24 to 25

Жизнь слишком коротка, чтобы боятся неправильно поступить, — прокручивая в голове слова матери, Хенджин принял решение, что побудет навязчивым в последний раз, и если эта попытка ни к чему не приведет, то он больше не будет пытаться. Как бы больно ни было и как бы ни хотелось не отпускать, обстоятельства не изменишь, а человека тем более. Стараться ради пустоты тоже не хочется несмотря на то, что Мин ему жутко нравился. — Как же, уже уходите, Ким? И не останетесь отпраздновать Рождество с нами? — Ухожу, я не любитель подобных мероприятий, — почти безэмоционально ответил парень коллеге. — Но будет весело! Начальник Бан обещал принести пирог и отметить успехи компании! Останьтесь с нами хоть на чуточку, — умоляя упрашивала девушка так, будто от присутствия Мина на зимнем небе вдруг появилась бы радуга, все желания детей в секунду же исполнились, и мир стал в разы добрее. — Спасибо. Я уже принял решение, — отчетливо и без жалости бросил он вслед и скрылся за поворотом. В голове появились воспоминания из детства, приятный мамин голос и глупые папины шутки. Подарки в красивой оберточной упаковке, над которыми ночами трудились родители, пока их маленькие дети спали. Усердные попытки собрать подаренный набор конструктора в новогоднюю ночь с сестрой и сладкое утреннее пробуждение после праздника. Тогда дни тянулись дольше, снег был боле пушистым, а конфеты в сотню раз вкуснее. Наверное, поэтому взрослые иногда так балуются сладостями — они возвращают их в детство. В одно утро после Рождества раздался неожиданный звонок: маме позвонил кто-то из родственников с сообщением о том, что дедушка тяжело болен. Спустя несколько месяцев он скончался. Болезнь полностью поглотила его, ни капли не щадя. Наверное, это было основной причиной, почему Сынмин теперь избегал Рождества. Ему просто не хотелось вспоминать каждый раз все неприятные события заново, ударяясь в дурацкую апатию, неспособную ни коим образом помочь. Прошло уже несколько лет со дня смерти, но больше Кима абсолютно ничего не радовало в Рождестве. Оставалось только глупо следовать оставшимся привычкам и иногда возвращаться к тем теплым воспоминаниям из детства. Только лишь они не давали окончательно загрустить в этот праздник. Зайдя по дороге домой в магазин, парень выбрал продукты на ужин, попутно грея руки и пытаясь сообразить, что бы такое простенькое, но при этом вкусное, приготовить на сегодняшний ужин. Набрал неполную корзину разных овощей и фруктов, прихватил кусочек мяса для салата и мандаринов для хотя бы напоминания в его квартире о том, что такой праздник как Рождество вообще существует в этой вселенной. Поблагодарив кассира за оказанную услугу, он с расслабленно-грустным лицом вышел из магазина. Его поглощала вина за то, что он так и не принял никакого решения относительно Хвана, но ему и видеть того не хотелось. Не потому что что парень такой ужасный или плохой, нет. Совершенно нет. Скорее даже наоборот. Но что-то его все равно отталкивало и не давало приближаться. Хенджин не заслуживает такого отношения к себе, он это прекрасно понимал, но все равно ничего не мог поделать со своими абсолютно странными чувствами внутри. У него уже были отношения, но ничего подобного он не испытывал. Неужели страх осуждения со стороны общества творил такие неприятные вещи с разумом? Или он тогда любил не по-настоящему? Ведь это было давно, Ким был значительно младше. Ответы на вопросы он найти не мог, поэтому, думая, что разберется с ситуацией потом и откладывая ее в самый что ни на есть дальний ящик, считал, что справляется. Но на самом деле он просто наказывал ожиданием и себя, и Хенджина. Блондин больше не проявлял никакой инициативы в общении, молча ожидая решения. Это давало некое чувство свободы Сынмину. Тот же в свою очередь просто изо всех сил не хотел предпринимать что-либо, полагаясь на течение времени. Жаль только время не решало за него, и никаких ответов тем более не давало. Нужно было действовать самостоятельно, а убегать как трус от ситуации было бы слишком безответственно. Мы не несем ответственности за чувства других, но должны отвечать за свои поступки и решения. И раз уж Ким подавал знаки симпатии парню, он чувствовал обязанность хотя бы прояснить ситуацию между ними, хотя абсолютно этого не хотел. По приходе домой Сынмин включил легкую незатейливую музыку, чтобы хоть как-то прогнать подавленное состояние. В офисе сегодня он провел совсем немного, ведь план на месяц закрыл еще в начале недели. Но придя домой чуть позже обеда, все равно чувствовал себя выжатым лимоном. Нет, даже отлично выжатым. И все из-за дурацкого Хван Хенджина. Переодевшись в более удобную для него домашнюю одежду, он, налив себе чашечку горячего кофе, неспешно принялся готовить ужин. Ловко нарезая овощи, он подпевал музыке и пританцовывал в такт. Он даже не осознавал, что наконец смог отвлечься от гнетущих мыслей и подавленного состояния. Время шло быстро, словно утекало как вода. Спустя два с лишним часа Ким доставал из духовки последнее приготовленное блюдо. Музыке он уже не подпевал из-за навалившейся физической усталости, но настроение все же имел хорошее. Готовка помогла ему расслабиться и на время забыться. Издалека и, по-видимому, уже долго раздавался какой-то знакомый звук. То ли звонок телефона, то ли мелодия стиральной машинки. Но телефон с открытым рецептом в браузере лежал совсем рядом, а стирку он сегодня еще не закладывал. Да и мелодии у них совсем другие. Эти мысли поверхностно блуждали в затуманеннм разуме Кима, пока он наконец не сообразил, что уже около минуты в его квартире звенит домофон. Впопыхах оставляя горячий противень на столешнице и бросая ухватки с рук в сторону, парень поспешил к двери. — Ало? — слегка удивленно спросил брюнет. — Пустишь? — знакомая интонация и голос. В горле Кима в момент пересохло, а в голове, кроме беспощадно палящего солнца в пустыне, не осталось ничего. — Ало, слышно меня? Он молча нажал на кнопку и вдруг стремительно рванул спасать деревянный стол, на котором уже остался заметный темный след от горячего противня. Прошипев матом, он громко выдохнул, негодуя от происходящего и своей нелепой и совершенно ненужной спешки. Поставив горячий кусок металла с едой на полотенце, сам того не осознавая, стал дожидаться Хвана. — Ооо, у тебя вкусно пахнет, — протянул парень, как только его нос уловил запах еды из раскрытой пред ним двери. Забрав куртку Хенджина, чтобы определить ей место в шкафу со своей верхней одеждой, Ким оперся боком о стену, скрестив руки и скорчив непонимающую гримасу. — Чего пришел? — недовольно спросил брюнет. Ответ был ему вполне очевиден. Точнее его правильная формулировка даже не находилась. Вряд ли Хван сможет дать ему развернутый ответ на этот странный вопрос. — Люблю тебя потому что. Ты нравишься мне, Ким Сынмин. И пусть ты иногда бывает чересчур противной и вредной букой, ты все равно продолжаешь мне нравиться. — Удивительно, что твои розовые очки еще не разбились, — уходя, бросил он в след. Через пару минут до этого озадаченный Хван уже радостно хихикал над Кимом на кухне. Казалось, будто никакого разлада между ними вовсе и не было. Оба будто обходили эту тему как что-то опасное, что незамедлительно взорвется, если только притронуться. По крайней мере, Хенджин, который еще утром был настроен очень решительно. — У меня, кстати, для тебя подарок есть! — протягивая красиво упакованную коробку брюнету, радостно сообщил парень. — А у меня для тебя — ничегошеньки, — с еле просматриваемой благодарностью на лице, принял подарок Мин. Не хочешь поговорить? Ты же для этого сюда пришёл? — отставляя коробку в сторону спокойно сказал парень. Выражение лица Хвана вмиг изменилось. Взгляд стал каким-то грустным и пустым, уголки губ поникли, а весь вид его был как у провинившегося кота. Тишина, заполненная безысходностью и ноющей под ребрами душой, казалось, тянулась очень долго. Сынмин сосредоточенно раскладывал еду по тарелкам и не менее внимательно разливал напитки по стаканам, будто избегая своего же предложения. Они оба понимали, что это должно случиться, что это должно произойти, но даже Хван, полностью уверенный в том, что их сегодняшняя встреча должна разрешить недопонимания, уже не имел такого запала. — Мне кажется, я просто боюсь. Не хочу врать, но когда мы не вместе, любое напоминание о тебе меня сильно отталкивает. Но когда мы рядом, я так я хочу заключить тебя в объятия и вечность не выпускать. — Вечность — это долго, — совершеннно невпопад выпалил Хван. — Что? — А где ты научился так готовить? Очень вкусно! И почему раньше-то не угощал? — щурясь, смотря парню в глаза, он склонил голову набок. — Ты серьезно? — раздраженно буркнул Ким. — Послушай, если это надо только мне, то значит оно вообще никому не надо. Но если судить по тому, что ты сейчас сидишь в моей квартире в предрождественскую ночь, можно сделать вывод, что тебе тоже это не безразлично. — Правильно, Ким, не безразлично. Просто я уже очень сильно устал от всей этой суеты и постоянного напряжения. Почему в жизни никогда не бывает все сказочно и просто? «Это ты у меня спрашиваешь? Мне бы самому знать», — так и пронеслось в мыслях Кима. Обстановка не располагала к приветливой беседе, атмосфера была напряженной. Еда на тарелке оставалась почти нетронутой — просто не лезла в рот. — Тебе не кажется, что мы выглядим как разведенки? — Сейчас мне даже не кажется, а я с полной уверенностью считаю, что тебе нужен более добрый, приветливый и заботливый человек, чем я. Ты заслуживаешь большего, понимаешь? — слезы наворачивались у него на глазах и скапливались, готовясь вот-вот пролиться наружу. Секундное молчание проникло в каждую клетку тела, осело в легких и накрепко зацепилось за сердце. — Чем докажешь? — подумав, ответил на откровение или душевную боль Хван. — Я не тот человек, который тебе подходит. Ты сам только подумай: я скучный маленький офисный человечек, который особо ни к чему не стремится в жизни, — произнес Ким, вот уже в сотый раз накалывая бедный кусочек мяса. — Может и не тот, который подходит. Ты вообще ко мне не подходишь, заметил? Не обнимаешь, не целуешь, — ехидно шутил Хенджин, хоть как-то разбавляя обстановку. — Зато тот, который нужен. Тот, кого я так искренне люблю и уважаю. Ты совсем не тот, за кого себя принимаешь, Мин. Послушай, если бы ты не нравился мне таким, какой есть, думаешь, я стал бы тратить столько драгоценного времени на тебя? Прямо сказать, драматизируешь ты получше меня. Хван встал из-за стола, чтобы налить парню воды. Подойдя к тому со спины, отдал стакан и, поглаживая плечо брюнета, стал говорил приободряющие слова. — Как ты не поймешь, что целостное восприятие человека — залог в будущее. Тебе нечем меня разочаровать, когда я не строю надежд. Если тебе действительно хочется быть рядом со мной так же, как хочется этого мне, то в чем смысл всех условностей? — В том, чтобы ты потом не мучился, Хван. Мои страхи и опасения испортят тебе жизнь. Я могу испортить тебе жизнь, понимаешь? — Сынмин чувствовал себя маленьким беззащитным комочком, который снова позволил себе открыться и довериться кому-то. — Не тебе отвечать за мой выбор. Это только моя ответственность и только твои додумки. Произнеся последние слова, он приподнял подбородок Кима, бережно и с огромным трепетом целуя его в мягкие губы. Будто забирая всю душевную боль, он аккуратно сцеловывал все невысказые слова. Джинни развернул стул вместе с сидящим на нем Сынмином в свою сторону и обвил ладонями его шею, нежно касаясь ушей. Шоколадные, блестящие и от выступивших слез, и от отражающегося света глаза, отстранились от поцелуя. Казалось, в этой непросветной темноте, что заключалась в них, можно было разглядеть все желаемое, узнать о самых глубоких местечках души, встретиться с радостями и разочарованиями, успехами и неудачами. Они были синонимом очарования и несли в себе только одно — всепоглощающую доброту, которая оставляла равнодушными только самых невнимательных. — Прости… — извинился Хван. — Наверное, не стоило этого делать. Я подумал… — Я просто не могу дышать и целоваться одновременно, только что-то одно, — слабо улыбнулся Ким, перебив встревоженную речь блондина. Ким, вставая из-за стола, притянул блондина за рубашку и утянул в новый поцелуй. Слишком уж хорошо этим обоим было вдвоем. Как только такое вообще возможно? Сынмин еще никогда и ни с кем не был так нежен и ласков. Он всеми своими действиями транслировал, что именно в данный момент утопает в невиданной ранее любви, такой искренней, доброй и необходимой. Хенджин приподнял его за бедра, подсаживая на столешницу, что находилась рядом. Он, снова прищуривая глаза, буквально впивался взглядом в Мина, внимательно и ненасытно изучая каждую деталь во внешности парня. Возбуждение плавно нарастало, сковывая дыхание и завязывая все чувства и эмоции в клубок, явно ощущающийся внизу живота. — Ау! — громко воскликнул Ким, потирая затылок, который ударился об ручку на висящем сверху него шкафчике. — Может переместимся в спальню? — предложил Хван, увидев случившееся. Молчание вновь повисло между ними, как ниточка, соединяющая их тела, а озадаченность на лице Сынмина только возрастала. По всей видимости, он только сейчас предоставил себе отчет в происходящем и совершаемых действиях. — Нет, если ты против, то я совсем не настаиваю, — с умирающей надеждой в глазах протянул Хенджин. — Да, — вдруг сообразив, выпалил Сынмин. Хван незамедлительно отстранился, боясь ранить или задеть. Не то страх, не то волнение выступили наружу и постепенно начали овладевать им. Выражение лица начинало отражало грусть, смешанную с недоумением. Почему же все так?.. — Давай переместимся, — сразу добавил брюнет с некой неловкостью в голосе. Не раздумывая, Хенджин обвил парня руками, и сменив поцелуи на более жадные и пылкие, унес в спальню.

***

Будильник предательски зазвенел в 6:30 утра. Хван потянулся к телефону, и, сонно мыча, выключил раздражающий звук. Календарь уже сообщал, что наступило 25 декабря. Перевернувшись на бок, парень увидел перед собой сладко спящего Мина. Довольная улыбка тут же расплылась по лицу, а рука, будто магнит, прилипла большим пальцем к утонченным пухлым губам, еле слышно поглаживая их. Хенджин любовался мягкими чертами лица спящего щеночка, наслаждаясь каждым мгновением. Шоколадные глаза напротив медленно открылись, передавая, как показалось блондину, некую строгость во взгляде. Хван медленно убрал руку, подложив ее под голову, и еще слегка хрипящим ото сна голосом нежно вымолвил «доброе утро». Сынмин ничего не ответил, только снова закрыв глаза, сам того не ожидая, подвинулся ближе к Хенджину, влезая в его объятия, и зарылся головой в плечо. — Хочешь кофе? — спросил приятно удивленный Хенджин. — Мгм, — через время протянул Мин. — И быть с тобой, — очень тихо добавил он. — А? — Хочу кофе и быть с тобой, — буркнул Ким, крепче обнимая блондина. Счастливый и спокойный смех заполнил темную комнату, добавля в нее невидимого света, который окутывал искрящейся добротой. — Ты, кстати, вчера так и не посмотрел мой подарок! — Вдруг вспомнил Хван. — Мне кажется, тебе, как любителю кроссовок, должен очень понравиться.

***

— И все-таки, я так люблю тебя, чертов Хван Хенджин, — прижимаясь поближе к рукаву куртки блондина, признался парень. — И я тебя, милый. Из машины доносилась рождественская мелодия, а пара, стоя на берегу моря, наблюдала сахарный восход солнца.