отрывая глаз от своего отражения. Каждое движение проходит сквозь него разрядом тока, напряжение заметно даже в кончиках пальцев, но вся пластика его тела улучшилась, и он не может этого отрицать. Повлияли ли на это изнурительные тренировки или «дополнительные» с Чонсоном — Чонвон не знает. Но продолжает двигаться в такт музыке, ощущая, как всё больше разогреваются мышцы, которым не хватило паятнадцатиминутной зарядки. Он выцепляет лишь краем глаза мемберов, которые негромко переговаривались, всё ещё сидя на растяжке в углу небольшого зала. Им повезло, все они почти одного возраста без какой-то безумной разницы, что уменьшает риск недопониманий, но тем не менее они были и не мало. Начиная с притирки, потому что никто из них раньше не жил с кем-то, кроме родителей. Исключение разве что Рики, что семью свою не видел уже пару лет как. И заканчивая распределением ролей. Было заметно, как Хисыну непривычно и слегка неуютно оттого, что приходится слушаться Чонвона, что на два года его младше. Как Сону не был в восторге от того, что оказался пока что на бэках, а не на главном вокале. Джейка сковывали, кажется, собственные чувства, потому что только слепой не замечал того, как он смотрел на Хисына глазами, полными обожания и благоговения. Рики… Рики в целом был недоволен тем, куда двигалась группа, потому что, даже получив позицию главного рэпера, его не устраивал начальный репертуар. И танцы для него казались слабоваты. Чонвон хмурится и стискивает зубы, он не жалуется, нет, это Сону и Джейку по танцам сейчас тяжелее всех, но этот одарённый ребёнок… Ребёнок внутри Чонвона, быть честным, немного завидовал его навыкам, подкреплённым трудолюбием с самых пелёнок. И теперь к этому хаосу добавлялся шестой мембер. Бывший фигурист, а значит, с пластичным телом и пониманием того, как нужно держать себя на условной сцене. Хорошо поёт, а вот это опасно, потому что они с Хисыном уже составляли лид и главный вокал, и нужен ли им был третий? Выделили ли ему роль продюсеры уже или это предстояло сделать Чонвону, как лидеру? Ожидание съедало и, как на зло, в зале ещё даже не появился Чонсон, что вероятно как-то было связано с отсутствием новичка. До их официального дебюта, первых фото и тизеров — всего два месяца. О чём они только думают? Чонвон заканчивает танец, уставляясь на своё отражение из-под спутанной чёрной чёлки. Полюбят ли их? Примут ли? О них никто и ничего не знает, кроме названия и того, что они хубэ всемирно известного феномена компании. Не потеряются ли они в тени чужой славы и протянут ли хотя бы год? Как минимум не пришибив друг друга.       — Приносим извинения за опоздание! — слышит Чонвон крик Чонсона, распахнувшего дверь.

[halsey feat. suga of bts — lilith]

Только, бросая взгляд через зеркало, не видит его. Вместо их хореографа в зале первым появляется долговязый парень с кожей, бледнее Сону и Рики вместе взятых, словно он был не фигуристом, а самим куском льда, вырваного с катка. Чёрные волосы, остриженные слишком коротко, Чонвон сходу надеется, что стилисты изменят это недоразумение на его голове. Но лицо… Чонвон даже выпрямляется и оборачивается, впиваясь взглядом в лицо новичка. Изо льда была не только его кожа, но и каждая черта. Полные розоватые губы, даже сомкнутые в прямую линию слишком выразительные, высокие скулы и очерченная линия челюсти с острым подбородком, длинный прямой нос с узнаваемой родинкой и глаза. Тёмные, как всё их будущее, и смотрящие так тяжело, словно вот-вот разорвут тебя в клочья, а после наполнятся горькой влагой. «Влажный взгляд», «потемневший взгляд», Чонвон читал такое в книжках иногда, когда хватало времени хотя бы на пару страниц глупых любовных романов. У этого парня он был идеальным примером из всего описанного в подобной литературе. Чонвон чувствует слишком странную тяжесть в желудке едва только их глаза встречаются на долю секунд, пока новичок не прячет взгляд, опуская голову и прошмыгивая на середину зала.       — Меня зовут Пак Сонхун, — тихо говорит он, но Чонвон слышит лёгкий оттенок гнусавости (прекрасная отличительная черта многих фигуристов), прорывающиеся высокие ноты (голос парня от природы явно не низкий, как у того же Рики) и дрогнувшую неуверенность. — Позаботьтесь обо мне, пожалуйста. Чонвон краем глаза замечает то, как притихли мемберы, уставившиеся во все глаза на явление ими не ожидаемое и не предвиденное. И только Чонвон, как тот, кто заранее знал об этом сюрпризе, и на правах лидера, подходит к Сонхуну, первым протягивая руку для знакомства.       — Ян Чонвон, — выжидающе смотрит он на длинные пальцы, вцепившиеся намертво в лямку спортивной сумки. — Лидер. Добро пожаловать в Энхайпен.       — Приятно познакомиться, — кивает Сонхун. — Благодарю. Он с трудом отпускает лямку и коротко пожимает руку Чонвона. Кожа его даже наощупь — лёд. С такими нервами, как он выступал вообще? Чонвон задумывается о том, чтобы загуглить о нём вечером хоть какую-то информацию, если продюсеры не предоставят её раньше на внеплановом брифе.       — Вы пока познакомьтесь, — командует Чонсон, хлопая в ладоши и заставляя Сонхуна вздрогнуть, едва обернувшись через плечо, — а я подготовлю план на сегодня. Он уходит к музыкальному центру, попутно доставая телефон и уже что-то в нём печатая наспех, пока Чонвон глубоко вздыхает, слыша шорохи, шёпотки и тихий топот ног подходящих мемберов.       — Хисын, я старший, — первым тянется он к Сонхуну, непонимающе оглядывая долговязое тело, а после бросая неоднозначный взгляд в спокойного Чонвона. — Очень внезапно.       — Не меньше, чем мне, поверь, — бормочет Сонхун, пожимая поочерёдно руки всех мемберов, что представлялись ему.       — Идём, покажем тебе раздевалку и познакомимся поближе, — кивает головой Джейк, забирая с собой всех. Кроме Хисына. Чонвон провожает их взглядом, в тот же миг молча отходя к другому концу зала, куда за ним тенью идёт и старший.       — Задавай свои вопросы, — вздыхает Чонвон, убирая руки в карманы спортивок. — Хён.       — Не выглядишь удивлённым, — склоняет Хисын голову, сужая глаза.       — А должен?       — Хотя бы для вида. Как давно знаешь?       — Две минуты назад, как и вы, — закатывает глаза Чонвон. — К чему это всё?       — Будь ты нормальным лидером, ты предупредил бы нас, — шипит Хисын.       — О чём? О том, что наш состав буквально за день до дебюта может измениться? О том, что нам хоть завтра могут поменять название, а могут отменить дебют? То, что к нам внезапно добавили новичка, ни о чём не говорит. Он банально может не справиться с нагрузками, с которыми не все-то из нас до сих пор уживаются. Просто наблюдай. И, если к моменту объявления участников, он будет не готов, его портфолио просто удалят в архив. Как и не было, — прибивает Чонвон. — Никто даже не узнает, что нас могло быть шесть. Или ты предпочёл бы лишиться другого мембера, хён? — хмыкает он. — Не стесняйся. Скажи это на следующей встрече с менеджерами и продюсером.       — Ты ведь был не таким, пока тебя не назначили. Что, власть так сильно меняет людей?       — А что, так хотелось бы прочувствовать это на себе?       — Если лидерство сделало бы меня таким же, то я только рад, что не был им назначен. Хисын резко разворачивается на пятках и торопливо уходит в сторону раздевалок, откуда доносился громкий бас ломающегося голоса Рики и смех Джейка. Чонвон же так и остаётся на своём месте, нервно гоняя язык от щеки к щеке. Он изменился с момента назначения, и это факт, который невозможно отрицать. Но он не знает, как могло быть иначе в его положении. Он тот, кого все они должны беспрекословно слушаться, стремиться к единой цели и не быть порой сопливыми детьми, ноющими над ушибленной задницей. Но Чонвону пришлось стать таким, потому что в нём они должны видеть пример и опору. Пока только правда видят врага. И, если так будет дальше, им и дебют не светит.       — О чём задумался? — Чонсон вырастает рядом внезапно, выдёргивая Чонвона из трясины мыслей.       — О том, на кой чёрт ты сказал мне вчера о новичке, — кусает нижнюю губу Чонвон.       — Чтобы подавить панику и переждать первую волну твоей злости. Если бы ты узнал об этом сейчас, готов поспорить — вылетел бы из зала пулей и понёсся к продюсеру закатывать ему истерику. А так, глядя на тебя, ребята испытали безусловный шок, но не панику. Ты же спокоен, а значит, это внезапно, но так нужно. Потому, что ты — тот от кого идёт первая волна. Ты, Вон-и, первый в этой цепочке, и ты заряжаешь всех остальных. Будь ты сейчас в истерике — подумай о том, что было бы с тем же Сону? Наша нежная пташка металась бы по залу, хватаясь за голову. Хисын помчался бы вдогонку за тобой, качать права и роптать за несправедливость. Джейк, само собой, ему по пятам. А Рики окрысился бы на всех и вся, просто уйдя невесть куда. Сейчас же, все они мило воркуют с новичком, пока ты стоишь здесь и источаешь свой негатив в мою сторону. Считай, я спас всех и принял огонь на себя.       — Каков герой, — фырчит Чонвон, даже не глядя на Чонсона. — По-моему, это я сейчас принимаю огонь на себя. От всех сразу, только за глаза.       — Ты поймёшь это позже. И они поймут. Дай им время. И позови сюда. У меня всё готово. Чонвон слышит смешок Сону. Он буквально может представить, как красивые лисьи глаза жмурятся, а нежные щёки округляются. Сону был самым безобидным из них всех, и Чонсон прав, самым ранимым. Он сглаживал всё напряжение и конфликты, которые только начинали распаляться. Он первым начинал плакать, если это могло отвлечь внимание, и полностью порой ликвидировал скандал, собирая всех вокруг себя. Но равно, как это было его силой, это было и его слабостью в прямом смысле. И за это ему не раз прилетало от всех вышестоящих. Чонвон никогда не озвучивает, но так боится, что они дебютируют неполным составом как раз без Сону.       — Познакомились? — заглядывает он в раздевалку. Видит Сонхуна, неловко сжавшегося в окружении ребят и глядящего сейчас на него исподлобья. — Вечером ещё будет время в общаге. Идёмте на практику. Он ощущает в спину ещё два горящих взгляда. И с одной стороны, это даже хорошо, что Джейк так прикипел к Хисыну и у них какая-то особенно-ебанутая кармическая связь друг с другом. Это определённо сыграет на руку при фансервисе, при дальнейших взаимоотношениях в группе. Но это чертовски плохо с той другой стороны, что, если Хисыну что-то не нравится, это ощущается в двойном размере на всех, из-за безусловной поддержки Джейка, что уже чисто по инерции перенимает его эмоции. И сейчас Чонвон прекрасно ощущал на себе всё недовольство этой слепленной двойки.       — На первый час, — командует Чонсон, — Сонхун — посиди напротив зеркала позади всех. Смотри, впитывай. Видеть всё воочию совсем иначе, нежели записи. Со второго часа, будешь вливаться.       — Да, Чонсон-ним, — также негромко соглашается Сонхун. Чонвон занимает свою позицию в первой линии рядом с Хисыном и Рики, поглядывая на него в отражении. Сонхун садится чуть левее, как раз ближе к нему, сразу в позу лотоса, обхватывая острые колени пальцами и постепенно начиная ленивую растяжку. Он не смотрит ни на чьи лица, только на тела, готовый впитывать. Чонвон хмыкает, возможно, с точки зрения профессионального подхода к делу, с ним проблем не будет. Уже хоть что-то.

[sleeping wolf — pain]

Чонвону же следить приходится за всеми сразу. За тем, как в идеальной связке сочетаются Хисын и Рики, не отрывая глаз от собственных отражений. За тем, как слегка путается в ногах Сону, а Джейк перебегает взглядом от него к Хисыну, чтобы не повторить ошибку. За Чонсоном, что хмуро подмечает каждый недочёт, кивая головой в такт музыки. За Сонхуном, что невольно двигает корпусом вслед за группой, прищуренно отслеживая каждую связку. И Чонвону нравится танцевать. Нравится разогреваться на разных треках, нравится отдаваться движниям полностью, нравится становиться кем-то значимым. Но давление ответственности, бешеная многозадачность и глаза на затылке — то, что пока ещё сбивает его с нужного настроя и полного погружения. Он никогда не может расслабиться в зале, пока пытается уследить за всеми сразу. Он никогда не сможет расслабиться, даже если они проведут на сцене пять лет. Пока он лидер. Он резко останавливается и вскидывает крестом руки, заставляя Чонсона мгновенно выключить музыку. И делает, что должен.       — Хисын-хён, — машет он рукой, отходя чуть назад, — останься сейчас здесь с Сону и Джейком. Сону, покажи, в чём у тебя основная сложность? Сону смотрит на него испуганно, почти затравлено, но кивает, как только не различает во взгляде Чонвона жёсткости или злости.       — У меня вот в этом месте ноги словно в узел завязываются, — вздыхает он, намурлыкивая мотив и показывая Хисыну в отражение своё слабое место. — Я знаю, что могу. Но будто не понимаю — как.       — Джейк? — окликает Чонвон, ловя на себя недовольный взгляд сразу пары глаз. — У тебя затык сразу после?       — Да, — нехотя признаётся Джейк. — Я слежу за тем, чтобы при случае подхватить Сону, но из-за этого пропускаю пару движений.       — Думаю, стоит несколько раз прогнать эти места в замедленном темпе, — хмурится Чонвон, складывая руки на груди и кивая Хисыну подбородком. Чонсон не вмешивается и внимательно наблюдает за Чонвоном, что глаз не сводит со старшего, встряхивающего руками и обращающегося уже к Сону.       — Напой мне, пожалуйста. Только медленно. И три пары глаз теперь прикованы к троим посреди зала, что раз за разом повторяют две одинаковые связки. За Хисыном, объясняющим Сону детали и следящим за его ногами. За Джейком, повторяющим свой прогон. И только одни глаза направлены в упор на Чонвона, он чувствует это кожей, что мурашками идёт. Он замечает это боковым зрением в отражении, не поворачивая головы. Сонхун смотрит на него нечитаемо, также тяжело, как и при встрече. Не моргая. И только ему одному известно: о чём в этот момент думает?              

***

      

[twenty one pilots — doubt]

             Чонвон каждый раз благодарит тех, кто предоставил им общежитие с ванной, в которой он может топить себя в самые невыносимые моменты. Закрываясь на добрых полчаса, уходя с головой под воду и наблюдая сквозь резь в глазах за тем, как размывается над гладью плиточный потолок. До последнего сдерживая в лёгких воздух, пока их не начинает сдавливать и колоть. Он выныривает на поверхность, лишь чтобы глотнуть ещё немного прохлады, и возвращается в тёплую воду, хватаясь пальцами за бортики. Возвращает себя к жизни, балансируя на самой её грани, пока те, кто по ту сторону двери, недовольны его положением, поведением и словами. Пока те, кто по ту сторону двери, даже не подозревают, через что он проходит каждый раз, когда вырывается из воды в последний миг. Или, когда ломается в позвоночнике на простынях в квартире Чонсона, не испытывая уже былого наслаждения, а принимая их секс теперь, как необходимую процедуру. Он не показывает им своих эмоций, потому что не может подрывать и без того шаткое состояние каждого из них. Получает за это вместо благодарности и понимания — осуждение и обвинения в хладнокровии. Но и этот путь он выбрал сам. А значит, не ему на такое положение дел жаловаться. Выходит из ванной Чонвон лишь слегка расслабленным, но всё таким же хмурым, потому что даже дома ещё не всё было так просто. И оставалась ещё куча неозвученных вопросов, недовольств и проблем. Одной из них, прямо с порога, стало размещение Сонхуна, которому ничего не оставалось, кроме как въехать в комнату Чонвона и Сону, потому что Джейк и Хисын с первых дней забрали к себе Рики, словно маленького ребёнка под крыло опекающих родителей. И Чонвон был готов обменять Рики на Сонхуна, даже несмотря на то, что младший до поздней ночи залипает в телефонные игры и мешает спать. Он мог даже воспользоваться ради этого своим лидерством, но слишком отчётливо понимал, как это всё усугубит. А потому, скрипя зубами, показал Сонхуну на его кровать возле окна, напротив своей, и поспешил закрыться ото всех в ванной. Выходя сейчас к писанной картине в кухне.       — Как водичка, хён? — хихикает Сону со своего места за столом. И, пожалуй, Чонвон готов даже будет встать на колени, если вдруг Сону решат выкинуть перед самым дебютом. Он лично будет грызть зубами землю и тянуть его на себе, но ни за что не откажется от единственного пока что солнца в их шестёрке.       — Успела остыть, — усмехается он, останавливаясь в дверях и облокачиваясь о косяк. Рассматривая спину Хисына, что стоял возле плиты, помешивая рамён и переговариваясь о чём-то тихо с Джейком, что верным псом стоял рядом, кивая на каждое слово старшего. — У вас как дела?       — Хисыни-хён и Джейки-хён готовят ужин, — Сону мажет по ним благодарным взглядом, а после вновь улыбается Чонвону, сверкая янтарными глазами. — Мы с Сонхун-хёном вот говорим о его прошлом. Ты знал, что он фигурист, хён?!       — В самом деле? — удивлённо вскидывает Чонвон брови, упираясь теперь взглядом в затылок Сонхуна, что сидел напротив Сону, обхватив чашку руками.       — О, да! В интернете столько видео с ним, он такой крутой! Тебе стоит увидеть, иди сюда!       — Скажешь тоже, — бормочет Сонхун, поводя плечами. — Не такой уж крутой, ты преувеличиваешь, Сону.       — А ты — скромничаешь, — фырчит тот, хлопая ладонью по стулу рядом с собой и зазывая Чонвона. — Хён, нам с ним несказанно повезло. Иди же сюда?       — А где Рики? — резко меняет тему Чонвон, действительно не находя младшего в кухне.       — Он с менеджером пошёл в магазин. Захотел хлеб с пикачу, — Сону прикрывает губы ладонью, пока посмеивается. — Ну, и нам там в целом много чего купить нужно. Помогает, в общем.       — Покажешь мне видео позже, идёт? Я думал прилечь на полчаса.       — Конечно, хён. Я позову тебя, как только ужин будет готов. Чонвон вымучивает для Сону улыбку, прежде чем уходит, но успевает зацепить краем глаза взгляд Хисына, даже не дёрнувшегося в его сторону за всё это время. Им безусловно нужно поговорить, обсудить все недомолвки, перестать скалить зубы друг на друга, и Чонвон, как лидер, обязан пойти на это первым. Но у него буквально нет на это сил. У него нет сил даже разобраться в себе и успеть подумать о том, куда всё это катится? Всё, что занимает его голову: достаточно ли он сам старается для дебюта? Для парней? Что ждёт их дальше и есть ли вообще у них будущее или все эти месяцы напрасны? Ведь сколько уже было случаев других агенств, когда группы едва ли доживали до дебюта. Как им теперь придётся вшестером? Смогут ли они сохранить тот хрупкий мир, который между ними ещё есть или всё развалится, не успев начаться? Как долго они с Чонсоном ещё будут заниматься этой сомнительной терапией и что, если однажды и это перестанет Чонвону помогать? Он падает спиной на кровать, тут же ощущая ломоту в мышцах и накрывая глаза предплечьем. Ещё полгода назад он просто был одним из трейни, не надеящимся ни на что и занимающимся не во всю силу. Успевающим тратить времени на учёбу в школе больше времени, чем на тренировки. Потерял он себя за всем этим или наоборот только начинает обретать? И как он может помочь остальным, когда банально не знает, как помочь самому себе? Он подцепляет с тумбочки свой телефон и снимает блокировку, глядя на заставку с мотивирующей цитатой. Он надеелся, это поможет ему тоже, но слова с экрана пролетают мимо, приевшиеся. В шторке уведомлений пара непрочитанных от семьи и из общего школьного чата, Чонвон смахивает их, не находя в себе сейчас сил, и открывает поисковик. Приподнимает брови, как только всю страничку мгновенно заполняют результаты с видео и статьями по запросу «Пак Сонхун фигурист». Чонвон смотрит одно за другим. Впитывает в себя каждую плавную линию, каждый поворот и прыжок. Сонхун казался рождённым для льда, так что же послужило причиной бросить то, на что положил всё детство и отрочество? Кто и где нашёл его? Кто вообще подумал о том, чтобы вписать его в уже почти существующую группу с определённым составом? Вопросов в голове Чонвона, казалось, было так много, но все они стирались со всё новыми видео. Потому, что сознание заполняли лишь лаконичные образы, техничные выступления и то, как гармонично Сонхун смотрелся на коньках, словно статуэтка в музыкальной шкатулке. Чонвон вспоминает и сегодняшний день в зале. Когда со второго часа Сонхун стал вливаться в их ритм, повторять сперва неловко и неуверенно движения вместе со всеми. После, с поддержкой Хисына и Джейка, он даже умудрился пару раз улыбнуться уголками губ, что врезалось в память Чонвона особенно. Сонхун был похож на затравленного ребёнка, впервые ощутившего помощь, а не порицание. Впервые почувствовавшего, что, если упадёт, ему не придётся вставать самому. Ему обязательно протянут руку помощи. Сразу несколько. Он был измотан к концу практики, но знал уже все связки, пусть и выполнял их пока не в том ритме и не так гладко, как остальные. Но он действительно губкой впитывал всё и слушал Чонсона, Хисына и Чонвона так внимательно, будто в его голове записывающее устройство. Его густые брови то и дело сводились к переносице, кивки головой были резкие и отрывистые, губы постоянно сжаты в линию. Он знал, что такое тяжёлый труд и упорство. Он был готов к тому, что легко не будет. И Чонвона в нём это цепляет тоже.       — Хён? Чонвон вскидывает голову, заслышав голос Сону, приоткрывшего дверь в комнату.       — Да?       — Ужин готов. Идёшь?       — Конечно. Он мажет последний раз взглядом по зацикленному видео Сонхуна, скользящего по льду, и блокирует телефон, откидывая его на постель и поднимаясь. В кухне голоса были слышны многим громче, потому что Джейк что-то увлечённо рассказывал Сонхуну, а Хисын тихонько посмеивался, сидя рядом. Место для Чонвона приберёг рядом с собой Сону, уже накладывающий ему в тарелку порцию рамёна.       — …ну, и естественно, мы ничерта не выспались. Зато матч отыграли на славу! — Джейк смеётся искренне и громко, Хисын прикрывает лицо ладонью, а Сонхун тянет застенчиво улыбку полными губами. Чонвон понимает, что речь идёт про относительно недавний случай, когда их комната почти до утра рубилась в приставку и едва не проспала утренний вокал, за что на них тогда очень был рассержен Чонвон, которого в свою очередь отчитал менеджер. Их дисциплина — едва ли не один из первых вопросов, с которым пока никто не может сладить, и Чонвон каждый раз готов опустить руки в борьбе за ночной сон и утренние пробуждения. Но…       — Будь я лидером, — хмыкает Хисын, возясь палочками в рамёне, — я бы отобрал у нашей комнаты все гаджеты и вырубал каждый раз свет в полночь во всей квартире. Так что, Джейк, считай, что нам повезло с лидером. Чонвон хмурится мгновенно, перехватывая взгляд старшего, и сжимая под столом пальцы в кулаки. К чему бы эта странная речь?       — Да-а, — тянет Джейк, согласно кивая и прихватывая палочками порцию лапши. — Так что, Хун, считай ты счастливчик. Чонвон — не цербер, и мы всегда придём на помощь. Вместе как-нибудь справимся.       — Чонвон-хён, самый лучший, это правда, — розовеет щеками Сону, подталкивая к Чонвону его тарелку. А у Чонвона по коже мурашки от непонимания. Игра на публику? Не хотят заранее пугать новичка? Или какая-то многоходовка, чтобы подставить его потом? Напряжение в его теле разрастается.       — Конечно, у нас есть недомолвки, думаю, ты заметил, — продолжает негромко Хисын. — Но, мы все ещё подростки. Никто не был готов к такой ответственности ещё полгода назад, а потом нам вдруг объявили, что мы станем группой и вбросили в интенсив. И в эту квартиру. Притирка — долгий и сложный период.       — Чувствую себя ещё более неловко, что вот так появился, — чешет затылок Сонхун, приподнимая неуютно плечи.       — Никто из нас этого не ожидал, — хмыкает Хисын, бросая в Чонвона короткий взгляд. — Но ты кажешься неплохим парнем, Сонхун. А главное, ты уже подготовлен в какой-то мере. Осталось дело за малым, в этом уж мы поможем, Джейк прав.       — Рики иногда может быть той ещё занозой в заднице, — прыскает смешком Сону. — Но он ребёнок. И мы в ответе за его взросление, так что стараемся особо не ругаться. К тому же, его детство…       — Сону, — обрывает вдруг его Чонвон, прокашливаясь и глядя на младшего. — Позволь Рики самому познакомиться с Сонхуном. Не будь маленькой сплетницей.       — И вот тебе ещё один факт нашей группы, — тычет в Сону палочками Джейк. — Хочешь узнать всё обо всех — иди к Сону. Он хранит в своей красивой головушке слишком много информации.       — Кроме связок, — насмешливо фырчит Хисын, но замечая застывшие на нём янтарные глаза, поднимает ладони. — Без обид, Сону-я. Просто факт.       — Я стану лучше, вот увидите. Сону в своей очаровательной манере дует губы, о чём тут же говорит Джейк, ласково передразнивая его и подкладывая в тарелку овощей. Хисын качает головой и говорит Сонхуну не обращать внимания, потому что «ещё один факт: Сону — их маленький манипулятор». И Чонвон лишь сжимает под столом ободряюще колено младшего, тут же ощущая влажные от волнения пальцы на своих. Никто со стороны в эту минуту не распознал бы, что за этим милым, почти семейным ужином, кроется столько всего болезненного и недосказанного. Только вот Сонхун, судя по его натянуто вежливой улыбке, обращённой к старшему, и пронзительным тёмным глазам, впившимся в напряжённое лицо Чонвона, понимает слишком многое. Возможно, даже всё.              

***

      

[twenty one pilots — trees]

             Чонвон убеждается в своём предположении позже, когда после отбоя вдруг обнаруживает Сонхуна на балконе, закутанного в плед и со стаканом воды.       — Не спится? — Чонвон прикрывает за собой дверь, чуть ёжась от сентябрьской прохлады.       — Слишком много событий за день, — кивает Сонхун; его голос всё ещё тихий и спокойный. — Не укладывается в голове.       — Понимаю, — Чонвон опускается в кресло рядом и поджимает к себе ноги, обнимая колени. Упираясь взглядом в огни ночного Сеула, распростёртого перед ними с высота их квартиры. — У меня так было весь первый месяц.       — Что было самым сложным? Чонвон прикусывает губу и в самом деле задумывается. Сонхуну даже не нужно уточнять, всё всплывает в голове и так. Оказаться впервые вне дома и быть запертым на неизвестное время? Тренироваться с утра до ночи? Не доедать? Притираться с другими подростками в замкнутом пространстве? Понять, что твоя жизнь никогда не станет прежней в твои семнадцать?       — Взять на себя ответственность и соответствовать, — вдруг также тихо говорит Чонвон. — И это всё ещё сложно.       — Даже представить не могу насколько, — качает головой Сонхун. — Я бы не смог.       — Не то, чтобы я могу, — усмехается Чонвон. — А кстати. Как так вышло, что ты бросил фигурное ради сомнительного шанса стать популярным айдолом?       — О, ты не поверишь, — на губах Сонхуна вдруг расплывается смущённая и неуверенная улыбка. Он опускает голову и прячет её, но Чонвон видит по приподнятым скулам. — Это слишком сказочная история.       — Брось, — хмыкает он. — Я частенько по утрам слушаю о том, что снилось Сону. Хуже быть не может.       — Боже… — Сонхуну приходится глубоко вдохуть, прежде чем он, приподняв голову, уставляется сияющим взглядом вдаль. — Мы с мамой просто были в кафе после очередной тренировки, и менеджер агенства подошёл к нам, чтобы пригласить меня на прослушивание. Ему показалось, что у меня идеальные внешние данные, он даже не знал, кто я. Мама уже почти отказала ему, но я опередил её. Зацепился за возможность вырваться и принял визитку. Конечно, её я заверил в том, что сделал это из вежливости, чтобы про меня не пошли слухи о заносчивости, а приглашение стать айдолом — как отличный комплимент и лишняя шумиха. Но на следующий день, вместо того, чтобы поехать в школу, я помчался на прослушивание, — Сонхун усмехается невесело. — Им хватило одного взгляда и песни, чтобы взять меня, как трейни. Только вот была проблема: им необходимо было поговорить с моей матерью, чтобы подписать все документы и убедиться, что всё в порядке. Мне ведь только восемнадцать. Как сказать ей о том, что я одним днём готов был перечеркнуть всю свою карьеру, выстроенную годами, ради чего-то заоблачного, я не знал. И просто солгал ей о том, что мы должны вместе поехать в агенство для коллаборационного видео айдола и фигуриста. Чонвон вдруг ловит себя на том, что слушает Сонхуна настолько внимательно, что даже шум улицы и стук собственного сердца в ушах пропадают. Он неотрывно смотрит на бледное лицо, откровенно красивое и привлекательное даже без макияжа, словно Сонхун был рождён для того, чтобы блистать на сцене. Любой из. Только вот за всей этой красотой — перед ним сидел, такой же как и он, обычный раненный подросток, которому слишком рано пришлось повзрослеть для осуществления мечты.       — Когда мы приехали, я едва успел поймать того самого менеджера и предупредить его о ситуации, чтобы не случилось курьёза, — пожимает плечами Сонхун. — Но у него были иные планы. В кабинете с уже главным продюсером, нам просто объявили, что меня готовы взять в состав новой группы, что вот-вот дебютирует. Они узнали кто я, нашли всю информацию, и сказали, что я тот, кого не хватало им для вас. Для идеального состава. Шок матери было сложно описать, и дома я нарвался на жутчайший скандал. А потом просто не выдержал. Расплакался, как ребёнок, до истерики. Сестру напугал. Я любил и всё ещё люблю лёд, это моя страсть, моя стихия. Но знаешь, это ощущение того, что твоё место не там. Оно не покидало меня и только укреплялось. Пока я не приехал в ваше агенство.       — Поразительно, — шепчет Чонвон.       — Она сказала, что это мой выбор. И я никого не имею права обвинять после, если что-то не получится, потому что назад в фигурное дороги уже не будет. Я же сказал, что сделаю всё, чтобы получилось. И вот я здесь. Чонвон не ожидает даже сам от себя, когда вдруг обхватывает пальцами прохладное запястье Сонхуна, ободряюще сжимая.       — Хисын и Джейк сказали правду. Мы будем рядом, все.       — Ты тоже им поверь, — печально улыбается Сонхун, глядя на свою руку; он так и не смотрит Чонвону в глаза. — Несмотря на все трудности и недомолвки, а поверь, я их заметил, в глубине души, они понимают, что ты для них хороший лидер. И их слова за ужином — это правда. Которую они в силу каких-то своих обстоятельств, пока ещё не могут сказать тебе прямо. Не думай, что они рисовались передо мной. За столько лет в фигурном, я чувствую фальш.       — Хотел бы я верить, — слабо усмехается Чонвон, неловко убирая ладонь с руки Сонхуна.       — Может, я и впрямь недостающее звено, чтобы скрепить вас всех? Знаю, звучит слишком заносчиво, но… Чонвон беззвучно смеётся, вновь отворачиваясь и глядя на неспящий город. Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но, если все они объеденились, чтобы поверить в то, что смогут стать новой популярной группой, вслед за своими сонбэ, почему бы не поверить и в это?       — Осталось всего два месяца, — бормочет Чонвон, напоминая о тяготящем. — Стоит очень постараться.       — Уж это я умею, — хмыкает Сонхун, откидываясь спиной в кресло и прослеживая взгляд Чонвона. Никто не обещал Чонвону, что будет легко. Но, как знать, может Сонхун и впрямь был тем, кого им всем по-своему не хватало?