Фантомная боль

Боль распространялась равномерно, из одного очага. Сперва — слабый, едва ощутимый холодок в районе трапециевидной мышцы, который постепенно спустился к грудине. Там ощущения изменились. Пекучий жар, как при порезе, после — неприятный зуд, как если бы края раны подцепили крючками и раздвинули, чтобы добраться до сердца. Мори судорожно вздохнул и качнулся с пятки на носок. Уж не ему ли знать, что подобные ранения обычно появляются от удара мечом? Нюанс: в данный момент рядом с Мори не было ни одного мечника. Он совершенно здоров и точно не истекает кровью, иначе с любимой белой рубашкой можно было попрощаться. Подобные фантомные приступы в последнее время стали происходить с ним чаще, а начались после заражения вирусом Пушкина. В чём причина? Мори много думал об этом, однако не брался за решение загадки, возможно, капризно не желая признавать очевидное. Мог ли он иметь хоть одну слабость? — Тц. — Ручка покатилась по столу, когда запястье сковало судорогой. Мори рефлекторно схватил его второй рукой и сжал, пережидая спазмы мышц в ответ на… Ох. На мгновение ему показалось, что в центре ладони зияла крайне неприятная рана. Словно ладонь эту проткнули чем-то тонким, но чудовищно острым. Лёгкие горели. Тело отчаянно подавало противоречивые сигналы: мозгом Мори понимал, что находится в безопасном месте под охраной, что всё идёт по плану и что если бы ему нанесли такие повреждения в реальности, он был бы уже мёртв. А вот чувства, предатели, сошли с ума, передавая на нервные окончания не свою, чужую боль. Мори откинулся в кресле и закрыл глаза. Любой, кто встречал Фукудзаву Юкичи, в первую же секунду ставил на нём клеймо бесстрастного и одинокого волка. Возможно, когда-то он и был таким, такая вероятность существует. Однако Мори Огай мог бы поспорить с этими глупцами, потому что более справедливого, благородного и верного человека он никогда не знал и, скорее всего, не узнает. Под холодным взглядом и строгим кимоно пряталось горячее сердце, которое умело привязываться, любить и страдать. Прошлое — источник бесконечной боли для них обоих, и невозможно определить ту меру, какую каждому из них предстоит испить до дна. Мори уже довелось не раз сражаться против Фукудзавы-доно, лично и руками подчинённых, но никогда эти столкновения не приводили к окончательной и бесповоротной смерти. Сейчас, в эту секунду, Фукудзава Юкичи убивал лучшего друга. Хватит ли ему воли дойти до конца, поднимутся ли эти руки, чтобы совершить последний удар? Мори не знал. Но, раз уж вирус связал их крепче любых дружеских уз, решил протянуть свою — не дрогнувшую ладонь — и помочь. Самурай, что обрёл дом и семью, слишком добр, чтобы быть убийцей. Мори же не трудно испачкать руки. Всего один точный удар в уязвимое место, что может быть проще? Мори открыл глаза. Его-чужое сердце разрывалось от боли. Из великодушия и уважения Мори относился к слабостям Фукудзавы-доно снисходительно. Ведь что не сумеет сделать один, завершит другой, даже если после этого к фантомным болям добавятся кошмары.