Вендетта

На протяжении веков людские уста пускали по ветру сказания о ведьминских повадках — любили наделять привычную рутину чародеек неправдоподобными приукрасами и зыбким слогом лжи. В глазах смертных все сторонники волшебного мира поднимались ни свет ни заря и бродили по окраине леса, встречая пришествие нового дня. С этим легко можно было поспорить. Солнце давно взошло на свой пьедестал, охватывая лесные просторы тленными лучами и пением вернувшихся птиц. Чуткий сон так легко нарушить. Сквозь приоткрытое окно просачивался лёгкий ветерок, заползая своей властью под покров тяжёлого одеяла. С непосильным трудом открыв глаза, мужчина окидывает презрительным взглядом трепещущее очертание занавесок. Аластор ненавидел холод, излишне остро воспринимая любое вмешательство погоды в свой личный покой. Время не ощущалось в оковах спокойных дней. Было даже непривычно существовать без вечной суматохи и борьбы. Маг с шумным вздохом раскидывает руки по большой постели, сминая неловкими телодвижениями бордовые простыни. Место около него пустовало. Лишь слабый аромат лесных трав и апельсиновой цедры сохранился ярым клеймом на чужой подушке. Алые волосы походили на сущую катастрофу после ночного буйства. Несобранный вид в отражении ближайшего зеркала подначивал вечно ухоженного мужчину слабо жмуриться, приглаживая пальцами торчащие прядки. Спокойствию не суждено длиться долго, если ты связал свою жизнь с несносной женщиной, чья душа изрядно рвётся в бой. Босые ступни касаются прохладного мрамора, оскверняя перегретое тело мурашками и слабой дрожью. Когда-нибудь Аластор уговорит Рози постелить в их спальне ковёр. Шорох занавесок обнажает блеклый свет туманного неба на интерьер помещения и неприятно бьёт прямо в глаза. Поселить в одном пространстве ведомого повелителя вуду и жрицу смерти — роковая ошибка, с которой приходилось уживаться. Огромное изобилие книг, направленных на изучение мëртвенной магии, охватывает большую часть комнаты и норовится буквально выселить хозяев из их обители. Именно этот хаос вокруг позволял сохранять относительный порядок во время проведения обрядов. Аластор не может сдержать стиснутого вздоха, замечая в отражении туалетного столика Рози красноречивый след помады на своей переносице. В голове сонного создания навязчиво крутилось лишь два вопроса: «Куда успела убежать эта женщина, и где его пиджак?»

***

— Клара, ты не должна так опрометчиво тратить свою энергию, — Вельветт сидела на деревянной скамейке, окружённой расцветающей флорой небольшого сада. Кармилла лично занималась обустройством каждого здешнего уголка, следя за порядками и снаряжая свой шабаш всевозможными компонентами магических эликсиров. Разрешение тренировать юную Кармайн именно в этом месте стало настоящим подарком. Клара боялась признаваться матери в своих новоиспечённых способностях. Страшилась выглядеть чуждой в ледяных глазах снежной королевы. Словно тёмная сила вложила в ребяческую голову девочки самые страшные расклады на будущее. Вельветт с непосильным трудом уговорила свою нынешнюю ученицу показать Верховной небольшое огненное представление: этого было достаточно, чтобы разглядеть небывалую гордость и смущение в ясном сердце Кармиллы. Кто бы мог подумать, что одна из дочерей известной повелительницы воды проявит наклонности к абсолютно противоположной стихии? Вельветт, не удосужившись попросить одобрения у возлюбленной, в этот же день привила Кларе именование своей подопечной. Девочка сияла от радости ровно до первой практической части их занятий— огонь жестокая стихия, требующая огромной отдачи и болезненных магических затрат. — Слушай своё сердце, а не сомнения, — пёстрые локоны развевает раскалённый ветер, когда юная Верховная поднимается с места и лёгким движением рук расправляет сгорбившиеся плечи Клары. — Держись гордо. Огонь не любит физическую слабость. — Говоришь, как моя мама, — девушка тихо вздохнула, нелепо дергая усталыми запястьями. Руки затекли до изнеможения. Магия огня превратила пространство вокруг них в забытый островок лета — младшая Кармайн кривится от усталости, перевязывая ленточкой свои влажные волосы. При каждом контакте с истоком, Клара чувствовала неприятное жжение в груди. Казалось, что необузданное пламя, зародившееся совсем недавно, просто проглотит всю её разом. Вельветт удивлённо распахивает глаза от совершенно безобидной фразы девочки, и стремительно отходит в сторону. Даёт себе несколько секунд, чтобы выбросить из голову навязчивое наваждение и позволить новоиспечённой стихийнице огня передохнуть. Верховная никогда не говорила с Кармиллой про их отношения. Считала это лишь делом времени. Вопросом, который с каждым днём всё гуще нависал над душой, терзая её паучьими лапками. Девушка не стремилась навязывать свою компанию, стараясь сохранить такое хрупкое доверие между ними. Снежная королева напоминала буйственный цветок, раскрывающий свои нежные лепестки столь медленно и мучительно. У каждого самого изящного растения есть шипы. Остриë, причиняющее боль. Вельветт никогда не любила ботанику, но сейчас ловит себя на глупой мысли — она готова защищать свой капризный цветок до конца этой громогласной тишины. Девушка дождётся момента, когда Кармайн сама будет готова показать свою душу в обнажённом свете. — Как у вас дела? — шорох травы сопровождается робким появлением виновницы сердечного страдания Вельветт: Кармилла покидает пределы веранды с бутылкой зеленоватой жидкости в руках и мягко улыбается. Стреляет своими губами прямо под рёбра, вызывая уже привычную слабость в коленях. — Мама, я почти призвала огненный вихрь, — Клара пронзительно вскрикивает, позабыв о своём недавнем возмущении. Этой девочке действительно была к лицу огненная стихия: непостоянная, буйная и столь воодушевлённая. Кармилла свободной рукой ловит дочь в свои объятия, трепетно целуя горячий лоб и переносицу. Идиллия. Вельветт с долей скрытой печали усмехается кончиком губ, идёт в сторону семьи Кармайн размеренным шагом. Ужасно хотелось присоединиться к теплу чужого счастья, но девушка не позволяла себе переходить эту тонкую черту, ценила выстроенные границы и глупо утыкалась в них сдавленными кулаками. — Я надеюсь, вы не сожжете мои растения? — алые глаза чародейки смеялись неестественным азартом, рассматривая учительницу собственной дочери. Материнское сердце было спокойно: она всецело доверяла Вельветт жизнь и безопасность семьи, не беспокоясь об эффективности обучения. Знала, что на возлюбленную можно положиться. — Клара немного боится прикасаться к своему огню, но делает большие успехи, — отчитываться перед Кармиллой было странно и непривычно, но новый образ педагога явно пришёлся по душе огненной ведьме. Девушка смотрит на свою ученицу с лёгким предвкушением, чувствуя заранее разбушевавшуюся гордость. У белокурой девочки огромный потенциал. Снежная королева позволяет себе ещё один кроткий поцелуй в макушку светлых волос, стремясь этим жестом выбить из головы дочери любые абсурдные мысли. Женщина стыдиться страха своих детей перед её гневом. Кровоточа, обещает себе утихомирить пошатнувшиеся нервы и вернуться к привычным тёплым семейным взаимоотношениям. — Выпей это, чтобы восполнить силы, — Клара нехотя принимает из материнских рук настой трав и показательно кривит губы в отвращении. Она, в отличие от своих названых сестёр, на дух не переносила запах растительных напитков. Почему ведьмы давятся этими ядрёными смесями, если можно приготовить свежевыжатые соки? С одобрительным кивком Вельветт, девочка отходит в сторону скамейки и расслабляет затекшую спину. — Устала? — голос Кармиллы вновь разжигает в неспокойном сердце огненной чародейки язык отчаяния и необоснованного привкуса отвергнутости. Вельветт смотрит прямо в излюбленные глаза, без особых усилий находя в них невысказанную любовь и страсть — те чувства, бьющие своим обилием исключительно в физическом воплощении. Кармайн не привыкла говорить. Эта женщина молчит всегда, недоговаривает, не распространяется своими муками даже с самыми близкими. — Совсем нет, — девушка шумно вздыхает и расправляет на своём красном свитере невидимые складки — явный признак неумышленного обмана. Не хотелось взваливать на плечи Верховной льда дополнительные думы и проблемы. Ведьминское племя продолжает восстанавливаться от воздействия охотников, и Кармилла принимает существенное участие в данном вопросе: помогает другим Верховным очистить земли от жалких остатков нечисти, лечит раненых лесных животных, и способствует скорейшему «выздоровлению» пострадавших растений. Вельветт не будет ещё одним грузом в этих изнеженных ледяных руках. Она обязана стать опорой и поддержкой, человеком, с которым Кармайн никогда не ощутит себя в опасности. Вздох неожиданности и резкого испуга вырывается из груди Кармиллы, когда чьи-то руки мягким жестом опускаются на её плечи. Женщина, напоминая застигнутую врасплох дичь, поворачивается голову в бок и натыкается на чёрные глаза некромантки. Это всего-лишь Рози. Ведьма сглатывает целый град непрошенных проклятий, вбирая в лёгкие побольше прохладного воздуха. С момента получения метки от Лилит, снежная королева заметно изменилась — стала до ужаса осторожной и слишком внимательной к деталям. Вздрагивала от любого шороха, скрывая все свои мысли под вуалью привычной напыщенной собранностью. Вельветт стала свидетелем тихих причитаний Кармиллы сквозь агонию ночных кошмаров — женщина отрицала своё душевное бремя, спихивая дрожащий голос и руки на последствия усталости. Ведьма не готова была мириться со своей новоприобретенной слабостью. — Дорогуша, я напугала тебя? — Рози осторожно убирает ладони с чужих плеч и виновато осматривает побледневшее лицо Кармиллы. Женщина глубоко дышит, унимая болезненное биение своего сердца и выравнивая гуляющие в голове мысли. Ещё немного и она точно сойдёт с ума. — Всё хорошо, — алые глаза бегают вдоль голой земли, избегают всякого контакта со своими близкими. Хотелось раненной птицей упасть на колени и проклинать каждый прожитый день в забвении страха. Кармайн неминуемо ждала подвоха, страшилась в полной мере наслаждаться своим умиротворением и спокойствием. Казалось, в любой момент чёрный ворон раздора мог врезаться своими крыльями ей между лопаток. Отдышавшись, снежная королева наконец находит в себе силы поймать растерянный взгляд обсидиана. Рози выглядила воистину живой и полной энергии — отдых пошёл ей на пользу. Кармилла, желая отвлечься от назойливых мыслей, скользит взглядом вдоль несколько непривычного образа тёмной жрицы. Любительница длинных платьев изменила своему привычному выбору: ажурная юбка до колен, льняная белая рубаха и пиджак, столь красноречиво висевший на плечах Верховной смерти. Явно не женский размер. — Новый пиджак? — повелительница льда едва сдерживает неприличный смешок, ограничиваясь хитрой усмешкой. Рози с краснеющими щеками оглядывает себя и шумно вздыхает, чтобы вернуть привычную бледность своему лицу. Она забыла снять пиджак Аластор перед тем, как зайти на территорию ковена. — Если бы. Я откопала его в гардеробной, — тёмные глаза взираются по сторонам, создавая впечатление крайней заинтересованности в здешних пейзажах. Ведьма походила на юную девочку, которую мать уличила за первой интимной перепиской, разорвала любовные послания и пообещала выставить желанного ухажёра за дверь. Однако, Кармайн не смела судить её. Боковым зрением снежная королева следила за Вельветт, которая с молчаливым любопытством слушала неоднозначный поединок двух старших ведьм. Точно читала плохо написанный бульварный роман на французском. — Старый олень сегодня не с тобой? — огненная стихийница не сдержала порыва подхватить игривое настроение Кармиллы, прижимаясь бёдрами к стволу высокой ели. Она запыхалась не меньше Клары во время тренировки, время от времени подбегая к неопытной ведьме в попытках укротить начинающийся пожар. Маг Вуду и некромантка слишком плохо скрывали свои отношения. Или же не стремились прятаться от чужих глаз вовсе, лишь отказывались выставлять напоказ непонятный только слепому уровень их взаимоотношений. — Предполагаю, Аластор сейчас отсыпается. Он помогал мне ночью проводить обряд, — легкомысленно пожимая плечами, Рози тянется к небольшой красной сумке. Светлые пряди ниспадают на лицо свободным потоком и закрывают зияющие глаза от неловкого внимания со стороны. Кармилла не хочет знать, являлась ли данная фраза метафорой. Тонкие пальцы вытаскивают аккуратную стеклянную баночку, сквозь которую виднелось изобилие засушенных ягод и чайных листьев. — Это ваш любимый чай, — женщина осторожно протягивает заготовку в руки оживившийся Вельветт, обнажая чёрные губы в мягком изгибе. Стихийница открывает деревянную крышку и подносит ароматные травы к лицу. Чёткий запах малины охватывает грудь трогательным потоком, расслабляет пульсирующую боль в висках. Кармайн никогда не любила пить чай, даже не собираясь изучать технику высушивания трав. Её ледяной душе благоговел крепкий кофе, независимо от времени суток. Однако, чаепития незаметно вошли в рутину — трудно отказаться от чашки чая, когда рядом с тобой клубится дикий огонек, распивающий этот напиток по несколько раз на дню. — Ты слишком балуешь нас, — Кармилла благодарно склонила голову в бок, находя ответом лишь игриво закатанные глаза некромантки. Рози любила убивать свободные часы в кропотливом сборе идеальных пропорций для чайной заварки. Подобное хобби изрядно отвлекает от мрачного ажиотажа в голове. — Дорогуша, ты сделала намного большее для нас всех, — взгляд обсидианов невольно примостился к очертанию обыденной белой блузки снежной королевы, излишне беспокойно заостряясь на запястье. Никто из приближённых ледяного шабаша не смел напоминать обжигающие последствия их спасения. Эта тема оставалась закрытой, спрятанной в роковой ящик пандоры от обсуждения. Так было проще. Кармилла нервно хмурится, чувствуя необоснованную пелену перед глазами и такой яркий звон в ушах. Слабость, отдающая свою вибрацию вдоль всего ведьминского тела. Что-то загорается глубоко внутри от ненавязчивого напоминания Рози — нечто материальное и могущественное бунтует. Яблоня раздора расцветает под кожей шёлковыми нитями. Выбивая стойкую землю из под ног покровительницы льда, неизвестная мощь охватывает всё ведьминское тело дрожью. — Карми? — тревожный тон Вельветт проносится мимо опьяненного слуха, находя отражение в цепкой хватки на предплечье. Кармайн стремительно бледнеет, наливается свинцовой усталостью и щемящий чувством нужды. Хотелось глухо закричать, но пересохшие губы не смеют даже разомкнуться. — У тебя кровь, — гул тлеющих мыслей застилает собой панический лепет других чародеек. Сил хватает лишь на жалобный вздох и умоляющий, размытый взгляд к туманному небосводу. На подсознании женщина чувствует резкое прикосновение Рози к своему запястью: столкновение с чужой кожей вырывает громкий вскрик. Слишком больно. Обжигает. Порыв ветра ласкает обнажённую кожу, пока Вельветт неосознанно притупляет физические страдания возлюбленной, согревая своей магической энергией трясущееся тело. Смирившись с неизбежным, Кармилла заставляет себя посмотреть на руку. Метка змеи изливалась кровью. Горела прямо на бледной плоти и вынуждала чародейку задыхаться от потустороннего вмешательства в свой организм. — Рози, принеси бинты, — Вельветт отчаянно трясёт пёстрыми локонами и смотрит в растерянные чёрные глаза. Громко взирает, прося о помощи, ища надежду на спасение и избежания прямого повиновения. — В этом нет смысла, — Кармайн хрипит, не узнавая свой собственный голос. Ткань некогда безупречной блузки безбожно впитывает в себя дьявольские подтеки клейма. От этой картины на побледневшую чародейку накатывает ещё большее чувство тошноты и озноба. — Время возвращать долг.

***

Никто не решился поинтересоваться у Аластора откуда ему известен кратчайший путь до резиденции Лилит. На лишние вопросы просто не было времени, ожидание и кромешная неизвестность давили на подсознание ядовитыми оковами. Кармилла проклинает тот день, когда родилась на этот свет её душа. Путь на лошадях в компании излишне самонадеянного мага вуду — пытка, которая разжигала ледяное пламя похлеще удушающего страха. Ветер отчаянно бил по впалым щекам, путал в себе девственную пелену белоснежных волос и морозил самую душу. От скорости копытного тонкие пальцы вибрировали, соприкасаясь с пшеничной гривой. Аластор переносил это внеплановое приключение намного проще: казалось, длительная езда верхом и столь редкие привалы не являлись новизной в ритме жизни мужчины. Еще один повод для Кармайн раздражённо фыркать на любую жалкую попытку красноволосого заговорить с ней. Деревни сменяли друг друга, порождая сущее негодование в доблестной груди ведьмы. Страшно даже предположить, насколько быстро разрастались людские поселения. Природа гибла под давлением дровосеков, а животные украшали своими израненными тушками стены изб. Снежная королева успокаивает потерянный голос души: их племя уступает в количестве, но имеет союзников со стороны первородных источников. Это главное. Особняк Лилит в действительности напоминал зачарованный обитель сбежавшей королевы — даже в его относительной близости Кармилла почувствовала приближающийся барьер невероятной силы. Она поглощала всё живое внутри, разрывала до самых костей и внушала опасность. Ведьма не встречалась с этими дьявольскими серыми глазами долгие десятилетия. Не помнила тяжесть «материнской» руки и не желала вновь трепетать от звучания певчего голоса. Лошади останавливаются у извилистого ограждения, испуская волнительный вскрик в предрассветной тишине. Женщина не могла пошевелиться, смотря в сторону горящих окон особняка. Их там ждали. Аластор ловко спрыгивает на землю, отряхивая походную пыль с багряного плаща. Его спина наверняка будет болезненно ныть на протяжении нескольких дней. Он слишком давно нашёл пристанище в приюте некромантки, отвыкая от кочевнического образа жизни. Маг ненавязчиво подходит к белой кобыле, смотрит снизу-вверх на Верховную и медлит. — Не показывай ей свой страх, — Кармилла стеклянным взглядом наблюдает, как мужчина протягивает вперёд ладонь, охваченную кожаной перчаткой. Ожидает хотя бы временного перемирия и совместного преодоления этого недуга. — Я не боюсь, — женщина отпускает уздечку своей лошади и мягко следует вниз, игнорируя жест вежливости со стороны Аластора. Вопреки предубеждениям, такой холод совершенно не оскорбляет повелителя Вуду. Он улыбается своей привычной лживой манерой и следует за удаляющейся фигурой Кармиллы. Недаром прозвище снежной королевы столь остро закрепилось за этой Верховной. Каждый шаг приближал их к неминуемому. Стены длинного коридора походили на отвратительный лабиринт, который желал поглотить двух волшебников одним жадным броском. Время остановилось здесь, запирая под своими владениями любую связь с бывалой реальностью. Всякие звания и величавые имена блекли от болезненного осознания — за дверью их поджидал ночной кошмар в образе древнейшей магии. Женщина, способная разрушить всё самое дорогое для тлеющих сердец. Аластор и Кармилла стоят в оцепенении, норовясь прожечь дыру в мраморном полу. Никто из них не находит в себе сил постучать. — Дети мои, я вас жду, — черт бы побрал эту женщину. Кармайн вздрагивает слишком очевидно, мечтая провалиться сквозь землю от своей обнадёживающей робости. Лилит — единственная ведьма на этом свете, чей голос обладал силой выбить из груди снежной королевы всю самоуверенность. Отвратительно. Не хотелось обнажать собственную слабость рядом с туманной личностью красноволосого. Однако, повелитель вуду не обратил на поведение своей спутницы никакого внимания. Его пальцы сжимали ручку двери до слышимого скрежета. Мужчина замер. Он не готов вновь переступить порог тщеславной комнаты. Ставни отворяются самостоятельно, охватывая алые локоны мага порывом лилового колдовства. Биение сердца растворяется. Застывает в груди от очаровательного и такого ядовитого аромата древнейшего истока. Усмешка хищной пантеры выводит гостей этих стен из астрального смятения. Лилит восседала на позолоченном кресле, с ленивой грацией подпирая голову рукой. Пшеничные волны отливали жидким солнечным светом, а злосчастные серые глаза сжигали изнутри, прорывались сквозь любые магические барьеры и отравляли сознание. Вызывали желание упасть на колени, вознося молитвы во имя их прародительницы. Кармилла смотрит прямо, слишком гордо и самоотверженно. Не смеет признать своего восхищения перед той, которая оставила всё ведьминское племя без такого необходимого покровительства. Женщина медленно прячет перебинтованное запястье за тканью чёрного походного плаща и мысленно готовит себя к самому худшему. Аластор, к удивлению льда, склоняет голову в поклоне и взирает на Лилит мстительно. Словно норовится потребовать реванша, доказать названой матери своё умение выстоять любые преграды жизненного пути. Лишь лёгкая улыбка на губах мужчины сохраняла его образ знакомым эмоциональным заточением. — Как же я рада видеть вас, — Лилит поднимается со своего провозглашенного пьедестала королевы, мягким любопытством осматривая пришедших повелителей. Она звучит обманчиво тепло, по-матерински приветливо и ненавязчиво — старается ослабить бдительность и расположить к себе. — Кармилла, надеюсь, твоя рука больше не кровоточит, — Кармайн тошнит от этого напыщенного беспокойства. Лицемерие заменило воздух в отлитых златом покоях. Всё вокруг казалось беспробудным сном. Нереальным, сущим кошмаром. От влияния Лилит невозможно скрыться — она змеями окутывает слабые колени и бьёт по остатком былой гордости. — Что ты хочешь, госпожа? — обращение звучит сквозь стиснутые зубы, но обойтись без него Верховная не могла. Она не смела отрицать ощутимого величия и превосходства ведьмы перед собой. Идти наперекор ей — самоубийство. — Ты как и всегда такая нетерпеливая, — переливистый смех Лилит бьёт ниже пояса, подначивает дышать глубоко и отрывисто, чтобы сдержать непрошенные эмоции вдоль бледных черт. Этой дьяволице нравится лицезреть необузданные чувства, питаться их аурой и упиваться своей властью. Ведьма-прародительница ступает ближе к своим бывшим подопечным, пытливой прохладой врезаясь в их сердца сквозь шаткую броню физического тела. Для её нечеловеческого чутья не существует границ. Аластор чопорным жестом сжимает рукоять своей трости, отбивает её окончанием резкий раскат грома. Мужчина выглядит собранным и отстранённым, упрямо направляя свои мысли за пределы этого мироздания. Туда, где его душа чувствует себя счастливой и умиротворенной. — Я вижу, ты смог выбраться из сетей нашего маленького уговора, — выстрел. Маг Вуду принимает этот удар с глубоким вздохом и наконец бросает горящий взгляд точно на Лилит. Королева ликует. Наслаждается растущим удивлением на лице Кармиллы и обнажённым стыдом в непоколебимой ауре мужчины. Ему предстоит многое объяснить. — Но если вы так спешите, я поведаю своё желание, — старшая ведьма отходит в сторону, измеряя просторные покои грациозными, медленными шагами. Лилит точно пустилась в танец своей личной страсти: прямая юбка иссиня-черного платья шуршит от плавных движений, а острые каблуки отбивают стеклянную мелодию по полу. Гипнотизирует, приковывает всё внимание к себе. — Не только Клара впервые открыла свои способности, — Кармилла сжимает ладони в напряжённые кулаки, мысленно стараясь защитить свою семью от всеохватывающего взгляда ведьминской королевы. Становится омерзительно от неизбежного вмешательства этой бестии в жизни Клары и Одетт. — Недавно магия проснулась у моей дочери. Лилит останавливается, погружая комнату в громкую тишину. Серые очи созерцают невидимую для других точку впереди, прожигают стены своей обители и накаляют атмосферу до предела. Колеблясь лишь кроткую минуту, старейшая ведьма разворачивается лицом к ожидающим приговора — заглядывает прямо в рубиновые глаза Кармиллы, переворачивает душу наизнанку этим пытливым жестом. — Забери её и воспитай самой лучшей ведьмой на этих землях, — желание отдается чувственной пульсацией в запястье, скручивая сердце от жгучего потока энергии. Эта боль не сравнится с тем, что покровительнице льда пришлось пережить днём ранее. Аластор впервые за всю встречу позволяет улыбке раствориться в очертании изумления. Мужчина смотрит на Кармайн, улавливая сумбурный поток чужих мыслей: на плечах женщины покоится забота о собственных детях, о целом шабаше юных волшебниц и тайная возлюбленная, которая своими повадками временами походила на ребёнка в возрасте пубертата. Кармилла точно сойдёт с ума. Сляжет в сырую землю раньше положенного срока. Её жизнь только начала налаживаться, оставляя все невзгоды гноится в омуте ночных кошмаров. Придётся взять на себя очередную ответственность. Непосильный груз обучения юной наследницы вековой силы. — Я могу стать наставником твоей дочери, — маг вуду непроизвольно делает шаг вперёд, точно зная, что завтрашним днём пожалеет о спонтанном порыве вмешаться в данное дело. Ему не даёт покоя излишняя благородность — поверхностая сила, впитавшаяся в его кровь с момента рождения. Кармилла несла проблемы ковена в гордом одиночестве, не признаваясь даже самой себе в деликатной усталости. Драгоценная некромантка время от времени лепетала о заботах своей названой сестры, делилась с повелителем вуду осколками переживаний. В этом мире должна быть справедливость. — Что ты имеешь в виду? — алые глаза сверкают молниями с недоверием и ожиданием подвоха. В истории колдовского мира ещё никогда не были указаны мужчины-наставники. Данную роль ведьмы забирали себе вместе с короной Верховенства. Аластор молчит, выражая все свои стремления в одной простой улыбке. Как же это раздражает. — Интересно, — Лилит смакует на кончике языка предложение колдуна, сокращая расстояние между ними до нескольких шагов. Выдержать пытку серых глаз тяжело, но лицо мужчины остаётся непреклонным. Ровное полотно, украшенное ниспадающими красными искрами и застывшей, неестественной усмешкой. — Уверен, что справишься этим? — Да, моя госпожа, — Аластор ощущает кожей исходящий от Лилит аромат старинной магии — он был тяжёлым, но сладким. Глубокая бездна яблочных садов, забирающая в дьявольские объятия каждого неумелого путника на своём пути. Этот исток удушает. Мужчина незаметно сжимает кожаными пальцами трость, мечтая поскорее вернуться домой и зарыться усталым ликом в жемчуг волнистых локонов своей жрицы. Аромат Рози спасал в самые тёмные ночи, укутывал воздушным пледом от напастей реальности. — Очень хорошо, — Лилит отступает назад, в последний раз окидывая обжигающими очами своих подопечных. Королевские черты было сложно прочитать — как мать могла целенаправленно отказаться от своего ребёнка? Неужели не смогла выделить время на обучение родной дочери, дабы избежать долгой разлуки. Кармилла поджимает губу, стараясь отыскать такие необходимые ответы. — Решение принято. Дверь позади чародеев открывается, скрипом заставляя их обернуться. В хорошо освещённом, светлом коридоре стояла юная девушка. Очаровательные глаза кричали опустошенной тревогой и мольбой изменить этот исход. Дочь Лилит слышала весь разговор и не сумела найти в себе сил взглянуть на фигуру матери. Что-то внутри разорвалось. Потерялось в агонии сомнений и нежеланного расставания с родным домом. Это должно пойти ей на пользу. Лилит слишком занята, чтобы достойно обучить своё единственное кровное детище — ковен подарит ей могущество и власть. «Там тебя встретит твоя судьба» — голос матери лепетал в голове, внедрял важность этого отъезда, но не успокаивал зияющую рану в груди Почему никто не удосужился поинтересоваться у самой Шарлотты? Хотелось ли ей становиться ведьмой, принося в жертву родную семью? — Здравствуй, — Кармилла слабо улыбается, с облегчением оставляя Лилит за своей спиной. Верховная по-прежнему дышит и может передвигаться на несгибающихся ногах. Чарли отстранённо кивает и протягивает снежной королеве руку. Обречённое выражение лица девушки вызывает горючее сожаление и чувство бессилия. Они ничего не могли изменить. Верховная осторожно принимает прикосновение девичьей руки и движется в сторону входной двери.