Лучший способ помочь заснуть

Чан получает нежный поцелуй в щёку от игривого Хёнджина и разворачивается на пятках, чтобы покинуть комнату. Целый день провести носом в текстах песен очень выматывает. Поэтому он кое-как плетётся по коридору в сторону гостиной, надеясь, что там лежит кто-то очень обнимательный, потому что сейчас хочется просто расслабиться и заснуть на сутки-вторые в чьих-то крепких и тёплых объятиях. Чан, безусловно, обрадуется любому, поэтому он нежно улыбается, когда заходит и видит, что Чанбин, окружённый подушками и двумя одеялами, смотрит очередную дораму на разложенном диване. — Привет, — бормочет Чанбин, не выражая никаких эмоций, и поднимает одеяло, чтобы лидер мог занырнуть под него. Чан жмётся ближе к младшему, обнимая его поперёк груди и укладывая голову тому на плечо. Чанбин нежно улыбается, целует куда-то в лоб и позволяет оставить долгий поцелуй у себя на шее. — Сильно устал, волчонок? — интересуется он, вплетаясь пальцами в мягкие волосы лидера. Звук на телевизоре убавляется заботливым Чанбином, потому что хочется урвать хотя бы пару реплик от любимого хёна. Они давно не разговаривали по душам и не проводили время вместе. Это расстраивает. Конечно же, Чанбин скучает по нему, как и по кому-либо другому, но с Чаном они и правда слишком давно не веселились вместе. Расписание разное даже: Чан обычно работает ночью, предпочитая тратить время на тренировки и всё остальное днём, в то время как у Чанбина абсолютно наоборот. Ночью он по обыкновению либо спит в объятиях тактильного Джисона или скучающего Хёнджина, либо идёт в зал, чтобы набрать ещё больше мышечной массы, тем самым раззадорив интерес Феликса постоянно щупать его. — Немного, — бубнит Чан ему в шею и вновь прислоняется губами к чужому подбородку. — Я тебя сегодня вообще в студии не видел, что-то случилось? — Тошнит уже от количества букв, — признаётся младший, выдыхая слегка раздражённо, — и к тому же целый месяц без выходных работал. Решил слегка отдохнуть денёк, — рассказывает Чанбин, не скрывая своего отвращения к работе и усталости в голосе. Чан хмурится. — Нужно было раньше уйти отдыхать, зачем перегружаешь себя? — мило заботится он, выпячивая нижнюю губу. — В зеркало это скажи, — смеётся Чанбин. Они болтают ещё полчаса о незначительном: Чанбин пересказывает сюжеты фильмов, что успел посмотреть за сегодня; Чан рассказывает о недавней прогулке с Чонином и Феликсом. Они обсуждают что-то ещё, но старшего начинает конкретно уносить в другое измерение, когда он пытается бороться со сном. Однако, как только Чанбин заикается о том, что ему следует поскорее уснуть, Чан начинает мучаться от того, что приятная нега никак не хочет приходить. — Ты чего всё ёрзаешь? Спать же так хотел, что аж глаза закатывались сами по себе, — надоедает Чанбин, пытаясь помочь найти удобную позу. — Не знаю, перехотелось что-то, — шепчет Чан в ответ и наконец успокаивается, потому что Чанбин крепко сжимает его в своих объятиях, позволяя захватить своё тело в плен венистых рук. Чан наслаждается не только крепкой хваткой своего партнёра, но и его накаченной аппетитной грудью, в которую он утыкается носом. Так тепло и приятно, что он начинает непроизвольно издавать мычание, похожее на мурлыкание кота, чем вызывает умиляющую реакцию Чанбина в виде тихого доброго смешка. — Засыпай, мой волчонок, — шепчет он, и Чан в ответ слегка ёжится от нежных чувств. Не удаётся уснуть ни через пять минут, ни через тридцать. Чан выпутывается из объятий, но остаётся рядом под одеялом, обречённо выдыхая и направляя взгляд в потолок. — Ну, что такое? — недовольно вырывается у Чанбина, и он в знак заботы оглаживает лицо старшего, на что тот тянется щекой к ладони и прикрывает глаза, потому что приятно. — Не знаю, я так напряжён, ужас, — хнычет Чан. — Будто ещё на работе остался. Его лёгкий смех никак не облегчает мысли Чанбина, а лишь побуждает нахмуриться. Младший заставляет его лечь на бок и расслабить голову у него на плече, но не объясняет с какой целью. Лидеру всё равно — он выполняет всё сказанное и чувствует чужую руку у себя на животе, что будто бы рискует добраться ниже. — Ты что делаешь? — мычит Чан ему в шею, дёргаясь от чувствительности, потому что чужие пальчики поглаживают низ живота, где располгается тоненькая полоска волос, как бы пытаясь подразнить. — Дрочка и правда помогает уснуть, не знал? — отвечает Чанбин ещё тише. Из-за приглушённого в комнате света создаётся нужная интимная атмосфера. Чану нравится, не стоит этого отрицать. Но ощущается это всё довольно сомнительно. Он не понимает почему, но останавливать младшего не хочет. Поддаётся ненавязчивым поцелуям на шее и юркой ладони, что уже огибает резинку штанов и сразу натыкается на чужой расслабленный член, заставляя этим старшего издать глухой писк. — Судя по тому, что ты почти каждый день спишь с Феликсом, подобное происходит у тебя частенько, да? — шутит Чан, щекоча своим смехом чувствительную шею младшего. Чанбин тихо хохочет в ответ и дразнит языком мочку покрасневшего ушка. — А ты наблюдательный. Чанбину трогать Чана довольно странно подобным образом. Отчасти эти смешанные чувства зарождаются в нём из-за отсутствия какой-либо интимной жизни с лидером. За столько лет их полиаморных отношений Чанбин успел заняться сексом абсолютно со всеми, но не с Чаном. Бывали даже тройнички или полноценные оргии, где они могли находиться вместе на одной кровати, однако всё равно контакта именно между ними двумя не было. Они могли поочерёдно трахать Феликса и Хёнджина, которые сами в это время ласкали себя или партнёров, целовались глубоко или отсасывали переодически друг другу, даже если поза не особо позволяла сделать это качественно. Но в любом случае — Феликс и Хёнджин взаимодейстовали, пока получали удовольствие от крепких членов в своих задницах. Так было и с другими. Сынмин обожал дразнить Чонина своими грязными фразочками или языком в промежности у младшего, пока его самого туго натягивали, или ловил кайф с того, как страстно целовался с Минхо, который также сзади получал уйму внимания от Джисона и не забывал отсосать Чанбину, пока последний растягивал Сынмина, чтобы потом какое-то время провести в его горячем теле и насладиться хорошим сексом. В общем говоря, каждый перетрахался с другим уйму раз, а Чанбин с Чаном никогда даже и не целовались в засос. Это странно. Учитывая то, насколько Чан обожает тискать его, это правда странно, что не нашлось и двадцати минут, чтобы подрочить друг другу, например, в той же самой студии, когда один уходит отдыхать, или в гостиной поутру, когда Чан набирается сил после бессонной ночи, чтобы вновь весь день провести за работой. В общем, время найти можно было. Вероятно предположить, что в таком случае желания не было? Однако этот вариант отпадает сразу же, потому что они искренне любят друг друга. Может быть обстоятельства такими были, что не получалось. Зато сейчас есть возможность наверстать упущенное, поэтому Чанбину довольно быстро удаётся возбудить лидера и почувствовать в своей ладони толстый венистый член, что выделяет предэякулят. Младший не стесняется ничего — просит стонать для него погромче, потому что чанов голос приносит настоящее удовольствие для ушей; шепчет что-то поначалу нежное, а потом неожиданно бросает грязную фразочку, от которой Чан готов задохнуться; скидывает одеяло с него, чтобы видеть, насколько красивый крепкий член идеально помещается в его ладони. Нельзя сказать, что Чанбину не хочется отсосать Чану. Однако рациональные мысли не покидают его голову, и он быстро осознаёт, что лидер не продержится и двух минут мастурбации. За это время Чанбин всё равно успевает наиграться с лидером. Он оттягивает пальчиками вверх крайнюю плоть, хищно наблюдая за тем, как вены начинают ещё больше выделяться, и гладит подушечкой указательного пальца головку, уделяя больше внимания уретре. — Знаешь, — шёпотом произносит младший прямо на ухо своему лидеру, — как-нибудь я тебе точно отсосу, потому что твой член заставляет меня хотеть этого слишком сильно. Чан стонет от слов весьма громко, моментально затыкая ладонью свой рот, и толкается несдержанно бёдрами вверх, чтобы почувствовать стимуляцию руки Чанбина ещё лучше. А другой издевается лишь больше. Лижет красное от возбуждения ушко, слишком пошло мычит в него же, чтобы раззадорить лидера и подтолкнуть его к оргазму, и нарочно чередует скорость ладони, доводя Чана до дрожи в теле. — Только представь, волчонок, — вновь начинает он, надрачивая неспешно и весьма плавно, чтобы Чан начал хныкать от недостатка стимуляции, — как бы хорошо твоя сперма могла наполнить мой рот до краёв, как бы я мог задыхаться от её количества и безудержно сглатывать, чтобы не подавиться... Чанбин говорит ещё что-то до ужаса смущающее и пошлое, однако Чан не слышит его, потому что уши закладывает от сильнейшей волны оргазма. Он сильно сжимает пальцы на ногах, жмурится до звёздочек, стонет на всю гостиную и изливается в вовремя подставленную вторую руку Чанбина. Его член настолько увеличился в объёмах при стимуляции, что младший заставляет себя лежать на месте и не приближаться своими шаловливыми губами к очень чувствительному сейчас органу лидера. Нельзя так просто сделать Чана ещё более чувствительным. Он не выдержит. Чан долго пытается отдышаться, не выпуская из объятий другого, что покорно ждёт момента, когда старший провалится в глубокий сон. — Такой умница, — шепчет Чанбин ему на ухо и переходит губами от этой области к чужим губам, которые чуть приоткрыты, чтобы воздух мог поступать в бо́льших количествах. — Такой молодец, горжусь тобой, волчонок. Чанбин заставляет его медленно целоваться, и это даётся с трудом, потому что Чан до безумия расслаблен и до сих пор пребывает в эйфории. Однако не отказывается и сплетается с младшим своим языком, чтобы получить в ответ порцию укусов на нижней губе. — Ого, — неожиданно раздаётся со стороны двери, и в гостиную вваливаются Хёнджин и Феликс. Феликс лепечет о чём-то милом, потому что делает так каждый раз, когда видит, что кто-то проводит время друг с другом. Чанбин просит быть потише, потому что Чан, кажется, начинает постепенно засыпать, о чём говорит его расслабленная голова, что полностью опустилась на плечо Чанбина. Хёнджин улыбается нежно открывшейся картине, когда видит, что Чанбин заботливо вытирает чужую сперму не только со своей руки, но и с лидера, после отдавая его грузное тело в распоряжение Феликса. Младший радуется. Сгребает в объятия Чана, позволяя зафиксировать своё тело, и осыпает его лицо поцелуями. Чану комфортно, уютно и тепло. Он чувствует, как сознание постепенно начинает прощаться с ним, а мозг так и кричит о том, что сон совсем рядом, и он позволяет этому взять над своим разумом верх, крепко засыпая в самой комфортной обстановке. Хёнджин валится рядом с Чанбином, в своей привычной манере сразу принимаясь целовать его щёки, потому что скучал с самого утра и грезил мыслями о том, как укусит Чанбина за щёчку. Хёнджин своеобразный, скрывать нечего. Да, он любит кусаться, причём делает это в какие-то неожиданные моменты, чем поначалу отношений пугал всех, но со временем мемберы стали к этому относиться с трепетом. Потому что даже такое злобное существо умеет показывать свою искреннюю любовь. Неправильно, конечно, будет сравнивать Хёнджина со злым существом, потому что на самом деле он милый, нежный и крошечный, просто через укусы он и правда делится своей любовью и пытается напомнить о ней. Также он показывает это и через страстные поцелуи, в которых языком своим готов достать до чужих гланд. Вот и сейчас сначала захватывает в плен чанбиновы губы, а потом уже пробирается к щеке, облизывая её кончиком. — Дашь щёчку куснуть? — интересуется он, хотя знает, что может выполнить это, даже не спрашивая разрешения. — Айщ, Джинни... — протестует старший, пытаясь оттолкнуть от себя настойчивого Хёнджина. Длинноволосый хмурится, но понимает, что Чанбин не отталкивает полностью. Безусловно, старший намного сильнее и, если бы правда не хотел, то смог бы вылезти из объятий намного быстрее. Однако он лишь строит из себя недотрогу, и Хёнджин тоже решает поиграть с ним, моментально надувая щёки в знак обиды. — О нет, только не дуйся. Чанбин говорит тихо, чтобы не разбудить Чана, что сопит на ухо Феликсу и пускает слюни ему на футболку. Веснушчатый с нежной улыбкой засматривается сначала на мирное лицо лидера, а потом тихонько посмеивается со сценки, которую устроили двое других. Хёнджин пихает Чанбина в грудь, чтобы отодвинуться, и теперь старший прижимает его ближе, закатывая глаза. — Только попробуй укусить так, что потом я буду ходить с десятью слоями тоналки, — возмущается Чанбин, но всё же приближается щекой ко рту Хёнджина. Он клянётся, что слышит довольный писк и хихиканье от радости, а после того, как младший нагло обвивает его шею, чувствует острые зубки и тёплый мокрый язык на своей коже. Чанбин покорно ждёт, пока парень наиграется с его лицом, потому что Хёнджин не может остановиться после одного укуса — он зализывает его и, конечно же, переходит на остальные части лица, расцеловывая и слегка покусывая кожу своими маленькими зубками. Чанбин ничего не говорит, не возмущается. Он привык, можно сказать. Хёнджин зачастую проделывает подобное именно с ним, потому что по его словам Чанбин с головы до пят кажется ему аппетитным до скрипа челюсти. Чанбина хочется расцеловать всего, обслюнявить и вообще съесть. Хёнджин не может этому сопротивляться, поэтому Феликс смеётся, когда Чанбин уже через пять минут настырных поцелуев и укусов умоляет длинноволосового остановиться. Хёнджин засыпает быстро, потому что разморенный Чанбин гладит его по голове и прижимает крепко-крепко к своей груди. Через минут десять заходит уставший после целого дня тренировок и вокала Сынмин, чтобы пожелать спокойной ночи и поцеловать каждого в макушку. Чанбин безмолвно просит его прикрыть ножки Хёнджину пледом — заботится. Сынмин думает, что это мило, поэтому одаривает рэпера нежной улыбкой и дарит на прощание тёплый поцелуй в губы. Он также целует в лоб Хёнджина, что уже причмокивает во сне, и задерживается на Феликсе, потому что солнечный мальчик канючит от дефицита поцелуев за сегодняшний день. Сынмин засыпает рядом с милым, взлохмаченным после душа Чонином, который трепетно прижимается губами к его солнечному сплетению. Чанбин уверен, что Джисон и Минхо, скорее всего, давно уже похрапывают вдвоём, потому что Минхо в последнее время сильно раздражается по поводу того, что Хан слишком много работает. Все в тепле, уюте, под одеялком и в крепком сне, где по зефирным облачкам скачут разноцветные единорожки.