Волшебник темного пути

— Не опускай голову, и держи спину ровно! Ровно, я сказала! — Госпожа Юй, я держу ее, ровнее некуда. — Я не разрешала тебе разговаривать! Маленький Вэй Усянь поджимает губы и больше ничего не говорит, пытаясь выгнуть спину уже в обратную сторону, не зная, и не понимая, как ее держать “ровнее”, когда “ровнее некуда” – было правдой. Сегодняшнее утро началось с наказания в Храме Предков, где Госпожа Юй заставляла простоять на коленях с ровной спиной около двух часов, держа при этом палочки с благовониями. Когда они затухали, нужно было зажигать новые, и так по кругу. Никто не знает, какой урок должен был извлечь ребенок, стоя на коленях перед предками, которых даже не знает, и просить у них прощения, но все ученики в Юнь Мэн знали – спорить с госпожой – это все равно, что наступить себе на горло. Лучше молча принимать ее наказания, даже если они были… просто так. Колени безжалостно ныли, а маленькие тонкие пальцы начинали дрожать из-за неестественной позы перед позолоченным алтарем. В нос ударял аромат благовоний, из-за чего начинала кружиться голова, но нельзя было подавать вида, иначе мадам Юй начнет новый отсчет, и Вэй Усянь простоит здесь до самого вечера. Он уже несколько раз пообещал больше не пытаться колдовать, хотя очень хотелось… С тех пор, как дети узнали что, на самом деле, существует и школа Хогвартс, и что они – не просто дети, принадлежащую клану, который пока выговаривается с трудом, и… Да уже от этой информации голова идет кругом! Цзян Чэн и Вэй Усян так сильно были вдохновлены всем этим, что им уже не терпелось потренироваться, выучить какие-нибудь заклинания и наколдовать себе что-нибудь из сладкого, например, целую гору мякоти лотоса. Только вот оба понятия не имели, как это все делать, и как. Именно поэтому оба пробрались в библиотеку Цзян Фэнмяня, пытаясь найти ответы на вопросы. Цзян Чэн в напряжении кусал губы, стоя возле двери и периодически ее открывая, чтобы убедиться в том, что никто сюда не зайдет в то время, пока Вэй Усянь громко двигал стул от одного угла книжных полок к другому. — Эй, ты не мог бы потише? Вдруг кто-то прибежит на твой шум? Знай, это все твоя вина будет. Я вообще не хотел сюда идти, а что если кто узнают, — Цзян Ваньинь осторожно открывает дверь и с опаской выглядывает в темный коридор, но тут же резко ее закрывает, когда Вэй Ин в очередной раз скрипит ножками стула по полу так, что его маленький сообщник с таким же грохотом захлопывает дверь и закрывает уши руками. — Ты что делаешь?! Дурак совсем? — Ай, лучше бы помогал, а то все жалуешься, жалуешься. — Я и помогаю! Ты что, не видишь? — Цзян Чэн сразу же убирает руки вниз и обиженно скрещивает их на груди. — Если нас поймают, скажу, это ты обманом затащил меня сюда, понятно? — Да-да, — Вэй Ин только отмахивается рукой и берет с полки очередную толстую книгу со стертым названием на корешке. Большинство книг имели ценность для Цзян Фэнмяня, он это и сам неоднократно говорил, когда кто-то из детей оказывался здесь, но как все это — может быть ценным? Неужели это так интересно — запереться здесь, взять с полки книгу и… просто сидеть неподвижно и смотреть на нее? Это же скучно! Все должно быть на практике. Держа толстую книгу в руках он спрыгивает со стула, и кладет свою цель на стол, предварительно отодвинув в сторону неинтересные ему документы. Самый настоящий детектив, таким только позавидовать, зато самый лучший вор для полиции — легко уловимый. Цзян Ваньинь решается подойти ближе, чтобы взглянуть; на вид книге лет было больше, чем, наверное, всему клану Юнь Мэн Цзян, выцветшая темная обложка, все уголки книги были разбитыми, мягкими, а название на ней — нельзя было различить. — Почему ты взял именно эту книгу? — Цзян Чэн с сомнением посмотрел на своего шисюня Взгляд его несколько смягчился, но было видно — книга его пугала. — Не знаю, почему нет? — Вэй Ин пожимает плечами и раскрывает книгу. Перед ними двумя — дневник Цзян Фэнмяня, по крайней мере, на первой странице так и написано размашистым почерком. Зачем ставить такую вещь рядом с остальными книгами? Неужели глава ордена думал, что, таким образом, он его спрятал? Вэй Ин часто слышал фразу «спрятаться на виду», и очень многие принимал ей большой значение. Полистав несколько хрупких страниц они увидели различные схемы, многие текста, рисунки, вклеенные дополнительные страницы, заклинание… Заклинание! Это ведь то, что они ищут. Неужели перед ними не просто дневник Цзян Фэнмяня, а именно все те знания заклинателя, которые он, возможно, собирал всю жизнь? Вэй Усянь в углу видит мелким шрифтом: Хогвартс, 1951 год. С ума сойти! — Цзян Чэн, мы немедленно должны забрать это с собой и внимательно изучить. — Шисюн, ты сошел с ума? — маленький Цзян Чэн снова прикусывает уголок губ и закрывает книгу двумя руками, прижимая ее к столу. — Мы не можем это взять, ты что, не знаешь, как мой отец… — Уверен, дядя Цзян хотел бы, чтобы мы рано или поздно нашли это. Ты только подумай — они скрывали от нас то, что мы — волшебники… Я думал, они всегда ходят с плащами за спиной, в треугольных шляпах, знаешь, с какой-нибудь… Не знаю. Ну не похожи мы на волшебников! Тебе разве не интересно? — Интересно. Но, мы все равно не должны выносить отсюда ничего, Вэй Усянь! И эта дыра в полке… — Все, готово, — Вэй Ин в один прыжок забирается на стул, который все еще стоял возле стеллажа, и небрежно расставляет книги там, откуда он взял дневник, пытаясь заделать дыру. И никакая магия не нужна — только ловкость рук. Он спрыгивает на пол, и задвигает стул на место, к столу, вырывая толстую темную книгу из рук своего шиди. Сует ее под мышку и быстрым шагом направляется к двери. — Идем, Цзян Чэн, иначе нас скоро будут искать. Ты же не хочешь, чтобы нас поймали? — довольный собой, он оборачивается к брату и широко улыбается, салютуя ему двумя пальцами у виска. — Вэй Усянь! – Цзян Чэн зло топает ногой, показывая все свое недовольство, но все равно спешит к двери, предварительно оглядевшись по сторонам и осторожно закрывая дверь за собой. Он знал, что очередной тяжелый страх от отца избежать не получится, но разве у него есть выбор, когда рядом такой горделивый шисюн? Цзян Ваньинь ревнивый, до ужаса. Ревнивый, что не получает такого же теплого взгляда, каким его одаривает Цзян Фэнмянь, глядя на Вэй Усяня, как он с нежностью кладет руку ему на макушку, взъерошив угольные волосы. Разговаривал с ним так, будто он его сын. Цзян Чэн в такие минуты их нежности всегда уходил прочь, проклиная Вэй Ина. Свалился, как снег на голову, и ему сразу – все почести. И кровать удобная, в комнате, которую им приходилось делить на двоих, и пару слуг, которые первое время приглядывали за ним, помогая адаптироваться в Пристани Лотоса. Из-за него Цзян Фэнмян даже отозвал всех трех собак Цзян Чэна только потому, что Вэй Ин их боялся! Серьезно? Они даже не кусались; Принцесса, Жасмин и Любовь поди сами боялись Вэй Усяня больше, чем он их, но все равно, не смотря на слезы и истерики Цзян Чэна, собаки были переданы близким товарищам клана, и сомневаться в них не приходилось – они хорошо обращались с животными. С того самого дня Цзян Чэн во всем пытался быть лучше этого сопляка, только чтобы родители увидели то, какой он бесполезный ребенок, даже в слуги не годится – и отправили его к какой-нибудь бедной семье, пусть катится! Как можно заметить, план Цзян Чэна не особо хорошо исполнялся. Именно поэтому он, прямо сейчас, пытается догнать шиди, все так же испуганно озираясь по сторонам, только бы их никто не увидел. Вэй Усянь первый влетает в их комнату, на бегу вытаскивая из за пазухи спрятанный дневник, который пережил, судя по его виду, и огонь, воду, драконов всяких, школу Хогвартс… Что же он скрывает внутри себя? Есть ли тайны? Они правда научатся делать различные фокусы с помощью него? Вопросов было много, хотелось скорее начать, но, стоило Вэй Усяню обернуться к двери, в поисках шиди, на пороге стояла Цзян Яньли. — А-Сян, – лицо девушки было таким снежным, но оно никак не выражало холод – наоборот, при виде нее в груди было тепло, — Я услышала крики Цзян Чэна, и пришла проверить, все ли в порядке. Цзян Яньли — первенец Цзян Фэнмяня и Юй Цзыюань. Многие сравнивали ее характер с отцом; спокойный голос, ровная осанка, никогда не будет повышать голос без причины (если честно, Вэй Усянь вообще не помнит, чтобы кто-то из семьи поднимал голос. Ну, кроме мадам Юй и Цзян Чэна). Цзян Яньли все время пыталась примирить братьев, и сама полюбила Вэй Усяня, будто родного. Она была старше лишь на пару лет, это немного, но все равно чувствовалось, что девушка умна не по годам. — Шицзе! Ты вернулась! — Вэй Усянь, широко улыбаясь, совсем забыл про дневник, который они стащили из личной библиотеки дяди Цзяна, и, небрежно бросив его на деревянный столик, накинулся на девушку с объятиями. Она казалась такой высокой, будто статуя Будды Вайрочана в селе Чжаоцунь. Цзян Яньли в ответ протягивает свои теплые ладони и с нежностью обнимает маленького Вэй Усяня. Ну, как маленького. Взрослым всегда кажется, что дети быстро растут, а маленьким кажется, что наоборот. Цзян Яньли прибыла в Пристань Лотоса на летние каникулы, которые начались в Хогвартсе. Удивительно, как долго существовала эта тайна, ведь родители говорили, что Яньли, как заклинательница, отправляется в путешествие вместе с другими заклинателями, набирается опыта, учится чему-то новому, но, оказывается, все это время она была в стенах волшебной школы. И тоже ничего им не говорила! Зато теперь она может рассказать им все! Или почти все. Именно от нее они и узнали, что в Хогвартсе существуют четыре кафедры, куда распределяют всех учеников: Гриффиндор – факультет, который славится храбростью, честностью и благородством. Ученики всех факультетов носят школьную форму, и у каждого есть свой цвет. Гриффиндорцы носят исключительно золотой и красный цвет, ближе к бардо, что было забавным, потому что цвет клана Юньмэн Цзян пребывал в фиолетовых тонах. Именно на этом факультете и училась шицзе. Пуффендуй, как говорила сестра, напоминают ей миленьких маленьких пчелок, потому что их цвета – это желтый и черный. Ученики этого факультета отличались трудолюбием, верностью и честностью. А еще, они часто помогали другим ребятам из факультетов в подготовке домашнего задания, даже если оно было неправильно выполнено. И так из года в год… Такова была участь этого факультета. Когтевран – один из самых умных факультетов школы. Многие шептались, что ученики этого факультета – чуть ли не дети, с голубой, благородной кровью. Или, как по-другому говорили: “Родились с ложкой в жопе”, но ни Вэй Усянь, ни Цзян Чэн не знали, что это означает, им просто была эта фраза забавна. Цвета этого факультета – синий и белый. Наверное, это выглядит красиво. О, почему всех учеников называли детьми с голубой кровью? Потому что отличительные качества — ум, творческие способности, остроумие и мудрость. Остается последний факультет – Слизерин, о нем Цзян Яньли сказала не так много: цвета – зеленый и серебряный, а ученики этого факультета отличались хитростью, находчивостью, решительностью… Казалось бы, а что плохого в той же хитрости? Но слишком много тайн было вокруг этого факультета, и многие родители были против того, чтобы их дети учились именно на этом факультете – боялись слухов, и что их ребенок может стать “каким-то не таким”. Цзян Яньли в это не особо верила, общалась со многими ребятами из разных факультетов. Таким она была человеком – открытым, добрым, и различных потасовок в стенах школы особо не происходило, разве что, между некоторыми учениками, но это было, есть и будет всегда. По умолчанию считается, что Слизерин всегда соревнуется с Гриффиндором – и это было правдой. — А-Сянь, ты стал еще выше, — девушка выпрямляет спину, отпуская брата обратно на землю. — А где А-Чэн? Стоило ей спросить о младшем брате, как он возникает из-за угла, и, увидев сестру, резко тормозит, врезаясь в стену. Он вставляет перед собой ладони, и отталкивается от нее, но уже в противоположную. Цзян Чэн напоминает мячик, отскакивающего от пола, настолько это выглядело смешно и нелепо со стороны, что, когда он обессиленно падает на колени, не в силах ни бежать, ни отступать, Цзян Яньли прикрывает широким рукавом половину лица и хихикает. — Сестра! Это… Правда не то, о чем ты думаешь! Это все он начал, – Цзян Чэн пытается сдержать слезы, что предательски начинают стекать по щекам, бессовестно тыча пальцем в своего шисюня. — Я правда не хотел… Я ему говорил, что, нельзя так делать! Ты расскажешь все отцу, да? И матушке? Знай, я правда не виноват, это все Вэй Усянь! Цзян Яньли убирает от лица пурпурный рукав и озадаченно разглядывает младшего брата, который еще немного – и готов взорваться в слезах. Она переводит взгляд с одного на другого, и только потом спрашивает: — Вы что-то натворили? Вэй Усянь, заранее застигнутый врасплох из-за откровения шиди, тут же прирос к стене, стараясь с нею слиться: — Я? Цзян Чэн, опять ты пытаешься свалить на меня того, чего я не делал! Я даже не понимаю, о чем ты. — Ты снова врешь?! Вэй Усянь, как ты меня достал! Это ведь ты предложил пробраться в библиотеку моего отца и своровать колдовские книги! — Цзян Чэн, ты… — Но потом ты нашел его дневник со времен его учебы в Хогвартсе и решил его выкрасть, чтобы узнать различные заклинания, — Цзян Ваньиня не остановить – поднимается медленно с колен и стряхивает их от пыли с такой силой, будто беспощадно бьет по лицу брата. — Дневник отца? — Цзян Яньли обеспокоенно смотрит на братьев, и, схватив их обоих за шиворот верхних одежд, насильно тащит в комнату, возле которой они столпились. Закрывает за собой дверь, и, повернувшись к ним лицом, скрещивает руки на груди. — Что вы задумали? Вэй Усянь с силой толкает плечом Цзян Чэна, спрашивая взглядом: Ты что наделал?! Теперь нам никогда не узнать секретов.

***

Крупные капли дождя бесшумно разбиваются об окна, застывают, будто так нужно, а потом медленно стекают вниз, участвуя в гонке между собой. Вэй Усянь пару раз с силой моргает, когда это происходит, и, поднимая ладони вверх, над головой, начинает потягиваться, растягивая позвоночник, будто кот. Он не сводит серебристые глаза от окна, пытаясь проследить за этими двумя каплями, что стекают вниз, будто сейчас – это самое важное, что есть вокруг. К несчастью Вэй Ина, который не успевает и глазом моргнуть, застывает в нелепом положении; с поднятыми руками, выгнутой спиной и приоткрытыми губами, как по ту сторону обрушивается ливень, из-за которого не видно ни кроны деревьев, ни этих двух несчастных капель, которые слились в одном танце с остальными, ни дороги. Ничего. Будто кто-то взял и резко включил его, будто по щелчку пальцев. По магии. Вэй Усянь шумно выдыхает носом, недовольно поджимая уголки губ, и резким движением усаживается обратно на место, скрещивая руки на груди. Тело неприятно немеет во всех местах, спать – надоело. Смотреть в окно – тем более, время неумолимо не хотело двигаться с места, несмотря на то, что они находились в движении. Каждый в Юньмэне знает – попробовать удержать Вэй Ина на месте дольше десяти минут – невозможно. Это было что-то из жанра фантастики, тех книг, что всегда стояли у Цзян Фэнмяня на верхних полках; книги о драконах, оборотнях, различных зельеварениях и ходячих тварях, о которых они читали с Цзян Чэном вместе, и когда Цзян Фэнмянь сам, тайком запускал их в свою библиотеку, разрешая брать любые книги, связанные с магией, при условии, если потом они ставили их на места. Вэй Усянь переводит взгляд на Цзян Чэна, что мирно дремал, опершись о спинку кресла. Сильные руки были скрещены на груди, голова слегка откинута назад на мягкие подушки, а тугой пучок с черными, как уголь волосами, растрепался, позволяя коротким прядям рассыпаться в стороны. Пурпурная лента, что была повязана в пучок, однако, была на месте. Перед ним на столе лежал раскрытый дневник отца – тот самый, который они когда-то стащили из его библиотеки, чтобы разузнать различные тайны, которые госпожа Юй до последнего не хотела им говорить. “Подрастете – узнаете”, говорила она, или “Пока еще рано”. Значит, скрывать от своих детей, что, рано или поздно им придется с ними расстаться, чтобы отправить на учебу на другой конец Китая, в место, которого даже нет ни ка карте, и о нем ничего не известно обычным людям – это нормально, а ответить на волнующие их вопросы, чтобы подготовить себя к этой жизни заранее – еще рано. Или это какой-то кодекс школы? Вопросы все еще присутствовали в голове Вэй Ина, и он надеется на то, что получит их совсем скоро. Он тянется вперед, к помятым и выцветшим страницам, осторожно берет за уголок книги и с силой ее захлопывает. Пуф! Реакции Цзян Чэна долго ждать не пришлось – от поднявшегося шума он передергивает плечами и, как в детстве, оглядывается по сторонам, собирая у переносицы густые черные брови. Рука тянется за пояс, там, где обычно висел меч, которого сейчас не оказалось на месте – их изъяли вместе с багажом, оставив при будущих студентах только небольшие сумки или рюкзаки. — Что?! Где?! — Цзян Чэн, мне скучно! — Вэй Усянь, как обычно, добился своего – и до шиди достучался, и наконец-то смог хоть что-то сказать вслух. — Ты совсем идиот?! Я подумал, что-то произошло, — взгляд падает на руку шисюна на дневнике отца, и Цзян Чэн, не церемонясь, с ревностью выхватывает его, потянув за другой конец корешка. — Не трогай мои вещи. — Технически, это все вещи дяди Цзяна… И вообще, почему ты постоянно перечитываешь его? — Не твое дело, – Цзян Чэн спешит спрятать дневник как можно скорее в сумке-почтальонке, после чего он прячет ее за спину. Вэй Усянь только в недоумении поднимает бровь, но злиться или осуждать шиди не берется, кому, как не ему знать о том, какой сложный характер у Цзян Чэна. В их купе загорается лампа, тихонечко покачивающаяся из стороны в сторону, в такт движению поезда, и в это же мгновение тяжелая дверь к парням отворяется в сторону, сопровождаемая охами, будто открывающему действительно было не под силу ее открыть: — Вэй-сюн! Цзян-сюн! Ну наконец-то, я нашел вас, — молодой парень протискивается в купе, отпуская наконец тяжелую дверь, которая захлопывается с такой силой, что стены начинают вибрировать. — Не Хуайсан! — Вэй Усянь вскакивает со своего места и в один прыжок оказывается рядом с товарищем, который с стеснением все еще стоял у двери, почесывая затылок из-за вызванного им шума. Было видно, как тот хочет провалиться под землю. — Ну наконец-то! Так что ж, ты едешь с нами? Как здорово. Ты один? А где, что… — Раскричались! — Цзян Чэн со звонким шлепком хлопает себя по лбу, тоже пытаясь провалиться на месте, но уже из-за стыда за то, что, раз уж Не Хуайсан здесь – не миновать покоя. Глаза у Не Хуайсана светло-карие, отдают золотым оттенком, прямо как его длинная белоснежная рубашка, с золотыми, незамысловатыми узорами на рукавах и воротнике. Глядя на него, можно было подумать, что, молодой человек явно ошибся поездом. Пока смущение полностью не отразилось на его лице, он поспешил скрыть его за широким расписным веером, что носил с собой. Шелковистые темные волосы падали на плечи, маленькой резинкой завязаны несколько прядей, что шли от челки, собранных в одну, сзади. Совсем в юности, глава ордена Цинхэ Не частенько наведывался в Пристань Лотоса вместе со своими сыновьями, и младший из них был Не Хуайсан, хрупкий и стеснительный мальчишка, зато готовый пойти на любое баловство вместе с Вэй Усянем. Тогда-то они и нашли общий язык. Кажется, последний раз они обменивались письмами весной, где Не Хуайсан поделился тем, что не хочет ехать ни в какую школу волшебства, и не считает себя великим заклинателем. Он – человек искусства, а не фехтовальщик, однако, вот он – здесь, в поезде, который спешит в Хогвартс. Не Хуайсан осторожно наклонился вперед, но все еще прикрывая лицо за веером: — Старший брат был против, чтобы я не ехал… В гневе он безумен, я ни на шутку испугался, Вэй-сюн. Вэй Усянь поджимает губы, пытаясь изобразить сожаление, и сочувственно хлопает юношу по плечу. — Зато теперь тебе не о чем беспокоиться! Представь, сколько всего интересного нас ждет впереди, а? И Не Минцзюэ не будет рядом, полная свобода. Не в этом ли счастье? — Ну… — Ну что же ты стоишь на пороге до сих пор? — Вэй Усянь, который только что пытался проявить сочувствие, крепко сжимает плечо товарища, после чего пихает его на обшитую мягкие кресла, и падает рядом, обнимая за плечи одной рукой. — Вэй-сюн! Осторожнее, пожалуйста, — Не Хуайсан снова принимается кряхтеть, когда падает на место, а затем оказывается стиснутым в объятия старшего друга, но улыбку сдержать все равно не может, убирая от лица веер. — Вы не представляете, как я рад вас видеть. На самом деле, я видел вас двоих еще на платформе, а потом меня так быстро подхватило толпой, и вы будто испарились. Больше знакомых лиц я не встретил, а с чересчур юными заклинателями я не очень хочу находиться, вот я и отправился на поиски. Обошел несколько купе, общие вагоны, даже подумал: «А что, если мне показалось?» А еще, меня почти сбила с ног женщина с тележкой! Здесь Вэй Ин наконец-то позволяет себе звонко рассмеяться, представляя эту картину. — Что еще за женщина с тележкой? Наверное, ты ей просто не давал проехать! — Неправда! Она прекрасно видела, что я стоял в растерянности…. могла бы мне и помочь, знаешь ли, — Не Хуайсан качает головой и вздыхает. Стоило ему упомянуть об этом, как в дверь купе небрежно постучали, и, не дожидаясь приглашения, отворяют ее в сторону: — Конфеты, печенья, различные сладости… Ах, вот и ты, мелкий негодник! — на пороге оказывается на самая женщина, которую упомянул Не Хэайсан, который немедля прикрывает лицо веером. Плечи мелко дрожат из-за волнения, и Вэй Усянь отпускает друга из объятий. — Он что-то сделал, госпожа? — встает со своего места и идет навстречу, ладонью прижимая дверь, готовая скрыть лицо женщины. Ее рыжая копна волос была не ретро собрана в хвост, лицо безэмоционально разглядывает приближающегося юношу, отчего женщина пытается втянуть в себя свой пухлый живот, пытаясь казаться стройнее. — Мешал работать, — коротко и не церемонясь произносит она басом, разлетевшийся по всему коридору. — Ох, не будьте так строги, госпожа, — Вэй Ин тепло улыбается, глядя в голубые глаза напротив, затем окидывает взглядом тележку, под завязку забитую различными конфетами, печеньями, тянучками. В общем, тем, что обычно родители запрещали есть своим детям, ссылаясь на здоровье внутреннее и внешнее. Женщина действительно смягчается, это видно по ее взгляду, она внимательно разглядывает Вэй Ина, который тянет руку к одной из упаковке шоколадного печенья, на что Цзян Чэн только раздраженно цокает языком, наблюдая эту картину. — У Вас, госпожа, такие красивые и добрые глаза, разве можно позволять таким, как он, — большим пальцем руки он показывает за спину, на Не Хуайсана, — портить себе настроение? Я думаю оно того не стоит. Кстати, сколько это стоит? — второй рукой он протягивает первую попавшуюся упаковку сладостей ей навстречу. — Разрешите пройти. Низкий, тихий голос появляется прямо за спиной Вэй Усяня. Он и сам не заметил, как вышел в коридор, бедром придерживая дверь, тем самым загородив проход. Крепче сжимая упаковку печенья, оборачивается, встречаясь взглядом с яркими, почти золотистыми глазами, будто драгоценный янтарь. Шаги взявшегося из ниоткуда юноши были такими тихими и осторожными, что Вэй Ин удивился тому, что не смог почувствовать его приближение. Длинные волосы свисали темным ручьем вниз, и только несколько прядей собраны в хвост на затылке. На лбу повязка, на которой вышивка из голубых, почти прозрачных облаков, а кончики ленты также свисают вниз, сливаясь с волосами. Лицо молодого человека бледное, как ранний выпавший снег, почти сливающееся с его прозрачно-голубой рубашкой, такой же, как и выгравированные облака на повязке. За тонкими плечами, на спине, покоится большой инструмент в белоснежной ткани. — О, конечно, — Вэй Усянь выпрямляется, тем самым отпуская из под себя массивную дверь купе, которая с шумом снова захлопывается. — Кстати, печенье хочешь? — он протягивает упаковку незнакомцу, но он даже не взглянул на нее, тяжелым взглядом продолжая смотреть в лицо Вэй Ина. Простояв так какое-то нелепое количество времени, первой начинает говорить женщина с тележкой: — Так, расходитесь уже, задержали меня тоже! — она насильно вырывает печенье из рук, и Вэй Ин наконец отводит взгляд от незнакомца. — Эй! То есть, великодушная госпожа! Но ведь я хочу это купить! — Тогда покупай и проваливай. Вэй Ин в растерянности даже не нашел, что ответить на это. А как же его стреляющие на опережение глаза и харизма, которая должна взять женщину? Как рыба без воды он открывает и закрывает рот, после чего лезет в передний карман вельветовых брюк в поисках монет. — Ох, я думал, что в этом поезде все доброжелательные, а оказывается, даже поговорить не с кем. Скучно, — он вытаскивает полный кулак монет, и начинает отсчитывать нужную сумму, чтобы наконец-то скрыться обратно в купе. В нос ударяет невесомый аромат ладана и сандала, когда он протягивает женщине монеты, обнаруживая, что этот тонкий запах удаляется вместе с его владельцем — тот самый юноша, который, не дожидаясь угощения (а Вэй Ин был уверен, что он точно его хотел), испаряется тихими шагами за спиной продавщицы. — Вэй-сюн, все хорошо? Ты так долго там был… Я уж было подумал, она тебя начала отчитывать… За что-нибудь, — Не Хуайсан улыбается, когда вновь видит в купе товарища, в руках которого была одна из сладостей. — Меня? Еще чего, — отмахивается, и спешит занять место возле Цзян Чэна, ударяясь своим коленом о его. — Эта женщина и правда… Специфичная! Я уж было подумал, она и меня задавит тележкой… Какая была бы нелепая смерть! Под колесами сладостей, — смеясь, он кладет печенье на стол, и кивая на нее Не Хуайсану. Повторять дважды не нужно — тот сразу же открывает ее и берет одно. — Ты кого-то встретил? Прошу тебя, веди себя прилично, не позоре наш клан, — Цзян Чэн так же тянется к сладости, откусывая половину. — О, вы слышали? Так, никого. Какой-то странный парень с повязкой на лбу, бред какой-то, кто вообще носит такое? Не Хуайсан на мгновение перестает жевать, округлив глаза от удивления: — Ой-ей. — Да что? Клянусь, я даже не сделал ничего плохого, — Вэй Ин кладет руку на грудь, пытаясь доказать свою невиновность. — Даже печенье ему предложил… Ну, за неудобства. — Какие неудобства? — тут уже перестает жевать Цзян Чэн. — Да кого я встретил-то?! — Я, конечно, был наслышан о том, кто клан Гусу Лань в этом году тоже отправляются в Хогвартс, но то были лишь слухи, — Не Хуайсан доедает шоколадное печенье и тянется за шелковым платком, спрятанный в нагрудном кармане рубашки, чтобы вытереть пальцы и уголки рта. — И что? — Вэй Усянь и правда не понимает, что в этом такого, и, глядя на том, как эти двое с аппетитом уплетают печенье, тоже тянется за ним, пока еще есть возможность. — Можно подумать, это какая-то важная персона. — Вэй-сюн, есть у них там один, кажется это… Хан… — Ханьгуан-цзюнь? — Цзян Чэн доедает печенье и тянется за дополнительной порцией. Неудивительно, они ведь столько времени в пути. Вэй Ин только пожимает плечами, разглядывая тонкую сладость в руке. — Какое идиотское имя. — Это не имя, а какой-то там… Титул? Я точно не уверен, — Не Хуайсан наконец-то расслабляется в присутствии друзей, это можно понять по тому, как осторожно он кладет веер рядом с собой на кресло, а не держа его при себе, чтобы в любой момент им можно было скрыть лицо. — Ай, да неважно, — небрежно взмахнув рукой, будто от надоедливой мухи, Вэй Ин переводит взгляд на окно, за которым дождь, наконец, прекратился. — Спорим, я стану лучшим учеником школы Хогвартс, а не этот ваш Ханьгуан-кто-то там? Цзян Чэн усмехается, покачивая головой, выражая свое несогласие. Он так же, как и Вэй Усянь заинтересованно всматривается на пейзаж за окном. Поезд заметно начинает сбавлять скорость, совершив перед этим резкий толчок. Не Хуайсан вжался спиной в кресло, держать тонкими пальцами за столик, сминая белоснежную ткань на нем, а Цзян Ваньин хватает под локоть шисюня, чтобы тот не свалился с места. — Что это? — Не Хуайсан с испуган глазами всматривается в лица товарищей, пытаясь найти ответ. — Хогвартс, — произносит Цзян Чэн, не отрываясь от окна. Взгляд его заметно смягчается, а со лба исчезают мелкие морщинки из-за хмурого взгляда. — Мы приехали.