Яблоневый сад

Скука убивает, а от одиночества сходят с ума. От совокупности этих факторов возникает желание перегрызть себе вены. Скука преследовала Люцифера с самого начала его пути. Из-за нее появляется желание сделать хоть что-нибудь, дабы добавить красок и эмоций, например, даровать Еве запретный плод. И ведь тогда действительно скука развеялась, его отправили в ним же созданный нижний мир и уже там было весьма забавно, правда не долго. Потом все снова вернулось на круги своя. Одиночество появилось позже, после ухода Шарлотты и расставания с Лилит. Тогда Люцифер на собственной шкуре узнал, что такое быть брошенным. И какие из-за этого могут быть последствия. Первое время он не желал хоть как то улучшать свое состояние. Предпочитая читать книги из своей библиотеки и спать, а спал он очень много, это помогало отвлечься и скоротать время. Но таким образом жизнь становилась мучительной. Люций в принципе потерял смысл вставать с кровати, зачем? Если через пол часа он снова завалится спать или просто прожигать взглядом потолок. Долго так продолжаться не могло. Одиночество сжирало, а скука добивала это ощущение собственной беспомощности и откровенной бессмысленности существования. Поэтому он решился вновь разбавить свою жизнь. Сначала это было увлечение готовкой, затем - скрипка, а в конечном итоге он пришел к созданию резиновых утят. Может это и было глупо, особенно для владыки ада, зато большинство тянущих на дно чувств пропали. Но и это не могло продолжаться слишком долго. Появилась тоска, и теперь Люцифер был бы рад возвращению сочетания одиночества и скуки, потому что добавив к этому тоску, он получил отвратительный микс. И вот теперь уже стало тяжело. То, что раньше приносило удовольствие - приелось. Хотелось вернуть Лилит, позвонить Чарли, увезти ее из этого никудышного отеля и вновь жить как раньше. Мысли о семье занимали его голову большую часть времени. Вместе с тем пришли кошмарные сны, которые никак не получалось глушить, ни дозой снотворных с успокоительными, ни алкоголем. Все было без толку. Снились Лилит и Чарли, вновь покидая Люцифера, не оставляя ему никакого шанса подняться с колен и догнать их, вернуть в свою жизнь. Ничего, сколько бы он не бежал, как бы не звал их, умолял обернуться, бессмысленно. В какой-то момент усталость брала вверх и он погружался в обволакивающую темноту. Которая забирала у него остаток жизненных сил, и не отпускала долгие годы. И все бы и продолжалось именно так, безостановочная петля из одиночества, скуки и тоски, из которой, казалось, нельзя было вырваться. Да и Люций уже давно смирился, эта жизнь приелась и желания убежать уже не было. Если только чуть-чуть, в самой глубине сердца и души. Но в какой-то момент в его жизни появился свет, когда дочь пригласила его посетить отель, а затем появился Аластор. И пусть, с самого начала их знакомство, мягко скажем, не задалось, позже все пошло более гладко. После их тихой встречи на балконе отеля, когда Люцифер, стоя под холодным дождем, накрыл Аластора своим крыльями, дабы капли не запачкали его только выстиранный фрак. И как Аластор, сначала глубоко пораженный таким знаком со стороны короля, выпустил теневые щупальца, останавливая их над самой макушкой правителя и сдвигая их вместе на столько плотно, чтобы навязчивый дождь более никак не касался Люцифера. И так они и стояли, смотря на горящий, во всех смыслах, Пентаграмм Сити, хорошо видневшейся с высокого балкона. Все это было таким поразительно приятным, как будто о такой компании они всегда и мечтали. Никто ничего не говорил, но хватало одного лишь присутствия, чтобы Люцифер не чувствовал себя одиноким и чтобы мысли Аластора о скором уходе развеялись так же быстро, как окончился дождь. *** Вновь капли били по стеклу, но их заглушал звук золотой скрипки в руках Люцифера. После переезда в отель он не выпускал инструмент из рук. Даже несколько новых композиций сочинил, всего за пару недель своего нахождения в убранстве дочери. Он, прикрыв глаза, с наслаждением водил смычком по струнам, плавно переставляя тонкие пальцы на грифе. Привычная, тихая музыка, что он играл от скуки, или просто от желания, лилась по комнате. Хоть и было утро, он оставался уверенным в своей аккуратности, и что никто от его игры не проснется. Но Люцифер ошибается, и крайне часто. — Браво, Ваше Величество. Люцифер дергается, прерывая свою игру и оборачивается на занявшего его кровать Аластора. Он знал, что радио-демон живет за стенкой, но надеялся не привлечь его внимания. Не удалось. Аластор не выглядит уставшим или недовольным, напротив, нагло развалившись на чужой кровати и оперев голову о руку, он наблюдал за действиями Морнингстара. Тот отвернулся, желая вернуть скрипку в футляр и продолжить игру позже, когда никому не будет мешать. — Уже заканчиваешь? — с доброй усмешкой проговаривает Аластор, устраиваясь на подушке, — Не хочешь сыграть для меня? Люцифер замирает, изголовье скрипки не успевает коснуться углубления в кейсе, он вновь крепко зажимает ее в руке и заносит на плечо, удобно взяв в руку смычок. — Только если ты будешь внимательно слушать, — проговаривает он, и, не дожидаясь слабого кивка со стороны собеседника, начинает игру. Пальцы сами выводят композицию, что он придумал так давно, во времена сильной тоски и скуки. Плаксивая музыка, придуманная на скорую руку под ливень, но так глубоко засевшая где-то внутри. Не дающая порой вздохнуть, как и сейчас, играя ее, он и не замечает замедления собственного дыхания. Но в этот момент играть ее не так больно, несмотря на сильный ливень, подстать музыке. Сейчас, присутствие Аластора вновь меняет всю ситуацию. Его заинтересованный взгляд и блаженная улыбка так напоминают о Лилит, а слабое покачивание головой в такт, о Чарли. Она делала точно так же когда была еще малышкой. Но в какой-то момент все эти древние образы растворяются и остается только Аластор с его поджатыми ушами и тихими помехами. И Люциферу нравится его присутствие. Больше никакой дрожи в пальцах и сбившегося дыхания, эта композиция отныне не будет напоминать о плохом, теперь Люцифер желает, чтобы она воспроизводила счастливые воспоминания о семье, о Аласторе, обо всех, кого он любит. Дождь, идущий все это время вместе с нотами, завершается, когда смычок сходит со струн. А Люцифер скромно кланяется, под искренний восторг радио-демона.