Кровные узы

У всех свои тайны, и каждый боится, что окружающие узнают о них.

Одинокие сердца (The O.C.)

      Утром Нил проснулся горящий в огниве. Натаниэль понял, что пришло то, что они ждали. Его волк рвался наружу, рычал и поскуливал, желая оказаться со своей парой одним целым. Нил тоже тихо постанывал, тёрся о матрас и смотрел щенячьими глазами на брата, не мог больше терпеть. Нила всегда накрывало первым; Все его течки были сильными и приходили дней на пять. Гоны Натаниэля немного запаздывали, его разум затуманивался на день позже. В первый день он всегда старался заботиться об обоих: омегу кормил, поил и водил в душ. А как на него накатывало, так они как могли заботились о себе, но ещё будучи в своём уме Натаниэль закупал им еды.       А сейчас гон пришёл раньше обычного, почти одновременно с Нилом. Тело словно горело, первый раз гон настолько затуманивал ему мозги, да так, что оставались голые инстинкты. Клыки непонятно почему чесались. Боль в них была такая, словно надо было кого-то укусить. Да только кого кусать? Нил был давно укушен. Он лежал под ним весь запыхавшийся, течный, его. А Натаниэль словно не в себе.       Глухо зарычал, впиваясь в чужую шею поцелуем, ещё и ещё, оставляя метки, заставляя Нила выгибаться в его руках, поставляться ласкам, плавиться у него в объятиях. Запах был силён, мозги альфы давно были уже не с ними. Хотелось только одного: брать, брать, брать. До сорванного голоса, до хрипа, до изнеможения. Словно всё в первый раз.       И это бы пугало, если бы Натаниэль был в себе, но больше он себе не подчиняется. Его натура взяла управление на себя. Рубашка Нила полетела за пределы спальни, а нижнее бельё омега не надевал. Натаниэль провёл между ягодиц, нажал прямо по центру, вставил первый палец, второй, грубо двигая, давя на простату, заставляя Нила громко стонать и выгибаться, насаживаться. А потом Нил кончает. Только от пальцев. Красиво выгибается и плавно стонет. Натаниэль оскалился и наклонился, провел языком по чужому животу, им же добирается до груди и всё слизывает. Всё до последней капли остаётся на языке. И Натаниэль довольно урчит. Вкусно       Зверь доволен. Он улыбается. Достаёт пальцы. Хочет снять с себя штаны, но совсем не выходит. Руки не слушаются, мозг набекрень. А потом он слышит стук. Это отрезвляет. Нил уже не в себе после оргазма. Совсем с головой уходит в течку. Натаниэль чувствует знакомый запах. Кедровый орех. И не может остаться там. Нат открывает ящик тумбочки, достаёт вибратор и вставляет в Нила, после нажимает на пульт. Омегу выгибает, и по всей спальни разносится громкий стон, а может, и дальше. Приходится с трудом оставить своего текущего маленького омегу, а сам встаёт в чём есть, в расстёгнутых штанах, и идёт открывать дверь.       Как он и знал, за дверью его ждал Эндрю Миньярд. Смотрит он как-то исподлобья, а на лице была та самая улыбка, но в этот раз она не касалась его глаз. Но мозг альфы в гоне не мог соображать так хорошо, как ему хотелось бы. Натаниэль не мог долго вести беседы, Нил ждал его там, остался совсем один, а этот придурок припёрся к ним. — Чего тебе? — голос Веснински был хриплый и грубый, альфа рычал, рвался, а Натаниэль сжимал руки до крови, лишь бы не набросится сейчас на альфу перед ним.       А Миньярд молчит, смотрит на него и не знает, что сказать. Чем ему ответить. Смотрит на него, такого запыхавшегося, и не знает, что он вообще здесь делает. Густой-густой запах забивает ноздри, в голове такой туман, ещё хлеще, чем от таблеток. И не только течка Нила ударила его в голову, гон этого альфы заставляет замереть на месте. Готов ему подчиняться, что скажет, в миг сделает, то что скажет. Только от одного вида альфы: возбуждённого и злого, его член встал по стойке смирно Взгляд у Натаниэля дикий, крови его, похоже, желает. Он оторвал альфу от пары.       Эндрю наклоняет голову в сторону, оголяет шею и вену. А когда понимает, что сделал, то его уже к стене прижимают, клыки острые, как две бритвы, зависают над кожей, но не касаются, а Эндрю не против совсем. Ему почему-то не страшно. Сигналы в голове спят. Безопасно. И он верит. Не отталкивает. А Натаниэль больше ничего и не делает. Он не смыкает зубы, но оставляет на коже поцелуй. Радужек в глазах не видно, лишь чёрный зрачок. Он будто под кайфом, но на деле не в себе. Гон полностью взял вверх. И Эндрю хочет остаться рядом.       И эта мысль его вовсе не пугает. Пока что. Веснински отрывается от шеи, смотрит в глаза, но не двигается. Эндрю хватается за плечи, но не притягивает. Глаза в глаза. Чтобы коснуться губ, всего-то надо поддаться вверх, но никто из них этого не делает. У Эндрю каша в голове. Он не может дать ясный ответ, а Натаниэль ждёт чего-то, наверное, первого шага от альфы напротив него, но никто не в состоянии его сделать. Натаниэлю нужно первое действие от другого. А Миньярд не готов.       Веснински раздражённо рычит, в глазах плещется досада, а потому наклоняется к губам, но не касается, как ожидает Эндрю, выдыхает: — Убирайся.       Эндрю успевает только моргнуть, а Натаниэль уже оказывается внутри квартиры. Хлопнувшая дверь приводит Миньярда в себя. Не понимает совсем. Что это было?       А в квартире Натаниэль к омеге возвращается. Снова оказывается на кровати, садится на бёдра Нила, достаёт вибратор. Смотрит на лужицу спермы на животе и улыбается. Так много кончил и продолжает стонать. Член омеги продолжает стоять. Это то, что Натаниэль ждал. Нил скулит, протягивает руки, а Натаниэль наклоняется и дарит поцелуй своему мальчику. Целует глубоко, страстно, все свои невысказанные ярость и желание передаёт. Разочарование теплится где-то под кожей. Снова хочет Эндрю рядом, но эта мысль тут же уходит прочь, стоит Нилу потереться о его бедро своей текущей задницей.       Альфа стягивает с себя штаны вместе с бельём и едва успевает натянуть на себя презерватив, как Нил его переворачивает и сразу насаживается на него. На всю длину, до основания. Стонет, быстро двигает бедрами, а Натаниэль только рычит от удовольствия, сжимает чужую талию руками и подмахивает бёдрами, помогает. Волк его довольно стонет, а после тихо рычит. Выходит и переворачивает Нила на живот. А омега задницу повыше поднимает. Натаниэль снова оказывается внутри. Толчки быстрые, аритмичные. А голос у Нила звонкий, чистый, ещё не сорванный. Пока что. Натаниэль хватается за волосы на затылке омеги и давит в подушку, снова кусает за шею, ещё жестче двигается. Нил прогибается в спине, расставляет ноги шире.       Ловит кайф. Глаза сами закатываются к затылку. Омега внутри тихо поскуливает от удовольствия. Доволен своим альфой, его доминированием. Рад только шею подставить и получать удовольствие. Нет ничего лучше, чем течка с парой. Вот только пусто. Больше нет второго запаха, от которого омега просто был не в себе. Сейчас он снова недоволен, его не хватает. Альфа чувствует грусть омеги и снова кусает за шею, только теперь с другой стороны. Переворачивает на спину и толкается так сильно, что Нил чувствует чужой член в желудке. Так хорошо, что горло уже охрипло от стонов.       А Натаниэль толкается, и толкается Нил кончает между их животами, а он продолжает двигаться и не может остановиться. Гонится за своим оргазмом. А омега ещё раз изливается. Находясь в полуобмороке, пытается отстраниться, но альфа рычит, целует и кончает наконец в презерватив. Связывает их узлом и даёт им обоим перерыв. Ведь только спадёт узел, и их снова накроет. Нил дышит легко, видимо засыпает. А Натаниэль не спит, тихо поглаживает омегу по волосам и всё ещё продолжает кончать.       Проходит десять минут, потом пятнадцать. Узел становится меньше. Нил всё ещё спит, а пелена сходит с глаз. Натаниэль вытирает омегу салфетками, а сам уходит в душ. Быстро смывает с себя грязь и, не вытираясь, снова входит в спальню. Нил спит, а альфа выходит за водой и едой. В одной руке он держит тарелку с фруктами, которые нарезал на кусочке, а в другой бутылку с водой. Эль ставит все на тумбочку и нежно смотрит на Нила.       Нил очень красивый: весь такой в его метках, растрёпанный и хорошо трахнутый. От Нила пахнет только им, и это ощущается так правильно. Наверное. Чистая шея с другой стороны, там, где нет его метки, выглядит голой, и Натаниэль срывается, кусает за шею, оставляет ещё одну метку. Кусает до крови, а Нил распахивает глаза и стонет. И всё равно изнутри его грызет. Требует вернуть Эндрю сюда, позволить ему остаться, укусить себя и Нила, позволить коснуться.       Но эти мысли быстро выветриваются из головы. Снова пусто. Альфа внутри владеет мыслями. В них ничего, кроме желания обладать. Из горла рвётся тихий рык, он отрывает клыки от шеи и лижет раны. Они за считанные минуты заживают без следа. Потому что его метка может быть лишь одна. Он закрепил уже свой запах. Это место для другого. Нил снова прижимается и стонет. Натаниэль рад снова взять его, но руками тянется к воде и еде, чтобы Нила накормить и напоить. А потом впивается в губы и крепко прижимает к себе. Снова накатывает волна.       Он переворачивает Нила на живот, сползает коленями на пол, раздвигает ягодицы и лижет, капли смазки на языке, как мед. Нил податливый и вкусный, громко стонет и выгибается в руках. Бормочет что-то неразборчиво, а потом выгибается и кончает на матрас. А альфа урчит довольно. Едва успевает натянуть презерватив и входит глубоко. Глаза закатываются, сущность его довольна омегой под собой. Двигается быстро, резко. Нил стонет, руками за простынь цепляется. Горло снова и снова подставляет. Но все равно чувствует себя наполовину пусто. Омега в нем доволен, но и огорчён. Неполноценным чувствует себя. Альфа это видит и не знает, чем помочь может. Замирает, а потом телефон из штанов вытаскивает. «Приходи» ***       Дверь хлопает перед носом, а Эндрю и понять не может. Каша в голове, миллион мыслей и ни одной толковой. Что это было вообще? Альфа внутри мечется, рвётся следом. Не хватило ему чужих касаний, их вообще не было, к нему не прикоснулись. Впервые в жизни к нему не прикоснулись, а тело потребовало этого, но не смог переселить прошлое. Слишком большое влияние на него оказало.       Отрывается от стены, к которой его прижимали. Касается шеи, где его поцеловали, а кожа горит. Желает вернуть обратно губы, тело содрогается. Ещё, ещё хочет. Нет сил это терпеть. Но сопротивляется. Его не звали, не может пойти без разрешения. Инстинкты хоть и рвутся следом, но головой понимает: это неправильно. Он не будет как они. Не пойдёт против чужой воли. Не прикоснётся к ним. Руки выкручивает от желания потрогать. Он отсюда запах омеги чувствует, а следом за ним и запах альфы, и это кружит голову. Пора выбираться отсюда, иначе он натурально свихнётся.              Быстро срывается с места и направляется в сторону лестницы. Ноги путаются на ступеньках, два раза оступается, но не падает. На улице так быстро оказывается, что сам себе удивляется. Свежий воздух сознание немного проясняет, но в груди дыра. Рвётся обратно нутро. Но не слушается, направляется в машину. Дрожащими руками открывает и вставляет ключ в зажигание. Но не заводит, не может уехать. Его словно намертво здесь привязало, не может уйти. Силком что-то держит и не отпускает. А он и не сопротивляется.       И в груди от этого злость такая поднимается. На себя. На свою реакцию. И это невиданно, чтобы Эндрю Миньярд так много чувствовал. Собирается уехать, да только не может. Так и сидит в машине, перед собой смотрит и больше не двигается. В голове так много мыслей разом, в следующую секунду всё затихает. А потом снова вихрь, и тишина следом. И так раз за разом. Время бежит, а Эндрю ничего не делает, не реагирует. Не двигается. Просто ждёт. Чего? Он и сам не знает. Просто не может уехать.       Сколько он просидел, не знает. Из себя его выталкивает вибрация мобильника. Редко ему смс приходит. Поэтому он достаёт свою раскладушку, а там всего одно «Приходи», а Миньярд срывается с места, едва закрывает за собой машину, ключи на ходу спешит убрать. И вот он уже моргает глазом, а перед глазами дверь нужная, со смешанными запахами. И ведомый инстинктами, он заходит. Находит близнецов в спальне.       На боку лежат связанные крепким узлом Натаниэля, а Эндрю оторваться глаз от них не может. Оба голые, уязвимые. Смотрят на него. Нил улыбается так открыто, но глаза его пеленой вожделения скрыты. Руки свои к нему протягивает, а Эндрю не может прикоснуться. Всё-таки они и не говорили об этом никогда. А омега ещё и не в себе для прямого ответа. Поэтому близко не подходит, просто усаживается на пол напротив кровати и смотрит на них. Нил снова тянется, но не касается, просто ждёт ответа. Альфа у него внутри рычит, сопротивляется, прикоснуться хочет. А потому Эндрю не выдерживает, за руку берёт и пальцы их переплетает. Рыжий довольно мурчит, пальцы крепче сжимает и глаза закрывает. А потом дыхание выравнивается, и он засыпает.       Альфы взглядами встречаются, кивают друг другу, а Эндрю на месте остаётся. Никуда не пойдёт. С ними сидеть будет. Провести цикл с этими двумя казалось чем-то правильным, чем-то, что должно быть сделано. Он не чувствовал себя лишним. И это было необычно. И не то, что он мог позволить себе иметь. Рано или поздно он это потеряет, не сможет пережить потерю. А потому лучше даже не ощущать вкус чего-то очень хорошего, чего-то, сделки с чем он не имеет.       Проходит минут пятнадцать, стрелки тикают, Эндрю смотрит на их руки переплетённые и с места так и не двигается. Нил издаёт тихий стон, и Эндрю поднимает глаза. Нил ногу задрал наверх, а Натаниэль в нём раскачивается. И оба на него свои взгляды устремили. А Эндрю во все глаза смотрит, оторваться не может. Так возбуждается от этой картины, хочет оказаться с ними на кровати, но не поднимается, не дёргается. Лишь руку крепче Ниловскую сжимает. Смотрит, как Нил кончает себе на живот, а Натаниэль следом. А Эндрю тоже кончает от одной этой картины. Прямо в штаны, как подросток какой-то. И ему даже не стыдно.              Он хочет ещё больше их близости. Хочет, чтобы хотя бы частичка его была с ними в это время. А потому кофту снимает с себя и Нилу протягивает. Тот вещь из рук вырывает, носом тут же утыкается и урчит, как кот счастливый. Натаниэль нежно омеге улыбается, а потом взгляд на Эндрю переводит. Благодарный взгляд. Эндрю в ответ смотрит, но никто ничего не говорит.       А потом всё повторяется снова, снова, снова. Пара меняет позы, но одно остаётся неизменным — Нил продолжает держать Эндрю за руку, а он и не против. В какой-то момент Нил отпускает, а его сменяет Натаниэль, но опять же, никто ничего не говорит. День проходит, два проходят. А на третий Эндрю просыпается, распахивая глаза от движения где-то рядом глаза. А на кровати перед ним лежат… Два волка. Красных волка. С голубыми глазами.       И Эндрю больше ничего не понимает в этой жизни. Он её ненавидит больше, чем раньше. И этих созданий перед собой он ненавидит. Много ума не надо, но Эндрю отказывается принимать то, что видит. На глюки от лекарств списывает. А звери за ним в ответ наблюдают, да такими глазами умными, что сомнений уже и не остаётся вовсе. Уже не смешно даже, но Эндрю всё равно хихикает. Не может по-другому. Ну кто бы мог подумать, а? Смотрит на них в ответ, голову на бок склонив. А они и не моргая в гляделки с ним играют. — Ну и что это должно значить? — он вздыхает. — Глупые создания.       Волк поменьше в ответ скулит и утыкается мокрым носом в его шею, запах вдыхает жадно. А Эндрю позволяет. Смотрит на второго волка, смотрящего на него сверху вниз. Альфа, настоящий вожак. У такого большого и стая своя должна быть. Омега на пол спрыгивает и у Эндрю на коленях устраивается, клубочком сворачивается. А рука против воли в шерсть мягкую зарывается, тихо поглаживает. Альфа тоже на пол спрыгивает и просто рядом садится, голову к Эндрю наклоняет. А Миньярд не отказывает, и его тоже в ответ гладит, по макушке несколько раз проводит. — Блохастые создания вы, — снова смешок издает, — что мне с вами делать?       Альфа порыкивает, но больше никак не реагирует, ложится просто подле блондина и глаза закрывает. Омега у него на коленях уже заснул, кажется. Ну что ж. Похоже, он застрял в этом питомнике на n-ное количество времени. Эндрю ненавидит эту жизнь. ***