Самый грозный демон

— Мы живём как три свиньи. — Как две. — Мы вдвоём — как три. (ц) Народное

Шан Цинхуа любил всех своих персонажей, даже самых картонных и мимопроходящих, а потому закатал обратно фантазии о демоне на кухне и обошёлся заказной лапшой. При нём Мобэй-цзюнь не держал в руках ножа короче трёх чи и кулинарных навыков ранее не демонстрировал. Устроившись на втором этаже гостевого дома, Цинхуа вытянул больную ногу, пристроил за спиной подушку и жевал закуски, осматривая посетителей внизу. Они с владыкой Северных земель в любом путешествии напоминали скорее запыленных бродяг, чем пару приличных высокопоставленных персон. За долгие десять лет внутри романа Цинхуа пообвык заниматься организационными вопросами, поэтому самостоятельно распорядился принести чистой одежды, еды, бумаги для письма и множество прочих полезных мелочей. Разве что денег в кои-то веки удалось стрясти с демона. Мобэй-цзюнь тянул вино и вполне благосклонно косился то на Цинхуа, то на беспрерывную суету внизу. Мимо них к родителям просочилась стайка мальчишек-погодок не старше семи лет. Старший сердито сказал: — Рваных парусов не бывает, на них не уплыть. — Бывают, — вырвалось у Шан Цинхуа. — На корабле с порванным парусом ходит Повелитель Восточных вод, Цин Шуй. Сложности с дружеским общением у Цинхуа начались с детства. Его редко включали в игры, а в коллективе все больше не везло. Повелитель вод Цин Шуй был первым выдуманным существом, давно забытым, но невероятно родным. — Это человек? — неуверенно спросил младший. — Говорят, когда-то Повелитель был человеком. Он решался на самые безумные приключения, желая с каждым разом большего. В конечном итоге в море для него не существовало преград, буря не тревожила волоса, сундуки с сокровищами цеплялись за якорь, а рыба скакала на борт даже без удочки. Однажды после бури к берегу прибило корабль с порванным парусом и трещинами в палубе. Цин Шуй побился об заклад, что сможет уйти на корабле из Тайшаня в Чёрный Водоворот. Многие смеялись: были уверены, что Цин Шуй сгинул, но однажды в тумане моряки услышали скрип старых досок. Рядом с судном мелких торговцев проплыл корабль с порванным и обгоревшим серым парусом. За штурвалом стоял человек в лохмотьях, и ветер трепал его короткие волосы. Только глаза переливались как изумрудный жук-бронзовка. Никто не знает, какие испытания выпали на его долю. Но в тот день люди узнали, что Водоворот избрал себе нового Повелителя, Цин Шуя. Цин Шуй ищет того, кто сможет состязаться с ним в бесстрашии на равных и заставить вновь почувствовать вкус жизни. А ещё говорят, если Цин Шуй подарит клок порванного паруса, то с ним будет подарена и часть удачи Повелителя. Мальчишки замерли, широко распахнув рты. Цинхуа усмехнулся, донося наконец до рта кусочек острой капусты. Не испорченные интернетом дети, всё ещё искренне верящие в сказки. — А его сможет победить Повелитель демонов Ло Бинхэ? — Бин-гэ, пожалуй, смог бы, — задумчиво сказал Цинхуа. — Но зачем ему? А Бин-мэй и вовсе не до того. Вот глава Байчжаня куда уместнее в этой истории, они и смотрятся контрастно. А к ним бы в лодку Линьгуан-цзюня и древнее сокровище, пусть Цин-цзюнь голову ломает, как эту троицу перевозить с одного берега Восточного моря на другой. А ведь оба красавчики, подумал про себя Цинхуа. Может получиться отличный сиквел, тем более что жанр располагает к подобным треугольникам. Контраст с выдуманным детским персонажем огромен. Например, Цин Шуй совершенно неприметный персонаж, наделенный даром перевоплощений. Не то чтобы он именно превращался, но обычное скучное лицо и неприглядная прическа позволяли слиться с толпой. Потому-то Цинхуа придумал демону особенные глаза. Он бросил тревожный взгляд на Мобэй-цзюня, но тот лишь продолжал тянуть вино, снисходя до выступления. Подтянув тёплую накидку, Цинхуа отдал на парус бумагу, в которой местный целитель принёс порошки. — Откуда взялась эта история? — Я её выдумал, — пожал плечами Цинхуа. — Цин Шуя на самом деле не существует. Просто в детстве у меня постоянно тонули кораблики и я воображал, что посылаю новых героев сокрушить великого демона Восточных вод. Но мой демон остается непобедимым. Странно, но в моих историях всегда побеждают демоны. — Как можно победить, если ищешь поражения? — Если всю жизнь ищешь поражения, найти его — большая победа. Набирая в пиалу ещё порцию острой капусты, Цинхуа с грустью баюкал в воображении образ непобедимого демона. Кому в гаремнике, а тем более в романе о мужской любви будет интересно читать про затонувшие корабли, древние сокровища, морских демонов, интриги с капитанами, использующими пиратов против торговых конкурентов? Фактура богатая, да слог бедный. И о романах для девушек Цинхуа, по правде говоря, ничего не знает. Похоже, идея жанра не в попытке отодрать всё живое на пути. Из всего гарема Бинхэ оставили одного учителя, но публика, как ни странно, довольна. Не рискнуть ли?

***

Утолить голод страсти владыке Северных земель не составляло труда. В резиденции всегда были демоницы, готовые побороться за честь предоставить Мобэй-цзюню подобную услугу. Любое прикосновение к телу воспринималось как прямое предложение, заботой владыки было лишь принять или отклонить. В человеческом мире демону также отдавали должное. Хотя тяга к странствиям и приключениям отрицательно сказывалась на его облачении, осанка, взгляд и суровая красота многих не оставляли равнодушными. К Мобэю применяли множество соблазнительных техник, и он даже, бывало, снисходил. И имел вполне устоявшиеся привычки, изменять которым не собирался. Сладковатое белое вино оставляло персиковое послевкусие и обжигало язык удивительной крепостью. Мобэй-цзюнь предпочитал более холодные цитрусовые и травяные ноты, лёгкие и свежие, как глоток задержавшейся в весне зимней прохлады. И всё же персик. После долгих поисков, наполненных тревогой ночей, волнения, не дававшего провалиться в привычный сон, горечь смывала только навязчивая сладость. Воин, проваливший осаду соседского замка, чьи тайные уголки известны с детства. Это сравнение пришло в одну из бесконечных ночей, когда небо в провале чёрного горизонта раскрасили отблески сияния. Он вёл себя как глупый мальчишка, забывший о воинской стратегии, посчитавший цель предсказуемой и легкодоступной. Как-то он задумался, не достроило ли воображение пару лишних башен ветхому замку. Но эти сомнения развеялись, стоило ещё раз — и ещё раз, и ещё — взглянуть на мальчишку. Розовый румянец расползался по шее и ушам, розовели даже ладони. Лицо не теряло детскости, постоянно потерянного выражения и тревожно приподнятых бровей. И его мальчишка казался таким же сладким на языке, почти приторным. И так же крепко обжигал. Мобэй-цзюнь и раньше видел внутреннюю силу, упорство, чуткий отклик на любое изменение в настроении собеседника и окружающей обстановке. Невероятные знания о происходящем, о правилах развития ситуации и точного предсказания окончания. Что ж, ничего. Хороший воин учитывает свои ошибки. Хороший воин держит глаза и уши открытыми, даже опьянённый желаниями. Он ошибся один раз, но теперь готов сделать чудовищное допущение и изучить, лишь бы не ошибиться во второй. — Он считается морским демоном? — Пожалуй, — задумавшись, ответил Цинхуа. — Да... хотя меня всегда мучила мысль, может ли морской демон утонуть? Речные не тонут, но море — такая огромная стихия. Ещё я думаю, он пришёлся бы вам дальним родственником, лёд это та же вода. Но чистый лёд может остановить даже море. На самом деле Цин Шуй может жить под водой, в тёплых течениях. Но я представлял, что он не всякий год выходит на поверхность. В морозные зимы выход из его грота покрывается слоем льда. И он не может пробиться наружу. — Зачем он спускается туда, если не может выйти? — Там живёт его сердце. Цин Шуй очень вспыльчив... Интересно, отсюда ли безумие Бинхэ? Горячее сердце помеха, Повелитель оставляет его в тайном месте. Но бросать сердце надолго нельзя, если оно застынет или замерзнет, демон умрёт. — Невозможно отделить сердце. — Мне было восемь, — возмутился Цинхуа. — Вполне складная вышла история. Бинхэ вообще повелевает снами, знали бы вы, как я огрёб за эту «Матрицу»… В итоге превозмогания в Бездне никому не интересны, всем нравится, как Бинхэ во снах иллюзиями разводит на интим. Хотел бы я почитать рецензию на результат трудов учителя Шэня от самого учителя Шэня. Что там с разнообразием процесса покорения небесного столпа, щас его всё устраивает или опять тема недостаточно раскрыта? Отвечая на вопрос, мальчишка часто проваливался в странные размышления, словно в разговор с самим собой. Мобэй-цзюнь любил подремать под плеск волн в потоках сознания. Его всегда занимало, как совершенно безумные фразы выливаются в плодотворное и вполне действенное решение. Посреди затихающего монолога мальчишка отложил палочки и принялся тереть все ярче краснеющие щёки: — Ваше Величество, можно я спать пойду? От этого белого порошка глаза слипаются. Мобэй-цзюнь хотел было разрешить идти, но бросил взгляд на краешек бинта и поднялся. Увидев перед собой тёмную тень, мальчишка дёрнулся, собираясь прикрыть голову, но остановил руки на полпути. Бессовестно обманчивая покорность, шкура настолько толстая, что ранить можно только ножом. Светлая, гладкая, и от жары, остроты и волнения покрытая розовым румянцем. Демон с трудом подавил желание забраться носом в ворот неплотно затянутой рубашки и попробовать на вкус каждую складочку этого тела. Подняв Цинхуа на руки, Мобэй-цзюнь бросил слуге: «Ещё вина», понёс в комнату. Там Цинхуа сбросил тонкие кожаные туфли, временно заменявшие сапоги, и верхнее платье медового цвета и свернулся под одеялом. — Ваше Величество, — позвал он. Мобэй-цзюнь замер на пороге, находясь во власти вина и недостойных настоящего мужчины страстей. — У меня правда нога болит. — И что? — Ей нужно немного личного пространства, — Цинхуа с наслаждением зевнул. — Ну вы ж всё равно в своей комнате никогда не спите. Мне не жалко, только не пихайтесь и снимайте сапоги. Без пары подзатыльников в день он и вовсе распоясается, тревожно подумал Мобэй-цзюнь, закрывая за собой дверь. Опустившись на место, он дождался вина, бросил на стол деньги и окинул взглядом зал. Уютная атмосфера отчего-то развеялась, гомон усилился, и внутри снова вскипела тревога, перерастающая в панику. Он подобрал пару кувшинов вина, пиалу и вернулся в комнату. Пристроив ношу на подоконник, устроился в кресле и вернул присутствие духа. Нет, сапоги снять несложно, но это вопрос принципа. С другой стороны, принципиально ли так упираться в обычные сапоги? Мобэй-цзюнь перевел взгляд с кувшина на пиалу, но спешить было некуда, и он всё же воспользовался посредником. Так много о сапогах он не размышлял уже лет десять.

***

С трудом разлепив глаза, Цинхуа узрел довольно знакомую утреннюю картину. Демон спал, сложив руки на животе, как красавица в хрустальном гробу. Верхнее платье небрежно раскинулось на кресле у окна, но сапоги держали место. Впрочем, от спящего демона стойко пахло алкоголем, что несколько извиняло приверженность традиции. Привычно сдвинувшись в ноги, Цинхуа перебрался через Мобэй-цзюня и, прихрамывая, ушёл умываться. Во владениях демонов оставить по-детски пухлощекого заклинателя в одиночестве фактически значило подписать ему смертный приговор. В свои покои владыка его не звал, но и сам туда заходил от силы пару раз. Показательно обижался Мобэй-цзюнь не отходя от него, а спал с краю. Это только в колыбельных за бочок может схватить волк, а на Цинхуа натурально собралась очередь. Иногда за их спиной шло серьёзное обсуждение самых аппетитных частей тела, а также возможных попискиваний, если части эти укусить. Мобэй-цзюнь с интересом пощипывал, добивался писка нужной тональности, после чего разгонял довольно ржущую шоблу. Цинхуа без возражений придвигался поближе, потирая горящую кожу. В следующий раз надо писать про небожителей, повторял он про себя. Прекрасных, галантных, с изысканной кухней и музыкальными инструментами. Они только на первый взгляд кажутся пафосной тошниловкой, а люди те же. Если гадить, то от всей души. Вернувшись за охранительный рубеж, Цинхуа небрежно подобрал волосы, разложил на кровати бумаги и кисти. В планах стояли наброски — какие интимные связи могли бы существовать между жителями школы. Но к упомянутым жителям относился и сам Цинхуа, а писать эротику про себя казалось диким. С другой стороны, исключи себя — и так и останешься безо всякого сексуального опыта. Мобэй-цзюнь забрал у Самолёта даже удовольствие взмывать в небеса, имея привычку появляться в самый непредсказуемый момент. Ну разве что у двери уборной дожидался, оставив пару чи на личные тайны. Как и всегда, эротические сцены — не то за неимением опыта, не то в целом довольно предсказуемые — Цинхуа забрасывал на самый конец работы. Там всё по схеме, ничего нового за последние пять тысяч лет человечество не придумало. Цинхуа даже подумывал выпустить карточки с рандомными частями тела и глаголами для сбора постельных сцен. Однако вместо эротических сцен (или карточек для них) он взялся набрасывать маленькую рыбацкую деревню, родом из которой мог быть Цин Шуй. Потом — первую любовь, первые схватки со стихией... А за ними и первый портовый город, первый корабль, первое путешествие. Эти истории захватывали Цинхуа, как некогда захватила арка о прошлом недоопереточного злодея Шэнь Цзю. — С подобной писаниной я умру с голоду, — заключил Цинхуа, откладывая листы. — Как долго ты собираешься с ней возиться? — спросил сквозь дрёму демон. — Первый роман занял у меня три года. Но мир я рисовал с нуля, а здесь, будем считать, всё уже есть. — Лапша дешевле нерожденного младенца. — Ваше Величество обещает меня кормить? — Цинхуа с улыбкой потянул Мобэй-цзюня за рукав. — А что мне за это будет? — А чего вы хотите? — Цинхуа всё же вернулся к профайлу персонажа, дополняя его крупными мазками. — Я и так весь ваш. Мобэй-цзюнь горько вздохнул. Решив не играть на нервах у вспыльчивого демона, Цинхуа добавил: — Ваше Величество, вам теперь, как владыке Севера, и торговые дела вести надо. Я могу разобраться, если вы пока никого не нашли. — Не нашёл, — подтвердил демон, скрестив руки на груди. — Только сначала мне надо в школе появиться, — торопливо продолжил Цинхуа. — Как раз и нога должна пройти, и дела проверить успею у своих. А потом к вам. Хорошо? — Хорошо, — недовольно ответил демон, не меняя положения. — О чём можно писать три года? Проиграл, научился, победил. Всё. «Надо же было так перестараться с контрастом! Бинхэ вспыхивает на каждый чих, а “моё” Величество само не знает, треснет сейчас или вернётся к этому вопросу в следующем месяце», — обругал себя Цинхуа и сделал пометку к профайлу Лю Цинге: прописывать реакции чётче, с понятной трактовкой. — Ну вот вы… — задумавшись, спросил Цинхуа. — Сердитесь и поэтому хотите меня стукнуть или вы не сердитесь и не хотите и это вас раздражает, поэтому вы хотите меня стукнуть? — Результат один. — А мотивация разная. Тактика спасения в обоих случаях разная. Событийная окраска разная. История будет разная. Счастливый конец тоже… Я с каким вариантом угадал? — Ни с одним. Что будешь делать? — Восхищаться вашей глубиной и многогранностью. Мобэй-цзюнь подцепил пятку носком сапога, стянул и стряхнул на пол. Повторил со вторым, оставшись в серых носках, подтянул скомканное одеяло под плечи и голову. — Разбуди к обеду.

***

Расположение городов на побережье Цинхуа намертво позабыл. Он растерянно скреб в затылке, растрепав и без того истерзанную причёску. Солнце как раз поднялось, мягко и ненавязчиво грея ему спину. Вставать отчаянно не хотелось. Цинхуа закусил конец кисточки и на удачу позвал: — Система, у тебя случайно не найдётся карты? «Карта мира доступна пользователю с расширенными правами. Расширенные права может получить только пользователь категории “автор” при выполнении задания “новая арка”. Ваша категория достаточна для получения расширенных прав. Желаете взять специальное задание?» — Взять? — повторил Цинхуа. — Не получить? «Расширение текущего мира не является обязательным», — сообщила Система. И внезапно разродилась длинным сообщением: «Система поощряет развитие новой арки в рамках мира. Система готова способствовать в разработке, представлении дополнительных сведений и доступу к справочным материалам. Система предлагает инструменты хранения и упорядочивания черновиков, а также возможность голосовой записи. Система готова гарантировать безопасность персонажа Шан Цинхуа на время проведения работ. Пожалуйста, учитывайте, что возможность выхода будет ограничена до завершения задания. Для принятия задания нажмите “Принять”. Пожалуйста, подготовьте черновое название для “Новая арка”. Пожалуйста, подготовьте списки ключевых персонажей. Пожалуйста, подготовьте набор ключевых локаций. Пожалуйста, подготовьте перечень ключевых событий арки». — Ну охренеть, — потрясённо сказал Цинхуа. — Да тут работы на месяц минимум, как я буду без справочных материалов это собирать? «При принятии задания на развитие ограничение выхода будет применено в момент принятия. Иммунитет персонажа начнет действовать с момента принятия. Доступ к справочным материалам и возможность создавать черновики и картотеки также будут предоставлены с момента принятия. Предоставление стартовых вводных может быть отложено на следующий срок: – Черновое название арки. На трое суток. – Список существующих ключевых персонажей...» В конечном итоге, ознакомившись со списком бонусов и привилегий, Цинхуа нашёл их вполне приемлемыми, даже полезными в работе. Сроки всегда держали его в тонусе, а к качеству истории, похоже, никаких требований не предъявляли. Отжав на автопилоте кнопку «Принять», Цинхуа сел набрасывать план работы. Очнулся он только когда точёное лицо Мобэй-цзюня покрыли красноватые отблески. Обернувшись, Цинхуа обнаружил за окном тускнеющий закат. Он подёргал рукав рубахи и позвал: — Ваше Величество, мы обед проспали. Демон с трудом разлепил глаза: — Я сам решаю, когда обед. Потом обед идёт ко мне, а не наоборот. — А давайте всё же сами к нему заглянем, — предложил Цинхуа, сообразив, в какую сторону дует ветер. Он принялся собирать наброски и черновики в стопку, по-быстрому отмечая порядковые номера страниц. Мобэй-цзюнь такой концерт Цинхуа уже давал. Нашарахавшись по глубинам демонического мира, лесам и постоялым дворам, он приходил к Цинхуа отдыхать. Зачастую на пороге Его Величество умудрялось найти лужу поглубже и утонуть в ней прямо в одежде. Впрочем, грязь отстирывалась лучше крови; в пятнах Цинхуа стал серьёзным специалистом. Следующие две недели Мобэй-цзюнь либо спал, либо лениво бесоёбил, наводя панику среди юных адептов Аньдина. Если становилось совсем скучно наблюдать за работающим Цинхуа, то спускался с горы и устраивал разорение погребов мирных жителей, сея семейные ссоры на почве исчезнувшего в неизвестность алкоголя. Одна радость — кровать, которую после повышения прикупил себе Цинхуа, воистину поражала размерами. Иногда он даже успевал поваляться на ней в одиночестве, но в основном расчищал завалы чаш с кувшинчиками и вытряхивал косточки, шелуху, траву, песок и мелкие камушки. — Да, маленькая кровать, — прочёл его мысли Мобэй-цзюнь.

***

Мобэй-цзюнь вышел из номера первым, остановившись около лестницы. В прошлый раз он внёс мальчишку наверх на руках и собирался повторить подвиг только с уговорами. Глядя на довольно энергичные сборы, он засомневался, но привычки неохотно шли на компромисс с необдуманными порывами. Цинхуа тем временем стянул волосы простой лентой, подхватил ножны, прямо на пороге обнажил меч и, бесцеремонно плюхнувшись на магический артефакт задницей, спланировал со второго этажа прямо к столику. Привычный ко всему слуга метнулся к нему и склонил голову, дожидаясь заказа. Сдержав беспричинную вспышку гнева, Мобэй-цзюнь спустился вниз и устроился напротив. — ...и ещё, уважаемый, пошлите прибраться в номере, — закончил раздавать указания Цинхуа. — Только бумаги не трогайте. — Ты собираешься использовать меч по назначению? — Ваше Величество, — вздохнул Цинхуа, поднимая ладони перед собой. — Да позволено мне будет… — Позволено, — отрезал демон. — Короче. — Это руки бумагомарателя, не воина. Мой давний горький опыт показывает, что в сражении я бесталанный, бесполезный и безнадёжный. Все достижения последних лет свершились только с вашего благословения и кончались удачно исключительно благодаря вашей защите. А в нормальной схватке меня убьют, надругаются и съедят, — закончил мысль Цинхуа. — И эта последовательность оптимальная, остальные вариации страшат меня сильнее. — Понятно, — зачем-то вслух ответил Мобэй-цзюнь. Его внутренний диалог разума с принципами как раз дошёл до вопроса, а стоит ли вообще тащить мальчишку в Северную резиденцию. В мире людей гораздо безопаснее, нельзя же поднимать его чуть что вместе с собой по первой тревоге. Самому демону не сложно, но Цинхуа принимается причитать за свои бумаги, платье и безделушки. Да так надрывно, будто они ему вправду дороги. — Ваше Величество, вам бы здесь резиденцию заиметь, — осторожно начал Цинхуа. — Торговлю отсюда сподручнее организовать. И команду адаптировать, они же дикие совсем, ладно хоть одетые. Да и Бинхэ надо где-то останавливаться, с хребта их уже попросили. А как романтическое турне по рыбацким халупам закончится, они сами с такой идеей придут. Пока телятся, отселим их на окраины, пару статуй поставим, беседку, родник и фонтан. Скажем, это лес влюблённых или древнее место силы кроличьей стаи. От братца Шэня шуму больше, чем пользы, а в работе толку и вовсе нет. Если мы ещё полигон для обучения адептов организуем, я такую идею главе школы продам. Мобэй-цзюнь успел сделать пару глотков вина, как его кольнуло зовом Ло Бинхэ. Влив в себя остатки, он запустил руку за пазуху и бросил на стол кошель. — Обсудим на пике Аньдин, — приказал Мобэй-цзюнь. — Ваше Величество, — Цинхуа вцепился сразу и в ладонь, и в рукав. — Ни слова про роман, никому. Опустив взгляд на узкие ладошки и мягкие розовые пальчики, Мобэй-цзюнь снова погрузился череду захватывающих, но недостойных желаний. Попробовать их на вкус вполне пристойно, если подразумевается как следует похрустеть косточками. Забрать в рот каждый пальчик, пощекотать языком каждую ложбинку между ними, искусать ладони до легких отметин — воину и повелителю не пристало. И эти мысли отвлекают от сказанного, что совершенно неприемлемо. На всем севере сложно отыскать большего противника пустопорожней болтовни, чем Мобэй-цзюнь. Так кому может поведать о делах своего… слуги владыка Севера, не дающий отчёта никому? — Обсудим, — повторил он, нехотя выпутывая руку из захвата, — на пике.

***

Ничего слаще бездумной поездки до школы Цинхуа припомнить не мог. Волнения по поводу возвращения улеглись, рабочая рутина пока ещё маячила в светлом будущем, в мыслях складывалось увлекательное путешествие сквозь моря, в руках были поводья, а под боком мешочек орехов. Птички мирно чирикали с деревьев, поддерживая все творческие изыскания. Казалось, с электронным хранением черновиков не нужны были обычные бумажные, но Цинхуа привычно набрасывал схемы исключительно от руки, щурясь от игривого солнышка. На третий день нос облез и начал шелушиться, спина устала, а задница утряслась, так что он с удовольствием пересадил её в резное кресло главы пика Аньдин. Шан Цинхуа предусмотрительно сообщил своим заместителям, что отбывает в очередную крайне полезную исследовательскую поездку не то за травами, не то за знакомствами с новыми поставщиками. Он и сам не помнил, зачем, но весьма неплохо подкормился в крупных городах как представитель школы. Одна напасть: для Мобэй-цзюня найти там своего беглого приспешника не составляло труда. С кучей новостей, полезных сведений и баек Цинхуа обошёл несколько пиков, натрудив язык до мозолей. Он так чудовищно умаялся и настолько до отказа был заполнен чаем, что хотел только упасть в кровать и отрубиться. Но опыт подсказывал, что именно в такие дни Мобэй-цзюнь прибывал к порогу «гостеприимного пансионата Аньдин» чаще всего. На рабочем столе и в самом деле теснились разномастные глиняные кувшины. Правда, кровать по неизвестной причине оказалась пуста. Стащив запылённое платье, Цинхуа перебрался в домашнюю накидку цвета цин и испуганно охнул, когда пояс поддёрнули сзади. — Ваше Величество, ну весь погреб в хорошем вине, — принялся возмущаться Цинхуа, затягивая пояс, — Зачем вам эта бормотуха? — Я знакомился с будущими соседями. Цинхуа принёс чашу и засыпал в неё немного орехов — всё равно ведь грызет, хоть и демонстративно отказывается. Мобэй-цзюнь тем временем вытягивал пробки и обнюхивал добычу. От пары сосудов скривился, пару отставил на столик. — Сядь, — приказал он, достал вторую чашу и наполнил обе. Отказываться Цинхуа когда-то пробовал, но по итогу проще было вырубиться, чем спорить. Он взял чашу и опустился на кровать. — Я видел двух Ло Бинхэ. — Неудивительно, — признался Цинхуа, принюхиваясь. — Здесь градусов сорок. — Шэнь Цинцю их появление недостаточно поразило, — усмехнулся Мобэй-цзюнь. — Так вы серьёзно? О, ну конечно... — Цинхуа вскочил на ноги. — Синьмо? Я бы тоже добавил это в экстру. Не срубишь денег ты, прибегут поживиться фанаты. Они живы? Впрочем, наверняка, кто же убивает героя в экстре. Разве что Цинцю примяли, без эротической сцены не обойтись. А что с Бин-гэ? — Они? — Братец Шэнь и наш Бинхэ. — Они… — глотнув вина, Мобэй-цзюнь закончил: — …живы. Бин-гэ… тоже жив, но ушёл. Синьмо Ло Бинхэ уничтожен. — Но остался второй, — тревожась ещё сильнее, Цинхуа сделал пару глотков обжигающе крепкого вина и сел. — Надо... Я даже не знаю... скорее всего, дверь можно открыть одновременно с обеих сторон. Второй не сможет вернуться, если здесь его не впустить. Но Бинхэ, конечно, понесёт его искать, если братец Шэнь не подсуетится. — Глава Шэнь старается как умеет. — Видел я, как он умеет, — вздохнул Цинхуа. — Ему б не делать нихрена, а если делать, то чтоб вставать только один раз. — Почему не стоит искать Бин-гэ? — Его… — подбирая слова, Цинхуа выпрямился, — …безумие не имеет границ. Он жёстче, изворотливее, злее и хитрее. Ничем не связан, настоящих привязанностей нет. Бинхэ стоит набраться опыта, если он дорожит жизнью Шэнь Цинцю. — А где учитель Бин-гэ? — Да сложно сказать, — Цинхуа пожал плечами. — Здесь безумие Бинхэ под контролем, а там... Бин-гэ возможно уже держит его в подземельях на цепях. Сейчас пересечение даст такой эффект, что Бин-гэ после смерти Шэнь Цзю не сможет жить. Дешевле оставить их вариться в своём котле, Бин-гэ сойдёт с ума в бесплодных поисках другого Шэнь Цинцю и от попыток понять, почему ему достался не тот, и, скорее всего, себя убьет. Вы поговорите с Бинхэ? — Ты там тоже есть? — Уже точно нет, — замахал руками Цинхуа. — Глава пика Аньдин лет пять как убит. — Кем? Закапывая себя все глубже в этот безумный разговор, Шан Цинхуа потерял бдительность окончательно. Ну а что, Повелитель Северных земель создавался грубым и прямолинейным, но далеко не тупым. Мобэй-цзюнь давно заметил, что из подручного можно вытряхнуть множество полезных сведений, если поднажать или потрясти. Да и следить за разговорами вслух с самим собой Цинхуа перестал. Первое время его поражало молчание системы, но, похоже, на Мобэй-цзюня распространялись некие специфические правила, расширяющие права доступа. Однако же, встретив холодный внимательный взгляд, Цинхуа осёкся. Сказать Бинхэ, что он собственными руками изувечил обожаемого учителя? Сказать Мобэй-цзюню, что он казнил слугу, к которому, кажется, привязался? Это верх варварства, Бинхэ злобного двойника хотя бы видел. — Демонами, — Цинхуа заглянул в чашу и влил в себя остатки одним глотком. — Ваше Величество, жуткая дрянь. Ещё и сладкая. Зачем вы это пьёте?

***

Утром у покоев Шан Цинхуа щебетали не только птицы. Разложив бесконечные полотнища с подсушенной фасолью, множество хорошеньких девушек самозабвенно её шелушили. Нехарактерно много для пика Аньдин хорошеньких девушек. Цинхуа обошёл цветник по периметру, отмечая гостей, и заметил, наконец, прекрасную ученицу пика Сяньшу, Лю Минъянь. Окруженная подругами с соседних пиков, она так же ловко отделяла бобы от иссохших стручков и забрасывала в корзины. В душе Шан Цинхуа зародились смутные тревоги, но он торопливо сдвинул их на вечер. Пик Аньдин относился к редко посещаемым, да и какой автор покинет насиженное место ради скучного однообразного бесславного труда? Похоже, брат Огурец посадил первые зёрна соотнесения школы Цанцюн с демоническим борделем, а Цинхуа с главой школы продолжили начинания. И нежнейшая Лю Минъянь настроилась на сбор материалов для второй серии «Сожалений». Слухи про Цинхуа ходили весьма разнообразные, даже торговцы нет-нет да и подкатывали на предмет организации демонической крыши. А уж кто лучше любимых учеников знает про кровать в покоях главы и регулярно отстирывает тяжёлую накидку с меховой опушкой? Похоже, только неуловимость Мобэй-цзюня спасала Цинхуа от именной баллады. Впрочем, история рисовалась на редкость скучная: трудился, был схвачен, склонён к предательству, несколько лет сидел в добровольно-принудительном плену и в итоге вернулся на полставки в обе резиденции. Па-па-па вместо запятых и стокгольмский синдром, экая невидаль. Грустный трунь на эрху. Ко второму дню Шан Цинхуа окончательно уверился в серьёзности Лю Минъянь. Снарядив в деревню у подножия нескольких младших учеников с извинениями, деньгами и опустошенными сосудами, Цинхуа поймал на себе полный неприкрытого интереса взгляд и в сердцах пожелал несостоявшейся старшей жене хорошего мужика и детишек побольше. — Что за праздник? — лениво спросила тень в дальнем углу веранды. Движение не осталось незамеченным, и девицы, как стая любопытных котиков, вздернули уши и носы. — Баллада о трагической неразделенной любви завершилась свадьбой, — вздохнул Цинхуа. — Караулят новую жертву. Пока доподлинно неизвестно, как вы выглядите и в какую сторону грести. — При чём здесь я? Цинхуа замялся, не готовый проводить очевидные параллели. В итоге постарался ограничиться полумерой. — Сейчас они на вас посмотрят, приложат к Шэнь Цинцю или Бинхэ и вбросят новый куплет, чтобы освежить любовную историю. В конце окажется, что ни смерть, ни безумие, ни Повелитель демонов не могут потушить пламя любви. — Тяньлан-цзюнь уже тушил, — усмехнулся Мобэй-цзюнь, отказываясь принимать обоснование. К счастью, у Цинхуа имелся не переводимый в финансы бонус от системы. Он пошуршал бумагами в рукавах, нашёл нужный черновик и принялся подбирать кандидата, которого осчастливит дева Лю как минимум до конца его дней. Если к Линьгуан-цзюню и деве Лю у Цинхуа имелись личные счеты, то шиди он приносил в жертву по более прозаичным причинам. Первая: шиди Лю возглавлял список самых популярных персонажей, даже немного опережая Цинцю. Вторая же в том, что Цинхуа задолбался раз в месяц устраивать на Байчжане косметический ремонт. Если Мобэй-цзюнь согласится перебазироваться в человеческий мир, Цинхуа край как понадобятся ресурсы. Брошенных учеников и глава школы попасёт, а то и вовсе сдаст на пик Аньдин, где Цинхуа с удовольствием обучит воинствующих бездельников копать, перетягивать, затирать, замывать и подкрашивать. Крайне полезный боевой навык; чаша службы не миновала и брата Самолёта, так что это знание досталось ему из первых рук. В рядах любопытных произошло бурное шевеление. Шан Цинхуа спрятал листы набросков в рукава: в первом приближении план счастливого сексуального будущего для девы Лю он сформировал. А там уже всё зависит от обкатки сюжета в рамках Системы: кому кракена, кому повелителя вод, кому главного пирата. — Глава, глава школы, — зашептали вдруг девицы и втянули полотна со стручками в тень по периметру лужайки. Глава Юэ действительно неспешно шёл к дому. Цинхуа тревожно посмотрел на Мобэй-цзюня, но расходиться казалось уже поздно и, как минимум, невежливо. Мобэй-цзюнь поднялся, делая шаг навстречу из полумрака. Только в этот момент Цинхуа заметил, что по привычке тесно придвинулся к нему в поисках защиты. — Шан-шиди, вас у себя и не застать, — улыбнулся Юэ Циньюань. — А я как раз хотел просить о встрече с владыкой Северных земель. Ситуация, признаться, складывалась довольно щекотливая. Оглядываясь назад с высоты пройденного пути, можно было разглядеть, что все сношения Цинхуа с демоном имели положительный эффект. Начать с того, что Бесконечная бездна всё равно должна была открыться в мире людей. А появление из неё лояльного демона, оставившего внешний барьер нетронутым, способствовало уменьшению разрушений, в сравнении с ожидаемыми. Снабжение все годы службы Цинхуа Мобэй-цзюнь прикрывал крайне успешно, но заметно это стало, только когда их слаженный дуэт отбыл в бессрочный отпуск. Да и во время последних событий Мобэй-цзюнь не только не вредил, но даже помогал. — Нашу невесту за один чайный куст не купить, — пискнул из тени девичий голосок. «К кракену вашу Люсу, — подумал Цинхуа. — Обычный мужик такое не выдержит».

***

Из беседы Мобэй-цзюнь вынес довольно нехитрую истину: глава пика — не деревенская девка и драть его любому желающему не дадут. Но о чём только не договоришься с приличным деловым партнёром да за хорошую компенсацию. Партнёр из демона был многообещающим, к тому же относительно спокойным. С Аньдина парочку гнать никто не собирался, новости о переезде к подножию глава школы воспринял с энтузиазмом, но сразу очертил границы дозволенного и требования к порядку. За возможность щипать главу пика на территории школы за интересные места предлагалось учредить добровольный ежемесячный взнос, не обязательно деньгами. А если драть главу Его Величество планирует на выезде, то ставки немного растут, но постоянным клиентам предоставляется гибкая система скидок и рассрочек. В совместных же командировках совершенно бесплатно, более того, одна такая — прямо на носу. Почему бы им не проветриться и заодно не продемонстрировать новые связи в деловом мире. Упомянутый глава пика наливался розовым, как персик на верхней ветке, но молча подливал обоим вино из собственных запасов. Сговорившись на том, что в большой семье заклинателей демону в основном рады, глава уточнил последний тревожащий вопрос. Не снимут ли с его шеи бесценный груз в виде размещения ныне семейного главы Шэня, поскольку присутствие на пике Цинцзин Ло Бинхэ вызывает излишне много волнений. Решением Цинхуа глава остался доволен и немедленно откланялся. — Ему ты тоже обещал, что пик Аньдин достигнет величия? — усмехнулся Мобэй-цзюнь, вытягиваясь на кровати. — Но не сообщил, в каком качестве. — Ну Ваше Величество, — вздохнул Цинхуа, собирая со стола чашки. — Чего вы издеваетесь. — Разве? Тебя разрешили выкупить, а главу Шэня отдали бесплатно. — Братец Шэнь школе в такую сумму влетел! А работы по восстановлению! Нет уж, дешевле сразу сторговаться. — В жертвах не было смысла. К моменту осады школы тело в любом случае считалось осквернённым. — Эдак, знаете ли, сейчас половину учителей попридушат и потащат в тайные покои, — возмутился Цинхуа. — Романтизация некрофилии в учебных заведениях недопустима... Так-то она вообще нигде не допустима, но с детьми особенно. Плохо к ним относишься — они мстят до конца жизни, хорошо... Тоже очень странно выходит. Мне удивительно, что братец Шэнь очарован Бинхе и не видит закономерности. Впрочем, он и мой роман жопой читал. Неужели правда где-то жил человек в полной уверенности, что за обладание им сильнейший и прекраснейший главный герой выдержит все препятствия на пути становления, умоется кровью и слезами и в ореоле божественного света бросит измученное желанием тело к его ногам? И весь этот треш от Ло Бинхэ — не безумие и маниакальная одержимость, а милые ухаживания. За них-то он снизойдёт и преподнесет ему свою... розу. Цинхуа двумя руками торжественно водрузил в середину пустого стола миску с орешками, как бы символизирующую розу учителя Шэня. Мобэй-цзюнь выпрямился, буквально всем своим существом ощущая, как переименованный предмет оскверняет стол, за которым он пьёт. — Разве Ло Бинхэ не твоему совету следовал? — Ну слушайте, — вскинулся Шан Цинхуа, — от адекватного признания до ролевой игры в ученика и учителя пролегла пропасть из линчевания на площади и сотни трупов. А в итоге кривая повествования вернулась на курс фетишизма. Зачем было делать такой крюк? Помешав орешки в миске пальцем, Цинхуа нашёл крупный миндаль и потянул в рот. Мобэй-цзюнь перехватил орешек, отобрал миску и с отвращением вытряхнул содержимое в окно. — Никаких больше роз… Люди всё равно хотят казаться лучше, чем есть. Пусть отвечают за свои слова. — Да нет, — Цинхуа пожал плечами. — Все хотят, чтоб их любили как есть. Купите нашего цыпленка, он вырастет в огромную курицу и будет нести яйца с мой кулак. Или с ваш. Вопрос только в том, готовы ли вы любить цыпленка и прямо сейчас. Братцу Шэню Бинхэ с самого начала нравился. Но Бинхэ — зелёный мальчишка, а Цинцю… считает себя учителем. Задумавшись, Цинхуа постукивал пальцами по пустому столу. Потом выгреб из бездонных рукавов черновики и принялся перебирать. Мобэй-цзюнь вернул едва начатое вино в запасы. Тонкое, освежающее, мягкое, на вкус и правда неплохое. Оно подошло бы к любованию свежей лунной ночью на крыше. Плеснув в чашу терпкое сладкое молодое вино, Мобэй-цзюнь устроился на диване у окна. Отвратительные бордели для состоятельных людей: сдирают состояние, но не дают. Ещё более отвратительна мысль, что в ожидании своём владыка Северных земель слишком уж похож на главу пика Цинцзин. Одна надежда: вдруг молодое вино поможет смыть послевкусие этой мысли.

***

Настроение братца Самолёта перевалило за «нереально потрясающее». Еще утром он подготовил и загрузил первую часть арки, а под следующие четыре заготовил довольно складный черновик. Система трижды прогнала собранный текст через логические фильтры и после мучительной череды правок приняла четвёртый вариант, а также запрос на включение в повествование Лю Минъянь. И пусть интриги набросаны довольно схематично, но тайминг растянут лет на семь. А значит, у него довольно времени в запасе. Писать про старого знакомого Цина оказалось чистым наслаждением. Характер был детально продуман ещё в детстве, а само детство во многом перекликалось с личным опытом. Оглядываясь с высоты своих лет на самые трагичные события юности, братец Самолёт не сдерживал умиления и кое-где сгущал краски для увеличения трагичности. Ещё больше удовольствия после бесконечного порно-эпика с Бин-гэ приносил шиди Лю, известный сдержанным половым темпераментом. Вставляя то тут то там жаждущих прекрасного заклинателя женщин и демониц, брат Самолёт мог позволить себе свернуться на эротике и перейти непосредственно к сюжету. В подарок за неустанные труды Цинхуа получил на руки книгу в мягкой кожаной обложке, названную системой «Авторский артефакт, компонент ⅕, степень заполнения 30%. Видимость ограничена для группы лиц». В последние месяцы на Цинхуа свалилось зверское количество работы, которую он осваивал не то вопреки, не то благодаря новой писательской. Мобэй-цзюнь, выяснивший на собственной шкуре, от каких забот охранял его безвременно скончавшийся родитель, приходил только спать. По утрам Цинхуа снимал сапоги с бесчувственного тела и оставлял на столе еду, а вечером ни сапог, ни тела в постели уже не было, только пустая тарелка. Но сколько работа ни тянись, а праздник и торжественный сбор маячили на носу. Собрав нехитрую свиту и три мешка подарков, Цинхуа отправился в путь на двух повозках. К счастью, компания оказалась довольно обширной. На тот же праздник тянулся целый караван и обещал несколько дней в праздной болтовне. «Бесчувственное тело» он заранее потыкал пальцем и предупредил, где и в каких местах можно будет застать верного слугу по дороге. Мобэй-цзюнь запрыгнул в повозку прямо посреди леса, перепугав и самого Цинхуа, и невзрачного молодого помощника торговца, чьё имя Цинхуа прослушал, но переспрашивать не собирался. Парень на смирной серой лошадке не отставал от повозки заклинателя, расспрашивал о великой школе с хребта Цанцюн и угощал крупным зелёным инжиром. — Ваше Величество, — Цинхуа ухватился за то, что наконец-то видит демона в сознании. — Какой дом вы хотите? — Квадратный. — А сколько комнат? — Сколько сделаешь. — Ну что-нибудь там должно быть, чтоб вам было приятно? — Тишина. — Так можно подумать, что вам всё равно. — Мне всё равно. — ...Ваше Величество на меня сердится? — высказал догадку Цинхуа, осознав, что обычно неразговорчивый демон в этот раз подчёркнуто неразговорчив. — С чего бы? — холодно ответил Мобэй-цзюнь. «Да хрен тебя разберёт, — огорчённо подумал Цинхуа. — Ты же никогда не объясняешь». То, что причина неизвестна, самого факта не отменяло. Но владыка Севера однозначно надулся и было совершенно неясно, как долго это продолжается. Раньше верным знаком служили мелкие тычки и пощипывания: в крайней степени недовольства Мобэй-цзюнь прекращал их полностью. В его грубоватой манере общения почти безболезненные знаки внимания считались одобрительными и доставляли самому демону значительное удовольствие. В новой системе Цинхуа никак не мог сориентироваться, а подставиться побаивался. Так вышло, что поведение немногословного демона Цинхуа по большей части списал с белого тигра, увиденного однажды в зоопарке. Огромный голубоглазый зверь усердно допёр метровую пластиковую игрушку до своего лежбища, взгромоздился на неё сколько мог и следующие полчаса самозабвенно грыз. Его не смущали любопытные взгляды, смешки и соскальзывающие с пластика лапы. Наигравшись, тигр умылся и задремал, находя себя удовлетворённым, безукоризненным и самодостаточным. Звери довольно снисходительны к игривой малышне, лишь бы вовремя упасть на спину и подставить пузо. Цинхуа потёр предплечье и, решившись, легонько толкнул демона локтем. — Ваше Величество сердится. — Нет. — Ну Ваше Величество, ну я же вижу... — Отстань. — И что же осмелилось Ваше Величество рассердить? — продолжая едва заметно, но настырно поддевать его локтем, проворковал Цинхуа. У демона затрепетали ноздри, запульсировала жилка на виске и заходили желваки. Цинхуа приготовился бросить поводья и удирать лесом, как вдруг впереди послышались крики. — Что там? — спросил Цинхуа у помощника торговца, все ещё крутящегося рядом. — Колесо слетело, обратно ладят. Это на полчаса остановка. — Ваше Величество, хотите пройтись? — Не хочу. — Какой сердитый господин, — прозвучал из соседней повозки нежный девичий голос. Белая рука отодвинула шторку, открывая очаровательную юную женщину с высокой прической. Её сияющие миндалевидные глазки принялись тщательно изучать прекрасный прямой нос и мужественную фигуру Мобэй-цзюня. Цинхуа гордо расправил плечи: папочкино лучшее творение, просто подтвердите этот очевидный факт ещё тысячу раз. — Господин сердится, потому что его не ласкают, — пропел ещё один голосок. — Чем сердитее господин, тем больше он любит ласку. Сердитый господин, идите к нам. Вы заснёте под шёпот о нашей любви, а проснётесь в сплетённых лианах наших рук. — Может, господин хочет не твоей ласки, а-Хуа, — выглянула в окно третья девушка. — Молодой красавчик, почему ты не ласкаешь своего сердитого господина? Приласкай — и он станет посговорчивее. Глаза Мобэй-цзюня метали молнии, так что Цинхуа потянул за поводья, останавливая лошадей и улыбнулся. — Господин мне руки сломает за такие вольности. — Они все так говорят, — хором отозвались девицы и рассмеялись. — Спрячьтесь, бесстыдницы, — рявкнул вернувшийся к повозке старик-возница. — И повесьте замки на рты. Цинхуа бросил взгляд через правое плечо, и оказалось, что Мобэй-цзюнь сгинул в неизвестном направлении. Когда поломка была устранена и вереница повозок тронулась, Цинхуа забрался на козлы в лёгкой тревоге. Повозку слегка покачивало, так что доставать бумагу было не с руки, и Цинхуа просто вперился невидящим взглядом в чистейшее голубое небо, раздумывая над сюжетом.

***

— Стойте, — вскинул руки Шан Цинхуа, загородив вход в свои покои. — Прямо и направо. В болотной кочке он опознал Мобэй-цзюня и целенаправленно погнал отмывать, сразу на пороге сняв верхнее платье и подвернув рукава. На циновку натекла зеленоватая лужа, следовательно, медлить было некогда. Цинхуа деловито стащил тяжёлую накидку со свалявшимся мехом, ощупью нашёл завязки пояса и вызволил злосчастного демона из склеившегося кокона. Сложил мокрые тряпки в плетёный бак и вынес в коридор, где сдал, сопроводив тяжёлой монетой, драгоценное рубище первому попавшемуся слуге с наказом простирнуть и просушить. И вернулся, чтобы проделать всё то же самое с демоном. Мобэй-цзюнь лениво жмурился, пока Цинхуа выпутывал из слипшихся волос украшения и тёмные ленты. Он то и дело опускал пальцы в воду, смывая зеленоватую кляксу, мочил очередной намертво склеенный узел и тянул хвостик короткими ногтями. В воде шёлковые чёрные пряди сначала расставались с водорослями неохотно, но в конце концов дело пошло. Хотя Цинхуа уже подумывал по-быстрому притопить Его Величество и не мучиться с каждой в отдельности. У всех повелители во дворцах сидят, только его — в тряпье по канавам ползает. Он прополоскал в воде зубцы гребня и со вкусом зевнул. — Хоть бы что интересное принесли. Ни цветка, ни ягодки, — вздохнул Цинхуа. — Ваше Величество, вы топились не на болоте? — Хамишь? — Как бы я посмел... Цинхуа на пару минут задумался, потом обнюхал и лизнул сморщившийся палец. — Соленая. Это морская? Вы были на побережье? — Слишком много вопросов, — усмехнулся Мобэй-цзюнь, делая ленивый выпад в сторону. Поняв, что его сейчас окунут в ту же бадью, Цинхуа дёрнулся и вывернулся перед самым бортиком. Но тягаться по скорости с одним из сильнейших демонов — занятие провальное и, естественно, Цинхуа перехватили и потянули к бадье. — Только не в воду, только не в воду!!! — заверещал он, цепляясь за руку. — Нам вечером на приём!!! Впрочем, демон скорее просто дразнил и, прижав к влажной груди, увлеченно тискал за бока. Цинхуа боялся щекотки не прямо до обморока, но крайне ощутимо, поэтому наорался до хрипа и подгибания коленей. Явился Мобэй-цзюнь крайне вовремя: Цинхуа как раз спустил страшное количество денег на приличное платье. Дымчато-серый батист для нижней одежды, чёрная парча с серебряными волнами для верхнего платья, меховой ворот и плотный серый плащ, даже подвеску с нефритом на пояс из кожи и парчи. Вот так и должен выглядеть Повелитель Северных земель. За упущение в повествовании Цинхуа впервые с удовольствием понёс наказание деньгами. Оставалось только придумать, как запихнуть во всё это великолепие Мобэй-цзюня, предпочитающего странствовать в образе последнего оборванца. Мобэй-цзюнь предсказуемо упёрся, полагая ниже своего достоинства пушить перья перед жалкими торговцами. К такому повороту Цинхуа был готов и бодро прокатил телегу о позоре слуги, который так плохо печётся о своём господине. И пока демон в задумчивости качал сапогом, развернул меховую накидку с огромным чёрным воротником из хвоста хрен знает кого. Огурца надо спросить, брат Огурец большой специалист по выдуманной Цинхуа в бытность Самолётом скотобазе. До новых штанов Мобэй-цзюнь снизошёл, когда Цинхуа попросил хотя бы примерить, что он купил, ему ведь тоже интересно. — И сапоги, — попросил Цинхуа, затягивая пояс. Демон выразительно скрипнул зубами, шевельнул плечами, приноравливаясь к новым тряпкам. Полы разошлись до солнечного сплетения, возвращая привычную свободу движений. Удовлетворенно вздохнув, Мобэй-цзюнь влез в новые сапоги. — Теперь вылитый лорд. — Повелитель. — На «повелителя» у меня денег нет, — пожал плечами Цинхуа. — Но это пока. Вот начну иноземными камнями и чаем спекулировать, будет и «повелитель». Ваше Величество, сделайте одолжение, посидите дома до вечера. Нам надо на ужин попасть чистыми и красивыми, а дальше как хотите. — И трезвыми? — Вино на столе, только бумажки мои подвиньте. Вернувшись через пару часов с выглаженным парадным одеянием и кучей свитков, Цинхуа застал демона с Авторским артефактом в руках. Он открыл было рот, но предупреждений от Системы не приходило, а неловкие шутки с Мобэй-цзюнем ещё ни разу не удавались.

***

Цинхуа долго и пристально вглядывался в товары лавчонок на главной площади, переходя от одного стола к другому. Нужный ему товар Мобэй-цзюнь заметил сразу, в другом её конце, но ревниво следил за поисками. — Заметили? — спросил Цинхуа, трогая за рукав. — Появились новые узоры и восточные мотивы в них. А таких вообще раньше не было. — Из Восточных морей стали приходить корабли, господин, — сообщила крепкая пожилая торговка. — Много безделушек, много полезных вещей. А посмотрите, какие подвески! — А веера? — Да вот же, господин, — женщина указала на правую сторону прилавка. Там пестрели расписанные пионами и драконами веера, в сочных цветах и золоте. Цинхуа покачал головой и отошёл. — Наверное, рановато, — заметил он. — На первых порах всегда привозят дешевую ерунду, чтобы прощупать рынок. А мой прекрасный веер цвета цин, расписанный волнами, приедет… Когда ещё приедет, даже не знаю. Я ведь совсем никаких временных рамок не дал. Ваше Величество, кстати, не будете сильно против расстаться с дядей на пару-тройку лет? — Мало, но и они — подарок. Основную часть праздника они выдержали с честью, оставшись и чистыми, и красивыми. Цинхуа трещал со всеми, кто подходил, кланялся, знакомился, раздавал именные дощечки и приглашал в гости мало-мальски полезных людей. После фейерверка вино полилось рекой, разговоры стали безудержными, но мало понятными. Цинхуа старался цедить по глотку и через раз, но к концу вечера устал и успел захмелеть. В какой-то момент они встретились взглядами и, не сговариваясь, украдкой двинули на выход. Мобэй-цзюнь, окружённый вниманием, периодически косился на парчовый рукав. Ему нравились и цвет, и узор, и приятная прохлада серой рубашки. Тем не менее, волнение почти достигло апогея. Он давно удостоверился в могуществе розовощёкого существа, но отчего-то медлил вступить в права владения. Теперь же его медлительность не то по воле случая, не то по воле самого Цинхуа подвела к опасной черте. Веер, расписанный волнами, был описан как один из ключевых артефактов нового романа и считался там вспомогательным элементом к пророчеству. Воспользоваться им мог человек с высоким уровнем духовного развития, не отягощенный телесными связями и принадлежащий иероглифу цин. Узнать такого человека было просто: стоило вееру попасть ему в руки — и над нарисованными волнами начинали резвиться золотые летучие рыбки. Когда они встретились, Цинхуа был в довольно юном возрасте, чтобы иметь обширный опыт. Но и не совсем щенком, чтобы вовсе его не иметь. За годы знакомства Мобэй-цзюнь, хоть и не следил слишком пристально за кругом общения Цинхуа, но ни разу не заставал его ни с кем другим. В книге другое имя, но молодой заклинатель поколения Цин, в одежде цвета цин здесь один. И это не суетной глава Байчжаня, которого Ло Бинхэ запретил убивать как память об одном из великих деяний добросердечного учителя. Богу войны невинность полезна для пути самосовершенствования. А к чему она мальчишке, который месяцами не вынимает из ножен меч? Давно пора от неё избавиться всеми возможными способами и поставить точку в данном вопросе. Каждый шаг по площади, всё дальше и дальше от проклятого артефакта, замедлялся в бесконечность. Потеряв терпение, Мобэй-цзюнь сжал локоть Цинхуа, собираясь уже попросту утащить в гостиницу. — Господи-ин! Молодой господин, что спрашивал про веера! — к ним подбежала лохматая девочка, не старше семи лет, сжимающая в руках сверток. — Посмотрите на этот, он почти как ваше платье. Цинхуа опустился на корточки, разворачивая сверток. И сразу же отдёрнул руку. На золотом шёлке лежал веер цвета цин, с волнами всех оттенков голубого и зелёного. — Господин, откройте, посмотрите узор, — попросила девочка. — Там в глубине плавают рыбки. — Н-нет, я не могу, — запинаясь, ответил Цинхуа. — Нет-нет-нет, это не для меня. — Не бойтесь, господин, мама вам его в подарок отдаст. Он вам очень идёт, а такой цвет редко покупают. Женщины, проходившие мимо, бросили мимолётный взгляд на веер и загомонили: — Да как же редко! Девчонка, если он не купит — мы сами его заберём! — Он только для господина, — сердито топнула малявка. — Ну хотя бы откройте, молодой господин. — Ах ты мелкая ведьма! Ну что стоишь, господин, открывай! Все хотят посмотреть. — Ваше Величество, — беспомощно позвал Цинхуа. Мобэй-цзюнь обшаривал взглядом площадь поверх чужих голов. Он и сам не знал, кого искал, лишь спешно перебирал имена новых знакомых. Тонкие и огромные носы, выразительные скулы, узкие или излишне чувственные рты — всё не то. Взгляд его упал на невзрачного помощника торговца, задержавшегося у лотка и с улыбкой наблюдавшего шумный базар вокруг главы именитой школы. Возле него остановился крупный мужчина, заслоняя от света фонаря. В секундной полутьме бронзовой зеленью полыхнули глаза. Набросив на Цинхуа полу плаща, Мобэй-цзюнь вынырнул из толпы в ближайший переулок.

***

— Господин Шан, — прокатился по переулку мягкий голос. — С вами все в порядке? Обернувшись, Цинхуа потрясенно приоткрыл рот. — Неужели… Цин, это вы? Вы все это время… существовали? Приближающийся человек менялся на глазах. Дело было не в магическом перевоплощении: расправленные плечи, тяжёлый шаг, жутковато отливающие в ночной темноте зелёным глаза — и вот уже канул в небытие неуклюжий угловатый парень на невзрачной серой лошадке. Рука морского демона нырнула за пазуху, но Мобэй-цзюнь читал, что там спрятано и не собирался проверять, насколько точно реальность повторяет художественный вымысел. Гораздо больше его интересовало, насколько точно описаны боевые характеристики, уязвимые места и повадки. Море шумело на несколько проулков ниже. Подхватив Цинхуа левой рукой, Мобэй-цзюнь перескочил на тёмную, грязную дорогу, тянущуюся вдоль складов. Потребовалось несколько мгновений поиска, пока Цинхуа наконец не споткнулся о тяжёлую толстую цепь. Намотав её на руку, Мобэй-цзюнь бросил ему «не путайся под ногами» и растворился в темноте. Морской демон был быстрым и практически бесшумным, но его выдавали глаза и лёгкая вибрация пространства вокруг. Точное описание Мобэй-цзюнь не помнил, эти страницы он долистал буквально перед выходом. Грязь под ногами быстро схватывалась льдом, и Цин, не ждавший его в это время года, неловко оскальзывался. Пары ошибок оказалось достаточно, чтобы набросить ему на шею петлю из тяжёлой проржавевшей цепи. Живучая тварь скрипела зубами, но тащилась за Мобэй-цзюнем, не замедляя движение. Подходящий грот Мобэй-цзюнь нашёл случайно, едва ли не провалившись в него. Затянув конец цепи в корнях деревьев и завалив камнями, он подвесил демона надо полузатопленным полом и спрыгнул внутрь. Опустившись на одно колено, погрузил руку в солёную воду. От ладони разбежались белые круги, образуя тонкую скорлупу ледяного яйца. Скованный демон только скрежетал зубами. Его ноги не доставали до воды, вокруг шеи темнели следы ржавчины от удавки, а пальцы постепенно немели, приобретая голубоватый оттенок. По стенам ползли морозные узоры, добираясь до узкого горлышка свода. Неожиданно стены тряхнуло, сверху посыпались мелкие камешки. Мобэй-цзюнь опустил на покрытую толстым слоем льда поверхность вторую руку. По стене грота поползла глубокая трещина и заветвилась по стенам. На голову и плечи Мобэй-цзюня посыпались более крупные камни. Грохот нарастал. Неожиданно его отбросило в сторону, но удара не последовало. Цинхуа крепко прижимал к своей груди его голову и судорожно тянул под себя всего, целиком. На месте, где Мобэй-цзюнь стоял пару мгновений назад, лёд расколол огромный осколок. Сверху со звоном свалился безымянный меч. — В-ваше Величество, — задыхаясь, попросил Цинхуа. — Пожалуйста, прекратите. Уберите лёд, разморозьте всё обратно. — Почему? — Потому что моей неприкосновенности может не хватить на нас двоих. Повелитель вод Цин не может умереть сейчас, он главный герой, а у меня ещё четыре арки в работе. И если вы не перестанете, умереть придётся вам, а я пока не готов с вами расстаться. Уберите лёд, пожалуйста. В полумраке грота Мобэй-цзюнь видел, как рассыпаются вокруг камни. Глаза Цина переливались зеленью, но сам он молчал, всё ещё пытаясь носками сапог достать поверхности воды. Мобэй-цзюнь почувствовал, как шею и волосы снова стискивает на удивление сильная рука; в ухо ввинтился скороговоркой шёпот: — Ваше Величество, пожалуйста. У меня сейчас сердце остановится, я вас умоляю, перестаньте. — Ты уедешь с ним? - едва сдерживая болезненную злость, спросил Мобэй-цзюнь. — Да на кой ляд?! Я только жить нормально начал, ни синяков, ни обморожений, почти целая арка написана! Драться я не умею и задницу в морях полоскать — это не моё. Ну посмотрите сами, я просто с пророчеством накосячил. Ужасно неловко, описывая прекрасных заклинателей, помнить, что я тоже заклинатель и вроде как тоже ничего. Я же забыл, что шиди Лю и дядю вашего, не к ночи будет помянут, он не видел. Но это не страшно, у нас ведь листы дневника подпалены, так я прямо сегодня и поправлю… Забирать холод было легче. Если не бороться с естественным положением вещей, мир охотно возвращался на круги своя. Однако Мобэй-цзюнь чувствовал, что сила буквально выталкивается обратно. Когда поверхность лужи покрылась влагой, а лёд истончился, прекратился и грохот. Осыпалась ещё пара мелких камней. Ржавая цепь, удерживающая пришлого демона, постепенно сползала. Мобэй-цзюнь сотворил несколько ледяных кинжалов и перерубил её. Цин упал в воду, но почти сразу макушка показалась на поверхности. Он медленно вполз на упавшую глыбу и замер. Половина тела так и осталась в воде. — Ваше Величество, нам надо уходить, — сказал Цинхуа, все ещё прижимая Мобэй-цзюня к себе. — Нам бы… Хоть бы тут всё растаяло, пока очнётся. Придётся в текст включать, что повелитель Цин ударился головой в погоне за химерой и ничего не помнит. Всё равно его на Цанцюн теперь понесёт. Мы с вами где-нибудь пересидим месяц-другой, а он пусть забирает шиди Лю с семьёй и отчаливает. Мобэй-цзюнь с трудом поднялся, поставил трясущегося мальчишку на ноги и придержал за локоть. Обычно на редкость выносливый, тот совсем неприлично повис на его руке. Быстро окинув его взглядом и не заметив крови или неестественно вывернутых конечностей, Мобэй-цзюнь подобрал и вернул в ножны забытый меч, забросил бесполезного заклинателя себе на спину и перемахнул несколько оползших камней разом. Добравшись до выбеленных стен жилого города, Мобэй-цзюнь ссадил Цинхуа на землю. На одеждах цвета цин было очень заметно, как много глины, ила и мха они на себя собрали. Мобэй-цзюнь решил, что золотые одежды дворца Хуаньхуа смотрелись на Цинхуа гораздо лучше. И это последний раз, когда он позволил тому прикоснуться к чему-либо, носящему имя «цин». Если придётся, он лично оденет весь пик Аньдин в золото. — Я хочу домой, — сморщив нос, словно собираясь заплакать, пробормотал Цинхуа. — Я ужасно хочу домой, давайте вернёмся? — Будем забирать барахло? Шан Цинхуа горько вздохнул и закивал. В гостинице остались наброски новых глав, первая часть книги и почти полная биография пиратского братства. К тому же, он купил и заколку с прозрачно-голубыми камнями в серебре, но переплести демону волосы не успел. Не то чтобы он собирался дарить её, Мобэй-цзюнь всё равно не смотрит, какую безделушку Цинхуа вплетает, новую или старую.

***

— Я всю жизнь мечтал стать писателем, потому что это тихо, спокойно и можно работать из дома, — сказал Шан Цинхуа, бросая на пол испачканное платье и падая на кровать. — Да, есть проблемы с Непревзойденными Огурцами и их мнением, но они деньгами компенсируются. А про небесную кару за графоманию меня не предупреждали. Вот минуточку ещё и поправлю… Полежав, он стащил сапоги, кинул сверху ножны и поджал ноги. — Пророчества не переписывают, — сказал Мобэй-цзюнь. — А что делать? Я в моря на семь лет не хочу. Единственное предложение, на которое Шан Цинхуа вполне готов был вытащить меч, так это «выйти из зоны комфорта». Любой сосед мужика с перфоратором знает: самое прекрасное не просто дождаться перерыва между долбежкой, а посидеть в тишине хотя бы десять минут. Цинхуа хотел исследовать зону комфорта изнутри. Но как туда ни ломись, постоянно срабатывала аварийная эвакуация посредством катапультирования. Мобэй-цзюнь сбросил плащ с меховым подбоем и осмотрел чёрные рукава. Ему, в отличие от Цинхуа, удалось не только выйти в чистом и красивом, но и вернуться. Сложив верхнее платье на кресло у окна, он сбросил сапоги и серую рубашку. У Цинхуа от ужаса похолодел затылок. Ханжества в юном писателе не осталось ещё после первого года творчества. Честное слово, если где-то существует человек, умеющий без минимального сексуального опыта накатать достоверный сюжетный гаремник про героя с огромным членом и срубить за это денег, он гений. Гениальности в Цинхуа не было, опыта, к сожалению, тоже, так что вопрос пришлось изучать по фото, видео и форумам с показаниями очевидцев. Если выражаться короче, он давно понял, в какую сторону развивается сюжет его собственной истории. Это знание не шокировало, в определённой степени даже волновало, но навстречу сближению Шан Цинхуа не торопился. Это когда тебя бьют, характеристика «не так уж и сильно» может показаться вполне переносимой. И то иногда требовалась вся толщина ментальной шкуры, чтобы как-то удержаться на коне. Совсем другое дело, когда тебя трахает «не так уж и больно» «не такой уж чужой» человек. В тридцать довольно глупо проявлять пиетет к своей «розе» (или теперь это «вишенка», дорогой читатель?), но Шан Цинхуа не решался расставаться с едва устаканившимся порядком. К счастью, Мобэй-цзюнь предпочитал снисходить, а не просить. Ну а если жаждущий не идет к колодцу, пусть сидит недотраханный и ждёт дальше. Среди колодцев дураков нет. — Ваше Величество, — растерянно сказал он. — Вы будете разочарованы. Я ж ничего не умею. — Ты не умеешь только молчать, — возразил демон, опускаясь на кровать. Цинхуа подхватили под коленки, подтянули поудобнее и улеглись сверху. Сердце на пару минут натурально встало, уши заложило, но когда первый ужас прошёл, его всё ещё целовали и одежда оставалась нетронутой. Поцелуй был лёгким и прохладным, но затягивающим. Кажется, Мобэй-цзюнь заметил, что он начал дышать, отстранился и спросил: — Страшно? Страшно, подумал Шан Цинхуа, умереть автором многотомного порно-гаремника и девственником за тридцать одновременно, и всё это внутри собственной мультивселенной. Можно даже сказать, позорно. Огурец как-то покорил небывалые вершины, и Цинхуа, глядишь, справится. Он позволил себе вплести пальцы в шёлковые волосы и потянуться за поцелуем. На секунду снова захлестнул страх, что вспыльчивый демон передумает, влепит ему подзатыльник и уйдёт допивать вино на крыше. Но прохладные руки забрались под рубашку, стискивая крепко и жадно. Мобэй-цзюнь и правда оторвался от губ, но прижался к виску, к шее, прикусил и, честное слово, застонал. Покрывая почти всё тело жадными неистовыми поцелуями, стянул с Цинхуа последнюю обёртку. Прикосновения были наполнены такой горячей страстью, какую во владыке Севера и не заподозришь. Возможно, со стороны Шан Цинхуа было крайне недальновидно заставлять своего демона ждать так долго. Пока Цинхуа собирался с духом, решая, можно ли дать волю рукам и хотя бы приблизительно оценить стоящую перед ним задачу, демон все решил сам. Когда мяли бока, ощущения не смущали так остро, как сильное беззастенчивое прикосновение ко внутренней стороне бедра. Казалось, будто Цинхуа, как непослушное тесто, сбежал у ревнивой хозяйки, и та порывисто уминает сокровище обратно. Просить Мобэй-цзюня вести себя помягче Цинхуа не решился, всё же правда было почти не больно, да и пальцы в него проникали влажными. Волнение не давало Цинхуа разобраться, нравится ли ему происходящее. Но ему совершенно точно льстило, что демон терял голову. Мобэй-цзюнь выглядел теперь совсем живым, понятным. С тем, кто тебя хочет, гораздо проще договориться. По счастью, этому демону он не успел приписать нереальных параметров и их тела вполне подошли друг другу. То ли время несколько ускорилось, то ли Цинхуа совсем поплыл, но ему отчаянно хотелось сбросить напряжение первого раза и попробовать уже по-спокойному, во второй. Кажется, кульминационный момент излишне переполнял событийный план. Цинхуа старался сделать его приятным хотя бы для демона и, похоже, преуспел. Мобэй-цзюнь выглядел потрясённым и растерянным. Он ждал предательства от кого угодно, но не от собственного тела, имеющего опыт в подобных ситуациях. Куда только делась выдержка, позволявшая держать длительность процесса под полным контролем. На гордом аристократическом лице горело желание немедленно стребовать ответ за нанесённое оскорбление. Но с кого? — А кто папочкин самый красивый демон? — заворковал Цинхуа, укладывая его на себя обратно. — Кто самый любимый? Кто самый сильный? После каждого вопроса он целовал онемевшего демона и гладил по голове. Наконец Мобэй-цзюнь отмер и заявил: — Ты своей смертью не умрёшь. — Самый грозный, — заверил Цинхуа. — Можно теперь помедленнее?

***

— Ты доделал свой опросник? — равнодушно уточнил Шэнь Цинцю, рассматривая приёмную резиденции, раскинувшейся у подножия Цанцюн. С утра приёмный зал вылизали адепты с Аньдина, но стол Цинхуа уже снова был завален бумажками, свитками, кувшинами и семечками. Нетронутыми обычно оставались черновики нового романа, но к остальному Мобэй-цзюнь относился совершенно варварски. — Ваше Величество, — надрывно вздохнул Шан Цинхуа, рассматривая пятно от розового вина на одном из школьных отчётов. — Постель не повод перейти на «ты»? — Бинхэ же зовёт тебя учителем. — А ваш опросник кто заполнял? Когда у вас случился первый физический контакт? Как с отношениями на новом уровне? — брат Огурец привычно раскрыл веер и стрелял глазами поверх него, забыв, что Бинхэ занят и соблазнять некого. — Насколько неудержим ваш бдсм? — Да кому мы нужны, — отмахнулся Цинхуа, сворачивая несколько заполненных свитков. — Я боялся, будет хуже. Как вам родник? Как вообще на новом месте? Шэнь Цинцю сделал сложное лицо. Лес и беседка оказались удивительными настолько, что им довелось не только выпить чаю, но и стесать спину о шершавую поверхность скамьи. Цинхуа вернулся за стол и украдкой принялся выковыривать черновики из-под деловых бумаг. Брат Огурец скорее товарищ по несчастью, но это не делало того ни терпимее, ни ближе, ни благодарнее. Между прочим, мог бы помереть девственником, протирающим штаны за чтением низкопробных романчиков. И этому человеку Цинхуа должен душу открыть и чем-то поделиться, а потом ещё услышать «может, хоть это сделает твою писанину чуть более приемлемой». Впрочем, он вполне готов к любому разговору, лишь бы не рассказывать о новой работе. — Не могу понять, куда унесло шиди Лю, — признался Шэнь Цинцю. — И Лю Минъянь отправилась странствовать. — К вашей истории новых глав не прибавить, — пожал плечами Цинхуа. — Пришла пора искать новую жертву. — Восемь, — сказал Ло Бинхэ, опускаясь возле учителя. — Что «восемь»? — переспросил Шэнь Цинцю. — Ничего, — отмахнулся Шан Цинхуа, заполняя пустые строки в анкете. — Учитель спрашивает о шишу Лю, — взволнованным голосом заметил Бинхэ, перехватывая внимание. — Учитель хочет знать, почему на него навалилось столько работы. — И спрашивает о шишу Лю, — ревниво добавил Ло Бинхэ. Шан Цинхуа в беседу не вмешивался. Своего персонажа, несколько переменившегося с учётом жанра, папочка Самолёт успел узнать с нескольких сторон. Не далее как пару недель назад он заглянул в гости один и с согласия Мобэй-цзюня устроил форменный допрос по анкете, Бин-гэ и светлом будущем семейства Лю. В конце беседы Шан Цинхуа, находясь в предынфарктном состоянии, покорно выдал пространную лекцию по практикам бдсм, шибари, сленговым обозначениям, позам и вспомогательным принадлежностям. Встреча на троих больше напоминала госэкзамен, а лица двух демонов — придирчивое жюри, принявшее первого ученика. «Как этот рот, произносящий подобные непристойности, до сих пор считался невинным», читал Цинхуа во взгляде Мобэй-цзюня. Он не стал комментировать провокационный вопрос. Его Величество и без того планомерно расставляло отметки буквально на каждой клеточке тела. — Будет хуже? — спросил демон, когда главные герои покинули резиденцию. — Ну Ваше Величество, — заныл Цинхуа. — Ну ему только скажи, что всё нормально, всю душу вытрясет и подробный отчёт. А потом советов надаёт. Учитель Шэнь ведь не может просто сформировать мнение и молча с ним уйти. — Нормально, — повторил демон. — Мы Бинхэ всю схему испортим. Он в школе его дурил, пока за тренировками тискал, и сейчас дурит. А наш братец Шэнь верит, что чему-то там Повелителя демонов учит. «Учитель, я точно всё правильно делаю?» — «Какой бестолковый ребенок, который год с ним бьюсь и ничего не выходит! У всех выходит, а у нас не выходит. В чём же может быть проблема?», — довольно натурально передразнил Цинхуа ушедших. — Выходит, — прикрыв кулаком уползающий вверх уголок рта, вздохнул Мобэй-цзюнь. — А Ваше Величество сердится? Демон встрепенулся. За утро он успел попробовать сунуть нос в самые недозволенные места, напомнив об обещании принадлежать целиком до конца своих дней. Оказалось, обещание включало безоговорочное сопровождение, если Его Величество изволит идти нахер с подобными оригинальными идеями. А в остальном должны соблюдаться разумные границы. Исходя из разговора, с надеждами на вечер Мобэй-цзюнь успел проститься. — Разве всё так мрачно? — спросил он, стараясь не перегибать с надменностью. — Ваше Величество хочет быть грозным и суровым. Ваше Величество три дня где-то пропадало без предупреждения, — заметил Цинхуа, поправляя демону выбившуюся из прически прядь. — Потом завалилось в кровать в сапогах и прокатило телегу про свои права. Этот слуга всего лишь поддерживает своего господина. Так отчего же Ваше Величество сердится? — Моё Величество помнит, что тебе не нравится в Северной резиденции, и что получает за свою заботу? — спросил Мобэй-цзюнь, забираясь носом в ворот и отыскивая языком и губами сначала ключицу, а затем твёрдый розовый сосок. — А если Ваше Величество на полгода сгинет, не сказав, это в заботе обо мне или ещё по какой причине, вы потом обидитесь, что я себе нового повелителя найду? — Ты мне обещал, — гневно вскинулся Мобэй-цзюнь. — Я обещал до конца ваших дней. Если вы не скончались, будьте добры мне сообщить, где вас лихие ветры носят больше суток. — Я тебя убью. — Но сначала надругаетесь? — на всякий случай уточнил Шан Цинхуа. — Обязательно. — Самый грозный папочкин демон, — ласково отозвался Цинхуа, притягивая его обратно.