Концерт

Вздрагиваю от резкого звука, который издаёт дверь, громко хлопаясь об стену. Закрываю книгу и смотрю на того, кто посмел меня отвлечь от чтения французского романа. На пороге стоит братец. Удивительно, что он как ураган влетел ко мне в комнату. Всматриваюсь ему в лицо — глаза недобрые, красные. Нижняя губа дрожит. Снова вздрагиваю, вспоминая, что без его ведома сбежал в кабаре забавляться ролью певички-француженки. — Что ты творишь? — строго, как подобает старшему брату, спрашивает Николай. — Ники, давай всё обсудим, — слабо улыбаюсь и протягиваю руки вперёд в знак защиты. Колени дрожат от волнения. Не думал, что правда так скоро станет явной. — Это ещё хорошо, что родители не в курсе о твоих похождениях! — Николай подошёл ко мне. Я только сейчас заметил в его руке ремень. Нервно сглатываю, понимая, что любимый братик собирается со мной сделать. Ну что ж. Я сам виноват в содеяном. Мало того, что сбежал, поднял Николая на уши, так ещё и сам чуть не стал жертвой изнасилования. Да, я заслуживаю наказания за этот проступок. — Томно вздыхаю. — Признаю, виноват, — киваю. — Прошу прощения, милый братец. — перевожу взгляд на ремень в правой руке Николая.— Я готов понести любое наказание, какое ты посчитаешь нужным. По спине пробежался холодок. Внизу живота приятно потянуло. Облизываю пересохшие губы. — Я не скажу родителям про твою гнусную выходку, но я, как старший брат, должен тебе преподать урок. — Николай говорил медленно, спокойно. Представляю, отец на его месте меня бы по стенке размазал. — Мне Поленька поведала о твоём концерте, Chanteuse française! — Николай улыбнулся и намотал ремень на руку. Я следил за движением его кисти. Как же я раньше не обращал внимание на красивые и сильные запястья брата? Нет, я не винил любовницу Николая. Поленька правильно сделала, что сдала меня ему, а не родителям. Матушка тоже была бы мягко говоря не в восторге. — Мне готовиться к порке? — не люблю оттягивать напряжённые моменты. Дотрагиваюсь до ткани штанов под кардиганом. Хочется скорее получить своё наказание и быть свободным. Зачем же ты меня мучаешь, Ники? — Снимай штаны и ложись на кровать, — Николай кивает. По выражению его лица было понятно, что его тоже мучает и напрягает ситуация. Дрожащими руками справляюсь с одеждой. Складываю штаны на кровать рядом. Руки дрожат не от испуга. Я не боюсь получить за своё поведение. Это всяко лучше, чем плачевный исход, который приключился бы со мной в гостиничном номере, если бы я не убежал. Утыкаюсь в подушку. Я готов к справедливости! Пускай не жалеет силы! Выдерет меня как следует! — Ты готов? — голос Николая дрожит. Боже, как мне его жалко. Я знаю, что братцу больно от всего этого. Он никогда и не думал, что ему придётся поднять на меня руку. Но пускай это лучше сделает он, чем отец. Признаюсь, я боюсь отца. Николай тоже. Может поэтому братец и взялся «учить меня уму-разуму»? В ответ я угукаю. — Постараюсь бить не сильно, — устало говорит Николай. — Ты же понимаешь, братик, я не хочу тебя пороть. Но ты знаешь, что если отец узнает, то нам обоим влетит. И намного больше. Поэтому лучше сейчас перетерпеть, чем томиться неизвестностью. Я снова угукаю в подушку. Чувствую как прохладный воздух касается кожи на ягодицах, отчего становится холодно. Виляю бёдрами, как бы подзывая Николая к действию. Слышу тяжёлый вздох. Потерпи, братец. Я бы на твоём месте то же бы ни как не решался ударить. Наконец-то кожа ремня соприкасается с моей кожей на ягодицах. От глухого удара по телу разливается тепло. Не больно. Наоборот немного приятненько. Через мгновение я ощутил зуд на месте удара. Мычу в подушку от второго удара. Стало припекать. Ноги задрожали. Про себя считаю удары. Сейчас будет третий. Не успел я закончить мысль, как на задницу мне снова приземлился ремень. Я прикусил нижнюю губу. «Приятненькое» тепло превратилось в боль. Я отбывал наказание, крепко держа в зубах подушку. Не хотел, чтобы Николай услышал как мне было больно. И прислуга тоже. Мысленно я дошёл до пятнадцати. Братец закончил порку на двадцатом ударе. — Твоё наказание окончено, Феликс! — я уловил в его голосе радостные нотки. Я отлепил лицо от подушки. Уверен, что щёки и ягодицы у меня сейчас одного цвета. — Прости, я не мог ничего придумать гуманее, чем выпороть тебя. — Николай сел на кровать, держа в руках ремень. — Я заслужил это, — приподнимаюсь на локтях, встаю с кровати. Надеваю штаны. Морщусь от боли. Теперь навряд ли мне придёт в голову идея самовольно сбежать из дома посреди ночи. Это будет мне уроком.