A Life, Redux

      Гейль проснулась от утреннего солнца, которое ласкало обнаженную спину, приятно ее согревая. Она наслаждалась контрастным ощущением обжигающего тепла под собой и дразнящего, неуловимого тепла солнца на ее коже. Эти ощущения творили с ее телом весьма пикантные вещи, но к большому сожалению ее муж все еще спал.       Она положила подбородок ему на грудь и с улыбкой посмотрела на его мирное лицо. Они почти не выходили со своих покоев с тех пор, как она переехала в них, по крайней мере, насколько всем было известно. Деймон не хотел лишний раз появляться при дворе, и поэтому большую часть дней они проводили в бухте или летали далеко над морем, где никто не мог их видеть.       Чем больше времени Гейль проводила на спине Гаэлитокса, тем меньше понимала, как она вообще могла бояться драконов и полета… То, как они накануне гонялись друг за другом в небе… Повороты, петли, резкие пикирования… В какой-то момент Гаэлитокс на несколько мгновений забыл о всаднике, который находился на его спине и резко спикировал вниз. Сначала он скользнул по воде, а затем на несколько мгновений нырнул под нее, прежде чем снова подняться над ней. Пожалуй это был самый ужасающий и волнующий опыт в ее жизни.       Деймон, летевший в этот момент на Караксесе, находясь в седле, сам чуть не свалился в воду, увидев ее, промокшую насквозь, и даже не пытался скрыть свое веселье. Это было последнее погружение за день. Действительно, это был последний из их ярких полетов, поскольку вскоре после этого у Гейль начали стучать зубы. Промокшая одежда и проносящийся вокруг ветер не доставляли приятных ощущений.       Они быстро вернулись на берег и поспешили в свои покои. Даже несмотря на то, что к тому времени, когда они вернулись в покои, Гейль уже ощущала себя наполовину сосулькой, Деймон заставил ее почувствовать пламя за очень короткое время. На обратном пути она мечтала о горячей ванне, от которой шел бы пар, но оказавшись внутри даже не вспомнила о ней, особенно когда осознала, что у нее была собственная печь, для того чтобы согреть ее. Печь согревала ее кровь даже сейчас, хотя она и спала. Это казалось едва ли справедливым.       Гейль с восторженным вниманием следила за лицом мужа, улавливая каждое движение его ресниц, каждое заикание его дыхания, а также изменение цвета его кожи, в то время как она, с озорной целью, позволяла своим рукам блуждать по его телу. Нечасто она просыпалась раньше мужа, и эту возможность нельзя было упускать.       Реакция на ее действия, конечно же, уже была видна, но Деймон все еще спал, выражение его лица было таким же мирным, как и всегда, несмотря на румянец на щеках. Она сдержала улыбку и оседлала его, наклонившись вперед, чтобы начать дразнить поцелуями его шею, уткнувшись носом под его ухо, прежде чем поднять голову, чтобы еще раз рассмотреть его лицо.       Похоже, он был полон решимости продолжать спать. Независимо от всего того что она делала. Гейль была полона решимости разбудить его. Она снова наклонилась вперед и легонько поцеловала его сначало в одно трепещущее веко, а затем - другое. К тому времени, когда она выпрямилась, его руки начали легко поглаживать ее бедра. Глаза ее мужа все еще были закрыты, но на его лице сияла улыбка.       Она подвинулась, чтобы поцеловать его грудь, и он застонал, когда ее зад отодвинулся назад. Она была совершенно уверена, что его глаза больше не закрыты.       — Тетушка, ты что-то имеешь против моего сна?       Она ухмыльнулась ему в грудь, а затем высунула язык и коснулась его соска.       — Нисколько, племянник. Что заставило тебя так думать?       Он подвинулся под ней и приглушённо заговорил.       — Ничего особенного. Я ожидал, что ты устанешь после долгих часов вчерашнего пребывания в седле, но ты вновь готова оседлать дракона.       Гейль не смогла подавить вырвавшийся у нее смешок, да и не хотела. Бедра у нее и в правду сильно болели после многих часов, проведенных в воздухе, но она не позволила бы этому помешать ее веселью. Но Гейль обнаружила, что переоценила себя, когда поднялась и ее бедра задрожали под ней, и она не смогла подавить вздрагивание.       — Ах, кажется, я не настолько готова оседлать дракона как думала.       Голос Деймона был полон фальшивого сочувствия, и Гейль кинула на него лишь мимолётный взгляд, когда его руки схватили ее, и она без предупреждения оказалась на спине. Быстро зажмурив глаза, чтобы побороть головокружение, вызванное внезапным движением, она желала, чтобы умный ответ материализовался в ее голове, даже если ей пришлось бы крепко держать рот на замке. О, Боги, ей сейчас станет дурно.       Когда Деймон придвинулся, для того чтобы прижаться к ее груди, ей пришлось начать отчаянно бить его по плечам, потому что это ощущение совсем не помогало. Когда он выпрямился, явно озадаченный, она уже не думала щадить его чувства и моментально слезла с кровати, надеясь вовремя добраться до ночного горшка.       Пока она боролась с тошнотой, ее муж встал на колени рядом с ней, положил теплую руку ей на шею. И когда он заговорил, в его голосе слышалось смущение.       — Извини, я забыл.       Забыл что? О, Боги, она была несчастна.       Казалось, прошла вечность, прежде чем тошнота наконец прекратилась, и когда это произошло, она рухнула на Деймона, совершенно изнуренная.       — Я думаю, что умираю. Ты думаешь, я умираю? — Она была невероятно измотана, но ей необходимо было знать. Она никогда еще не болела так сильно, как сейчас.       Деймон поперхнулся, тряхнул головой, и в его голосе послышалось веселье, когда этот негодяй, наконец, ответил.       — Ты не умираешь. Это совершенно нормально.       — Позволю себе с тобой не согласиться. Раньше со мной такого не случалось.       Его реакция была размеренной и очень медленной.       — Да. Полагаю, это потому, что у тебя никогда раньше не было детей.       Гейль сморщила нос и с трудом подняла лицо, чтобы посмотреть на мужа.       — Какое это имеет отношение к чему-либо из этого?       Деймон повернул лицо вниз, чтобы посмотреть на нее, и на мгновение молча моргнул, а его губы начали дергаться.       — Ты имеешь в виду, что ты действительно не знаешь? Действительно? Действительно ли септы в наши дни не учат ничему полезному? А твоя мать? Разве она ничего не говорила тебе о супружеских обязанностях и о том, что все это влечет за собой?       Она нахмурилась, нисколько не оценив его слова и тон, и довольно громко зарычала на него.       — Хочу тебя уведомить, что, поскольку моя мать не хотела, чтобы я выходила замуж, она не готовила меня к этому. И как только я все же вышла замуж, она, вероятно, не увидела особого смысла в обучении меня тому, о чем я уже и так хорошо должна была знать.       Глаза Деймона обратились к потолку. Терпение не было главным из качеств ее мужа.       — Совместная связь с мужем — не единственный супружеский долг, которому нужно научиться.       Впрочем ее терпение сейчас также было на исходе!       — О, а какие еще обязанности могут быть, для выполнения которых мне, как принцессе, не хватило бы образования?       — Супружеские обязанности — это рождение детей от мужа.       От этого странного разговора и намеков в Гейль на мгновение вспыхнула ярость, но она подавила ее. Сейчас предстояло решить более важные вопросы.       — Я знаю, что это мой долг. И я уже исполняю его.       Деймон хмыкнул в ответ.       — Да, просто интересно, что ты не знаешь о признаках.       Гейль была в ярости. Это она вынашивала ребенка, она наверняка могла узнать признаки!       — Я знаю! Я знаю признаки! Моя лунная кровь не пришла и не придет. Мой живот раздуется, как чертова дыня! Моя грудь станет больше. Я буду уставшая большую часть дня! Какие еще признаки могут быть?!       Губы ее мужа безумно дергались, и ей хотелось дать ему пощечину.       — Конечно, есть еще кое-что. Некоторые из них весьма восхитительны, например, грудь. Грудь не только становится больше, она становится более чувствительной. Вот откуда я точно знал, что ты беременна. И ещё есть один признак. Для женщин вполне естественно вначале испытывать приступы тошноты в течение нескольких недель.       — Недель?! — Нет. Этого не может быть. Нет. Она отказывалась в это верить.       Деймон торжественно кивнул.       — Да, недель. Твои вкусы в еде могут очень отличаться от тех, которые были до беременности. Да, и есть тяга. Некоторые женщины жаждут определенной еды, некоторые жаждут больше трахаться? — Его губы снова дернулись. — Безусловно в твоём случае это один из признаков. А еще возникает частая необходимость использования ночного горшка. Позже появятся боли в спине, поскольку ребенок станет тяжелее.       Гейль была в ужасе.       — Нет. Ты врешь.       — Я не вру, уверяю тебя.       Ей никто не сказал. Никто никогда не говорил о том, что вынашивая ребенка ты подвергаешься таким унижениям! Действительно, частые посещения ночного горшка! Ха! И страстное желание быть… Деймон жестоко пошутил, вот и все. Нет, она была бы дурой, если бы поверила ему.       — Если хочешь, мы можем пойти к мейстеру Элисару и попросить его подтвердить мои слова. Хотя, естественно, это будет означать, что наш секрет придется раскрыть.       Гейль обдумывала свои варианты. Она могла доверять словам Деймона или могла пойти к мейстеру и получить от него ответ. Но обращение к мейстеру выдало бы ее незнание. И мейстер, как и Деймон, был мужчиной. Неужели мужчина может знать больше о вынашивании ребенка, чем женщина? Она начала сомневаться в этом. Она могла бы даже начать задаваться вопросом, может ли ее муж иметь свою точку зрения по поводу общей бесполезности септ в образовании девушки.       Нет, ей нужно было поговорить с женщиной. Женщиной, но не ее матерью, чтобы она не догадалась, почему Гейль спрашивает об этом. Женщина, которая вообще не сочла бы это подозрительным…       — Я верю тебе. — Она быстро выпалила ответ, чтобы предотвратить дальнейшую информацию, исходящую из уст ее мужа.       Деймон поднял брови, явно потешаясь над ней, но при этом его голос был совершенно сухим.       — Я уверен, что да. — Затем он покачал головой. — Как считаешь, ты уже достаточно хорошо себя чувствуешь, для того чтобы подняться? Я думаю, что мы стояли, на этих камнях, на коленях дольше, чем полезно для здоровья будучи в раздетом состоянии.       Она молча кивнула и позволила себе подняться на ноги, терпеливо ожидая, пока Деймон принес ее одежду, чтобы накинуть ей на плечи, а затем повел ее к стулу. Конечно, она не могла так проводить дни, склонившись над ночным горшком. Она с трудом могла осмыслить это. Они назвали беременность радостным временем. Благословением.​       Деймон лгал. Хотя и казалось, что он был искренен, но он точно мог и солгать ей.       Но в случае если бы он оказался прав… Это, безусловно, объяснило бы, почему процесс зачатия ребенка был таким приятным. Никто бы никогда не совершил такую чудовищную ошибку, захотев завести ребенка, если бы осознавал все последствия. Если только удовольствие не взяло верх над здравым смыслом.       Это означало… Деймон знал. Деймон знал, к чему приведут их действия, и не предупредил ее. Он позволил ей быть счастливой от удовольствия и в восторге от того, что она беременна. Она кинула на него злобный взгляд и в раздражении скрестила руки под грудью. Затем она напомнила себе, что не верит ему, и напряжение в ее плечах спало.       Гейль мило улыбнулась, когда вошла в спальню своей невестки. Эймма была вынуждена оставаться в постели, пока она и ее муж, по-видимому, были изолированы в своих покоях.       — Невестка, надеюсь, я не слишком тебя побеспокою?       Улыбка Эйммы была очень яркой.       — Нисколько! Посетителей у меня бывает не так много, и тем более теперь, когда для посещения требуется, чтобы они вошли в мою спальню. Боюсь, для слишком многих это будет означать нарушения приличий.       — Что ж, в таком случае я буду рада составить тебе компанию, — она оглядела спальню, тщетно ища место где можно было присесть, и издала легкий смешок. — Похоже, мне придется попросить чтобы для меня принесли стул.       — Ой, не глупи! Ты моя родственница, можешь сидеть здесь, рядом со мной. — Эймма похлопала по кровати с призывной улыбкой.       Улыбка Гейль стала шире, и она быстро села, повернувшись лицом к своей невестке и потянувшись к ее руке.       — Как ты себя чувствуешь? Есть ли тошнота?       Эймма рассмеялась.       — Я устала. У меня болит спина. Я не вижу своих лодыжек, а если бы и увидела, то, думаю, что огорчилась от вида того как они сильно опухли. Я покидаю эту кровать только для того, чтобы посетить ночной горшок, и делаю это часто. Мне скучно до безумия. Но тошнота, слава богам, прошла много месяцев назад.       О, Боже. Она почувствовала слабость во всем теле. Казалось бы, Деймон не лгал, по крайней мере, в некоторых вещах.       — Как насчет… Не думаю, что я когда-либо спрашивала… Но есть ли что-нибудь, чего ты желаешь? Или что-то, что ты терпеть не можешь? Стоит ли мне попросить о прохладительных напитках или принести какие-нибудь деликатесы?       Эймма удобно откинулась на спинку кровати и положила руки на раздутый живот.       — О, мне очень хочется сладкого. Вообще-то я не особо люблю сладости, но сейчас я бы отдала за них все.       Улыбка Гейль стала натянутой.       — Тогда я обязательно принесу тебе что-нибудь в свой следующий визит.       Глаза Эйммы внезапно наполнились слезами.       — О, не могла бы ты...? Деймон приносил мне немного сладостей каждый раз, когда приходил, но… — Теперь по ее щекам безудержно текли слезы. — О, я не знаю, что случилось, но он не приходил уже несколько недель, и Визерис сейчас так замкнут, и я не знаю, что делать!       — Ох. — Что еще можно было на это сказать? Деймон был очень расстроен из-за Визериса, к тому же за последние несколько недель он мало времени проводил в Красном замке.       — Как думаешь, сможешь ли ты сказать ему, что Визерис сожалеет? Что бы это ни было, это, конечно, не может быть настолько плохо. Они братья. Они не должны ссориться.       О, Боже, этот визит с ее стороны оказался настоящей ошибкой.       — Деймон очень расстроен. Я не думаю, что он планирует простить Визериса. Когда-либо.       Эймма заплакала сильнее, ее плечи сильно тряслись, а Гейль была в полной растерянности. Она не хотела так ее расстраивать. Закусила губу она нерешительно протянула руку, чтобы похлопать невестку по плечу.       — Пожалуйста, не плачь. Я не думаю, что нам стоит с этим что-то делать. Они должны сами прийти к соглашению. Не нужно расстраиваться из-за того, что ты не можешь изменить.       Наконец, немного успокоившись, Эймма со смущенной улыбкой вытерла щеки.       — Я должна извиниться за такое проявление эмоций. Это просто ребенок.       — Ребенок, — тупо повторила Гейль.       Эймма улыбнулась и с любовью погладила свой живот.       — Да, это ребенок. Он заставляет меня плакать по малейшему поводу. И это бывает действительно неприлично.       О, Боги, Деймон не упомянул об этом!       — Визерис думает, что это будет мальчик, — голос Эйммы был мягким. — Я не знаю. Боюсь, если это будет мальчик, он умрет, как и наш первый.       Наконец-то, Гейль знала, что должна была сказать на это, поэтому она положила руки на живот Эйммы и посмотрела ей в глаза, говоря с убежденностью.       — На этот раз это девочка. И эта малышка будет жить. Я обещаю тебе.       Потому что Деймон сказал, что Эймма не родит Визерису живых сыновей, но вместе с этим он пошел за драконьим яйцом из Драконьего Камня. Яйцо дракона, из которого вылупится детеныш.       Эймма одарила ее благодарной улыбкой, слезы все еще текли по ее щекам.       — Спасибо. Я искренне на это надеюсь.       Гейль сжала ее руки в своих.       — Я знаю это.