Мертвый, но живой; или как влюбить в себя патологоанатома.

Поздний вечер вступает в свои права, пока белые снежинки медленно танцуют свой вальс, опускаясь на прохладную землю. На улице пусто, ни единой души, иногда проходят пару человек, и изредка проезжают автобусы, но только ветер весело резвится в пушистых облаках сугробов, как маленький ребёнок, запутавшись в пододеяльнике, пытавшись упаковать в него пуховое одеяло, но ничего не вышло и он там застрял, клича маму на помощь. Лёгкий туман стелится над улицами, гуляя по углам города. Ярко светятся вывески магазинов, аптек. Также светят тусклые фонари. Если долго смотреть на этот свет от них, то словишь зайчиков, и будешь долго восстанавливаться после этого эксперимента. Как в светлом детстве, когда смотря на лампочку или солнце, а после отводя взгляд или закрывая глаза удивляешься, что это за пятна на взоре, откуда они, и как долго они будут держатся. Месяц луны светит очень тускло, отражаясь в стёклах зданий и играя на окнах своим светом вольной птицей, не желая думать о чем-то другом. Хотя еще можно поспорить, думает ли небесное тело о чём-то. За окном, на 8 этаже, смотря на этот вид сидит на чёрном стуле парень, опираясь на большой подоконник и поставив тяжелую голову на руки сложенные в форме домика, а ноги сложив в позе лотоса. Он смотря куда-то вдаль пустым взглядом своих карий глаз, как бы потерявшись где-то там, осознает, что он здесь только физически, но разумом он далеко-далеко, в мире мыслей и раздумьев, куда долетают только самые заядлые мечтатели или выпавшие из мира люди. О чём он думает? Известно только ему, только ему самому и ни единой душе больше. Душа... Что в ней особенного? Она имеет вес в теле, о ней часто говорят и пишут люди, но.. Что это? Для чего она? Зачем существует? Почему она так ценна?... Пипипипип-пипипипип-пипипипип – громко звенит будильник, оповещая хозяина телефона о том, что ему пора. —А? Уже? Не может быть. Так быстро? –Тихий и глубокий вздох последовал за мыслями вслух. А после последовал скрип стула и парниша встал, потянувшись, выгибая пальцы до хруста, после подойдя к углу комнаты начал вытаскивать сумку из-под завалов одежды. Да-а... Тут следует прибраться. – Эти мысли ураганом пролетели у него в голове, после чего он плюнул на них, считая, что это на потом, ибо нужно бежать. Сейчас он даже почувствовал себя подростком, который вовсе не желал ничего делать и только валялся днями напролёт в кровати, считая, что это вполне себе нормально. Он встряхнул головой, всё-таки нужно торопится, а не раздумывать, стоя на месте. Он схватил наушники, маску, повербанк и зарядку с заваленого стола. Он очень сильно жалеет о том, что пошёл именно на эту работу, не если бы он вернулся в прошлое, выбора бы не поменял. А также выхода назад нет, да и платят нормально для такого, как он. На выходе он быстро нацепил длинные ботинки на завязках, хватая пальто и напяливая его на ходу, он вылетел из дома, закрыв на два щелчка дверь, после сбегая по высоким ступенькам лестничных клеток. Он быстрым шагом направляется на работу, оставляя глубокие следы в сугробах после себя, надев один наушник, включив музыку и засунув руки в карманы он уже шёл по заснеженной улице, лишь мигающие, бледные фонари светили в такое время. На его лёгких ресницах таяли снежинки, которые падали аккуратно и нежно, боясь, как бы, спугнуть хмурого парнишу. На его голове скопилось много снежинок, делая для него шапку, должная согревать, но только морозит. Его бледные щёки слегка покраснели от прохладного мокрого ветра, который, как будто назло летел именно в лицо. Небольшой туман застилает лёгкой пеленой взор. Его волосы развиваются на прохладном ветру. Когда он в последний раз стригся? Они отросли аж по плечи. Ах. Точно. Нужно ещё зайти к начальнику в кабинет до того, как начнет работать. Руководитель что-то хотел ему сказать, пока не ушёл домой. Сколько время? Он достал телефон — 19:43. Ой, похоже опаздывает на 3 минуты. Он убрал телефон, чуть его не выронив из кармана, а затем побежал, почти не дыша. Добравшись до места, он увидел, как начальник выходил из здания. —О, Давид, я уж думал ты не придешь. – Тихий смех. Руководитель, мужчина лет сорока, у которого лицо, как у самого доброго старичка на земле, но это лишь отчасти правда, он может быть и строгим, когда это требуется. —Извините, пожалуйста, я поздно вышел. – В оправдание сказал Давид, зная, что это правда, но ему не очень поверят, поэтому решил сменить тему на более важную, чем обсуждения его, так сказать, опоздания отчасти. —Ну, а что же Вы хотели то сказать перед работой? – Он не придумал, как правильно сформировать вопрос, поэтому сказал не думая. Он вспомнил про наушник, который играл музыку по сотому кругу. Он услышал её только сейчас, а играет она давно. Вот это да, называется ушёл в себя. Он убрал наушник. Всё ещё ожидая ответа от начальника. —А, да. Как придёшь на место, начни работу не с давнопоступивших, а с нового парня. Ты его сразу увидишь, я оставил записку на твоем рабочем столе. – Он подмигнул. —Нужно узнать, это убийство, самоубийство или несчастный случай, полиция поручила это нам, будь готов к последствиям, если у тебя не выйдет это выяснить. – Давид ещё не приступил к работе, но мужичок голосом намекал, что пора бы уже и заняться делом. —Георгий Родимач, – Давид так его называл, а сам Георгий был не против, хоть его фамилия – Рождимаев. —Ну, я пошёл? —Да-да, Давид, иди-иди. – Тихий смех разбавляет рабочую атмосферу, которая повисла в воздухе очень тяжёлым грузом. —Но.. – Он остановил его, чуть-чуть потянув за рукав. —Может всё-таки отдохнешь? Я лично тебе отпуск на 2 недели с завтрашнего могу оформить. —Ну... Можно... – Давид, улыбнулся уголками губ, что длы него редко и опять же быстрым шагом зашёл в здание, поздоровался с охранником и пошёл дальше по коридору, попутно снимая пальто с себя. Зайдя, если так можно назвать, кабинет, он нашел свой медицинский халат, висящий прямо на хлипкой дверце входа, которая может сломаться от одного неловкого движения, туда же он повесил пальто. Он надел маску, тяжело вздохнув он подошёл к рабочему столу, где должна лежать записка от начальника. В записке кривым почерком написано: "Новоприбывший – это Никита Бергий, требуется ТЩАТЕЛЬНЫЙ осмотр, я, наверно, уже сказал причину, вобщем ты и сам знаешь, не глупый." Давид выкинул записку в мусорку, метким попаданием, как баскетболист. Он пошел в криокамеру, искать мертвеца по бирке. Он открыл одну – Семён.... Не то. Следующая – Марина... Тоже не то. Еще одна – Никита Бергий. О, тот, кто нужен. Спустя некоторые махинации вышло так, что труп на каталке, а после уже на столе. Давид начал осматривать трупа со разных сторон. Рана на затылке. Похоже, ножевое ранение на груди. На руках.. Что это? Он поднял руку мертвеца, чтобы посмотреть попродробнее, ведь ему это еще записывать. На руке чтото похожее на порезы. Очень запутано, теперь понятно, почему полиция не стала этом заниматься, слишком долго. И ведь правда – мертвец, когда был жив, мог умереть и от того, что упал о батарею, или что-то подобное, ударившись головой, а мог и сам себя убить, ножом в сердце, а мог и этот нож воткнуть кто-то в него. Интересно, давно такого не было. На второй руке такие же следы порезов. На ногах ничего, только шрамы на коленях. Так-так, срочно записать, пока не забыл. Он поправил челку, взял ручку со стола и быстро написал, что, да как. Он начал искать вещи для вскрытия... Ох, как их много.... Он носился по всему кабинету, то в одном ящике то в другом. Тут у мертвеца рука спала с стола. Давид немного смутился этому, но быстро среагировал и положил обратно, удивляясь, как это возможно. Он также бегал по кабинету, осталось одну вещь найти, как вдруг... Шум за спиной заставил поёжиться.. Хрипы... —Найти... Любой ценой... – Прошептал голос за спиной, издавая хрипы. Давиду было страшно оборачиваться. Он просто стоял, не двигаясь ни на миллиметр, почти не дыша. За спиной упала стеклянка...