Старый проигрыватель.

— Уже заработался? — Бля, да. Клиентов куча. — С ухмылкой Хаск расставляет последние бокалы и, наконец, полностью обращается вниманием к собеседнику за стойкой, закинув полотенце себе на плечо. — И не говори. Пришлось отстоять блядскую очередь, чтобы пробиться к этому стулу. — Даст поправляет свой пух, одёрнув воротник собственного пиджака. — Правда ж то? — Низко мурчит Хаск, подставив ладонь под подбородок, и внимательно слушая театральную тираду паучка. — Да-а-а... Конечно, я понимаю, для таких особ нужно место забивать. Но что-то я не видел аппарата выдачи талонов в очередь. — Большим пальцем он указывает на вход в отель позади себя, пока бармен умудряется закатывать глаза. — Не, серьёзно, так было бы гораздо удобнее! — Да всё уже, заканчивай. — Вместе с хриплым смехом вырывается из уст бурого кота. Даст довольно и по-лисьи улыбается, поправляя свои волосы. — Как обычно? Паук машет ладонью в знак согласия, и Хаск вновь тянется к шкафу с алкоголем. Он берёт бутылку сладкого Мартини "Rosato", наливая напиток в коктейльный бокал. Кладя на дно несколько замороженных ягод винограда, бармен немного разбавляет его напиток апельсиновым соком, делая эту махинацию незаметно, под стойкой. Энджел двигает налитый мартини поближе к себе, покрутив в руке бокал. Свести вчерашнюю ситуацию на нет было бы славной идеей. Вообще ничего не обсуждать и сделать вид, будто, в своей сущности, ничего не происходило. Это было неловко вспоминать наутро. Дасту почти впервые стыдно за своё поведение, ибо он знал, что это был не Энджел. Ночью рядом с Хаском сидел Энтони. Энтони плакал ему в плечо. И Энтони спал с ним рядом, уткнувшись в пушистую шею. И Хаск ничего не сказал. Не продолжил разговор, не решил брать на себя роль наставника с идиотскими советами. Он промолчал. И Энтони это ценил. Всё оставалось нормальным, как и всегда. Кот всё так же рассказывает свои непутёвые байки, в придачу с несмешными анекдотами, но Энджел всё так же хихикает, чтобы порадовать старого бармена. Они всё так же чокаются бокалами и достают карты, всё, как и каждый день до этого. И не обращать внимания на всё остальное было... приятно? Им нравилось подобно проводить свои дни, это была отлично скрашивающая существование рутина. Ничего сверхъестественного, ничего особенного, лишь бутылка старого виски, карты, и незамысловатые разговоры. Это всё, что было нужно. Дни сменялись, а этих двоих не удавалось видеть вместе нигде иначе, кроме как за барной стойкой. Ничего не надоедало, темы для разговора и вовсе не заканчивались. И даже посиделки в полной тишине не сковывали хребет от неловкости, это было по-особенному спокойно.

***

— Ещё раз! — О нет, только не кислота! — С язвительной манерой тянет слова паук, двигая плечами. Он связан тугим канатом и подвешен на тросе, вися прямо над огромным чаном с зелёной декорированной и фальшивой кислотой. На самом же деле в котел была налита густая, жидкая субстанция, что при кипячении воссоздавала вполне тематические плотные пузыри. Даст вертится, изгибаясь всем телом. — Я слишком молод и горяч, чтобы умирать... — Ха-ха-ха! — До безумия фальшиво выдаёт смех второй актёр. Рыжий робо-демон, внешностью напоминающий енота, стоит возле рычага и старается выдавить из себя плоские реплики. — Момент расплаты настал! Я сварю тебя в этой... жидкости... И... и ты поплатишься! — М-м-м... Я так люблю плохих парней. Ну же... — Даст забывает текст. Вспоминая, тот пару раз дрыгает ногами в воздухе, от чего трос, на который он был закреплён, начинает прокручиваться. И по итогу подвешенный актёр в ненужный момент вертится в воздухе, вызывая этим злость режиссёра. — Плохо! Ещё раз! — Шипит адский пёс в рупор, и сцена начинается заново. *** — О нет, только не кислота! Я слишком сексуален для такой молодой смерти! — Ха-ха-ха! Сегодня день расплаты! Я сварю тебя, и ты будешь знать, как переходить мне дорогу! — Ну же... Есть способы наказать меня куда изощрённее! — Импровизирует паук, поднимая свои плечи и закусывая губу. — Моли меня! Ха-ха-ха! — М-м... Я такой плохой... И... непослушный... Ты, наверное... — Опять забыл. И в голову совершенно ничего не лезет, засада. — Стоп! — Режиссёр прикрывает морду рукой, явно выходя из себя. Его выражение лица обнажает вид янтарно-жёлтых зубов, он в недовольстве наклоняется в сторону плеча хищной моли, начиная о чем-то перешёптываться. Валентино выглядит явно недовольным. Он медленно постукивает пальцами по подлокотнику кресла, не сводя с Даста взгляда. Тот же лишь закатывает глаза, немного пошевелив скованными верёвкой плечами. Тело жутко заныло от такого долгого пребывания в неудобном положении. — Опять? На этот раз что? — В недовольстве интересуется паук, переглядываясь с рыжим енотом. Юношу начинает раздражать эта канитель. — Вы из-за диалогов так паритесь? — Где твоё участие? Ты порно актёр или школьница в драмкружке? — Рычит режиссёр, что явно не собирался так надолго затягивать эту сцену. — Да ладно вам, эти диалоги все проматывают! Этот пень вообще хуйню несёт! — Даст указывает носком обуви на своего партнёра по сцене, от этого действия вновь прокручиваясь по оси. Енот расстраивается, опуская уши. — Зритель должен хотеть тебя, а не хотеть зевнуть! Валентино долго молчит, сложив ногу на ногу, виляет носком лакированной обуви из стороны в сторону. Он закуривает пурпурный, едкий дым, с лестной улыбкой выдыхая табачный пар сквозь зубы. — Энджел, детка. Тебе сказали ещё раз, значит ещё раз. — Интонация звучала так приторно-сладко и горько одновременно. Паук недовольно выпускает воздух из лёгких, закатывая глаза и положительно кивая. *** Собравшись и минуя несколько дублей, Дасту удаётся завершить сцену. Как правило, режиссёры подобных картин практически не переснимают записанный материал, но Энджел действительно плохо старался. Проблема не в плохой игре и "скучной картинке", проблема вовлечённости паука. Он не создавал образ желаемого объекта, а это была буквально главная составляющая персонажа. Все его реплики и действия выглядели слишком наигранно и безэмоционально, без предвкушения предстоящего дела, без нотки авантюризма, сплошной штиль и пустота. И паук сам бесился. Истерил на каждом промахе, хватал себя за волосы и вовсе не понимал, что происходит. Импровизация просто не лезла в его голову, сцены сами собой не шли и были похожи на тираду двух детей со сценкой в летнем лагере. Это не тот уровень, этого вообще недостаточно. Он давно так плохо не работал, давно настолько сильно не юлил в собственных действиях. Маска и образ, что он так давно носил, начала расходиться по швам? Я ебаный, мать его, Энджел Даст. И хоть моментами его могла осенить муза, сошедшая с небес, для такого прорыва надо было делать несколько кадров. Благо, Валентино ненадолго удалился со съёмки, ибо по-другому блондину было бы ещё сложнее перенести этот сложный и мучительно долгий день. Он не понимал, от чего слова не тянутся, а действия не побуждают к извращениям, просто не понимал. От злости и недовольства самим собой у парня начался нехилый мандраж рук. — Блять, да сейчас я, пару минут! — Я слышу это уже час, Энджел. Что с тобой вообще, блять, сегодня? — Ворчит недовольный режиссёр, потерявший на этом деле достаточное количество времени. Всё бы ничего, съемку бы просто перенесли, но контракт с рекламной фирмой секс-игрушек упирался в короткие сроки, они были обязаны закончить съёмку именно сегодня. — Просто сядь ему на колени и дай долбоёбу сделать всю работу за тебя. Я серьёзно должен это объяснять? Манда ты тупая... — Ебало завали! — Кипит паук, поправляя волосы в кадре, и взъерошивая свой пух на груди. Готовясь к сцене, Даст выгибается в талии, играя обнажёнными бедрами перед камерой. — М-м-м, папочка, ты так груб со мной... Рыжий енот довольно скалит зубы, хватаясь за бедра паука, от чего тот фальшиво и изрядно наигранно стонет. Начинается постельная сцена, а волчий режиссёр лишь устало проходится рукой по морде. Уж от кого, но от профессионального актёра такой ужасной игры никто сегодня не ожидал. Может быть, он уже теряет хватку? *** — Да, я понимаю, это была полная лажа. Но вы серьёзно? Никакого перерыва на обед? Мои руки просто не имели сил, чтобы обхватить его член! — Всё продолжает недовольно бубнить Энджел, завязывая шёлковый халат на своей талии. Валентино сегодня, на удивление, особо молчалив. Всё своё недовольство тот показывал лишь невербально, постоянно всматриваясь в телефон и очень гневно отходя в гримёрку, кому-то названивая. Всех на студии, в том числе и Энджела, максимально сбивало с толку подобное поведение. Парень в последнее время только и делал, что падал лицом в лужу, подрывая доверие своего хозяина. Это точно ему аукнется. Даст обходит съёмочную студию вдоль и поперёк в поисках своего телефона. Он не помнил, куда его положил, поэтому пришлось буквально устроить поиски мобильника среди костюмов, вещей ассистентов, и прочей чепухи. Яркий орнамент его чехла завиднелся из-под шали на одном из кресел студии. Странно, вроде бы он не оставлял его тут. Энджел падает на сиденье, проводя большим пальцем по экрану для разблокировки. Он заходит в диалоги, тыкая на новое непрочитанное сообщение. Контакт «Котик». < Я в первый раз видел в сопли пьяную Чарли. Это пиздец. Сообщение вызывает лёгкую улыбку у Даста, он печатает ответ. < Звучит как анекдот. Что она учудила?))) В перерывах между съёмками паучку удавалось отдышаться в небольшой переписке. Вместо того, чтобы без цели пролистывать ленту соцсетей, блондин выходил в небольшой диалог с Хаском, переводя дыхание и переключая свои мысли на что-то приятное.

***

< Сегодня день такая хуйня, Хаск. У меня ничего не выходит < Что именно? < Всё! Сцена максимально лёгкая, но этим ебантяям нихуя не нравится. Я уже заебался бляяя Энджел быстро отвечал на сообщения, когда был не занят, буквально в пару секунд от него можно было получить ответ. Хаск же, наоборот, печатал очень долго. Его сообщения действительно надо было ждать. Может, обдумывал ответ, а может, проверял своё сообщение на наличие ошибок. Непонятно. < Принести тебе поесть? Мило, паук улыбается, довольно закатывая глаза. < Было бы просто чудесно, киса. Но думаю, сегодня я не смогу к тебе выйти. Это мой последний перерыв. Но я был бы рад и в другой день получить такой подарок))) < Как скажешь. Постарайся расслабиться и ни о чем не думать, может тогда работа пойдёт. < Забавно, что мне это советуешь ты < Наверное. Я просто не знаю, как у вас это делается. < Ладно, лапа, приду и расскажу, как прошло. Целую! Даст блокирует телефон, заныривая ладонью в свои волосы. Очень плохо, ему действительно стоит собраться, дабы не направить весь гнев своего хозяина на себя. Удивительно, что Валентино вёл себя сегодня настолько безучастно и отрешённо, это совсем не в его стиле. Паук получил бы пару пинков ещё давным-давно, но он невредим, буквально. Едкий дым подозрения проходит тонкой струйкой через всё тело, вдобавок пронизывая черепную коробку. Энджел начинает нервничать, всё идёт не по плану.

***

Завершающая сцена, с участием уже группы актёров, прошла вполне успешно. Паукообразный демон выдавливал из себя всё, что только можно, с особой пылкостью провожая все свои действия и реплики. Реабилитировался под самый конец, успокоил трясущуюся от гнева морду режиссёра. Адский пёс был готов наброситься на порнозвезду со всей своей скомканной злостью, но не имел на это никакого права. Поэтому, на протяжении всей съемки, ему приходилось глотать комок разъярённого недовольства от непонимания действий актёра. Режиссёр по имени Бланк давно работал с пауком. Дасту не было равных в подобных фильмах, он отлично исполнял свою роль каждый раз, каждую съёмку. Не нужно было даже делать акцент на сюжет, ибо Энджел всегда сам тянул пошлую линию повествования, дополняя собой сухой сценарий. Он всегда прекрасно импровизировал, давал поверить в своё желание и страсть. Не зря этот блондин заполучил такую известность и славу. Без подобных навыков Даст оставался бы обычным блеклым актёром, как и все остальные. Но Энджел Даст сдувается. Под конец на съемки подходит Валентино. Он озаряет всю картину неоднозначным хмыком. Наклонившись к алому на свой цвет волку, перешептывается. Сцена окончена. Этот момент провожается гудком свистка и моментально поднявшейся шумихой среди съемочной команды. Камеры отъезжают, микрофоны убирают, а ассистенты подбегают к актёрам с одеждой. Паук накидывает на себя халат, победно выдохнув, и направляется к режиссёру. Надо будет выслушать поток язвительных комментариев, а после уже можно и пойти домой. — Это же всё, Бланк? — Да. Я думал, что мы никогда это не доснимем. Что с тобой вообще? — Не выспался? Не поел? Нет, серьёзно, мне не полагался хотя бы... не знаю, протеиновый батончик? Ну правда! — А ты заслужил? — Перебивает его возмущения моль, выдыхая из лёгких едкий розовый дым. Они с режиссёром оба сидели в обшитых кожаных креслах, с явным презрением пялясь на паука. Валентино ещё мог устроить ему взбучку, а красному демоническому волку приходилось лишь давить своим недовольством через диалог. — Я? Конечно блять, для кого я тут восемь часов корчился? — Вот именно, что корчился! В предсмертной агонии ОТ СНОТВОРНОГО! — Уже истерически рычит Бланк, подрываясь с собственного кресла. Моль поумеривает его пыл, поднимаясь, и кладёт ладонь на плечо режиссёра. — Энджел уже жалеет о содеянном. Поверь мне, больше он нас так не разочарует. — Слишком сладко процедил оверлорд сквозь свои зубы, заставляя паука вздрогнуть. Брови на лице блондина злобно сводятся к переносице, внимая словам своего хозяина. По-видимому, моль вновь будет выбивать из него работоспособность. — Было бы хорошо. — Присаживаясь в обратное положение, складывает руки на груди шакал, провожая собственные действия недовольным оскалом. — Точно-точно тебе говорю, не стоит переживать. Во вторник он покажет себя во всей красе, — Моль выдыхает табачный дым в лицо Даста, пока отголоски этого пара не огибают паучье горло, парень морщится. — Ха-ха! Правда ведь, Энджи? — Да, Валентино.

***

Ярко-розовый лимузин проносится по улицам Пентаграмм-Сити, привлекая своей пестротой всеобщее внимание. Моль сидела вальяжно, уверенно, словно ему принадлежал этот город целиком и полностью. Пока шум разговоров в машине закладывал уши, а довольные работники распивали свои напитки, чёрная костлявая ладонь, увешанная золотыми кольцами и браслетами, проходится по талии паучка, настойчиво притягивая того ближе к себе. Он выдувает струю табачного дыма в лицо своего питомца, довольно выпячивая все зубы на показ в улыбке. Лихо захватив одной из рук подбородок Энджела, сутенёр с силой притягивает паука за щёки, вовлекая в поцелуй. Гадко-пряный язык обволакивает глотку Даста, от чего тот хмурится в навязанном желании дать хищной моли по морде. Но он никогда этого не сделает, не посмеет. Даст морщится, с нежеланием отвечая взаимностью, стараясь обмякнуть во владениях рук Валентино, растаять как пломбир на солнце. Правда, мышцы каменеют с каждым касанием, с каждым грубым рывком всё тело грешника буквально вопит о гадости этого действия. — Неужели, тебе уже неприятно быть со мной? — Бархатным тоном шепчет моль в перерывах между поцелуями. Он кусал его губы властно, без жалости, будто желая принести боль своей игрушке. — Приятно... — И Дасту больно. Небольшие покалывающие вспышки превращаются в пульсирующий танец острых ножей на его губах, хоть тот и старается выглядеть так же вовлечено. Так же по шлюшьи, Энджел показывает хозяину свою "послушность". — Конечно, есть особы куда более интереснее, я прав? Паучок замирает в непонимании этой подколки. Буквально не имеет и малейшего понятия о том, что ему пытаются сказать. — Мне очень нравится, как мило ты общаешься с этим «Котиком». — И тут Даст опешил. Он останавливается в поцелуе, хоть оверлорд и продолжает нагнетать, сжимая светлый пух на чужой груди, глубже просовывая свой язык, а в остановках шепча блондину в губы. — Или как его имя... — И тут, острые пальцы тонкой линией и в очень медленном темпе проходятся поглаживаниями от торса до ключиц актёра, внезапно меняя ласку на грубость, обхватывая горло и зажимая кадык. — Вроде...Хаск?