Начать сначала

      На крышке не было никаких записок, которые могли бы дать хоть небольшой намёк на то, кто являлся отправителем данной посылки с весьма небольшим содержанием, судя по её весу. Подняв её, Союз осмотрел эту коробку: на вид она была самой обычной, серо-бежевого цвета, заклеенная малярным скотчем молочного оттенка, и поверх была так же перевязана алой лентой, края которой были немного испачканы, так как посылка некоторое время стояла на земле, на пороге дома. Доверия данный предмет не вызывал совершенно; хотя бы потому, что на коробчонке были инициалы DHL. Транспортная и логистическая компания, проще говоря - немецкая почта. Но это только на самой упаковке, поверх неё была обёрнута полупрозрачная бумага, видимо в попытке прикрыть нежелательные следы. Да только прикрыли ужасно, да и к тому же, подозрения вызывало ещё и полное отсутствие адресов: ни отправителя, ни получателя. Словно кто-то самостоятельно принёс это нечто под дверь и оставил там в надежде остаться незамеченным. Было странно, что эта вещица делала под домом СССР, да и кто мог прислать ему что-либо в коробке, очевидно доставшейся из Германии?       Ответ пришёл сам собой, стоило ему подумать об этом дольше трёх секунд. Несмотря на резкое озарение, сделанные выводы были неутешительными для русского. Он не то, чтобы не горел желанием принимать что-то от немца, нет, скорее просто не доверял ему, зная какие фокусы он может выкинуть и какие у этого всего будут последствия. После войны они уже не общались так тесно, что совсем неудивительно, учитывая всё, что произошло между ними. Долгие десятилетия его “друг детства” просто не контактировал с ним, да и со многими странами тоже, отчего многие считали, что он либо умер, либо пропал. Однако потом он объявился. Ещё тогда, в начале девяностых, он как-то спонтанно появился на пороге его дома, стуча так настойчиво, словно от этого зависела вся его жизнь. Немец был сильно нервным, но, когда ему открыли дверь с максимально уставшим внешним видом, он, казалось, немного успокоился, облегчённо выдыхая. В тот момент он нервно стушевался, бормоча что-то о том, что рад, что с Союзом всё нормально и он не сдох, как изначально предполагал нацист. Съязвив в ответ что-то наподобие “к твоему сожалению, я жив”, он в тот момент захлопнул перед ним дверь, отчего то решив, что тот пришёл лишь поиздеваться. С того момента он ничего о нём не слышал и не пересекался.       Отмахнувшись от старых воспоминаний, он всё же занёс коробку в дом, решив на свой страх и риск открыть и посмотреть, что же этот придурок положил туда. Вряд ли там было что-то важное, поэтому русский не спешил с тем, чтобы вскрывать это потенциально опасное нечто. Поставив посылку на диван, Союз аккуратно стянул атласную ленту, отложив её на кофейный столик. После этого пришлось идти на кухню за ножницами, ибо он как-то не предусмотрел тот факт, что помимо яркого малярного скотча, коробка будет чуть ли не в три слоя обёрнута ещё и в обычный, содрать который, не повредив при этом упаковку, будет банально невозможно. Аккуратно разрезав слои, русский нехотя открыл её, надеясь на то, что внутри не будет никакого внезапного сюрприза по типу тараканов, пауков, или петард. Но, к его удивлению, там не было ничего из предположенного.       Внутри лежали какие-то бумажки, какой-то прямоугольный объект в пакете на дне коробки, а сверху лежал наспех запечатанный конверт, где, вот так сюрприз, на этот раз были написаны инициалы отправителя, что только подтвердило ранние догадки СССР. Вся эта бандура была отправлена ему именно Рейхом, о котором он так упорно не хотел вспоминать вот уже не первый десяток лет, но видимо, Вселенная хотела развернуть события иначе. Союзу хотелось послать Вселенную на три весёлых буквы, но это ему явно не помогло бы. Да и смысла в этом нет никакого, потому что в глубине души, возможно, ему бы хотелось обсудить всё, и может быть, начать всё сначала. Но как можно забыть самый ужасный период жизни, после которого на душе так гадко и неприятно, словно внутри что-то умерло? Вздохнув, он вытащил конверт и распечатал его, вынимая оттуда свёрнутый вдвое лист бумаги, разворачивая его и принимаясь читать. Бегло пробежавшись взглядом между строк, стало ясно, что видимо, пришло время наконец-то встретиться и обсудить всё, что происходило между этими двумя. «Привет. Я знаю, что ты это читаешь, хоть и уверен, что ты не взялся за него сразу после получения. Уж больно хорошо я тебя знаю, небось ожидал получить подвох) Если это действительно так, то я, признаться честно, совсем не удивлён. В последнее время наши с тобой отношения ухудшились, и мы оба знаем, кто виноват в этом. Однако давай оставаться реалистами: не только я поступил подло по отношению к тебе, мы оба были не самыми лучшими версиями себя. Я просто хотел извиниться и отдать тебе кое-что. Я понимаю, что поступил неправильно, но эта временная эйфория от победы просто-напросто затмила здравый смысл. И я не пытаюсь оправдать себя, я знаю, что это бесполезно, и я не отрицаю свои преступления. Но по крайней мере, так моя совесть будет чиста. Я действительно потерял кое-что очень важное из-за своих действий, и невероятно сильно жалею об этом. Я знаю, что поздно что-то менять, но всё же, думаю, тебе нужно это посмотреть и тоже подумать над всем, что произошло между нами в последнее время. Прости меня за всё. Я бы очень хотел встретиться с тобой и немного поговорить о том, что нам делать дальше. Конечно, если ты сам этого хочешь и готов вести со мной диалог. Но, разумеется, я не стану торопить тебя, я понимаю, что тебе нужно тщательно обдумать всё, что я написал тебе выше. Поэтому, я предлагаю тебе встретиться в следующем месяце. Если ты согласен, то пожалуйста, напиши мне об этом, чтобы мы могли согласовать точную дату и время встречи. Надеюсь на твой скорый ответ.»       Союз опустился на диван, откладывая письмо в сторону и переводя взгляд на остальное содержимое коробки. Тот не совсем понимал, нужно ли ему что-то предпринимать касательно этого, или стоит проигнорировать, как он это делал долгие годы до этого. Но если он проигнорирует, то возможно, упустит свой последний шанс на то, чтобы хоть как-то наладить отношения со своим бывшим другом. Поэтому решение было принято сразу же; русский достал телефон (подаренный детьми, чтобы ему не было так скучно сидеть дома одному), разблокировал Рейха и написал ему, что согласен, однако дату напишет ближе к октябрю, ведь он не мог знать наверняка, сколько времени уйдёт на полноценные размышления. По новой заблокировав немца, дабы тот не мозолил ему глаза во время самокопания, СССР достал из посылки... Ещё одну коробку? Гениально, Рейх, одной коробки ведь было мало, правильно, для баланса Вселенной стоило положить вторую, плюсом завернув её в пакет. Закатив глаза и усмехнувшись, он вскрыл пакет и снял крышку с коробки, осматривая содержимое и замирая.       Внутри лежал потрёпанный временем синеватого оттенка фотоальбом. Вернее, это был не совсем фотоальбом, так как помимо чёрно-белых фотографий там были записи, рисунки, вырезки из книг, сушёные цветы, обёртки от конфет и даже несколько старых пластырей. Рядом с альбомом лежал самодельный браслет на тонкой верёвочке, с цветными камушками, бусинами и витражными стёклышками: Союз сразу узнал эту вещь, так как где-то на чердаке, в одном из тех ящиков, которые обычно стоят в самом дальнем углу за ненадобностью, лежал точно такой браслет, разнившийся только расположением деталей и цветом. Это были их парные браслеты, которые в детстве сделал Рейх из всего, что смог найти в кладовке своего отца и шкафчике старшего брата. Самое забавное во всём этом было то, что браслет, лежавший в коробке, был первым и единственным, когда-либо принадлежавшим немцу, в то время как у Союза таких браслетов было с десяток. И не потому, что он очень любил такие украшения в детстве, а потому что он был самым натуральным рукожопом, ведь некоторые из браслетов он случайно терял во время прогулок, несколько из них порвались о ветки или гвозди, а часть из оставшихся со временем просто изнашивались и рвались сами по себе. Поэтому для русского всегда был удивителен тот факт, что за столько времени, немец не менял свой собственный браслет, словно тот заговорён на неразрушимость.       Улыбнувшись своим мыслям, коммунист отложил всё это на столик и откинулся на спинку дивана, задумавшись. Возможно, стоит дать нацисту шанс, учитывая тот факт, что он сам написал с этим предложением. Но вопрос оставался нерешённым; что говорить, как принять все их проколы, и как, чёрт возьми, решиться на перемирие после всех долгих лет, что они враждовали, а затем игнорировали существование друг друга? Что они скажут друг другу при встрече? Всё это было слишком сложно, и спасал лишь тот факт, что у них обоих было достаточно времени для того, чтобы подумать над всем этим, прежде чем они наконец-то увидятся.

***

      На улице середина октября. К холодному северному ветру, пронизывающим до костей и без того продрогшего немца, который резко отрицательно относился к холодам, добавился ещё и противный мелкий дождик, который даже полноценным дождём назвать было стыдно. Рейх недовольно ворчал, кутаясь в чёрное пальто и немного вздрагивая от резких порывов ветра. Кто вообще придумал назначать встречу на улице осенью, когда вокруг такая отвратительная погода? Ах да, он ведь сам позволил Союзу выбрать место и время, напрочь забыв о том, что этот чёртов русский вообще не ощущает холода, и способен зимой выйти в магазин в одних штанах и лёгкой водолазке, словно на улице май месяц. Видимо поэтому нацист и проиграл тогда во второй мировой. Вздохнув и потоптавшись на одном месте, чтобы у него не замёрзли ноги, немец беспомощно осмотрелся по сторонам, пытаясь высмотреть знакомый силуэт. В какой-то момент он и вовсе подумал, что СССР не придёт; может он забыл, или решил очень гнусно подшутить над бывшим другом, заставив его понадеяться на то, что они поговорят и всё будет хорошо, как раньше.       Но вскоре он увидел его, идущего навстречу. Как всегда, одет налегке, не взяв с собой ни тёплую куртку, ни шарф. Но хотя бы привычная ушанка осталась на месте, словно тот никогда её не снимает. Хотя если вспомнить все их прошлые встречи, то казалось будто всё так и есть, ведь Союз ходил в ней даже летом, что всегда удивляло Тройку, но он никогда не осмеливался сказать что-то против этого. Это был настолько родной образ, полюбившийся со временем, что избавиться от него было бы сродни предвестнику какого-нибудь апокалипсиса, как в новомодных современных фильмах и сериалах. Немец немного нервно улыбнулся, подходя ближе, но неспешно, словно он боялся предстоящего вердикта и старательно оттягивал его, как только мог. Но так или иначе, уже через минуту они стояли друг напротив друга, не решаясь сказать хоть что-то. Однако, одному из них всё же пришлось нарушить эту давящую тишину. — Привет... — вздохнул Рейх, спрятав руки в карманах и посматривая на коммуниста, нервно переминаясь с ноги на ногу, искренне беспокоясь о том, что будет дальше. Он чувствовал всё это напряжение между ними, и лишь надеялся, что всё будет в порядке. — Привет — он чуть кивнул, подмечая нервозность бывшего нациста. Внутри что-то трепыхалось, словно думая, что план, который он придумал за время размышлений, может оказаться провальным. Но отступать было уже поздно — Я бы хотел... Обсудить пару моментов. То, что сейчас происходит между нами и что будет дальше. Ты ведь хотел именно этого, когда звал меня к себе, не так ли? — Да, я понимаю. И, разумеется, я пригласил тебя именно поэтому, просто это... непривычно. Снова видеть тебя. Но по крайней мере за себя я всё высказал в письме... интересно узнать, что ты об этом думаешь. — Я знаю... У меня много смешанных чувств: от ненависти, которую ты вроде и хотел, но с другой я очень тебя понимаю... Ибо, я тоже был таким, в погоне за властью мы многое потеряли, в том числе друг друга и себя. Мы оба наломали дров и, честно признаться, мне тяжело думать о том, что будет дальше между нами. И... Наверное, это крайняя точка. Точка невозврата. Давай мы разойдёмся, как в море корабли, забудем друг друга. Я думаю, это будет верное решение. — он тяжело вздохнул, сложив руки на груди. Говорить это было тяжело, но он прекрасно понимал, что так нужно. Так правильно.       Он понимающе кивнул, потоптавшись на одном месте. Он проебался. Всё кончено и не подлежит какому-либо восстановлению. — Да, наверное, ты прав... так будет лучше для всех нас.       Союз кивает, подтверждая его и свои слова, сложив руки за спиной и смотря на немного растерявшегося немца. — Сделаем вид, будто не знаем друг друга. И просто пойдём своими дорогами.

***

      На улице слабо светило приятное майское солнце, согревая своими яркими и тёплыми лучами окружающую среду: людей, птиц, животных и людей. По оживлённой дороге мчался разнообразный транспорт, люди ехали на работу на своих машинах, школьники спешили на учёбу, предвкушая приближающиеся каникулы. Рейх приехал сюда, чтобы на время отвлечь себя от так надоевшей ему рутины, пустого дома и отсутствующего желания делать что-либо по дому, да и в целом. Гуляя по улицам и наблюдая за утренней суетой, он совсем не заметил, как врезался в чью-то спину. Отшатнувшись, немец сразу извинился, и подняв голову, замер, замечая перед собой человека, которого клялся забыть. Вот так встреча. Рейх сразу нервно стушевался, и уже было развернулся, чтобы поспешно уйти, как услышал за спиной внезапную фразу, явно сказанную с доброй усмешкой. — Молодой человек, можно с вами познакомиться?