Лекарство от страха

В Омуте и раньше останавливались мужчины. Еве плевать, что говорят о ней за спиной, о чем шепчутся соседи, наплевать на сверлящие затылок возмущенные взгляды. Плевать на брошенное вскользь какой-нибудь матроной, почтенной женой и бабушкой возмущенное “Бесстыдница, как только не совестно” и что в Соборе от нее иногда пересаживаются на другую скамейку. Ева любит мужчин. Ева любит женщин. Ева никого не любит. По крайней мере так было до того, как появился этот Бакалавр — всегда приветливый, всегда вежливый и всегда закрытый. Когда Ева жалуется ему, что ей не дают покоя странные звуки на заднем дворе — она всегда была трусихой, и как только согласилась поселиться в Омуте, сюда и более храбрые духом не совались — он без малейших сомнений идет проверять, вооруженный одним лишь скальпелем — а возвращается весь покрытый кровью. Он ничего ей не говорит, а Ева не спрашивает. Она только надеется, что тот, кого он убил — не человек. На расправу над Червями комендант Сабуров еще может закрыть глаза, люди же совсем другое дело. Откуда же ей знать, что уже через неделю трупов и пропавших без вести будет столько, что им уже и счет потеряют. А Бакалавр убьет еще много-много раз – и она опять не будет его ни о чем спрашивать. Когда Ева в панике предлагает ему бросить все и бежать? он с неохотой соглашается, и ей хочется верить, что это из-за нее, потому что Ева видит? что какая-то его часть хочет остаться и разгадать тайну этой эпидемии, несущей смерть на улицы Горхонска. Убежать, ясное дело, не получается, из Горхонска в столицу ходит один единственный поезд, альтернатива — разве что по рельсам идти. Но Ева рада, что они с Бакалавром разделили одну авантюру на двоих. Он разговаривает с ней, без насмешки слушает ее советы о том, как правильно говорить с Марией Каиной — целое исскусство между прочим, Мария, как и все Каины, очень вещь в себе, он терпеливо выслуживает ее жалобы на головную боль и советует какие-то таблетки, он делится с ней едой, которую еще можно — за очень большие деньги – найти в немногочисленных бакалейных лавках, он отбирает у нее те иммунокорректоры, которые дал Влад, и идет в зараженный дом сам. К нему всегда можно прийти — не затем, зачем женщина приходит к мужчине, а просто так. В последнее время страх сковывает сердце Евы почти постоянно. После того как им неизвестно за какие грехи была послана Песчаная Язва, ночи стали какими-то особенно шумными. Рычали поджигатели, стонали зараженные, звенело выбиваемое стекло — Каменный Двор был богатым районом, и мародеры без стеснения забирались в дома уже даже в присутствии хозяев. С приходом Блока к этой ужасающей симфонии прибавился треск пламени и звуки выстрелов.Крики: “Помогите!” стали привычным делом. Омут словно считывает настроение города и тоже меняется. По ночам скрипят рассохшиеся половицы, в стенах кто-то шуршит, а узоры на обоях так и норовят сложится в искаженное в агонии человеческое лицо — Ева видела такое на стене Собора и забыть никак не могла. В такие моменты она курит опиум, если Даниила (наедине с собой она позволяет себе называть его по имени, просто так) нет, и поднимается к нему, когда он у себя. Даниил предлагает ей свою постель, в последнее время он часто не спит по ночам – работает. Ева тоже лежит без сна — смотрит, как он работает. И чувствует, как страх понемногу отступает. Все меняется однажды вечером, когда она привычно поднимается наверх, тихонько скребется в дверь и, не получив ответа, входит, чтобы обнаружить два обнаженных тела, сплетающихся на узкой кровати. Бураха-Потрошителя она боится сильнее всех солдат, вместе взятых — солдаты убивают пулями – и только преступников и тех несчастных, которые пытаются выбраться из зараженной зоны, а этот совсем юным девушкам сердца вырезает — если верить слухам, а у Евы нет повода им не верить, такая про этого Бураха ходит слава. Может, и отца своего тоже он, а Ольгимский его прикрывает. Непонятно, правда, зачем, но у Ольгимского всегда есть какой-то свой интерес. Даниил говорит, что Бурах это жертва злых наветов, а с девушкой той – это было надо для дела, да и она все равно обречена была. И только поэтому Ева до сих не отказывает Потрошителю от дома, хоть в первый визит он грозился ее убить и даже чего похуже сделать. Даниилу Ева верит как самой себе. А может быть даже еще больше. Некоторое время она как зачарованная смотрит, как увитый венами член появляется и исчезает в гладкой белой заднице. У Потрошителя прямо как у быка. Ева против своей воли представляет, как он ощущался бы внутри, и низ живота становится горячим. С прокушенной губы Даниила капает кровь, пачкая белую наволочку,и Ева вспоминает как несколько раз застала его за стиркой, и как он вежливо отклонил ее предложение помочь. Теперь все понятно. Наверняка не только кровь замывал. Интересно, сколько раз они … Пожар разгорается сильнее, поэтому Ева торопливо спускается в свою теплую одинокую спальню. Времени раздеваться нет, поэтому она просто задирает юбку до самой талии и запускает руку между ног. Она видит себя зажатой между двумя голыми мужчинами, представляет, как покачивается в руках Бураха словно большая кукла, как Даниил проводит горячим языком по ее животу, медленно спускаясь вниз, и кончает почти моментально. Когда на улице снова начинают кричать, а среди узоров проступает знакомое лицо, Ева делает это еще раз. А потом еще и еще. Иногда она делает это медленно, мягко сводит и разъединяет пальцы, лаская чувствительные точки, подводя себя к разрядке, иногда агрессивно, причиняя себе боль, наказывая за грязные смысле о Данииле. В этих мыслях теперь не только Даниил, но и Бурах-Потрошитель, ну и что с того? Сердцу не прикажешь, телу — тоже не очень. Напряжение достигает своего пика, и Еву накрывает волна оргазма, огненная, ослепительно мощная. Она чувствует каждую частицу своего тела, каждая клетка горит в огне, и хочется кричать от удовольствия. Это восхитительное ощущение длится несколько секунд, а потом исчезает, как же как ее Даниил исчезает куда-то перед рассветом, чтобы вернуться побитым и раненым или наоборот – довольной своей очередной победой. Ева уверена, что Песчанка рано или поздно отступит, а о том, что будет потом, она старается не думать. Что будет, что будет — он сядет на поезд, как только будет восстановлено движение, уедет обратно в Столицу, может быть даже снова возродит свою Танатику. О том, что он захочет, не с ней, конечно. Еву почему-то считают недалекой и инфантильной, но смотреть правде в лицо она умеет — пусть даже с этим треклятым Бурахом-Потрохителем. Главное чтобы был. Главное чтобы был. А уж Ева ему докучать своей любовью точно не станет. Есть же например Стаматин-старший. Почему бы не полюбить его вот такого — хмельного, бешеного, готового защищать ее от чего и кого угодно, даже в тех случаях, когда Ева защита не сильно то и требуется — взять хотя бы тот случай на болоте. Или вот Юля. Она красивая, смелая, умная. Когда младший Влад предложил ту затею с таблетками, Ева промучилась сомнениями всю ночь, а она сразу согласилась. За окном гудит соборный колокол, возвещая о начале нового дня, с улицы начинают доноситься крики торговцев, расхваливающих свой товар — Горхонск шумит, шевелится и дышит, Горхонск живет, и Еве тоже как никогда сильно хочется жить – сегодня и вообще. Она вытягивается на кровати, восстанавливая дыхание, и привычно обещает себе, что этот раз уж точно последний.